Негласный обмен

Лунный свет заливал комнату, словно проходя насквозь через два тонких длинных силуэта у детской кроватки, высвечивал детское лицо. Спящий малыш даже не поморщился, когда существо подняло его цепкими руками и прижало к себе. «Их двое. Ты не говорил, что их двое». «Неважно. Больше достанется», — почти оправдание. Вздох, и первый, помедлив, всё же подложил в кроватку замену. «Как бы нам это не аукнулось». «Лес всех сравняет». «Лес», — эхом. Два силуэта синхронно, одним движением, выпрыгнули в окно — но теперь с новой поклажей, — и скрылись в темноте, сливаясь с деревьями, не став проверять, всё ли вышло, доверяясь инстинктам. Тишину дома пронзил детский крик. *** Люди. Люди идут — и лес кричит, птицами, сломанными ветвями, спугнувшимися животными. Она слышит этот крик, мчась через лес, пытаясь увести — бесполезно, уже слишком поздно, они нашли их дом, небывалое событие, никогда лесной народ не удавалось выжить со своего места. Бежит — она здесь своя, она часть леса, она может проникнуть в любой уголок, но не должна, если хочет дать возможность скрыться хоть кому-то, пока люди не поняли, что остались живые, кроме неё, пока она ещё их слышит. Деревья послушно расступаются, смыкаясь перед преследователями. Охота. Они называют это охотой. Она — добыча. Та, кто всю жизнь сама водила за нос других, завлекая, стала лишь добычей. Вскакивая на возвышение, легко цепляясь за корни, пронизывающие здесь всё, кричит — без слов, понятных человеческому уху, отчаянно. И встречаясь взглядом с одним из них — копирует его ухмылку почти неосознанно, въевшимся навыком, начиная изменяться, но тот выпускает стрелу раньше. И в этот момент голоса вокруг пропадают, и, слыша их последние обрывки, она смеётся, смех сначала звучит вполне по-людски, но, когда её перехватывают за волосы, сливается со звуками леса, гармонично ложась в природную мелодию, заставляя своих убийц вздрогнуть. Она почти счастлива, умирая здесь.