Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      В последнее время Вайолетт, кажется, стала приходить домой еще раньше. Нет, не кажется: она и правда стала раньше покидать школу. Она не так много времени проводила в кампусе, как раньше, как и резко сократилось время, уделенное на подготовку к тестам. Даже с Розеттой она почти перестала общаться. Конечно, они были не из тех, кто всегда был рядом друг с другом: у них были и свои друзья и знакомые. Девушки были вместе только потому, что это времяпровождение, как и общение, радовало их обоих, но если у кого-то вдруг возникнут некие дела, они должны будут встать на первый план.       Однако дело Вайолетт - не то, чему она хотела бы отдать предпочтение вместо приятного разговора с доброй подругой.       - Ха-а...       С ее губ сорвался глубокий выдох, но сейчас девушка осталась в комнате одна. Марин также отсутствовала, возможно из заботы об откровенно уставшей Вайолетт. Должно быть, сейчас она готовила все необходимое для купания своей госпожи.       Теперь, когда ей запретили есть в своей комнате, работы у Марин поубавилось. Самой горничной это, возможно, было не по душе, но в глазах Вайолетт то было единственным плюсом от походов к обеденному столу. Потому что в самом приеме пищи ничего хорошего просто не было. Не было горечи и давления из-за присутствия отца, но было некое удушье, будто некто накинул на шею петлю и медленно ее затягивал. Мир в котором никому не было до нее дела, пусть и был одиноким, но легким, однако стоило только появиться взгляду, наблюдавшему за каждым ее движением, как девушка увязала в жажде любви, принявшей столь неприятную форму. После еды тело Вайолетт отдавалось болью, словно жалуясь на чрезмерное напряжение в мышцах.       - М... сладко.       Марин специально приготовившая горячее молоко для Вайолетт перед уходом по делам, и теперь оно растеклось по рту девушки, оказавшись слишком горячим для ее кошачьего языка. Обхватив чашку кончиками пальцев, который остались холодными даже несмотря на тщательно прогретую комнату, девушка ощутила обжигающее тепло. В это время года работать с водой особенно тяжко, и если Марин своевременно не позаботится об уходе за своими руками, ее прохладная кожа вскоре станет красной и опухшей.       Глядя на слегка опустившуюся поверхность молока, она оглянулась на события сего дня.       Улыбка Юлана, которого она уже давно не видела, и его настойчивое поведение вкупе с голосом, которые Вайолетт лицезрела впервые в жизни. То было не совсем грусть, скорее искаженное будто в рыданиях лицо, как у просящего ребенка. Юлан столь крепко засел в ее сердце, что все боль, страдания и тому подобные чувства потеряли какой-либо смысл. Тогда Вайолетт только кивнула головой, а теперь вспоминала, как его лицо разом расслабилось в облегчении и радости.       "Завтра..."       Он сказал, что должен сказать ей что-то важно. История, которую юноша желал рассказать, а Вайолетт - выслушать до конца.       Она не ведала, что это за история: хорошая или плохая. Но в то время девушка кивнула головой вот так просто, потому что знала, что была обязана исполнить его просьбу. И завтра он расскажет ту важную историю.       Ей было немного страшно. Сам акт раскрытия некой тайны для нее был немного страшнее, чем ее содержание. Потому что это было тяжкой ношей, потому что она сомневалась, сможет ли удержать его доверие. Если это что-то, что, по словам Юлана, было для него столь тяжко, и ее сил окажется не достаточно, чтобы оказать поддержку, все рухнет как карточный домик. Страшно было даже просто представить будущее, где она не сумеет сохранить что-то для него драгоценное.       Но она не могла убежать, не хотела сбегать. Как бы ни было страшно и тревожно, желание принять и понять перевешивало все. Даже если то, о чем он поведает, причинит Вайолетт боль, но если таково было желание Юлана - она сумеет все вынести и проглотить. Девушка чувствовала, что времени у нее - до завтра, чтобы привести мысли в порядок. Думая об этом сейчас, она, пожалуй, даже была рада, что тот разговор так и не смог сегодня состояться.       "... но что это с ней?"       Мэриджун, до этого заявившая, что ей нужно поговорить с Юланом, с самого возвращения домой так и не покинула своей комнаты. Она не явилась за обеденный стол, так что у девушки не было времени насладиться совместной трапезой с Эльфой. Все, что Вайолетт могла вспомнить, - как бездумно набивала живот, лишь бы поскорее скрыться от неотрывного взгляда Эльфы, с улыбкой за ней наблюдавшей.       Никакой конкретной причины ее отсутствия названо не было, но, судя по увиденному сегодня, ей могло стать плохое самочувствие. Или, скорее, то, что тело, как и разум, было не в лучшей форме. Вайолетт не знала, о чем они с Юланом говорили, но когда девушка видела ее в последний раз, Мэриджун казалась совсем бледной.       Тем не менее, кажется, Вайолетт была даже слишком бессердечной, ибо беспокоилась не столько о здоровье Мэриджун, сколько о том, что она сказала Юлану и не доставила ли ненароком неприятностей.       ──Вдруг в комнате раздался тихий стук.       - Да..?       Скорее слабый, чем тихий. Говори в тот момент Вайолетт с кем-нибудь, ни за что бы его не заметила. И тем не менее кто-то явно пришел ее навестить. Будь то Марин, она бы позвала свою госпожу вместо стука, а будь то Эльфа - стук вышел бы более громким. Вайолетт подала голос, но никто не отозвался.       Вайолетт отставила свою полупустую чашку и подошла к двери. Медленно, с некой опаской она заглянула в дверной проем и встретила чистую сверкающую белизну. Ощутив, как суставы отдались болью, она вынужденно полностью открыла дверь и окинула взглядом ее - девушку с белоснежными волосами и голубыми глазами.       - ... Мэриджун?       - Сестра... мне нужно с тобой поговорить.       Не с ее обычной цветущей улыбкой, но с волевым выражением на лице, коего Вайолетт прежде не видела. Чувство, обращенное к Вайолетт, не было гневом или негативными эмоциями - то была решимость. В распахнутых глазах Вайолетт отражалась Мэриджун - сильная и прямолинейная в своей решимости, пусть и с тенью невыносимой тревоги.