Четвёртая драконица.

      — О, господин Министр, поверьте, наш заповедник с радостью оказал бы услугу родному министерству, вот только у нас, к сожалению, попросту отсутствует такая возможность! — круглолицый грузный волшебник сожалеюще развёл руками. — Период высиживания у драконов закончился аккурат неделю тому назад, и нам негде взять для вас ещё одну несушку на кладке. И с первой-то пришлось повозиться, аккуратно и незаметно зачаровывая яйца, иначе выводок вылупился бы до соревнования.       — А если трансфигурировать и подложить в гнездо муляжи? — Корнелиус Освальд Фадж никогда не стал бы Министром Магии Соединённого королевства, имей он привычку сдаваться так просто.       — Мне жаль, но нет, не получится. У драконов отменная память, и наша барышня будет помнить, что этот этап ею пройден, и что теперь ей следует стеречь потомство, а не чужие яйца. Более того, она их не просто не станет защищать, а хуже того — предпочтёт съесть: вкусно, питательно и в будущем меньше конкурентов для собственных отпрысков. Уж таковы звериные инстинкты-с, логичны и беспощадны…       — Ясно, — поджал губы Фадж. — Что же, вы нас не порадовали, но, всё равно, благодарю за профессиональную консультацию, мистер Терренс.       — Да что вы, это вам спасибо за добрые вести! Я уж и не надеялся, что на моём веку произойдёт такое, не побоюсь громких слов, эпохальное открытие! — директор драконьего заповедника возбуждённо замахал руками, чрезмерной эмоциональностью жестикуляции напоминая итальянца из анекдотов. — И даже не важно, как в итоге научное сообщество классифицирует вашу находку — признают ли её представительницей новой, доселе неизвестной, нелетающей разновидности крылатых ящеров, или же окажется, что это гибрид человека и дракона… В конце концов, существование жизнеспособного метиса до сего дня также считалось невозможным!       — Безусловно, нам очень интересно прослушать ваш доклад об открывающихся перспективах отечественного драконоведения, однако, боюсь, сейчас есть более животрепещущая тема — что делать с Турниром…       — Уверен, министерство разрешит проблему наилучшим образом, господин Министр…       — Не сомневаюсь в этом, — с нескрываемым сомнением в голосе подтвердил тот, выжидая, когда же гость, наконец, сообразит, что пора бы и откланяться.       — Я обязательно посещу предстоящее мероприятие, во всяком случае, начальный этап, — увы, визитёр попался не из понятливых. — Очень уж хочется увидеть нашу живую сенсацию в действии, просто-таки сгораю от нетерпения! И ещё… Смею ли я надеяться, что по завершении первого тура данная особь будет без промедления передана в наш заповедник для постановки на учёт, дальнейшего проживания и всемерного изучения? Уже могу представить настоящее паломничество коллег-драконологов из других стран, особенно после такого громкого представления, можно сказать — международной презентации…       — Этот вопрос будет решаться на следующем совещании. Впрочем, не вижу препятствий. А теперь, сударь, полагаю, что вам стоит поспешить проведать своих питомцев: они, уверен, по вам соскучились…       Дождавшись, пока назойливый мистер Терренс наконец-то покинет кабинет, едва не утративший в общении с ним последние крохи терпения Фадж вернулся к более актуальному вопросу, нежели дальнейшая судьба какого-то там редкого животного.       К критике в адрес подчинённых.       — Да уж, подставили вы нас, Людо, знатно. Крепко подставили, — устало вздохнул, укоризненно покачав головой в адрес широкоплечего подчинённого, Корнелиус. На счастье последнего, предусмотрительно пропустившего начало обсуждения, сил на повышенных тонах высказывать бывшему спортсмену всё, что хотелось и думалось, у немолодого уже главы министерства попросту не осталось: всё своё громогласное возмущение Фадж успел с лихвой излить на руководителя Отдела регулирования и контроля магических популяций, затем на его первого заместителя, возглавляющего Подразделение тварей, и, наконец, на четвёртого помощника последнего — шефа драконьего бюро. А заодно, пусть и не вполне справедливо, досталось и Адаму Диккенсу, добрую половину века возглавляющему департамент магического транспорта и попытавшемуся, опрометчиво не обратив внимания на отвратительнейшее настроение начальства, подсунуть на подпись заявление об очередном отпуске со слишком предвкушающим этот самый будущий отдых видом.       Теперь под провинившимися чиновниками основательно зашатались их кресла, признанному старейшине транспортного отдела весьма недипломатично намекнули о том, что старикам давно пора уступить дорогу молодым, и думать уже не об оплачиваемом отпуске, а о пенсии и присмотре за правнуками…       У господина же министра саднило горло, и Фадж, не без оснований опасаясь сорвать голос окончательно, перешёл к более спокойной риторике. Да и отчасти успокоился он уже, выместив раздражение на неудачниках.       Хотя излишне словоохотливый и навязчивый драконолюб едва не вынудил вновь перейти на крик.       — Виноват! — почувствовав, что начальственный гнев пошёл на убыль, смиренно покаялся экс-загонщик «Уимбурнских ос».       — И ведь не переиграешь ничего с этой вашей, с позволения сказать, «драконицей», — досадливо скривился Корнелиус. — Сами слышали мнение предыдущего докладчика. Если неделю назад возможность доставки дополнительной валлийки из нашего заповедника ещё, возможно, сохранялась, то сейчас она окончательно отрезана, слишком уж долго ловчие провозились с поиском и поимкой того… хм-м, пушистого недоразумения с хвостом, а потом ещё каждый следующий по субординации затягивал, как мог, лишь бы не докладывать начальнику сразу, а сперва подыскать и назначить виновных вместо своей драгоценной задн… персоны. Бардак! Каждый за себя лично, за свою должность и квартальные премии трясётся, о репутации Министерства никто здесь, кроме меня, не думает!       Конечно же, если присутствующие и почувствовали себя незаслуженно оскорблёнными столь безапеляционным утверждением министра, спорить со сказанным они всё же не рискнули. Тем более, что первая-то часть уж точно была недалека от истины.       — Не оправдали вы нашего доверия, Людовик, — продолжил Фадж, вновь повернувшись к Людо, и глава Отдела магических игр поспешил вмешаться, не преминув возможностью перевалить вину на других:       — Я сам был введён в заблуждение, как и вы, сэр. Обманули меня те проходимцы, значит… И как только шельмы ухитрились так ловко сыграть словами, что даже Непреложный обет обошли?! По их описанию в замке должна была найтись опаловоглазая самка. Это всё тот лысый пройдоха, сразу мне его бандитская физиономия подозрительной показалась! Да и второй, который на монаха похож, тоже хорош…       — Мошенников уже ищут силами аврората, — к месту вставилась Амелия Боунс.       — Надеюсь, хоть стражи правопорядка не подведут, — благодарно кивнул ей министр. — А иначе, с таким уровнем разгильдяйства, головотяпства и безответственности, которые в самый ответственный момент проявило руководство службы контроля популяций, всё мероприятие под угрозой…       — Господа, а не скрыт ли здесь акт саботажа? — вкрадчиво поинтересовалась Долорес Амбридж, сегодня, ко всеобщему удивлению, изменившая своей известной всему ведомству привычке подбирать все детали наряда исключительно розового и близких к нему цветов. Теперь к ним добавился серый и траурно-чёрный, о наличии каковых в её гардеробе никто ранее и не подозревал.       Очевидно, острое политическое чутьё подсказало опытной карьеристке, загодя прослышавшей о постигшем ловчих конфузе, что в тот день, когда печальная весть дойдёт и до министра, раздражённое руководство может и не оценить слишком уж жизнерадостные тона в одежде.       — Не рано ли исключать версию злонамеренного срыва предприятия со стороны отдельных несознательных сотрудников министерства? — женщина успокаивающе махнула рукой вскинувшемуся было Бэгмену:       — Я не о вас, Людо, вы тут вряд ли замешаны, скорее уж стали невольным орудием в чьих-то руках. Настоящий вредитель так глупо бы не подставился…       — О чём вы, Долорес? — заинтересовался насторожившийся Фадж, пока экс-спортсмен, нахмурившись, пытался определить, не являлись ли слова чиновницы едва завуалированным оскорблением.       — О близящихся выборах и прямом влиянии на их результат разного рода громких скандалов, — охотно ответила та. — О том, что кто-то из старших чинов в министерстве, возможно, жаждет его возглавить и только ждёт удобной оказии. О том, что этот некто мог повлиять на заинтересованность в успехе у направленных в логово ящера рядовых охотников. В общем, возможно, стоило бы хорошенько проверить тех двоих, которые привезли сюда эту отвратительную полукровку. Может, они, по чьему-то наущению, умышленно упустили настоящего дракона, а нам подсунули тот противоестественный смесок, чтобы министерство, как основной организатор Турнира, опозорилось на весь мир использованием химеры, создание которых мы сами же запрещаем?       — Исключено, — отрезал внезапно вмешавшийся в разговор Крауч. — Я лично и много лет знаю Малькольма — он служил под моим командованием. Заслуженный ветеран, верный товарищ и опытный мракоборец, после отставки по ранению ушёл в ловцы драконов. Боец крепкий и цепкий — не из тех, кто упустил бы добычу. И точно не стал бы работать против нас.       — А этот его молодой напарник? — уточнила Амбридж. — Что можете сказать о нём?       — Младшего я не знаю. Чистокровный паренёк, из приличной семьи, в бюро на хорошем счету. Всё это, конечно, ровным счётом ни о чём не говорит — насмотрелись мы уже в своё время на таких вот приличных, которые имели наилучшие рекомендации, а заодно и метку… Но вряд ли он, если даже действительно является искомым злоумышленником и заговорщиком, смог бы хоть что-то провернуть под присмотром старика Малькольма. Бдительностью тот не особо уступает Грюму. Старая школа…       — Люди меняются. И стареют… — пожала плечами чиновница, не спеша отбрасывать свою идею.       — Я бы скорее уж заподозрила тех, кто за барной стойкой заговорил о диком драконе, — выступила в поддержку бывшего шефа Амелия Боунс. — «Совершенно случайно» они развязали языки в присутствии мистера Бэгмена, в силу своего спортивного прошлого и настоящего прекрасно известного всей Британии… Ну или, как минимум, всякому, кто хоть в малейшей степени интересуется квиддичем. Опять же, сидя бок о бок с министерским чиновником, беседу эти подозрительно беспечные как для своего ремесла личности вели без применения каких-либо маскирующих чар, которые помешали бы присутствовавшим в баре посторонним лицам услышать о предмете их разговора, к слову, совершенно противозаконном, ведь речь-то шла о браконьерстве.       — Господа и дамы, — прервал начинающийся спор Фадж, — Поиск виновных подождёт. Обсудим ваши подозрения позднее, а сейчас давайте-ка ближе к делу, к Турниру. Есть предложения?       На несколько мгновений в помещении воцарилась звенящая тишина.       — Хм. Используем то, что есть? — Бартемиус задумчиво рассматривал какой-то доклад. — Чем нас, по сути, не устраивает изловленное существо? Да, она совсем не так грозно выглядит, как нормальные, истинные драконы, зато не лишена своеобычной магии. Невидимость, не имеющая ничего общего с любыми известными дезиллюминационными чарами, не парируемая Гоменум ревелио или иными заклинаниями обнаружения, реализованная именно как мутация — вспомните оценку уважаемого мистера Ферренса — драконьего дыхания… Это может быть интересно и необычно. И вряд ли такие козыри смогут легко парировать учащиеся, пусть и старших курсов.       Министр задумался.       — И в самом деле! — поддержал Крауча воодушевившийся Бэгмен. — Всё равно это единственный выход, кроме, разве что, замены ящеров на русалок, которые предусмотрены на втором этапе. Но остальные звери уже на месте, заминка только с этой…       — Вы её-то саму видели? — скривилась Амбридж. — Если нет, то после совещания сходите полюбопытствуйте, клетка со зверем на четвёртом уровне, в холле. Рептилия внешне похожа на человеческого ребёнка лет эдак четырёх — пяти*, пожалуй, но увеличенного до семи футов роста. С сохранением детских пропорций. То, что на первый взгляд можно принять за одежду, является — фу, какая мерзость! — мохнатыми кожными складками, лишь имитирующими шерстяной наряд. Этой глумливой карикатуре на наших детей не место на межшкольных соревнованиях!       — Ну, я бы не согласился — чем она хуже сфинксов, доставка которых к третьему туру уже успешно согласована с Египтом возглавляемым мной Отделом? У этих полульвов тоже имеются отдельные человечьи черты. Тут, впрочем, есть другой нюанс: придётся сперва разобраться, зверь ли она, или всё же существо, — пробормотал Крауч и, заметив вопрошающий взгляд министра, поспешил развить свою мысль:       — По определению, введённому ещё Гроганом Стампом, мы называем существами тех, кто определённо не является человеком или магглом, но при том имеет достаточный интеллект для понимания и следования принятым законам волшебного мира. Наша же, так сказать, добыча, возможно, — возможно! — умеет разговаривать. Это пока не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть. Вероятно, нам просто не известен используемый ею язык… В общем, возникает вопрос, а этично ли использовать разумное существо в одном туре с обычными драконами, которые, как известно, относятся к зверям по современной классификации.       — Плевать на этику и на классификацию, — поморщился министр. — С тонкостями видовой принадлежности пусть потом, после финала, профильные специалисты разбираются. На карикатуры тоже плевать, Долорес, не до ваших фобий сейчас. У нас нынче другая проблема. Итак, Бартемиус, вы полагаете, что тот из чемпионов, кому достанется в качестве противника данная полукровка, или кем она там является, не окажется в неоправданно выигрышном положении перед другими участниками Турнира? Было бы неприятно, обвини нас кто-нибудь в фаворитизме и подыгрывании любимчикам. Обыватели любят и легко подхватывают любые обвинения в жульничестве.       — Легко её противнику не будет, — кивнул Барти-старший, помахав в качестве доказательства всё тем же докладом.       — Тогда я согласен. Но под вашу ответственность!       — Одно плохо: «драконица» не агрессивна и избегает драки, — посетовал Людо.       — Что же плохого в том, что животное ведёт себя спокойно и понимает своё место? — искренне удивилась помощница министра.       Людо вздохнул.       — Как мы её мотивировать к участию-то будем? — Бэгмен почесал массивный подбородок. — Яйца в гнезде не подойдут — она сама явно детёныш, откуда взяться материнскому инстинкту? С этим надо что-то делать. В другой ситуации сработали бы любые приказывающие чары, да хоть тот же империус — применение к нелюдям законом не воспрещено. Но с неё они как с гуся вода. Очень высокая сопротивляемость магии, как у известных метисов человека с великаном.       — Ещё один кошмар не лучше полудраконицы, — поморщившись, себе под нос фыркнула Амбридж. — Естественным путём, без тёмной, чернейшей магии подобная гадость не возникнет! — с категорической, граничащей с фанатизмом уверенностью продолжила она.       Бартемиус едва заметно, краешком губ усмехнулся.       С Дамблдора, случись старику присутствовать сейчас на совещании, сталось бы чисто из чувства противоречия возразить чиновнице, что не только запретная волшба способна на такое, и ляпнуть что-нибудь эдакое, в духе Альбуса, о чудесах всесильной и могущественной магии любви.       Получился бы презабавнейший каламбур, а уж если вообразить лицо Долорес, живо представившей техническое воплощение такой, хе-хе, «магии»…       Да эту пуританку от одной мысли о таковом извращении удар бы хватил.       — А как её ловили-то, невидимую и неуязвимую к заклинаниям? — недоверчиво спросил министр.       — С трудом, судя по отчёту. Но, как я уже говорил, Малькольм — очень опытный волшебник. Он справился.       — Придётся обратиться к Дамблдору. Рептилия и в самом деле похожа на ребёнка, так что, пожалуй, имеет смысл привлечь специалиста в общении с детьми. Может, он сумеет с ней договориться, найти общий язык, или, на крайний случай, как-то приручить? — Фадж не выглядел довольным собственным решением. Мысль, что нужно идти на поклон к старому магу, который, если на то пошло, и поставил всё министерство в неловкое положение с появлением четвёртого чемпиона, явно ему претила, но… деваться было некуда. — У вас есть идеи, Амелия?       — Есть, но не относительно общения с детьми. Стоит заранее подготовить соответствующие результаты изысканий, подтверждающие, что это существо — действительно дракон. Новый вид, а не запрещённая законом химера. А ещё — определиться с названием, как её на Турнире общественности представлять, — продолжила она. — И с подходящей легендой. Для начала примем, что драконица всё-таки не полукровка — просто потому, что это звучало бы недостаточно презентабельно. Надо что-то другое.       — Звучит разумно, — согласился Корнелиус. — Людо, займитесь наименованием.       — Хорошо, сэр, сделаем. Хм, вот навскидку… Антропоморф британский псевдоразумный — подойдёт? Лопочет же она что-то, вроде как то ли разговаривает, то ли щебечет…

***

      — Кажется, есть она не хочет, — глубокомысленным тоном сообщил Генри результат своих наблюдений вернувшемуся напарнику. — Бросил ей кусок — сам видишь, хороший такой, свежайшее мясцо с кровью, с жирком на рёбрышках, сам бы домой унёс да потушил в рагу, с капусточкой и фасолью, м-м-м… Эх. А она игнорирует. Сидит, недовольно так таращится сквозь прутья. Только зря хороший продукт перевёл.       — Съест ещё. Посидит в клетке — захочет! — обнадёжил его Малькольм, после чего с кряхтением опустился на соседний стул и разложил газету. — Все драконы любят баранину. Пока нас дичится просто. Не пообвыкла к неволе.       — А может, это потому, что полукровка? — предположил младший ловчий. — Мы же ничего о таких не знаем. Ни рациона, ни привычек… И как её там раньше кормили. Может, жареным, с хозяйского стола? Так, подожди здесь, схожу-ка я в буфет. Надо кое-что проверить.       — Тогда и мне кофе принеси, — мгновенно сориентировался старик. — С молоком. И вишнёвый штрудель с миндалём, под новые анекдоты «Придиры» — самое то. Нам ещё долго тут дежурить, даже когда твою, хм, питомицу у нас заберут. Пока в верхах буря не утихнет…       — Ну, видишь, всё-таки домашняя она, — Генри с умилением смотрел на жующую рогалик «драконицу». — К нормальной пище привычная. Хоть и побаивается, а не удержалась: молоко из чашки пьёт, конфеты с печеньем трескает. Чисто моя младая сестрица. А ты заладил: баранина, баранина…       — Вообще-то, это не я, а ты ей сырое мясо бросил… Цыц. Слышишь, идут сюда! — Малькольм нахмурился, обернувшись ко входу в холл, ведущему к вестибюлю и лифту. — Вот сейчас тебе от Уильяма и влетит за то, что зверя сладостями кормишь, и мне заодно, раз не пресёк. Сахар — он даже людям не полезен, а уж животным…       — Тьфу, какого чёрта его сюда принесло на ночь глядя? Всё никак от разноса у министра не оправится, что ли? — раздражённо пробормотал Генри. Затем глаза его удивлённо расширились:       — Э-э… Профессор Дамблдор?! Какими судьбами?