Чужой мальчик

      Рамиро внимательно слушал кэналлийца, чуть склонив голову к плечу. — Я видел гранаты лишь на картинках. Монсеньор выписал мне книги о Кэналлоа. Там рассказывалось об Алвасете, даже рисунок был. -Замок похож на застывшую морскую пену. Вы полюбите его, соберано. -А Надор похож на старого воина. Древнего и могучего. Хуан вздохнул. За полдня дня, что он провел с юным герцогом, он понял: Рамиро очарован севером, тоскует по своим маленьким друзьям и привязан, более того, искренне любит Ричарда Окделла. Это было и объяснимо, и справедливо, но вот смириться с этим было сложно. Слушая рассказ мальчика о том, как герцог Окделл сажал его впервые в седло, учил целиться из пистолета, рассказывал о Талиге и Кэналлоа, разыгрывал сражения с солдатиками, Хуан отводил глаза в сторону, чтобы не было видно его лица. Соберано должен любить свою страну! Рамиро-младший тоже вырос в Талиге, но Кэналлоа он любил. И его маленький соберано со временем полюбит, он поможет ему. -Хуан, вы не слушаете! –Рамиро дотронулся до рукава своего нового знакомого. — В Алвасете водятся привидения? -Водятся, соберано. В каждом крыле замка — свое. Они очень сварливы и не любят, когда кто-то забирается на чужую территорию. Иногда ночами можно услышать возню и крики — это кто-то из них зашел в другой коридор и хозяин его выгоняет. Рамиро весело рассмеялся. Кэналиец ему нравился. Конечно, это не Джок, но они, наверное, подружатся. Хуан не отходил бы от Рамиро, но слуга, появившийся в комнате, пригласил Рамиро обедать, а Хуана попросил пройти в кабинет монсеньора. Бывшего домоправителя покоробило новое убранство кабинета: стены, обитые золотистым шелком, герб Окделлов над камином, подсвечник в виде вепря, вставшего на задние ноги, и множество других мелочей, ясно дающих понять, что любимая комната Рокэ Алвы сменила хозяина. -Присаживайтесь, Хуан, — Ричард кивком указал на кресло, и тот присел на краешек, настороженно глядя на бывшего оруженосца. В душе его боролись противоположные чувства: с одной стороны –благодарность и преклонение за то, что сберег сына его соберано, с другой — настороженность. Слишком хорошо он знал, что сотворил когда-то мальчишка, пригретый в этом доме. Кроме того, в Кэналлоа считали, что именно он убил Рокэ Алву. — Буду откровенен. Я думаю, что вряд ли выбрал в вас поверенные, если бы у меня был выбор, -негромко заговорил Окделл, и Хуан отметил про себя, что у него вид смертельно уставшего человека. –Но выбора у меня нет. И времени –тоже. Рамиро не может более оставаться в Надоре- слишком опасно, тем более, кажется, моя опала кончается. Кроме того, Рамиро должен получить все, что причитается ему по праву наследования и крови. — Я верно служил отцу Рамиро Алва, — отозвался Хуан.- Я буду верен его сыну до последнего вздоха, вы можете в этом не сомневаться. Преданность соберано у нас в крови! — Я скажу Рамиро, и он попросит, чтобы вас оставили при нем, -Ричард скупо улыбнулся. — Теперь о деле. Никто не должен знать, где Рамиро Алва жил все эти годы. Сам он будет молчать. Я не очень-то дрожу за свою шкуру, но у меня растут младшие сын и дочь Робера Эпинэ, я не хочу, чтобы с детьми что-то случилось. Хуан склонил голову, потом поднял взгляд на герцога. –Но у герцога Эпинэ трое детей! -Старший сын остался в Ракане, у короля. -Почему? Опекун — вы! -Высылая меня в Надор, король разрешил забрать с собой лишь Лью, объявленного моим наследником, и девочку. -Так это правда, то, что говорят? –хрипло спросил Хуан. –Вы его убили? — Правда. И это был самый безрассудный поступок в моей жизни, так как я знал, чего это может стоить мне, а значит и тем, кого я взялся охранять. Когда я виделся с герцогом в Багерле, он просил меня ни во что не вмешиваться. Окделл замолчал и уставился на пустой, вычищенный камин. Лицо его стало жестким, взгляд цепким и напряженным, а рука непроизвольно легла на пояс, и Хуан вздрогнул. Но Ричард провел рукой по лицу, словно снимая маску, вздохнул, и неожиданно потерянно улыбнулся. -Я видел Левия. Он решил, что я раскаиваюсь, но я его разочаровал. Герцог Алва смеялся над тем, что его считают отродьем Леворукого и мерзавцем, человеком без чести. Он мог. А я, как выяснилось, отношусь к этому по-другому. В Надоре об этом не говорили — это мало интересовало моих подданных. После разговора с кардиналом я понял, что здесь многие будут если не в лицо, то за моей спиной говорить об этом. Меня будут презирать, ненавидеть или бояться. Я не знаю, как мне жить с этим. А я должен — иначе плохо будет не только мне. Хуан растеряно посмотрел на бывшего оруженосца, не зная, как реагировать на такое неожиданное откровение. Но Ричард откинул резким движением волосы со лба и криво улыбнулся -Извините. Сам не понимаю, что нашло. Хуан опустил взгляд вниз, на столь знакомые ему шкуры у камина. И заговорил, возобновляя прерванный разговор -Я, понял, дор Рикардо. Герцога Эпинэ казнили в Занхе, при толпе народа. А соберано почему-то в Багерлее, и, как я слышал, свидетелей почти не было. Згачит, чтобы отомстить без свидетелей -Ближайшее окружение Альдо, мэтр Инголс. Король не присутствовал, его не было в городе, и думаю, не случайно. Не было и Левия. — К чему его приговорили? — Альдо решил использовать уложение гальтарских времен о разбойниках, ворах и убийцах простого происхождения. Ведь он официально лишил подсудимых титулов, хотя в отношении герцога Алвы у него не было такого права. Но к этому времени король уже чувствовал себя уверенней. Север и юг были укреплены, он даже пожертвовал Южной Марагоной, чтобы обеспечить лояльность соседей. Фома Урготский помогал ему хлебом и ссужал деньгами, так что положение у него было устойчивым. Хуан поежился. — Приговор предполагал казнь через повешение, как и Робера. Это было самое распространенное наказание. Но в толкованиях указывалось, что эта казнь может быть заменена другими видами, если преступник особо опасен или совершил особо жестокие деяния. -Что с ним собирались сделать? — Хуан не узнал своего голоса. -Вариантов было много: сварить в кипящем масле, затравить собаками, содрать кожу заживо, сжечь на медленном огне, засечь до смерти.* Айсмеллер и комендант Багерлее остановились на последнем. Опытный палач убивает несколько часов, заставляя жертву терять человеческий облик. Я до последнего не верил, просто не мог поверить, что человек, которому я служил и доверял, способен на такое. Хотя мог бы догадаться, ведь был же Арно Савиньяк. Об изменении казни все присутствующие узнали только на месте. «Под знаком молчания». -И вы ….  — При нашем последнем свидании я обещал ни во что не вмешивался. Это было правильно, ведь надо было думать о Рамиро. Но я думал тогда лишь о том, что должен убить наповал. Губы Ричарда раздвинулись в улыбке, напоминающей оскал. — Все списали на мою ненависть к потомку предателя и убийце отца. Альдо был взбешен, но я отделался опалой и Надором. Хуан потрясенно молчал. — Это дело прошлое. Речь пойдет о воле Рокэ Алва. Ни меня, никого-то другого, кто мог бы исполнить её, рядом с Рамиро не будет. Я верю Салина, но они будут смотреть на все со стороны пользы для Кэналлоа. Поэтому вот, держите. Вы должны будете быть рядом с мальчиком, и отдать ему это, когда он повзрослеет. Черная шкатулка с блуждающей башней легла в руки Хуана. -Содержание её страшней укусов десятка змей. Если узнают, что она у вас, боюсь, умирать вы будете долго. А за Рамиро начнут охоту, как за зайцем. Эти документы подтверждают его право на трон Талига, завещанный Франциском Олларом его предку, Рамиро-младшему, в обход Октавия. Тот не принял воли отчима. Завещание было надежно спрятано, но. к сожалению, нет ничего вечного. О нем известно не только мне и теперь вам. О нем знает и король, а значит, когда герцог Алва вступит в свои законные права, он станет смертельно опасен для правителя Талигойи. Рами ещё слишком мал, чтобы самому защитить себя и сделать выбор. Рокэ Алва желал, чтобы его сын прочел эти документы, когда будет способен самостоятельно принимать решения и предвидеть их последствия. На это уйдут годы, и все это время вы будете в опасности. — Все эти годы, дор Рикардо, вы тоже были в опасности, -Хуан посмотрел в глаза Ричарду Окделлу. –Я выполню свой долг, клянусь. -Хорошо, я верю вам. Ричард встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. -Вам пора. Попрощайтесь с Рамиро и возвращайтесь к себе. Думаю, что сегодня вечером мальчик будет среди своих. Хуан поклонился и пошел к двери. Уже на пороге он обернулся и попросил: — Будьте осторожны, дор Рикардо! Все эти годы Салина искали подходов к Надору. Теперь, когда вы вернулись в столицу, подобраться к вам станет легче. Может, все же рассказать им хотя бы часть правды? — Нет, их ненависть –хороший щит для меня и моих близких. К тому же я не такая уж легкая добыча, Хуан. Но спасибо за предупреждение! На улице Хуан вздохнул, поправил ворот плаща, и задумался. Он обещал хранить в тайне волю соберано, но вот другую клятву Ричард Окделл взять с него забыл, а следовало бы. -Сам ещё мальчишка, а туда же! — хмыкнул бывший работорговец и пират и решительно направился в сторону Нохского аббатства, размышляя о том, что, если бы кто ему вдруг сказал, что он когда-нибудь решится на такое, он бы его просто придушил. *** -Завтра вечером, ваше преосвященство, я возвращаюсь на Кэналлоа, и надеюсь сделать это с радостным сердцем, — Хуан, несмотря на предложения Левия сесть, продолжал стоять, скромно опустив глаза. -Я знаю. Значит, теперь вы служите маркизу Салина? -Да. Мой господин мертв, и я свободен от своих обязательств. Сегодня я отдал ему свой последний долг. Я рад, что за местом его последнего успокоения ухаживают, я видел маки и ирисы. -Да, герцогиня Эпинэ часто бывает здесь, я так же часто вижу здесь немолодую женщину, вашу соотечественницу. Ирисы приносит она. Вам не стоит волноваться. Хуан переступил с ноги на ногу и, прыгая как с обрыва, произнес: — Ваше преосвященство, я хотел бы попросить вас помолиться за одного моего знакомого. Он ещё молод, излишне горд и самолюбив, и из-за этого никогда не раскроет своего сердца и не попросит о помощи, а ноша, которая ему досталась, слишком тяжела для одного. -Создатель, сын мой, никогда не даст человеку более того, что он может вынести. -Я знаю. Но мне тревожно за него. -Это ваш близкий друг? –Левий улыбнулся. -Вчера я считал его своим врагом и хотел убить. Сегодня отдал бы все, чтобы он жил и выполнил долг, который возложил на себя добровольно. Хуан провел рукой по мокрому лбу. Он не привык говорить так долго и витиевато. — Достойный поступок. Я знаю этого человека? -Да, ваше преосвященство. И думаю, как и многие, заблуждаетесь на его счет. -Вот как, -протянул Левий.- Что ж, сын мой, я помолюсь за него. Вы можете быть спокойны. Но, чтобы вы действительно уехали на родину с покойным сердцем, я приму вашу исповедь. *** Королевское письмо было достаточно доброжелательным. Альдо выражал надежду, что герцог Окделл соскучился на севере и будет рад вновь приступить к своим обязанностям, войска заждались своего маршала. Читая эти строки, Ричард невольно улыбнулся этой наивной хитрости: в последние полтора года медведи Гаунау немного осмелели и стали вылезать из берлоги, куда он их загнал перед восстанием Робера. Он был прекрасно осведомлен и о том, что новый кесарь Дриксен, пришедший к власти около года назад начал с интересом поглядывать на приграничные земли, мечтая их заполучить, как Южную Марагону когда-то. Нужно было начинать сначала. А это значило одно — Рамиро должен быть в безопасности, чтобы он мог со спокойной совестью думать только о войне. Король ждал его во дворце завтра к обеду, сообщив, что там будет присутствовать маркиз Салина, который ждет отчета по собственности, принадлежащей герцогству Кэналлоа. Вот он и увидит однокашника по Лаик, который отныне будет отвечать за Рамиро. Далее Его величество сообщал, что после обеда с делегацией Кэналлоа он ждет его на бокал вина в своем кабинете. Ричард Окделл усмехнулся. Альдо Ракан так ничего и не понял. Но это ничего не значило. «Создатель да хранит Талиг, а если не он, то я, — говорил когда-то Рокэ Алва. Он не Алва, но попытается делать все, что можно, до тех пор, пока Рамиро Алва не вырастет и не сможет сам принимать решения и продумывать их последствия. Почему-то он был уверен, что решение Рамиро не совпадет с решением его знаменитого предка. Что ж, завтра начнется обычная жизнь с её буднями. Надо будет навестить Айрис, ещё раз попробовать убедить её съездить в Надор, надо увидеть Анри-Гийома и посмотреть, что можно сделать для мальчика, надо… -Завтра! –приказал себе Ричард. Сегодняшний вечер принадлежал лишь ему и Рамиро. После ужина Ричард приказал принести десерт в кабинет и не беспокоить их до тех пор, пока за мальчиком не придут от мэтра Инголса. Именно там было решено передать Рамиро кэналлийцам. Они расположились на шкуре у камина, и Ричард вдруг заметил в руках у Рамиро старую деревянную лошадку, которую отдал ему когда-то. -Ещё цела? -Я заберу её с собой, вы позволите? -Конечно. Не думал, что ты ещё играешь в такие игрушки. Рамиро, который весь вечер ходил выпрямив спину с гордо поднятой головой, вдруг рванулся к нему, обнял, и прижался всем телом к его груди. И Ричард ощутил, как колотится его сердечко и дрожат плечи. -Ну что ты, что ты, — зашептал он. –Семья Салинна ждала тебя все эти годы! Тебя ждет весь Кэналлоа, ведь ты — их властитель. Не плачь, Рамиро., не надо! Мальчик судорожно вздохнул и замер. — Когда-то, ещё в юности, я нашел книгу какого-то древнего мудреца. Я не помню его имени, да и названия не помню, в целом она показалась мне очень скучной, но одна строчка запомнилась. Знаешь, что он писал? Синие, блестящие от слез глаза со слипшимися влажными ресницами уставились на него. -Когда закрывается одна дверь, непременно открывается другая. Умей её увидеть. Увидев, имей мужество открыть. И да будут Боги и удача над твоей головой, когда ты переступишь её порог Мальчик вытер глаза и перевел дыхание. -Там не будет Лью, Мэри, Кочиты, Джока, эрэа Эдит. Там не будет вас! — Те, кого мы любим всегда с нами, Рами. А с Лью и Мэри ты будешь даже переписываться. Твои почтари-драконы домчаться до любого уголка бывших Золотых земель. Всем будет очень интересно узнать о твоем путешествии. С тобой будет Хуан, он служил твоему отцу почти двадцать лет и может рассказать о нем то, что не расскажет никто другой. -Вы редко рассказывали о том, как вы служили у него. Почему? — Наши отношения сложились не так, как должно было. -Почему? Кто был виноват в этом? -Оба. Мне сложно объяснить. Я поздно понял одну простую истину-надо жить своими чувствами, а не чужими. Если ненависть-то это должна быть твоя ненависть, а не чужая. Если уважение или любовь-то тоже твои, а не внушенные тебе. Чтобы не получилась чужая жизнь, а не твоя. Постарайся не повторять моих ошибок, Рами. Тихий, деликатный стук в дверь показался им раскатом грома. — Пора, — Ричард поднялся и потянул Рамиро за собой. Тот откинул голову назад и прошептал дрожащими губами: -Я вернусь, вы слышите меня, монсеньор! Я вернусь к вам, клянусь вам в этом! Вы, — голос его дрогнул, — верите мне? Ричард провел ладонью по длинным, черным волосам и улыбнулся: -Конечно. Я верю тебе, мой мальчик. The end