Итак, повествование возвращает нас к Мериде – уже взрослой принцессе Дунброха. Она рассказывает нам о том, как ее отец храбро встретился лицом к лицу с Морду, и эта история стала в народе чуть ли не легендой. Мы видим Фергуса, идущего по коридорам замка в окружении слуг и советников. С серьезным лицом он о чем-то с ними переговаривается, но внезапно из-за поворота вместе с тарелкой вкусностей выбегают тройняшки, коих Мерида нам и представляет – ее младшие братья, Хэмиш, Хьюберт и Харрис.
Принцесса жалуется, что им все сходит с рук, но мы наблюдаем, как король грозно бросает взгляд на своих отпрысков, заставляя тех опустить взгляд и отдать блюдо прибежавшей за ними горничной. Фергус устало вздыхает и кивает мальчикам куда-то в сторону, намекая, чтобы направлялись восвояси. Хоть король и безмерно любит своих детей, он все еще образец для подражания, и пока их окружает множество глаз, он не стал бы потакать подобным капризам. Отворачиваясь, Фергус едва заметно улыбается шалостям малышни: да, он действительно многое спускает им с рук, но лишь по двум причинам. Во-первых, они еще совсем крохи, а во-вторых – они прежде всего мужчины, у них нет такого количества ограничений, как у женской половины королевской семьи.
К взрослой же Мериде отношение должно быть совершенно иное. Элинор муштрует ее день и ночь, учит театральному искусству, музыке, политике, географии, истории, этикету, элегантности и попросту дисциплине. Однако и Элинор ведет себя немного не так, как в фильме – когда Мерида абы как входит в тронный зал, когда девочка куксится, ворчит и ноет, королева реагирует на капризы дочери максимально холодно и жестко, и вовсе не выказывая своего недовольства – особенно если рядом есть прислуга или другие подданные.
Годы до рождения Мериды и после оставили на королеве свой отпечаток, и однажды мы узнаем, что же сделало ее такой непримиримой и категоричной. Но сейчас Элинор лишь постоянно и монотонно одергивает Мериду: принцесса не должна хрюкать, не набивать полный рот, она должна рано вставать, всегда быть терпеливой, нежной, осторожной, опрятной, стремиться к совершенству… И это далеко не весь список придирок со стороны правительницы. Плохо то, что Элинор едва ли понимает, что подобная дисциплина хоть и действенна, но временами чрезмерна.
Однако, к счастью для Мериды, иногда ей дают выходные, и тогда ей не обязательно следовать четкому расписанию принцессы. Больше всего в такие дни ей хочется побыть одной, уехать куда-нибудь далеко от замка – куда-нибудь в лес. Когда Мерида впервые попросилась в лес, с ней всегда отправляли эскорт, но чем старше она становилась, тем сильнее ей хотелось от этого эскорта избавиться. После пары неприятных эпизодов, ее отец поставил условие: либо Мерида будет покорно путешествовать в лес с положенным ей сопровождением, либо сама научится себя защищать и выживать в лесу.
Разумеется, принцесса выбрала второе. Как ни странно, полезным для вылазок навыкам она училась с намного большим рвением, чем знаниям, положенным принцессе. Ее обучили стрельбе, фехтованию, выслеживанию диких животных, научили разбираться в диких растениях, травах и ягодах. Она узнала, как ездить на лошади и как ориентироваться в лесу и другой местности. Помимо прочего ей приходилось постоянно тренироваться, чтобы быть в форме для подобных нагрузок. А также она выработала привычку собирать все необходимые для подобных вылазок вещи с собой: оружие (лук и кинжал), манок, веревку, немного съестных припасов (вроде ломтя хлеба и яблок), веревку и прочие мелочи. Едва ли какая-нибудь принцесса смогла бы похвастаться такими знаниями и умениями в вопросах выживания. Этим неженкам только платки вышивать да косы плести…
В этот день Мерида также направилась прочь от дворца, через дремучие леса и полные сладких трав холмы. Она не просто мчится по лесу, ничего не замечая – она слушает лес, будто разговор: читает следы зверей, прислушивается к шорохам, чувствует, как на коже лица оседает прохладная влага, пришедшая с утесов близ моря. Сейчас утро, и ночное зверье уже попряталось по норам – и в лесу лишь иногда проскальзывает щебетание птиц. В лесу мирно и спокойно, как у матери в утробе. И хоть этот покой продлится недолго, принцесса сполна насладится им – как и простором широких полей, как и бескрайним ясным небом, и криком сокола, пролетевшим над долиной. И тем самым покорившимся ей водопадом, которого в народе называют Огнепадом. А вдоволь надышавшись свободы, Мерида возвращается домой – как раз к вечерней трапезе своей семьи.
Ее отец, как всегда, рассказывает младшим братьям легенду о Морду и как ему удалось пережить встречу с ним, сколько солдат полегло в тот день – пускай он и преувеличивает немного, но хотя бы не бахвалится. Мать же изящно ужинает, изредка поглядывая на мужа и сыновей. Иногда на ее лице проскальзывает улыбка, но она тут же исчезает, стоит Мериде войти в столовую.
Как только девочка скидывает с себя дорожную сумку, она кладет лук на стол, за что получает выговор от королевы. Элинор хорошо знает этикет, и учила свою дочь ему следовать, на что Мерида в очередной раз закатывает глаза и таки вешает лук на спинку стула. У королевы есть пунктик по поводу оружия, и у него не самые радужные корни, однако об этом она расскажет, но еще совсем не скоро…
Услышав бормотание Элинор, что принцессе оружие вообще не нужно, Фергус вмешивается в разговор:
– Принцесса тоже должна уметь сражаться. Особенно, когда у нее есть к этому талант. Мерида разве что капитана рыцарей на лопатки еще не уложила, – король подмигивает дочери и улыбается. И здесь он прав как никогда: теперь, после должной физической подготовки, Мериду вполне можно считать полноценной воительницей, в ее-то шестнадцать. Принцесса радостно улыбается, и подхватывает.
– Едва ли капитану хватило бы смелости забраться на Зуб Старой Карги и напиться из Огнепада, – хвастливо заявила она. И хотя Фергус и младшие братья с восторгом относятся к подобному достижению, Элинор лишь холодно поджимает губы и выдает безразличное:
– Вот как.
Затем, заметив на тарелке дочери лишь печенье и прочую выпечку, она уверенным жестом подзывает прислугу и велит принести Мериде то же, что и принцам, объяснив, что принцессе так питаться не положено. Король неловко кашляет и мельком шепчет дочери что-то вроде: «В этом твоя мама все-таки права». Когда Элинор надменно зыркает в сторону сыновей, те поспешно начинают доедать содержимое тарелок – не дай бог рассердить их мать. В своем безмолвном гневе она поистине ужаснее, чем Фергус.
Когда входит горничная с письмами, в столовую влетают гончие, но король прогоняет их практически сразу, прикрикнув строгое «место», и за столом вновь воцаряется тишина. Уверенным жестом развернув письма, Элинор сдержанно улыбается и, обращаясь к мужу, говорит:
– Все кланы согласны, – и получив от Фергуса мягкий кивок в ответ, продолжает. – Мерида, мы с отцом должны тебе кое о чем рассказать.
Пока она командует мальчикам, чтобы те ступали к себе, король без лишнего волнения спокойно произносит:
– Скоро к нам прибудут лорды других кланов и представят нам своих сыновей, один из которых станет твоим мужем. Как я понимаю, – мужчина обращается к Элинор, и та участливо кивает, – все они дали свое согласие.
– Что? Нет! – девочка возмущенно вскакивает с места, упершись ладонями в стол. – Откуда вдруг взялось замужество? Почему вы ничего мне не рассказали?!
Ответит ей уже королева:
– Именно к этому ты готовилась всю свою жизнь – и множество раз я напоминала тебе об этом. Эти юноши будут состязаться за право на твою руку, и достойнейший из них станет твоим спутником и супругом. Не могу понять, почему ты так реагируешь, если подобное было предрешено еще с момента твоего рождения. Твоя роль – стать достойной королевой, супругой и матерью, продолжить королевский род и верой и правдой служить своей стране.
– Ну уж нет! – наконец Мерида выходит из-за стола, гневно поднимая с пола сумку и снимая со спинки стула лук. – Вы меня не заставите! – принцесса возмущенно бросает взгляд на родителей и сбегает из столовой. И король, и королева лишь устало вздыхают на подобную выходку. И когда Элинор бросает резкий взгляд на мужа, из ее уст выходит только горький упрек:
– Если бы ты ее так не избаловал…
– Довольно, – он чуть повышает голос, заставив жену невольно вздрогнуть и умолкнуть. Она печально отводит глаза и опускает плечи.
– Я попробую снова поговорить с ней вечером. И надеюсь, что ты поможешь мне в этом, дорогой, – ее взгляд смягчается, и впервые за всю историю (не считая самого начала) Элинор становится нежной и податливой, как земля после дождя – редкий миг, когда она позволяет себе по-настоящему побыть любимой женщиной и матерью, а не королевой. Фергус раздраженно фыркает на самого себя, опуская взор в пол, и виновато смотрит на жену:
– Ты права, я… действительно слишком сильно залюбил ее. Я просто… – в этот момент на его глаза опускается густая пелена, и король погружается в тяжкие воспоминания давно минувшего прошлого. Прошлого, которое никак нельзя забыть.
И Элинор знает, о чем думает ее муж. Он думает о тех временах, когда над землями Дунброха витал дух войны и мора, когда тот самый Морду был не просто легендой, а чумой, пронесшейся над жителями островов: сжигая за собой города и села, неслась по лесам и долинам смута, уносящая жизни высокородных и простолюдинов. Горели дома и человеческие сердца, и дым стоял столбом, застилая солнце. И этот дым когда-то поглотил всю его семью.
Мог ли знать тогда этот маленький мальчик, что в последний раз он видит мать и сестер, умчавшихся в ночь с факелами и топорами в руках? Мог ли предвидеть, что, спрятавшись меж лесных стволов, увидит он казнь тех, кого любил больше всего в жизни?
И королева прерывает темные видения прошлого, коснувшись щеки своего любимого мужа. В ответ он лишь накрывает ее руку своей.
– Я понимаю твои тревоги, Фергус. Но на нас – и на ней – все еще лежит огромная ответственность. Мы знаем свое место и свой долг, но вот Мерида… – Элинор поджимает губы и наклоняет голову в сторону.
– Я просто желаю, чтобы она была счастлива, – со слезами на глазах произносит король. – Не хочу заставлять ее идти против воли.
Королева тяжело вздыхает в ответ:
– Я тоже желаю ей счастья. Именно поэтому я и делаю все это, – наконец она отстраняется и, подняв подол, удаляется прочь, оставив правителя в тишине и покое.
Пытаясь управиться с гневом на военном плацу и избивая соломенную куклу, Мерида видит горничную матери: королева зовет принцессу в свой кабинет. И именно здесь ей в очередной раз рассказывают легенду о Морду. Но если в мультфильме зрителю так и не дали пояснения, к чему все это было рассказано, то теперь Элинор прямо объясняет дочери: Морду пошел на поводу у своего эгоизма и жажды власти, и, не осознавая тяжести ответственности за свой выбор, погрузил всю страну в хаос. На плечах правителей – Фергуса и Элинор, а затем и Мериды – лежит огромная ответственность, не только за свои жизни, но и за жизни их подданых. Правитель обладает самой большой властью и возможностями, но именно они накладывают на него огромную ответственность и долг перед жителями страны.
Чтобы сохранить мир правителю должно забыть о собственных желаниях и стремлении к полной свободе, которую Мерида так жаждет. Но Элинор сообщает об этом слишком жестко, сурово, как подобает не матери, но королеве – и в этом вся проблема. Мерида еще слишком мала и неопытна, чтобы понимать весомость происходящего, а Элинор выбрала для себя в общении неправильную роль и тактику – из-за этого они не могут услышать друг друга и пойти навстречу. Элинор должна направлять свою дочку – и она по-своему это делает, но между ними как между родителем и ребенком выросла огромная стена непонимания. И с каждым днем она становится все выше и неразрушимее.
– Тебе придется смирить свой эгоизм, Мерида. За всё – за твои привилегии и место под солнцем, за стол полный еды и крышу над головой, за страну без войны – за все это приходится платить.
– Но это несправедливо!
– Справедливо или нет, тебе придется выйти замуж. Этот разговор окончен, – надменно и холодно смирив дочь взглядом, произносит Элинор. – У меня много дел. Ты можешь идти.
На столь жесткой ноте королева опускает голову к документам на столе, не удостоив дочь и капли внимания. Хоть, кажется, вылетевшая за дверь стрелой принцесса не потревожила сердца Элинор, уже вечером становится ясно, что это далеко не так. Сидя у полотна с семейным портретом, она что-то тихо произносит себе под нос, и говорит, и бормочет, и заплетается языком, не давая голове и минуты продохнуть. Королева думает вслух, ворочая мысли, и тем самым заставляя мужа вмешаться, продемонстрировав нам тот же диалог, что и был в мультфильме (за некоторыми исключениями):
– Ты бормочешь, – наконец вклинивается в ее терзания Фергус.
– Я никогда не бормочу.
– Это не так: ты бормочешь, когда тебя что-то беспокоит.
Элинор устало вздыхает и вскользь, с упреком бросает мужу:
– Я уже говорила, что это ты во всем виноват. Она слишком избалована. И это глупое упрямство она унаследовала от тебя.
– Неужели? – Фергус хмыкает, закатив глаза. – Я так понимаю, разговор не задался?
– Она просто меня не слушает, – королева на миг замолкает, уткнувшись куда-то вглубь собственных раздумий и касается пальцами холста, поглаживая лицо дочери. Король, разумеется, замечает ее тревогу и предлагает потренироваться в разговоре, как и прежде – с шутками и прибаутками. Элинор же теперь говорит не второпях, а медленно, с расстановкой и паузами, продумывая каждое свое слово.
– Мерида, дитя мое… Мы столько времени потратили на твою подготовку и обучение, столько сил, стараний и труда было в тебя вложено… – Она говорит это с невероятно глубоким чувством, но проблема здесь в том, что подобный подход изначально кривой, если дело касается воспитания детей, а не «наследников». Родитель ожидает от ребенка успеха – того, какой он сам себе изобразил в красках в голове. Но родитель забывает, что ребенок – это отдельная личность со своими интересами и развитием, ребенок может изменить свой путь – и должен, если он того желает. Но их ситуация, ситуация королевского наследования, ситуация Элинор и Мериды – нечто совершенно иное. – Ты была рождена наследной принцессой, а замужество является частью ее закономерного пути. И если сейчас ты вдруг решила сойти с этой тропы, то скажи же, как мы должны в таком случае поступить?
– Отменить назначенную встречу! – говорит уже Мерида, монотонно расхаживая по своей комнате и постоянно бросая взгляд на лук, лежащий на столе. – Они от этого не умрут! Раз ты королева, то легко можешь сказать лордам, что принцесса к этому не готова – и вообще, может, никогда не будет готова. И… на этом все! Всего доброго! Ждем от вас утром объявления войны! – девушка падает на кровать, обдумывая дальнейший диалог, но она с самого начала едва ли понимала, сколь огромную ответственность приходится ей нести на своих хрупких плечах. И подобный выбор фраз лишь демонстрирует ее невероятный эгоизм и неопытность: ей глубоко наплевать на чужие жизни не потому, что она по определению маленькая дрянь – а потому, что она никогда не испытывала боли, отчаяния, страха, всепоглощающего ужаса, когда от каждого твоего шага зависит сам факт твоего существования. Она не видела войны, голода или нищеты, не ведает ужаса потери близких людей, не знает, каково это, когда смерть довлеет над каждым днем твоей жизни. Она не знает – и не хочет знать – НИЧЕГО, кроме собственных желаний. И это делает ее опасной не только для себя самой, но и для окружающих.
– Я понимаю, это кажется несправедливым! Даже я сомневалась, когда… – вдруг Элинор понимает, что, кажется, сболтнула лишнего, опасливо взглянув на мужа. Но тот лишь понимающе усмехнулся и кивнул: все же, он действительно был тем еще раздолбаем в молодости. – Так или иначе, мы те, кто мы есть, и от этого не уйти.
– Я не хочу, чтобы моя жизнь на этом закончилась!
Страхи Мериды рисуют ей тугие корсеты и темную келью, из которой она никогда не найдет выхода, закрытые ворота замка и холодного, безразличного, занудного мужа – и это лишь малая толика тех кошмаров, которые видятся ей в слове «замужество». И ее можно понять: страхи сковывают и мешают мыслить рационально, а если этот ужас еще и станет реальностью… Никому не захочется всю свою жизнь просидеть на цепи, когда алеющий над лесом закат так и манит к себе. И Мериде определенно претит до конца дней своих оставаться в четырех стенах, в окружении скучных слуг и королевских забот.
– Да, брак накладывает определенные ограничения, но с замужеством жизнь не кончается.
С трепетом в груди Элинор вспоминает свое собственное замужество: их знакомство с Фергусом в том же возрасте, прогулки по лесу, смешные ошибки Фергуса во время обучения этикету, оттоптанные ноги во время танцев, помолвка и первая брачная ночь – и смех, и ссоры, и печальные вечера, и множество прекрасных и отчаянных моментов жизни, за которые она безмерно благодарна судьбе за то, что та свела их и подарила им столь великое счастье – познать эту жизнь во всех ее проявлениях. Познать эту жизнь вместе.
– Я хочу быть свободной!
Свобода пьянит правом выбора и внутренней силой, и от каждого ее вдоха к сердцу подступает решимость – и желание жить. Поистине могущественная энергия, что движет всем миром и заставляет его развиваться…
– А ты готова заплатить цену, дитя мое, в которую обойдется твоя свобода?
… или катиться в пропасть. Элинор лучше прочих знает, чего может стоить истинная свобода, ибо свобода рождает неконтролируемый хаос, а он порождает разрушение. Уничтожение всего и вся, без конца и края, чтобы, возможно, снести остатки прошлого и позволить семенам новых, уже совсем других ценностей взойти на полях, укрытых пеплом некогда бушующих пожаров.
– Я не готова…
Переживания заполняют разум, как реки – русла: в ее возрасте особенно тяжело взять под контроль эмоции, ведь личность еще не сформировалось окончательно, и Мерида, как и все подростки, продолжает вести борьбу не столько с миром вокруг нее, сколько с принятием этого мира таким, какой он есть. Страхи полнятся, множатся – и как паразиты вгрызаются в кожу, не давая и шанса на передышку, чтобы только остановиться, чтобы только задуматься и отложить, наконец, эмоции в сторону, и…
– Нельзя быть всегда готовой к тому, что нас ждет.
… сделать шаг вперед. Закрыв глаза и уши, просто шагнуть в пропасть – и будь что будет. Просто потому, что весь мир так устроен: мы можем что-то предположить, спланировать, рассчитать, но невозможно знать все – невозможно быть полностью готовым ко всему на свете. И тогда остается лишь надеяться на лучшее и, прежде всего, верить в себя – что ты справишься. Элинор знала эту истину как никто другой: она многое планировала наперед, но и к внезапным поворотам в жизни относилась по-философски. Для нее не существовало «проблем» – лишь задачи, которые необходимо было решить.
– Это моя жизнь!...
И это правда, с которой живет Мерида.
– Твоя жизнь кроме тебя самой принадлежит еще и короне.
И это правда, с которой живет Элинор.
– Я думаю, ты бы поняла…
– Я думаю, ты смогла бы меня понять, если бы только…
– Услышала меня!
Но в ответ – лишь молчание. Печальный взгляд короля и молчание холодных стен детской. Сияние стали меча в лунном свете и отблески огня в камине на жесткой ткани холста. Тишина, за которой кроется метание двух родственных душ, не способных найти друг друга. Тишина, за которой спряталось отчаяние непонимания.
Тишина, скрывшая в себе огонь двух женских сердец.
И этот огонь вот-вот разгорится в огромное пламя, которое или согреет их обеих…
Или сожжет все дотла.
