Шрам

Ее никто никогда не держал настолько крепко. Хатаке обхватил ее за талию и прижал к себе так, что даже через плотный жилет джоунина Сакура ощущала очень частое биение его сердца. Ее ноги давно нашли опору, и куноичи больше не падала, но Какаши-сенсей все еще ее не отпускал. Оказывается, бывший учитель был выше ее на целую голову, и Харуно упиралась прямо в его шею, закрытую черным воротом мокрой водолазки. Впрочем, намокла не только она. Из душа мощным потоком продолжала литься вода, и девушка всем телом чувствовала, как быстро намокает одежда копирующего. Но казалось, тому было все равно, потому что мужчина не шевелился, а спустя мгновение до Харуно донесся его тихий шепот:       – Все хорошо? Она ни разу не слышала у бывшего учителя такую интонацию. Хотя, будучи командиром, он постоянно страховал не только ее, но и всю команду. И вопрос о самочувствии задавался им уже несколько десятков раз. Однако сейчас в его голосе сквозило что-то необычное. Сакура подняла голову и встретилась с непривычно глубоким взглядом, от которого по ее коже побежали мурашки. Наверное, Хатаке решил, что она замерзла. Потому что в то же мгновение ладони с ее спины исчезли, а спустя миг – мужчина закрыл воду, бережно накрыл ее плечи большим полотенцем и так же тихо проговорил:       – Иди грейся под одеяло, я сейчас. Только когда ее укутали в махровое полотно, ирьенин осознала, что до этого находилась перед своим бывшим учителем абсолютно обнаженной. Осязая, как стыдливо начинают гореть щеки, девушка едва заметно кивнула и растерянно вышла из ванной. Номер, куда их поселили, был небольшим, и куноичи добралась до кровати за считанные секунды. Но все время, пока она шла, Сакура ощущала, как джоунин продолжает сосредоточенно смотреть ей в спину. Дойдя постели, ирьенин поправила сползающее полотенце и прямо в нем юркнула под одеяло. В комнате было тепло, и она не мерзла, но под вторым слоем ткани было намного проще скрывать возрастающую неловкость. Хотя бывшего учителя возникшая ситуация вроде ничуть не смутила. Все еще ощущая мужские ладони на своей голой коже, Харуно натянула одеяло почти до подбородка и неловко посмотрела в сторону ванной. Но взгляд, который изначально был мимолетным, застыл, как и сама оторопевшая куноичи. В ярко освещенном проеме, сбоку от которого болталась выбитая дверь, обомлевшая девушка увидела, как Какаши-сенсей неторопливо снимает синие боксеры и вешает их сушиться. Сперва мужчина стоял к ней спиной, но когда трусы оказались на батарее рядом со своей остальной одеждой, он повернулся, и Сакура перестала дышать. Оба слуха, которые она слышала о бывшем учителе, оказались правдой. Во-первых, он действительно был очень красивым. Его не портил даже тонкий шрам, пересекающий закрытое веко и переходящий на небритую щеку. А, во-вторых, у него на самом деле был большой... Господи, о чем она думает? Окончательно покрасневшая Харуно еще глубже вжалась в одеяло и постаралась поднять взгляд. И ведь сейчас у Какаши-сенсея не стоял, каким же он может стать, когда... Вторая попытка отвести глаза оказалась более успешной, и окаменевшая Сакура уставилась в потолок. Спустя мгновение раздались шаги, а затем и размеренный голос бывшего учителя:       – Будешь чай? Он еще не остыл. – Неподвижная ирьенин услышала, что мужчина сделал глоток из одной из принесенных ею чашек. После чего легкий стук известил куноичи о том, что копирующий поставил кружку обратно на поднос. А через долю секунды не дышащая Харуно почувствовала, как продавился матрас, когда полностью голый мужчина присел на постель и спросил, не скрывая тревоги. – Сакура, ты не ушиблась?       – Не ушиблась. – Не глядя на джоунина, сдавленно пробормотала девушка. Не замечать происходящее и пялиться в потолок становилось все труднее, но и прямо спросить она не могла. Напряженно цепляясь за полотенце, куноичи вжалась в простынь и лихорадочно прокручивала возможные варианты деликатного замечания. Какаши-сенсей, Ирука-сенсей учил, что не очень педагогично показывать свой член бывшим ученикам, даже если есть что показывать. Какаши-сенсей, ничто не должно отвлекать от вашего красивого лица, даже ваш член. Боже, какой бред у нее в голове... В кои-то веки среди этого хаоса возникла приемлемая версия, и Сакура глухо спросила. – Какаши-сенсей, вам не холодно? От его беспечного «нет» стало еще более неловко. Мужчина вел себя так, будто ничего особенного не происходит. Будто она уже очень много раз видела его голым, словно они давно встречались или даже женаты. Точно. Какаши-сенсей так себя ведет, потому что все еще находится под действием лекарств и считал ее своей женой. Это все объясняло. Стараясь случайно не опустить глаза, ирьенин осторожно глянула на Хатаке. Сидящий рядом джоунин смотрел на нее так же ласково, как смотрел днем. Только днем мужчина был одет и вокруг них было море людей, а сейчас – джоунин сидел полностью раздетым наедине с ней. Ощущая, как ее щеки снова начинают краснеть, ирьенин вкрадчиво предложила:       – Обычно ночью холодает. Может, вам лучше одеться, чтобы не замерзнуть? На мгновение задумавшись, копирующий с недоумением моргнул, а затем посмотрел на себя сверху вниз и вздрогнул. В следующую секунду мужчина что-то неразборчиво пробурчал и резко залез под одеяло, сразу натягивая его до переносицы. Едва ткань с мягким шорохом закрыла большую часть его лица, в полутемной комнате повисла неестественная гробовая тишина, которая стала давить не меньше, чем вид обнаженного сенсея. И в этом была виновата только она, когда днем не рассчитала дозировку. Проклиная саму себя, ирьенин неуютно поежилась и сбивчиво виновато заговорила:       – Я не видела ничего такого... Я не хочу сказать, что у вас там ничего такого. Как раз наоборот, у вас там очень... – После нескольких ужасных попыток, каждая из которых была только хуже предыдущей, уже вконец пунцовая Харуно замолчала и стыдливо зарылась в одеяло. Было душно лежать спрятавшись с головой, но она пробудет так до самого утра и выберется только тогда, когда Какаши-сенсей уйдет.       – Сакура, – откуда-то издалека раздался приглушенный тон бывшего учителя. – Сакура, посмотри на меня, пожалуйста. Вылезать и, тем более, смотреть на него совершенно не хотелось, но чувство вины перед джоунином вынудило подчиниться. Куноичи нехотя и очень медленно приспустила ткань и через силу перевела судорожный взгляд на мужчину. Кровать была небольшой, и Какаши-сенсей находился всего в полуметре от нее. Они укрывались одним одеялом, в которое оба забрались практически целиком. И теперь девушка видела только его открытый глаз и копну разбросанных по подушке белых волос. Больше всего ирьенин боялась, что копирующий начнет оправдываться в том, в чем был не виноват – это окончательно ее добьет. Но к ее удивлению тот просто поблагодарил:       – Сакура, спасибо за чай, очень вкусный. Я давно такой не пил. Вокруг глаз мужчины образовались маленькие теплые морщинки, от вида которых становилось намного спокойнее. Лежащий под одеялом Хатаке начал искренне улыбаться. Наверное, сейчас он еще красивее. Почему он один? Почему не с той, в кого так влюблен? Или не с тем? Как бы Харуно ни протестовала, но рассуждения ее внутренней личности имели смысл.       – Да и откуда вообще Гай-сенсей мог знать размер члена, если только Какаши-сенсей не гей? – Глубоко задумавшись, Харуно даже не сразу поняла, что случайно выпалила свои мысли вслух. После ее вопроса в комнате вновь стало очень тихо, а время будто остановилось. Теплые морщинки вокруг его глаз джоунина разгладились, а взгляд стал чересчур серьезным. Ощущая дикий стыд, девушка увидела, каким напряженным стал Какаши-сенсей. Натянутый как струна мужчина начал смотреть на нее слишком пристально и очень внимательно и даже перестал моргать. Казалось, он так и будет молча смотреть, но спустя мгновение Сакура почувствовала осторожное прикосновение к руке, а затем услышала хриплый шепот:       – Скажи, если что-то будет не так.

***

      – Какаши, все не так! Слышишь!? Все не так! – По пустому кладбищу Конохи разнесся отчаянный крик седой женщины, которая мечтала забыть то, что было более шестидесяти лет назад.