Негласный обмен

Темнота. Проблеск — испуганно тараторящая Миндль, чьи-то руки, попытки привести меня в чувство. Картинка смазалась, и сложно было сказать, что именно произошло. Вновь темнота. Руки и ноги не слушались, не шевельнуться, когда кто-то вновь и вновь пытается схватить, не отпускает, когти впиваются в кожу, рвут. Плечо горит, но рука едва двигается, чтобы попытаться его прикрыть. Или — всё-таки бегу по лесу, но падаю и не могу даже на миллиметр отползти, беспомощно царапаю землю. «Папа, я собрала!» Паук слишком огромен, и у него точно больше восьми лап, но он свисает именно с того дерева, с которого я только что стряхнула последние яблоки, а я вновь лишь замираю. Открываю рот, не могу двинуться, с губ — ни слова, просто покорно жду, пока папа не оборачивается. «Мама!» С криком вскакивая посреди ночи, когда что-то бьётся в окно, будя Даина и весь дом, брат закрывает плотнее ставни, мама кинулась на улицу отгонять, я — стою на кровати, сбросив одеяло и прижимая руки к груди, пока Даин с молчаливой мольбой не стягивает меня оттуда. Я же лишь молчу, когда камень рассекает мне лоб, когда прилетает в щёку выскочившему вперёд Даину. Только беззвучные слёзы, пока у брата на секунды будто меняется лицо и глаза блестят золотом в последний раз. Я наконец-то кричу лишь когда в детской комнате виднеются два странных пугающих силуэта. Крик утонул в темноте, не вырвался в реальность, но в то же время каким-то образом он прозвучал. Я болезненно вцепилась в плечо и постаралась открыть глаза, податься вперёд, уйти от темноты. Мне надо… Просто надо… Веки распахнулись, плечо потянуло, и взгляд зацепил деревянный потолок, буквально на пару секунд, прежде чем всё опять пропало. В этот раз — совсем всё. Забытие продолжалось, с одной стороны, давая покой и мягко смывая усталость, с другой — постоянно прерываясь, но сил держать глаза открытыми не было, потому я лишь выцепляла на пару мгновений то свет, то темноту, прежде чем проваливалась обратно. Пока в какой-то момент не проснулась. Ещё не открыв глаза, я наконец-то поняла, что ничего не повторялось. Мне это привиделось… Приснилось. Кажется, я потеряла сознание? Мы были на рынке, но я чувствовала мягкость подушки. …и рядом кто-то был. Из-за этого ощущения чужого присутствия стало страшно открыть глаза, но оно, возможно, всего лишь являлось следствием сна. Страшно. Но надо. Если что, я закричу, решила я, хотя не была уверена, что с пересохшим горлом это удастся. Но точно попытаюсь. Некто наклонился надо мной — тихое дыхание ощущалось, — и в этот момент что-то тонкое коснулось моей щеки. Я распахнула глаза и действительно чуть не закричала, но от удивления закрыла рот, а Даин виновато выпрямился и убрал прядь волос за ухо. «Прости», — поспешно изобразил он. Я зажмурилась, прикусила верхнюю губу — ощущения настоящие, — и резко попыталась сесть. Попытка удалась, но тело отомстило в ответ нахлынувшим головокружением. Я… мы на том же постоялом дворе, где были. Я оторвала взгляд от скомканного тонкого одеяла, которое, видимо, вынужденно стало жертвой моих ночных кошмаров, и подняла его на Даина. Тот выглядел пришибленным и виноватым. — Что случилось? — я потёрла глаза, пытаясь сосредоточиться. — Сколько прошло времени… Нет, как ты нас нашёл? Даин показал пальцами два и кивнул в сторону двери, а потом на вторую кровать. «Угадал город. Проверял гостиницы. Их мало». Логично… Но два дня? Я увидела на тумбочке стакан воды и потянулась за ним, но Даин опередил меня и сам его протянул. Я благодарно приняла и выпила, хотя Даину пришлось его придерживать, пальцы совершенно не слушались. — С-спасибо, — пробормотала я. Стало как будто бы немного лучше. Вспомнив, я потянула за ворот рубахи, открыв плечо, опасливо ожидая чего-то очень страшного. Бинт уже не скрывал повреждения — он отсутствовал. Кожа вместо бледной стала розоватой, но сами полосы затянулись, оставив довольно тонкие заживающие следы. За два дня так хорошо, по идее, зажить не могло, с учётом того, что ранее рана довела до потери сознания — скорее всего, дело всё-таки оказалось серьёзнее, чем нам показалось. Надо было лекаря искать. Впрочем, сейчас тоже не помешает перепровериться. Хотя и выглядит не так страшно, но кто знает, что внутри. — А… Как… Даин, деликатно отвернувшийся в сторону, в ответ показал на меня. Я не сразу поняла, что именно он имеет в виду. — Но я-то не умею… Да я даже стакан с места не сдвину, — кивнула в сторону тумбочки. У меня с магией за всю жизнь так ничего и не заладилось. Вот сестрёнка колдовала с ранних лет, причём так же непринуждённо, как ходила или говорила. За мамой повторяла. А я тайком пробовала лет до шестнадцати, но ничего так и не появилось, вот и перестала. Да и косых взглядов на Эдельвейс повидала слишком уж много. «Опасная ситуация. Помнишь, мама, — на этом моменте Даин запнулся, застряв на середине жеста, растерянно глянув на руки, но всё же продолжил, неловко пытаясь сделать вид, что ничего не было, — говорила про такое». — Д-да, — медленно кивнула я, поправляя рубашку. И правда, было дело. Но двадцать лет — как-то поздновато. Возможно, я, не осознавая того, слишком боялась, ведь магию в Силвисе не любят. А тут у подсознания просто не было выбора. Перебороть страхи или пострадать. — Рада тебя видеть, — спохватившись, наконец-то признала вслух я, запоздало осознавая виноватый вид Даина. Он же даже не знает, как я скучала и боялась. Мы не перемолвились ни словечком с того момента, как нас схватили и разлучили. А ведь и десяти дней не прошло. День — взаперти да побег и сборы, два дня — дорога до Ноктэма, день — в городе, два дня — обморок. Седьмой день пошёл. Семь дней, а у нас жизнь перевернулась. Даин, сцепив ладони, неловко улыбнулся, глядя на меня сквозь привычно прикрывающую лицо чёлку. — Ты… давно… тут, — спохватившись, что вопрос можно трактовать по-разному, уточнила я. Он помотал головой. «Два часа». И Миндль, получается, не побоялась меня с ним оставить. Наверное, это могло радовать — вот уж ей была бы полностью простительна потеря доверия ни то что к Даину, а и ко мне с семьёй тоже. — Я видела тебя в лесу, — очень долго и тщательно подумав, добавила я. — Почему ты ушёл? Можно же было вместе уйти… — возможная причина, как всегда, пришла в голову запоздало, когда слова уже прозвучали. — Ой, или ты теперь хочешь… Туда… — «к ним». Мне снова стало очень неловко, а глаза опустить нельзя, иначе ответа я не увижу, поэтому лишь нервным жестом пригладила чёлку. Волосы были распущены, и непричёсанные прядки лезли в глаза. Даин в ответ посмотрел с плохо читаемой эмоцией, подергал себя за прядь, невольно частично зеркаля жест, медленно качнул головой. «Извини. Я не хотел врать. Я не знал. Я… — он замер, — нашёл». Даин с ещё более виноватым видом качнул головой, позволяя чёлке ещё больше скрыть лицо, наклонил голову. Он указал на себя, а потом на меня, точнее, немного в сторону. Ограниченного жестового языка, тем более, заточенного в основном под бытовые ситуации, не всегда хватало. «Живой. Настоящий», — опять указал на себя. — Мой кровный брат? — неуверенно предположила я, пытаясь смягчить формулировку, и Даин кивнул. Мысль об этом показалась ещё более странной, чем о том, что он уже мёртв, хотя и всё ещё не могла шокировать больше, чем Даин-подменыш. — И он у… Вновь кивок. Я растерянно притихла, пытаясь принять к сведению ещё одну новость, и Даин, с тревогой заглянув мне в лицо, быстро-быстро продолжил: «Он в порядке. Извини. Я не смог, — «не могу»? Наверное, всё-таки «не смог», — Я пытался, он не захотел. Извини. Мне уйти?» Не захотел? Я помедлила над этой мыслью — и наконец-то спохватилась, что моя заторможенность, являющаяся и следствием сонливости, и шока, может восприниматься как враждебность. А это не так! — Нет, нет, я очень рада тебя видеть, — повторила я, хватая его за рукав. — Это ты меня извини. Я тебя не виню. Ты же все равно для меня младший брат. Вырвались слова очень легко — пожалуй, так и не возникло повода в них усомниться. Он пытался меня защитить, не причинил вреда, извинился за то, в чём его вины и нет. И предыдущие девятнадцать лет все равно не стереть так просто. А события последних дней — дело второстепенное. Их можно обсудить и немного позже, собравшись с мыслями. А дать понять, что он мне нужен, нужно сейчас. «Я старше», — неловко пошутил Даин, скрывая неуверенную улыбку. — Подумаешь, — хмыкнула я, непроизвольным движением запястья пытаясь убрать чёлку со лба. Даин внезапно уставился на меня, а потом закатал рукав рубашки, отцепив повязанную на него синюю ленту. — Ой, я её потеряла! На душе стало теплее. Я, подумав, поняла, что мне тоже есть, что вернуть, хотя и непонятно, насколько теперь это уместно. Я повязала волосы в простой хвост и вскочила с кровати, несмотря на ватные ноги — Даин протестующе замотал головой, возмущённо зажестикулировав, но был проигнорирован. Юбка обнаружилась там же, где я её и оставила, среди грязной одежды. Вряд ли кому-то в это дни было бы до стирки чужой одежды, а уж мне без сознания так точно. Карман по-прежнему хранил доверенную ему вещицу. Я сжала левой ладонью на пару секунд свою звёздочку, безмолвно прося, прежде чем обернуться к Даину и протянуть к нему амулет за порванный шнурок: — Не знаю, правильно ли это… Но я сохранила. Не знаю, правда, нужен ли тебе. Глупо, наверное. Они же считаются защитой от нечисти, а он не… не человек. Но ещё и в какой-то мере символ, а, кроме того — его вещь, и ему решать, что с ней делать. Даин взял амулет, надел, завязывая порванное место вторым узелком, заставляя мысленно отметить — надо подыскать новый шнурок, слишком уж коротким стал. Мы встретились взглядами. «Спасибо».