Зажги свою звезду

Гермиона Грейнджер проводила своего лучшего друга детства, всегда дружелюбно настроенного к ней бывшего одноклассника и извечного недруга и противника стольких словесных баталий, что даже лучшая ученица Хогвартса с её легендарной памятью бы затруднилась все перечислить, задумчивым взглядом... Если бы когда-то в детстве Гермионе сказали, что она очень ревнива, девочка бы просто насмешливо фыркнула. Но жизнь показала, что порой ревность действительно является крупным фактором её поведения. Повзрослев, Грейнджер однажды поняла: причиной тому её комплексы и неуверенность в себе. Когда-то Гермиона приревновала симпатичного ей друга детства к Лаванде Браун. Тогда девочка была просто уверена, что Рональд ей очень нравится, а их с Браун взаимный интерес, да ещё поверх личных подколок Лаванды в отношении самой Грейнджер, явно стал двигателем прогресса. Какое-то время Гермиона даже не сомневалась, что влюблена в Рональда, вот только при первой же возможности проверить свои чувства, те рассыпались в прах подобно карточному домику. Похоже, именно такими они изначально и были: сотканными из одной выдумки и готовыми исчезнуть при первом же дуновении ветров жизни. Весь год, который должен был стать её седьмым в Хогвартсе, Гермиона практически провела с Гарри. Нет, романтикой там даже и не веяло, этот карточный домик Грейнджер не строила даже в голове. Почему-то именно на Гарри она с детства смотрела исключительно, как на брата. Забавным было другое: в отличии от того же Рональда Уизли, Поттер всегда видел в ней именно девушку. Невольно вспомнился Святочный бал на их четвёртом курсе: Рон, мямливший в отношении Гермионы: «Ты же девочка», – и Поттер, ощутимо пихнувший его под ребра. Да и когда Гермиона тогда показалась на вершине лестницы, облачённая в чудесное бальное платье и демонстрирующая результаты многих часов стараний, Гарри, в отличии от Рональда Уизли, удивления не высказывал. Только восхищение, хоть и исключительно братское. Поттер прекрасно осознавал, что Гермиона привлекательная девочка, именно тогда Грейнджер это впервые отчётливо поняла. Но просто он отвечал именно теми чувствами, которые и сама Грейнджер испытывала к нему: братской любовью. А ещё Гарри никогда над ней не подшучивал и не отвешивал в её сторону ироничных, саркастичных или насмешливых замечаний, будь они доброжелательными или нет. Во всяком случае, не в отношении её самой, скорее её рассуждений. Например, когда Гермиона очень сильно волновалась, что друга отчислят из Хогвартса после событий с Дементорами, Поттер с нескрываемой иронией напомнил, что сам намного больше боялся в результате оказаться в Азкабане. Но подобное Гермиона не находила обидным. Он ведь насмехался не над ней, а её логикой. На свой последний, практически восьмой год, Гермиона и Гарри, пропустившие седьмой благодаря скитаниям и поискам крестражей, вернулись вместе. Рональд избрал помогать в магазине своего брата, дожидаясь их обоих, а потом они все втроем планировали пойти на курсы Авроров. В принципе, им предлагали начать занятия и без этого восьмого курса, чем воспользовался Рональд, но Гермиона была уверена, что просто хочет закончить курс обучения и получить все возможные знания, а Гарри избрал ещё один год детства. Поттер надеялся, что теперь, когда Волан-де-Морт окончательно повержен, он просто сможет ещё чуть-чуть побыть подростком. Всё оказалось намного сложнее, и детство вернуть им не удалось, но последний год прошёл более-менее спокойно. А потом они все втроем начали занятия на курсах Авроров, где, к своему огромному удивлению, столкнулись с Малфоем. На последний год в школу он не вернулся, занятый бесконечными разборками полётов в Визенгамоте. Нарциссу тогда оправдали, в большей мере из-за вмешательства Поттера, который вступился и за Драко. Сама Гермиона тоже свидетельствовала в пользу Малфоев. Гарри напомнил, что смог победить того, о котором сейчас очень не любил даже вспоминать, исключительно благодаря палочке Малфоя. С пеной у рта доказывал, что его извечный недруг детства отказался опознать их в Малфой-меноре, чтобы помочь им. Аргумент, что тот их просто не узнал, Гарри отметал сходу, и Гермиона была с ним полностью согласна. Не изменились они тогда за несколько месяцев скитаний настолько, чтобы стать неузнаваемыми. Занятия на курсах авроров потекли своей чередой, и очень скоро Рон Уизли вновь их бросил. Именно таким образом сформулировал тогда своё отношение к произошедшему Поттер в разговоре с другом, но Грейнджер лишь пожала плечами: почему-то она была уверена, что жизнь аврора не для Рональда. Шестому Уизли действительно намного больше подошла работа в магазине брата, да и стремился Рональд в первую очередь к финансовому благополучию. В «Волшебных Вредилках Уизли» он был одним из Уизли, а не «напарником Гарри Поттера». А избежать постоянно «быть в тени Избранного», находясь рядом с Поттером в Аврорате, для Рональда Уизли оставалось невозможным. Аластор Муди сходу поставил Гермиону в пару с Поттером. Оказалось, что волшебные психологические тесты лишь подтвердили опыт жизни: Гермиона и Гарри прекрасно работали вместе, дополняя и отталкиваясь друг от друга. Грейнджер по-прежнему была их «поисковиком информации», построением логических цепочек они обычно занимались вместе, и окончательное решение, как делал это с детства, принимал Гарри. Идеальные напарники, согласились все вокруг. Но вот только больше не вынужденные держаться друг друга или, если следовать насмешливой корректировке Малфоя: «Грейнджер больше не обязана спасать задницу Поттера», Гарри и Гермиона стали слегка отдаляться друг от друга. Внезапно вспомнились долгие размышления Распределительной Шляпы на первом курсе, в случае Поттера настаивавшей на факультете Слизерина, а для Гермионы убедительно советовавшей Рейвенкло. Грейнджер все больше задумывалась о своём будущем, внезапно осознавая, что ей совсем не улыбается перспектива всю жизнь гоняться за преступниками и тёмными волшебниками. Гермиона приняла решение не сразу. Магглорожденная волшебница долго обдумывала ситуацию и своё будущее, пытаясь быть максимально логичной и не эмоциональной, но в конечном итоге поделилась своими сомнениями с Аластором Mуди. И буквально на следующее утро с ней связался Отдел Тайн. Как оказалось, невыразимцы уже давно «положили на неё свой опытный глаз», но ждали, когда самая умная ведьма своего поколения сама поймёт, что она не ищейка. Быть может, с небольшой подсказкой, но разберется, что всю жизнь лезть под малоприятные заклинания и носиться по всей волшебной Англии в поисках преступников – это не её. Отдел Тайн терпеливо ждал, когда Гермиона сама опознает, что намного больше получает удовлетворения именно от той стадии расследований, которыми с детства занималась: научных поисков. А в том, что Грейнджер придёт к подобному заключению и довольно быстро, невыразимцы не сомневались ни на минуту. Когда Гермиона поделилась своими размышлениями с Поттером, к её огромному изумлению Гарри совсем не был удивлён подобным развитием. Казалось, парень словно ожидал нечто подобное, и мгновенно поддержал подругу в её решении. Грейнджер перешла в Отдел Тайн едва не в тот же день, а Поттер остался на курсах Авроров. Очень долгое время Гермиона по-прежнему встречалась с ребятами, уже успевшими стать её друзьями, после занятий, и хотя сама мало чем могла поделиться с прошлыми однокурсниками и лучшим другом – дела невыразимцев требовали неразглашения, но с огромным удовольствием слушала их «боевые» рассказы. А потом однажды, как всегда зайдя в бар, чтобы приятно провести время со старыми товарищами, Грейнджер остановилась, как вкопанная. Рядом с Гарри, на её месте, восседал Малфой. Гермиона даже несколько раз моргнула, словно пытаясь отогнать неприятное видение, но Драко не исчез. Заставив себя улыбнуться, Грейнджер направилась к ребятам, заметив подскочившего с места и приветливо махавшего ей рукой Гарри. Естественно, Грейнджер осведомилась, какого дементора здесь оказался Малфой, хотя в душе прекрасно понимала: в принципе, тот имел намного больше прав присутствовать на посиделках своих однокурсников-авроров, чем она сама. А потом её огорошили «забавной» новостью, что Аластор Муди додумался поставить Поттера и Малфоя в пару. Сперва Гермиона приняла это за не очень удачную шутку, но потом ей рассказали, с каким успехом оба уже успели справиться с их первым заданием, покамест только тренировочным. В тот день Гермиона почувствовала себя не очень уютно и довольно быстро ушла, предоставив парням какую-то отговорку в виде библиотеки и необходимости разыскать информацию для работы. Никто не удивился, и ребята только кивнули, попрощавшись с ней. Гарри проводил подругу до дверей, как всегда чмокнул в щеку, но когда Грейнджер напоследок обернулась, чтобы ещё раз одарить бывших однокурсников немного грустным взглядом, то безошибочно прочла по его губам: «Значит, в библиотеку. Похоже, в её бисерной сумочке этой книги не оказалось». Грейнджер застыла на месте. Гарри сейчас на самом деле сделал в отношении неё саркастическое замечание? Впрочем, в тот день она просто ушла из бара, полагая, что в следующий раз все вернётся в норму. Но вот только после этого раза Малфой стал постоянно присоединяться к Поттеру и их компании. Поначалу Драко по большей мере молчал, изредка ухмыляясь или отвешивая колкие замечания, чаще всего по привычке в отношении Гермионы. Ребята не вмешивались, считая его подколки безобидными, но Гермиона была уверена в обратном. Ведь он её по-прежнему презирал из-за статуса крови, что бы он там не наплёл Визенгамоту, а значит, не могли все эти шуточки быть беззубыми. Просто, хитрый волк прикрылся овечьей шкурой. Аластор Муди все чаще взял в привычку ставить Малфоя в пару к Гарри, и Гермиона прекрасно понимала его мотивацию. Драко был одним из лучших учеников их потока, это Грейнджер помнила, и в принципе, из всех доступных Аластору кандидатов был самым логичным, чтобы заменить её саму. Какое-то время Малфой и Поттер притирались друг к другу, но к огромному удивлению окружающих, это заняло далеко не так много времени, как все предполагали. А потом курсы окончились, все парни перешли работать в Аврорат, и Робардс мгновенно сделал их теперь официальными напарниками. В какой-то момент именно тогда Гермиона и вспомнила, как сильно настаивала шляпа на распределении Гарри на Слизерин. Самой ей, если уж говорить совсем начистоту, тоже было намного более комфортно среди в большинстве своём бывших студентов Рейвенкло в Отделе Тайн. Рядом с Малфоем Гарри Поттер сперва практически незаметно, но потом намного более ощутимо менялся. Он начал точно так же отвешивать колкие замечания и острить. А ещё, по мере того, как его собственное доверие к Малфою возрастало, Гарри все менее был склонен останавливать Драко, когда тот подтрунивал над Гермионой. И постепенно Грейнджер стала от них отдаляться. Поначалу новоиспечённый невыразимец, она просто вежливо отнекивалась от предложений присоединиться к ним, ссылаясь на дела, а однажды, войдя в бар после долгого отсутствия, чтобы присоединиться к ним во время очередных посиделок, просто отчётливо поняла, что ей нашли замену. Гермиона не могла бы сказать, что в тот момент испытала ревность или обиду. Её логический ум мягко напомнил, что в принципе, Гермиона подобного давно ожидала. Она ведь сама ушла в Отдел Тайн, тем самым отдаляясь от Гарри и избирая свой собственный путь. Поттер сделал то же самое, и уж такова жизнь, что его дорога каким-то образом стала общей с Малфоем. В тот день Гермиона развернулась на шпильках своих изящных туфель – мода стала новым увлечением Грейнджер, не без участия её новых сотрудников по Отделу Тайн - и вышла из бара. Тряхнув головой, девушка послала Гарри патронус, оповещая друга, что к сожалению вновь не сможет присоединиться к ним. После чего Грейнджер быстро аппарировала прочь, совсем не заметив внимательно наблюдавшего за ней из-под сведённых на переносице светлых бровей Эрни Макмиллана. Впоследствии она всё реже встречалась с бывшими однокурсниками, а спустя несколько месяцев попросила, чтобы её направили в Прагу. Но это уже совершенно другая история, да и причины подобного решения были довольно вескими и не имели ничего общего с Гарри или Малфоем... *** Едва Поттер и Драко покинули палату Гермионы, Гарри с размаху врезал кулаком в стену. Избранный никогда не был идиотом, и от его внимания отнюдь не ускользнуло, как после её перехода в Отдел Тайн, Грейнджер начала постепенно от него отдаляться, а потом и совсем исчезла из жизни. Гарри также прекрасно знал, что Гермиона практически не поддерживала отношений ни с Джинни, ни с Роном, ни с кем другим. Поттера это на самом деле довольно-таки раздражало, но парень тогда решил дать подруге время вновь найти себя. Разумно предположив, что после всего, что их связывало в прошлом, Гермиона обязательно к нему вернётся, Гарри продолжал регулярно ей писать и приглашать встретиться, но девушка отнекивалась, ссылаясь на занятость. Поттер посоветовался тогда с некоторыми людьми и даже с портретами, мнению которых при их жизни безоговорочно доверял, и они были единогласны в своих рекомендациях: Грейнджер нужно время. Более того, в какой-то момент Гарри задался вопросом, если его персона напоминает подруге о выборе, сделанном ею перед седьмым курсом, когда они отправились на поиски крестражей. Гермионе ведь так и не удалось вернуть родителям память. Обливиэйт был необратим, особенно такой сильный, как все заклинания, покидающие волшебную палочку его подруги, и самая яркая ведьма их поколения не могла этого не знать заранее. Менталисты тогда только извинялись и пожимали плечами: если бы мистер и миссис Грейнджер были волшебниками, с ними можно было бы поделиться чужими воспоминаниями. Были даже способы сделать это так, что воспоминания потом воспринимались, как свои собственные, но родители Гермионы были магглами, а их дочь относилась к каждому своему заданию слишком ответственно. Магглорожденная волшебница слишком боялась, что Пожиратели Смерти их найдут, и не оставила даже малейшей лазейки, в результате сделав себя сиротой при живых родителях. И вот Гермиона, наконец, вернулась в Англию, только Гарри слишком отчётливо понимал, что подруга вернулась не к нему. Немного грело сердце, что в минуту настоящего отчаяния Грейнджер все-таки попросила о помощи именно его, но одновременно сознание обливало холодной водой понимания: если бы её жизни не грозила опасность, Гермиона бы его не позвала. Она ведь даже о своей беременности ему не рассказала. Неужели, настолько вычеркнула из своей жизни, пока Гарри слушался мудрых советов и «давал ей время»? Или решила, что не нужна ему? Он ведь не дурак и давно уже прекрасно осознавал, что Грейнджер начала отдаляться именно после того, как его напарником стал Малфой. И даже теперь она явно не собиралась изменить уже принятое решение «не навязываться». Вот только Поттер больше не был мальчиком, и его отнюдь не устраивало, что Грейнджер каким-то образом уже всё решила за них двоих. Особенно, если это ни для кого не работает. А значит, сейчас его очередь принимать решения и ставить подругу перед фактом. Например, что Гермиона с ребёнком из Св. Мунго переберутся не в какую-то случайную квартиру, выбранную для неё агентом, а он заберёт её на Гриммо 12. Правда, ему следовало предварительно уладить парочку моментов и промыть мозги одному старому эльфу-расисту. Похоже, Драко Малфой тоже пришел к аналогичному плану действия. Обернувшись к своему напарнику, он подмигнул: – Ну, что, Поттер? Теперь мы на Гриммо 12? – А ты там причем? – Гарри изогнул бровь. – Я пойду разбираться с Кричером, Малфой, тебе при этом присутствовать абсолютно не обязательно. – Ты прав, не обязательно, – глаза Драко сверкнули насмешливым огоньком. – Но поверь мне, если я там буду, все пройдёт намного эффективнее и быстрее. Можем даже разыграть «хороший коп, плохой коп». – Только я буду хорошим, – Гарри прищурился и скрестил руки на груди. Эта игра у них всегда проходила особенно продуктивно, а главное, правдоподобно. Почему-то, ни одному подозреваемому даже в голову не могло прийти, что эти двое на самом деле не противоборствуют друг другу. – Потому что, если Кричер нажалуется Гермионе, то «плохому копу» влетит по первое число, поверь на слово. Притом, следующего года. – И ты так благоразумно подставляешь сходу меня, – Малфой довольно серьезно кивнул. – Логично. Ты ведь считаешь, от меня не убудет после ещё одной тирады претензий от Грейнджер. А вот тебе, Поттер, похоже нужно снова втираться в доверие. – Мне, Малфой, – своей насмешливостью тон Гарри сейчас был практически идентичен напарнику. – Нужно с Гермионой просто объясниться. И, похоже, наплевать при этом на «мудрые» советы. – Имеешь в виду портрет Дамблдора? - Драко насмешливо приподнял бровь. - Если спросишь меня, давно пора. Впрочем, пошли уже, нам с тобой ещё с кучей бюрократии потом разбираться. – Если вы об отчётах и формах, которые нам придётся заполнить, то этим займусь я, – холодно отчеканил Макмиллан, все это время внимательно слушавший перепалку напарников. – Заодно загляну к паре-тройке соответствующих специалистов и попрошу ознакомиться с некоторыми моментами, на которые мы наткнулись в Праге. А с тобой, Гарри, когда разберёшься со своими насущными «домашними проблемами», нам предстоит серьезный разговор. Сам знаешь, о ком. – Знаю, – Поттер вздохнул. – Встретишь нас потом в баре или хочешь аппарировать на Гриммо 12? – Я пришлю патронус, – Макмиллан коротко кивнул и развернулся на каблуках, направляясь к выходу. Через мгновение, зайдя в первый попавшийся камин, Эрни переместился. Гриммо 12 встретило своего хозяина и его напарника в виде рассыпавшегося в приветствиях домашнего эльфа. Правда, расстилался красной ковровой дорожкой Кричер отнюдь не перед Гарри, а перед «благородным господином Малфоем». Поттер поморщился, качнув головой: что бы он ни делал, какими бы завещаниями Сириуса не размахивал перед носом этого старого расиста, но тот все равно в душе отдавал предпочтение чистокровному сыну своей разлюбезной «мисс Цисси». А выгнать старого эльфа и сделать бездомным рука не поднималась. Малфои наперёд предупредили, что к себе не возьмут. Правда, на этот раз Малфой совсем не сопротивлялся и сходу взял все бразды разговора в свои руки. Попутно, расставив точки над «и» таким образом, что брови Поттера от удивления поползли вверх. Драко даже не претендовал на «хорошего копа», выплёвывая чёткие, короткие команды. – Значит, так, – Малфой прищурился и скрестился взглядом с эльфом. – Сейчас ты открываешь уши и закрываешь рот. Завтра мы привезём сюда Гермиону Грейнджер с ребёнком. Ты же её помнишь? Похоже, Кричер избрал сделать вид, что понял риторический вопрос Драко, как приглашение открыть рот, и мгновенно запричитал: – Несчастный Кричер! Бедная моя, покойная хозяйка Вальбурга! Горе всему благородному семейству Блэк! Хозяин Гарри Поттер пытается привести под своды чистокровного семейства... Договорить ему не дали. Выставив руку вперёд, Драко железным тоном процедил: – Я сказал замолчать, – Кричер мгновенно захлопнул рот, и Малфой продолжил. – Так вот, если ты хоть слово скажешь о мисс Грейнджер, её ребёнке или хоть намекнёшь на тему чистоты крови, я тебе сам рот заклею. И я повторяюсь, хоть словом, хоть буквой, намёком, жестом или взглядом. Даже скажем так: что ты там ни придумаешь, я тебе запрещаю. Все понятно? Эльф поспешно закивал головой, для верности зажав рот обеими руками. Явно, чтобы ничего случайно не выскочило. Правда, при этом его глаза выпучились до таких размеров, словно компенсировали за уже готовый открыться рот. Меж тем, Драко кивнул и холодно продолжил. – И ещё. Портрет моей двоюродной бабки Вальбурги с его места снимешь, наложишь чары молчания и перенесёшь на чердак. Что ещё? – Малфой поморщился, заметив выражение в глазах домашнего эльфа Блэков. Выражение, которое Поттер принял за желание что-то сказать, но Драко Малфой безошибочно узнал, как нескрываемую насмешку. – Господин Драко забыл, что портрет моей благородной хозяйки невозможно снять со стены, - Кричер говорил таким тоном, будто издевался. - Он был приклеен самыми прочными чарами, которые только существуют. Господин Драко сам об этом не так давно говорил господину Гарри Поттеру. Малфой прищурился, окинув маленького наглеца оценивающим взглядом, а потом скрестил руки на груди, сейчас всем своим видом очень напоминая Люциуса. Скривив губы в насмешливой ухмылке, Драко процедил, чеканя каждое слово: – «Господин Драко», как ты изволил выразиться, находил забавным, когда портрет обливал грязью всех Уизли, едва они появлялись на пороге этого дома. Или выходили из камина, к слову сказать. Но господин Драко совершенно не найдёт забавным, если портрет начнёт оскорблять мисс Гермиону Грейнджер. Поэтому ты сейчас отклеишь Вальбургу от стенки и исполнишь мой приказ. И да, я прекрасно знаю, что ты сам этот портрет туда и приклеил. То есть, и отдирать будешь сам. А если вдруг не получится, то я прикажу тебе собственноручно сжечь его адским пламенем. Все понятно? – Кричеру всё понятно, - зло сверкнув глазами, домашний эльф поплёлся в сторону портрета. – Кричер всё сдерёт и запрячет свою драгоценную хозяйку Вальбургу на чердак. Кричер даже наложит чары молчания, чтобы не сжигать портрет. Ох, моя бедная, несчастная хозяйка! Госпожа сейчас в гробу перевернулась от такой наглости её любимого племянника. – Да хоть волчком пусть вертится, – крикнул ему вслед Малфой. – Я бы на это с таким удовольствем посмотрел, что ты не представляешь! Я бы ещё попкорн заказал! Нет, я бы тебя заставил его приготовить! – Малфой, а ты палку не перегибаешь? – Поттер приподнял бровь, положив руку на предплечье напарника. – Его же сейчас инфаркт хватит. – Нет, Поттер, не перегибаю, – покачал головой Драко и ухмыльнулся. – Просто рисую картину так ясно, как только возможно, потому что когда он закончит с портретом, а это ему не займёт так уж долго, поверь мне, я ему ещё несколько вещей должен приказать. И теперь он трижды подумает, прежде чем открывать рот. Кричер действительно вернулся меньше, чем через полчаса. На самом деле, ему заняло не более десяти минут, чтобы переместить портрет и наложить на него затребованные чары, просто остальные двадцать он потратил на то, чтобы заламывать руки и жаловаться перед этим самым разлюбезным портретом. И пообещать, что сам переместится жить на чердак, чтобы его «бесценной, благородной хозяйке Вальбурге» не было скучно. Малфой терпеливо дожидался возвращения эльфа, после чего отдал ещё несколько приказов, вновь заставивших брови Поттера поползти вверх. Похоже, в доме Блэков уже была наколдована детская комната, оборудованная всем необходимым для младенца. Драко безапелляционно приказал подготовить колыбельку, кресло-качалку и всё остальное необходимое из мебели, предварительно наложив чары новизны. А потом отправил Кричера в магазин за всеми остальными необходимыми младенцу принадлежностями. В ответ на вопросительный взгляд Поттера, Малфой лишь пожал плечами. – Это неотъемлемая часть всех волшебных домов. Колыбелька, кресло-качалка, стол для пеленания, мы передаем их из поколения в поколение, но каждый раз при появлении нового малыша все обновляется. Можно, конечно, приобрести всё заново, и нередко так оно и бывает, особенно если новая мать не хочет использовать старую мебель. Если Грейнджер захочет, она сможет заказать, что угодно, но для начала у нас уже будет всё необходимое. Гарри лишь кивнул. Как, когда, каким образом Малфой умудрился стать настолько полезным? Все их детские недопонимания остались далеко в прошлом, но Гарри действительно нужно будет серьезно поговорить с Грейнджер. Гермиона должна понять...