План «Б»

Отказ от ответственности (Дисклеймер): Я не являюсь владельцем персонажей Поттерианы, или чего-либо из ГП-Вселенной, созданной Джоан Кэтлин Роулинг. Я не выручаю никаких средств от написания данного фанфика. Внимание(!): эта работа оценена, как фанфик для взрослых, из-за наличия соответствующего, для взрослой аудитории, содержания. Если вы не достигли соответствующего возраста для чтения подобного – пожалуйста, не читайте дальше!

__________

Послышался дверной звонок, и поскольку родителей не было дома, то я сбежала вниз по ступенькам, дабы открыть дверь для посыльного. По крайней мере, было бы логично увидеть там именно посыльного. Северус, что стоял у меня на пороге, с видом человека, что пережил конец света, совершенно выбил меня из колеи. Он сутулил плечи и выглядел совершенно растрепанно. — Дай-ка угадаю, тебя наконец-то уволили и ты снова пришёл за помощью? — выдавила я из себя с максимальной токсичностью, на которую только была способна, надеясь, что это прогонит его прочь. — Или же тебе нужны подачки? Северус тут же вскинул голову, а губы его скривились в привычной насмешке, что надолго запала мне в сердце и душу. Нижняя губа его затряслась, точно он боролся с желанием съязвить в ответ, и я не могла не почувствовать укол вины за свой тон. Что же он хотел сказать мне? Будь этот ответ облечен в грубые формулировки и резкие слова, то я бы без промедления захлопнула дверь прямо перед его носом. Но, нужно помнить, что слова успокоения были совершенно не в характере этого мужчины. — Ну? — сказала я, будто подсказывая, что пришла его очередь говорить. — Я пришёл, чтобы попросить у тебя прощения, — пробормотал он так тихо, что мне пришлось слегка наклонить голову, чтобы расслышать эти слова. — За что же это? — спросила я, поморщившись. — За то, что воспользовался моим добродушием, или же за то, что покинул меня, даже не попрощавшись?.. Я наблюдала за тем, как он переминается с ноги на ногу, что было не похоже на типичное поведение Северуса Снейпа. Однако предыдущий год, что мы провели бок о бок, я осознала, какие вещи, столь нетипичные для него, являются частью этого мужчины. Он всего лишь человек, обычный человек, не типичный негативный, жестокий персонаж, что пытался идти одной лишь дорогой, в силу своих особенностей и способностей. Не хотелось принимать, но ведь мы очень похожи в этом конкретном контексте. Большинство людей воспринимают меня весьма одномерно, словно я лишь ходячая энциклопедия, за корешком которой нет ничего иного, будто в моём содержании больше ничего и нет. Я знала, что он хочет зайти в дом, ему, очевидно, было совершенно некомфортно ютиться на этом пороге, но я придерживала дверь рукой, позволяя ему лишь мельком увидеть прихожую. — Ты перестала приходить. — прошептал он. — Нет, это ты перестал приходить, — поправила я его. На долю секунды это стало похоже на конфликт двух детей: — Он ударил меня! — Нет, это она ударила меня первой! — Моя мама узнает об этом! Северус провел пятерней, зачёсывая свои жёсткие, тёмные локоны, якобы для того, чтобы они не лезли в глаза, да вот только стоило ему опустить руку, как те упали ему на лицо. — Да, — признал он тогда хриплым голосом, глаза его пытались найти спасения в окружении, лишь бы не касаться моего лица. — Первые несколько дней я приходил домой совершенно разбитым, настолько вымотанным, что, когда голова моя касалась подушки, я не мог разлепить глаз до тех пор, пока утром не звонил мой будильник. Я должен был сказать тебе об этом. Поделиться. Но, когда я решился, то ты уже ушла. — Оу, — мне следовало сказать что-то более умное в ответ, вероятно, дать совет, но на тот момент не нашлось ничего умнее. Да, ничего умнее этого "оу", что прозвучало так скромно и робко. Ведь до этого дня мне и в голову почему-то не приходило, что ему придется приспосабливаться к новому расписанию и весь день возиться с трудными детьми. Я была зла на него. Я не желала прощать. Он причинил мне боль тем, что его не было рядом. Он стал моим другом, а потом так внезапно ушел. Он был моим... Партнёром, своего рода, и я чувствовала себя брошенной, покинутой. И вот, мы стояли там, явно чувствуя себя весьма и весьма неловко, и я поняла, что на данный момент в моих руках власть над ситуацией. Точно так же, как много месяцев назад, когда я предложила ему помочь разобраться с компьютером; и сейчас я могла либо позволить ему пройти внутрь, либо же окончательно разорвать всякую связь, захлопнув дверь. Но я не хотела, чтобы он уходил. — Ну, — медленно произнесла я тогда, раскрывая дверь чуточку пошире. — У меня дома есть кофе, не совсем наших стандартов, но вполне себе неплох. На самом деле я вдруг подумала, что кофе это, в целом, та ещё гадость, ведь тогда я уже почти отказалась от кофе. На самом деле, у меня сложилось ощущение, что это в целом не в моем вкусе. Я отступила в сторону, затаив дыхание, с нетерпением ожидая его реакции. Северус внезапно выпрямился, явно приободрённый предложением войти, его осанка вдруг вернулась к своему обычному, безупречному виду. Тому виду, которым я безумно восхищалась в его внешности. И с необычайной грациозностью он вдруг прошёл через дом, прямо на кухню. Я улыбнулась, потому что он занял место моего отца за столом. Прямо на месте преступления, ну, почти: именно здесь, на кухоньке моих родителей, мы некогда собирались, чтобы обсудить свои коварные планы по спасению магического мира. Удивительно, как жизнь, порой, водит нас по кругу. Не медля ни минуты, я начала смешивать кофейные бобы французской и итальянской обжарки. Пропустила те через ручную кофемолку, закинула полученную смесь в кофейный перколятор. И пока вся эта конструкция оживала, я сидела за столом, закинув одну ногу на другую, в нетерпении барабаня подушечками пальцев по столу, совершенно не находя, что сказать человеку напротив; тому человеку, что был для меня самым дорогим на свете столь долгое время, а теперь, казалось, стал совершенно чужим. — Гермиона, — услышала я его голос, с лёгкой хрипотцой. Его рука в ту же минуту поднялась, накрывая сверху мои нетерпеливо барабанящие пальцы, прекращая это судорожное постукивание. Я вдруг подняла глаза и наши взгляды пересеклись; я будто бы была загипнотизирована этой глубиной. Не знаю, как пришло это осознание, но одно мне стало в тот момент очевидно: он любит меня. Не нужно слышать этих слов, изреченных вслух, они будто бы навсегда отпечатались прямо на его сердце, которое он не боялся демонстрировать мне. Открыт, точно гриффиндорец. И не было понятно, когда я осознала, что люблю его в ответ. Было ли это месяцы, дни или же всего секунды назад? А столь ли важно? Может, даже, я поняла это в тот момент, когда мощный шёлковистый голос, что напевал древнее заклинание воззвания, призывал демона. И я напряглась, вцепившись в подлокотник своего стула другой рукой, желая отогнать от себя внутреннее ворчание, что подсказывало мне мысли, которых я всегда боялась. Мысли, которые я отгоняла от себя всё это время. — Я не думаю, что все это правильно, — тихо прохрипела я. Мой голос будто бы споткнулся о ступеньку из невысказанных слов, что повисли в воздухе. Это было тяжелое молчание, сочетающее в себе предвкушение чего-то плохого, опасения за это. С трудом, но я смогла продолжить, сглотнув подступивший к горлу ком. — Я не думаю, что нам стоит видеться, Северус. Мои слова были не более, чем невесомым шепотом, но даже этого было достаточно. Эти слова застряли в сердце Северуса острым ножом, а то, что я не желала встречаться с ним взглядом, провернуло рукоять того. Я не хотела видеть, какую боль я причиняю ему. — Я боюсь, что ты здесь лишь из-за ошибки, которую я совершила тогда, согласившись на сделку с дьяволом. Ну вот я и проговорила это вслух. Липкий и мерзкий страх, что заставлял меня держать его на расстоянии вытянутой руки, даже понимая, что на данный момент он бы хотел быть ближе. Этот страх со мной ещё с того момента, как во взгляде его промелькнуло желание обнять меня, поцеловать, заняться со мной любовью, то было очевидно, когда мы потягивали то вино из бумажных стаканчиков. — Да, — сухо подтвердил он мои опасения. — Такой исход вполне возможен. Я много размышлял над этим все это время... — Размышлял над этой ситуацией? — спросила я, и голос мой прозвучал неестественно, пронзительно, чуждо даже для моих собственных ушей. Но благодаря этому моменту наш насыщенный эмоциями диалог легко перетёк в русло академическое, по крайней мере, так тогда казалось мне. Так было легче переваривать информацию. Аналитическое обсуждение демонической сущности с лихвой заглушало мои мысли о том, как я запущу свои пальцы в копну его длинных, вьющихся волос. Я готова отрицать это желание всеми возможными способами, даже врать самой себе. — Я почувствовал нечто ещё тогда, в круге, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись, — мягко начал эту тему Северус, используя свой самый серьезный, лекторский тон. — Когда наши глаза встретились, при этом прощании, я почувствовал некое притяжение. Он замолчал, нахмурившись, явно анализируя собственное описание, опирающееся на воспоминания. — И я не могу точно знать, сможем ли мы выяснить когда-нибудь, было ли то обязательством договора, что вступило в силу в тот самый момент, или же это лишь логичное развитие того уникального опыта, что мы пережили вместе. Возможно, что именно тогда я наконец-то понял, что ты мне по-настоящему небезразлична. Моя челюсть норовила упасть на пол и, должно быть, это выглядело весьма неприлично. Губы мои двигались, точно у рыбы, выброшенной на берег, в тщетной попытке из большого обилия букв, гласных и согласных, образовать слова. Но слов, как таковых, и не было. Мы ни разу до этой минуты не говорили о той ночи, он никогда не признавался мне в том, что тоже думал об этой страсти, как о магическом принуждении. Мою спину покрыли предательские мурашки. — И я следил за тобой с того дня. Наблюдал с тех самых пор за твоими перемещениями. Признаю, мне потребовалось достаточно времени, чтобы собраться с духом, увидеть тебя. Если уж говорить точно, то позволить увидеть меня. Но я не мог иначе, Гермиона. Я не мог не следовать за тобой, Гермиона... — Нет... — вырвалось у меня, и я яростно замотала головой, повторяя. — Нет, нет, нет... Нет! Это было совершенно неправильно. Всё это совсем не так, как должно было случиться на самом деле. Если он и сумел полюбить меня, то лишь по той причине, что эту чудесную связь мы оба наладили за чашкой кофе и славными дискуссиями; и связь та была такой же странной и многогранной, как изречения маггловских философов или же привычка Сибил Трелони напевать тексты различных мальчишеских групп за главным столом. — Я приобрел ноутбук лишь для того, чтобы произвести на тебя впечатление. Я подумал, что, быть может, если я стану выглядеть, как люди, с которыми ты близка, с которыми видишься каждый день, то может быть тогда ты меня наконец заметишь. Стул заскрипел по линолеуму, когда я начала отодвигаться от стола, вытягивая руки перед собой, точно пытаясь сдержать поток этих откровений, словно пытаясь нейтрализовать нанесенный этими словами ущерб. — Я даже не был в восторге от кофе, — с усмешкой отметил Северус, на этом моменте даже скорчив гримасу отвращения. — И, как мне кажется, я могу признать, что ненавижу эспрессо. — Северус, ты должен уйти. Мы должны прекратить всё это. Потому что всё это не иначе, как какое-то безумие! — вскрикнула я, всё ещё пытаясь закрыться, всё ещё отодвигаясь и уже поднимаясь со своего места; и лишь затем слёзно взмолилась. — Пожалуйста, уходи! Его брови внезапно нахмурились, голос зазвучал глубоко, но без всяких злобы или обвинений: — Почему же, Гермиона? Неужели ты не понимаешь, что я лишь пытаюсь сказать, что люблю тебя? Но горячие слёзы всё сильнее застилали мои глаза. — Не так, всё должно быть не так, — задыхаясь, всё ещё всхлипывала я. — Я не хочу, чтобы ты любил меня из-за сделки с каким-то там демоном; я лишь хочу, чтобы ты любил меня такой, какая я есть. — Я знаю, — спокойно ответил он. Голос его был ровным и спокойным, и резко контрастировал с моим, всё больше срывающимся на истерику. Он приближался ко мне всё ближе, и ближе, я отдалялась до тех пор, пока не поняла: моя спина упёрлась в столешницу, и это было безумно хреновой перспективой. Я почувствовала себя загнанным в угол зверем, была готова, учащенно дыша, кричать от несправедливости всего происходящего. Мужчина, которого я искренне любила, и да, сейчас я готова чётко признаться, что я его любила, действовал так по совершенно неприемлемой для меня причине. Причине магического принуждения. Я чувствовала себя дурой. Более того, дурой, что была в опасности по той причине, что он всё больше и больше надвигался на меня. Его ладонь поднялась, чтобы погладить по щеке, и большим пальцем мужчина нежно вытер мне слёзы, которые, как я смутно могла осознать, уже вовсю текли по моему лицу. Он шагнул ближе ко мне, прижал к шкафчику, и таз его упёрся в мой. И несмотря на мои боль и страх, которые вызывала вся эта ситуация, я ощутила, что это соприкосновение было божественным; в ответ на это я лишь и смогла, что закрыть глаза и прильнуть к его тёплой, широкой груди. — Я не хочу этого, — всхлипнула я, без всякого сомнения оставляя уродливые следы от своих слёз и соплей на его рабочей рубашке. — Я никогда бы не хотела привязать к себе кого-то насильно... — Я знаю, — лишь повторил он, проводя своими длинным пальцами по моим волосам, время от времени останавливая ладонь, зацепившись за спутанные пряди, но никоим образом не комментируя мою ведьминскую причёску, что и сейчас напоминала гнездо. Его руки успокаивающе скользили вверх и вниз по моему телу, одаряя меня тем самым телесным контактом, которого я так долго жаждала. Желание, что я испытывала всякий раз, когда сидела ночами в маленьком кофе-баре, когда наши колени или руки случайно соприкасались, одаряя меня лёгким разрядом волнующего электричества, от кончиков пальцев ног и до самой макушки. — Я не думаю, сможем ли мы узнать, на самом деле есть ли в этом магическое вмешательство или нет, — медленно произнес он. — Но я предпочитаю не думать об этом, если ты, конечно, не возражаешь. Я бы хотел, чтобы ты просто наслаждалась теми моментами, что у нас есть... — он осёкся и затем поправил себя; в голосе его слышались боль и отвращение к себе. — Тем, что у нас с тобой было. — О, Северус, — простонала я, крепче обхватывая его за талию. Тут следует задаться вопросом: и когда же мои руки успели обхватить его? Это не столь уж и важно в данной ситуации. — Я бы не хотела ни о чем просить его, хочу, чтобы ты знал. Я лишь хотела убедиться, что Тёмный Лорд никогда больше не сумеет проникнуть в наш мир. И я никогда не собиралась просить его ни о чём ином. Его губы нежно коснулись моего лба, запечатлев на том успокаивающий поцелуй. — Я так и думал, — пробормотал он, его дыхание коснулось моих ушей, а поцелуи спустились ниже. Его красивый нос прочертил мягкую дорожку по моей щеке. Он был прекрасен в этот момент; и нет, я не собираюсь оправдываться за то, что находила его самым красивым мужчиной в этот самый момент. Сквозь опущенный веки я видела пульсирующую жилку на его шее, что билась в такт сердцебиению, видела эту обнажённую часть прямо перед собой. Две верхние пуговицы на его рубашке были небрежно расстёгнуты, открывая какое-то количество волос на его грудной клетке. Клянусь, это было самой сексуальной хернёй, которую я когда-либо видела в своей жизни. Он слегка отстранился, чтобы окинуть меня своим пронизывающим насквозь взглядом. — Гермиона, если бы так случилось, что ты была той, кому нужно было в первую очередь изречь это желание, желание, при котором душа Лорда более никогда не существовала в нашем мире, знаешь, чего бы я тогда просил для себя? Поражённая взглядом волшебника, представляя его своим возлюбленным, я не смогла ответить ему должным образом, смогла лишь растерянно покачать головой. — То же самое, о чём просила и ты. Хоть бы я и меньше мучился угрызениями совести от того, что кого-то заставил любить меня силой магического контракта... Но смогла бы ты, Гермиона? Смогла бы ты искренне полюбить меня? В его глазах едва заметно заблестели отголоски слёз, он будто бы не столько боялся отказа, сколько ожидал того, что тот прозвучит. — Да, Северус, — ответила я, у меня вдруг внезапно пересохло в горле. — Я бы смогла полюбить тебя. Я уже люблю тебя.