Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Воспоминания, что он не желал вспоминать, были высечены четче и ярче, чем все радостные.       Чем ярче ошибки, сожаления и прошлое, что он желал стереть, глубже они въедаются в разум, и сколько ни пытайся вырвать их с корнем, они лишь разрознятся, а память так и не сможет принять первозданный вид. Порой они всплывают в самых неожиданных местах. Было бы прекрасно, используй люди прошлое как удобрение для своего роста.       Но нельзя забывать, что то, что человек растет на прошлом, не означает, что это прошлое кануло в небытие.       Воспоминания, что стали пищей для Юлана и не смогли забыться в потоке времени, были о дне из прошлого и дне из будущего. Яд ненависти, гнева и жажды убийства, что не остался ни в чьей памяти, нашел себе пристанище в одном-единственном Юлане. И в конце пиршества осталась лишь его твердая решимость убить даже Бога.       В тот день, когда мир обратился вспять, он поклялся.       Поклялся себе, что больше никогда не допустит той же ошибки.

***

      - Вайолетт Рем Вахан была взята под стражу.       Это было не столько неожиданно, сколько резко, ведь то был исход, который он в глубине души исключил давным давно.       - Попытаться убить свою сестру, пусть и родную только по отцу...       - Слышала, она сильно ревновала из-за того, что ее сестра обручилась с принцем Клаудией.       - Бесстыжая. - Грязная. - Дерзкая.       - Наш мудрый принц ни за что бы не выбрал подобную женщину.       Неодобрения и насмешки слышались, даже когда он закрывал уши.       Все поносили ее за то, что стала грешницей, а ее прекрасную единокровную сестру восхваляли как жертву и защищали. Добавить к этому ее помолвку с принцем, и весь мир был преисполнен яда в сторону Вайолетт и восхвалением любви принца и юной принцессы.       Отвратительно. Мелочно, грязно и дерзко. Люди, что не знали ровным счетом ничего, улыбались друг другу, считая свои действия праведными. Зло пало, в мире воцарился покой, и все радовались иллюзии всеобщего счастья. Как же он хотел, чтобы все это разлетелось в клочья.       Вайолетт посадили в темницу за попытку убийства своей единокровной сестры.       Юлан узнал об этом лишь на следующий день после того инцидента.       Он думал, что все еще спит. Что находится посреди кошмара, и все происходящее - мираж, порожденный его волнением. И когда он проснется, та, кого он любил больше всего на свете, вновь позовет его по имени своим прекрасным голосом. Мир будет вращаться вокруг нее, и уже никто и не что не станет угрожать ее существованию. Никому и никогда даже не придет в голову причинить ей боль - сколько раз он желал, чтобы столь удобная греза обернулась бытием?       - Большое спасибо вам за сегодня.       - ...       Даже не взглянув на стража порядка, склонившего голову так, что не было видно лица, он медленно направился обратно - туда, откуда пришел. Едва ли можно было понять, к чему были обращены пустые глаза, видневшиеся меж прядей беспорядочной челки. Спина была прямой, но шея была опущена, и потому даже изменись его ставшее маской выражение лица, никто бы ничего не заметил.       Некто, известный всем как Юлан Кугрус, бесследно исчез в тот самый день, как Вайолетт была схвачена.       Не осталось и следа от той ласковой атмосферы, милой улыбки, того, как он внимательно слушал других и поднимал им настроение - все это лишилось своих очертаний. Тягостная атмосфера, безжизненное выражение лица, то, что он перестал отвечать на чужие голоса и разговоры - Юлан напоминал себя в детстве, когда был сломлен обрушившейся на него всеобщей жестокостью. Не встреть он Вайолетт, непременно таковым бы и остался.       Он не знал, сколько дней прошло с тех пор. Больше он не осознавал, спит ли, или же просто без сознания, да и время суток совершенно перестало иметь для него значение. Сияло ли в небе солнце, или же сверкала Луна - ад Юлана даже не думал заканчиваться.       Единственное, что он в то время четко осознавал - время, должно быть, из-за крайне урезанного времени на все, что он мог предпринять ради ее спасения. Будь то ходатайство или же посещение. Ведь никто не станет принимать его в еще закрытом здании.       Она все еще была жива, все еще был шанс спасти Вайолетт.       Для Юлана то было единственной причиной продолжать жить.       - Юлан.       Кто-то позвал его по имени, и юноша слегка поднял взгляд, до этого обращенный к его же ногам. Даже не глядя на его лицо, по великолепной внешности он сразу же понял, кто перед ним стоял. Заметил и хрупкую маленькую тень, стоявшую рядом с ним.       Впервые за долгое время нечто, что можно было бы назвать "эмоцией", промелькнуло в глазах, что до сих пор были темной бездной, ничем не отличавшейся от пустых глазниц скелета. Принц и его будущая принцесса смотрели на Юлана с неоднозначными лицами, как если бы беспокоились о нем. Да, как если бы.       - Слышал, тебя сегодня вызывали... но ты ничего не сказал.       Вызывали - слова Клаудии напомнили юноше о том, что его вызвали в качестве подозреваемого. Но вспомнил лишь на мгновение. В любом случае, Юлан пришел сюда лишь ради своих собственных целей, и ни за чем более.       - Почему ты ничего не скажешь. Тебя вызвали лишь ради формальности, я в самом деле не думаю, что ты мог... быть в сговоре с Вайолетт.       Вайолетт застали на месте преступления. Застали с поличным, потому что кто-то из слуг услышал шум и крики Мэриджун. Было очевидно, что то было спонтанное преступление без какого-либо плана, и что она была единственной преступницей, действовавшей на эмоциях, так что страж правопорядка, настаивавший на допросе всех связанных с ней людей, не заботился о том, насколько это благоразумно, ведь то был приказ сверху. В противном случае история дома Вахан, о которой Марин отчаянно желала поведать, не смогла бы никуда просочиться.       Юлан, бывший с Вайолетт ближе, чем кто бы то ни был, отказался давать показания, приложил все усилия, дабы создать видимость того, что он был в сговоре с Вайолетт. Он пытался оттянуть приговор и выиграть как можно больше времени на спасение девушки.       Конечно, он и не надеялся на то, что подобный трюк будет работать вечно. Как и сказал Клаудия, никто и не подозревал Юлана всерьез. Так что, в конце концов, это было и осталось пустым притязанием. Не было смысла открыть рот перед глупцами, что провозгласили Вайолетт злом.       - Я ознакомился со всеми прошениями и показаниями в защиту. Мэриджун тоже в целом поддерживает твою точку зрения, но...       - Юлан, я тоже хочу помочь сестре. Понимаю, как ты себя чувствуешь. Я тоже готова на все ради тех, кого люблю... потому и считаю, что нельзя отворачиваться от своих грехов.       - Я прекрасно знаю, как ты дорожил Вайолетт, и потому должен тебе сказать. Она... грешница.       - Я хочу, чтобы она признала и искупила свои грехи. Разве так не будет лучше самой сестре..?       Перед собой он видел нечто мерзкое, отвратительное - то, что ненавидел больше всего на свете. Рот, извергающиеся из него слова, глаза, мысли - его буквально тошнило от их так называемой "заботы" о нем. Ошибочная вера в то, что со своей высоты они способны видеть все без исключения, доброта, что выставляла его жалким - чувство, будто по телу Юлана ползали насекомые.       "А-а... мерзко".       Безжалостно растоптанное сердце с треском разлетелось на кусочки. Гнев, ненависть и даже горечь обиды - все рассыпалось крохотными осколками, но разум был удивительно спокоен. И в сердце этого безмерно тихого, непоколебимого духа медленно поднималось бесконтрольное отвращение, угрожая вот-вот перелиться через край. Кран со сломанной ручкой больше не мог перекрыть сей поток.       Те, кому досталась прекрасная, будто из сказки, жизнь. Они даже не догадывались, что их счастье было построено на крови, пролитой кем-то, кого они безжалостно растоптали.       Юноша, что смог сохранить свой статус принца только потому, что был первым сыном и дитя законной жены.       Девушка, что выросла во всеобщей любви просто потому, что стала плодом истинной взаимной любви своих родителей.       На ком твердо встало их положение, эта любовь? Кого они оставили позади, что обрели за его счет? Если смотреть только вперед - прекрасно и здраво, то так же здраво и правильно жизням, которые они оставили позади, хорошенько растоптав, подступить и ударить их со спины. Разве можно винить за ту злость, то отвращение, ту ненависть?       ... Какой бы ни была причина, грех непростителен и должен быть наказан.       Они не разу не задавали себе один простой вопрос "почему?". Никогда не задумывались как следует, лишь упивались своей властью бросаться красивыми словами. В конечном итоге, они просто тешили свое самолюбие тем, что могли прощать преступников, но при этом все равно требовали для них наказания.       Тщедушные идеалисты, взиравшие на него вроде и с заботой, но все равно не преминувшие отчитать. Для Юлана все это бред. Слишком они были самонадеянны, дабы осознать, что своими собственными руками они безжалостно разбивают сердца тем, кому и деваться просто некуда.       Как бы ему хотелось здесь и сейчас свернуть им шеи.       - Закрой рот.       - ...       Непринужденно, как колышущиеся на ветру деревья, золото его глаз пронзает Клаудию с его невестой меж прядей неопрятной челки. В его голосе не было эмоций, тон был ровным, не раскатистым. Неживой и лишенный тепла - будто голос на пленке.       Однако взгляд его глаз, которым он смерил Клаудию с Мэриджун, был ледяным, но в то же время обжигающе горячим. Угроза, что, казалось, вот-вот вопьется им в горло своими клыками и раздерет его на ошметки - да, пожалуй, это была самая настоящая жажда убийства. Золото, что считало сакральным, теперь напоминало вязкий кипящий в печи металл.       И без слов было ясно, что он желал их убить. В тот самый момент, как они наберут воздуха, дабы выдать слово или даже просто букву. В тот же миг он оборвет их жизни, прежде, чем их голоса сумеют хоть кого-то достичь.       Удивление, страх, а может - и то, и другое? Лишенный каких-либо эмоций Юлан прошел мимо них двоих, что смотрели на него, будто пара лягушек на змею. В его разуме не осталось и тени Клаудии и его спутницы, а их слова в его адрес мигом были отброшены, будто мусор. Жизнь Юлана в них не нуждалась.       Он представлял себе свою возлюбленную, ради которой был готов на все, дабы сделать ее счастливой.       Чтобы заполучить чужое внимание, она порой нарочито бурно реагировала, да и говорила слишком уж высоким голосом. И все же иногда, совсем редко, Вайолетт могла мило и нежно улыбаться.       "Я так по тебе скучаю".       Всего лишь одним глазком, на пару секунд - без разницы.       Он просто желал увидеть ее во плоти.