Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Как жаль, что она рыдала, прижимаясь к ней. Пожалуй, это было даже мило: даже после всего рассказа у девушки хватило смелости сказать, что она по-прежнему любит Вайолетт как свою старшую сестру. Но то все так же было просто "нечтом", оставшимся по ту сторону стекла. Вайолетт все равно что смотрела на прекрасное платье за витриной, но вскоре позабыла о нем, не имея возможности взять его в руки. Секундные чувства и мысли, что возникли и развеялись в мгновение ока.       Бедняжка, она была прелестна ── но Вайолетт это было не нужно.       - Дай мне шанс, маленький, совсем крохотный. Я все обдумаю, буду думать как следует.       Дыхание прерывистое, а речь путаная. Кажется, она наконец потеряла над собой контроль. Слезы, будто сверкающие жемчужины, катились вниз и окропляли тыльную сторону ладоней Мэриджун, сжавших руки Вайолетт. Заплаканное лицо милой девушки наводило боль и печаль, а то, что этой девушкой была Мэриджун, прежде светившаяся своей невинной улыбкой, делало еще больнее.       - Я непременно верну все, что у тебя украла...       Она сжала ладони Вайолетт и вопрошала, словно молясь. Видимый глазами Вайолетт затылок девушки дрожал как у дитя, что рыдало по матери. Она погладила ее по белоснежной макушке, но дрожь не прошла, а Вайолетт просто нечего было сказать.       "... Столь ласковый ребенок".       Нежная и милая, вечно ребячливая. Вечное детство было святым, но так же значило, что человек никогда не повзрослеет. Невинность и чистота Мэриджун, пожалуй, брали свои корни из того, что отец никогда не позволял ей повзрослеть. Держал дочь вдали от опасностей, потому она совершенно ее не знала и считала, что иметь душу - значит быть доброй. Она верила, что каждый, кто обладал добротой, мог проявить ее к любому другому человеку.       Дело не в том, сможет она вернуть, или же нет. Уже наивная сама мысль о том, что она что-то у нее отняла. В этом доме с самого начала Мэриджун была единственной, кто был любим. Вайолетт в их число не входила, а потому и отнимать у нее было нечего.       Прежде Вайолетт совершенно этого не понимала. Именно эта вторая жизнь преподнесла ей столь ценный урок. Вайолетт изменилась, и многие люди изменились вслед за ней. Теперь она могла нормально разговаривать с Клаудией, с Розеттой они стали добрыми подругами. Никто из ее свиты, прежде радикально к ней настроенные, больше не приблизился к ней, едва девушка первой повернулась к ним спиной. Юлан и Марин остались такими же добрыми, как и тогда, но, сказать по правде, сейчас они куда больше улыбались.       Дом - единственное, что осталось неизменным. Как бы ни менялась Вайолетт, этот дом ничего не потеряет, но и ничего не обретет.       Это было естественно. Ведь Вайолетт здесь совершенно не была нужна. Ей незачем быть в его стенах, а даже если и была, то, по крайней мере, нужно было просто никому не мешать. Существование, определенное критерием его полезности.       Когда мать девушки была жива, она была полезной. Она могла занять место сбежавшего отца и заботиться о матери. Когда мать закатывала истерики, наличие удобной девочки для битья обеспечивало безопасность семьи из трех человек, поселившейся в отдельном доме.       ──А теперь что?       Рука, которой она поглаживала Мэриджун по голове, вдруг остановилась. Как будто что-то, что надолго затерялось в сознании девушки, внезапно всплыло на поверхность. Скажем, осознание того, что вещь, которую вы так долго искали, оказалась прямо у вас под носом. Как если бы все недостающие части паззла, который она пыталась сложить, наконец собрались воедино.       　──、─！       　──！　──‼       - э..?       Послышался странный звук, затем голос, на который они обе обернулись посмотреть. Глаза Мэриджун окрасились ярко-красным, а белая кожа на щеках и переносице изменила цвет, став походить на спелое яблоко.       Пока обе девушки недоумевали, что происходит, дверные петли громко скрипнули. Холодный воздух, что мигом проник в комнату извне - просто воздух с улицы, или же ледяная злоба, испускаемая персонажем как из романа? Резкий взгляд, напомнивший Вайолетт маску Хання, застал двух прижавшихся друг к другу девушек и превысил все ведомые Вайолетт мыслимые границы.       Наверное, она впервые увидела его в таком состоянии. Мэриджун, чье недоумение обернулось страхом, обратилась к вошедшему дрожащим голосом.       - О-отец..?