Шрам

Какаши еле отсидел собрание, которое, как обычно, ни к чему не привело. Когда старейшины стали расходиться, и этикет позволял Хокаге удалиться, джоунин сразу помчался обратно в свой рабочий кабинет. Все полтора часа он думал только о том, как найти выход из той безнадежной ловушки, в которую рано или поздно должен попасть. Но он не смог найти ни одной лазейки, и теперь доведенный до отчаяния мужчина просто очень хотел увидеть самого дорогого человека на свете. На ходу распахнув дверь, Хатаке практически влетел в свой кабинет и недоуменно остановился на пороге. Девушки внутри не было. Глаза мужчины судорожно обежали комнату и с тоской замерли на белом плаще, аккуратно свернутом и уложенном на пустом кресле.       – Где Сакура? – Вопрос Какаши прозвучал необычайно тихо даже для него самого. Сидящий за своим столом Шикамару оторвал апатичный взгляд от очередного отчета и флегматично отрапортовал:       – Она вспомнила про какие-то дела. Многие называли джоунина гением Конохи, но сам Хатаке придерживался мнения, что ему просто сильно везло; а настоящий гений – это Шикамару. Парень с детства умел просчитывать такие многоходовки, от которых захватывало дух. Возможно, только Нара был способен найти выход из той беспросветной западни, в которой рано или поздно окажется Шестой. Напряженный Какаши, все еще стоящий на пороге кабинета, пристально всмотрелся в своего советника. Они стали довольно близки после смерти Асумы, и мужчина безоговорочно доверял парню. Шикамару никогда не станет болтать лишнего. Ему абсолютно точно можно поведать о том, что было тринадцать лет назад. Внутри отчаявшегося джоунина затеплилась слабая надежда, что стратег действительно сможет что-то придумать.       – Шикамару... – Неуверенно позвал Хокаге и внезапно осекся. Он очень захотел все рассказать, но глухой голос почему-то перестал слушаться. Лихорадочный взгляд джоунина не отрывался от пустого кресла, в котором полтора часа назад сидела девушка. Когда растерянные глаза будто наяву увидели Харуно, которую мужчина заботливо укрывает плащом, Шестой понял, почему не владеет голосом. Асума был впутан случайно, оказавшись в нужное время в нужном месте. Но сам Хатаке не мог никого вовлечь и самостоятельно рассказывать про девушку. То, что было между ним и Сакурой, было настолько ему дорого, что он не мог этим делиться. По крайней мере, до тех пор, пока она к нему не вернется.       – Вам что-то нужно, Какаши-сенсей? – Шикамару окончательно отвлекся от отчета, который читал до прихода Хокаге. Сначала парню пришлось успокаивать Сакуру, которой приснился очень странный эротический сон с юным Хатаке. А сейчас, похоже, придется вникать в заботы Шестого. Какой проблематичный день. Нара вздохнул. Возможно, Шикамару был единственным во всем мире, чей гениальный мозг мог ему помочь. И копирующий до безумия боялся, что до конца жизни будет жалеть, что сейчас не расскажет стратегу про Сакуру. Но Какаши ничего не мог с собой поделать. За тринадцать лет любовь к девушке проросла внутри него настолько глубоко, что стала частью него самого. И эта часть была настолько сокровенной, что принадлежала только ему и Сакуре, и никому больше. Он просто не мог про нее кому-то рассказать. Чувствуя, что почти плачет, джоунин отрицательно покачал головой и еле слышно прошептал:       – Нет.