В тихом омуте

Год промелькнул почти незаметно. Вновь набирало силу молодое лето: по ночам в роще пели соловьи, буйно шли в рост, колосились травы. Близилась Троица… До подготовки к вечерней службе ещё оставалась пара часов. Отец Фёдор в задумчивости сидел за столом с чашкой чая в руках и без особого удовольствия смотрел в окно. Вид из него открывался довольно скучный: куст смородины, домик летнего туалета, огородные грядки да привычно торчащая над ними загорелая дочерна Вовкина спина. Несмотря на дикую жару, парень бодро обдирал сорняки. — Чего насупился? — с улыбкой поинтересовалась матушка Наталья, пододвигая к мужу вазочку с вареньем. — Да вот, — вяло вздохнул отец Фёдор в ответ. — Вовку рассчитывать пора. На следующей неделе отпущу его. У матушки вытянулось лицо. — С ума сошёл? Неймётся опять самому зимой снег грести, а летом — косой по двору размахивать? — Ну а что делать? — Как что? Уговорить, чтоб остался! Пусть вообще перебирается к нам, в Колбасёнки: избу организуем, тут вон сколько пустых даром гниёт, невесту ему хорошую из местных найдём… Чего он не видал в своём Березине? Нет, нельзя его отпускать. Парень рукастый, поворотливый, и не лентяй притом. Другого такого ещё поди найди. — Так-то оно так, — снова вздохнул отец Фёдор. — Да только рассчитываться всё равно пора. — Много пообещал? — Двенадцать тысяч. — А они у тебя есть? Отец Фёдор в который раз внимательно изучил узор чаинок на дне своей чашки и хмуро кивнул. Матушка, подскочив с места, грозно раздула ноздри и хлопнула ладонью по столу: — Федь, у тебя вообще все дома? Ты издеваешься? У нас комбикорм для коровы заканчивается! Настька из пальто выросла, Митьке новые сапоги позарез нужны! Скоро дрова покупать! Если у тебя вдруг завалялись лишние двенадцать тысяч, давай мне, я найду куда их пристроить! — Хватит, Наташка, не ори, — поморщился отец Фёдор. — Я тебя заранее предупреждал о том, на каких условиях привёл в дом работника. — Ну да, и ржал, что при малейшей Вовкиной оплошности работать он будет за три щелбана! Вот и задай ему работёнку, выполнить которую нереально. Что-то мне кажется, будто от твоего лба не убудет, а деньги нам в хозяйстве весьма пригодятся. Оживившись, отец Фёдор щедро шлёпнул варенья в чай и посмотрел на матушку с подзабытой нежностью: — Хм… А пожалуй, ты права. Но тоже давай, напрягай его, как следует. А то вас с Настасьей послушаешь — так и придраться не к чему… — Это потому, что, действительно, не к чему, — заметила Наталья. — Причина для недовольства нужна настоящая, не просто бабьи капризы. Думай, отец, думай. Не всё ж мне за тебя мозгами шевелить. Сказав так, матушка отошла от стола и выглянула в окошко. Вовка всё ещё горбатился в огороде. — Вовочка! — позвала попадья ласково. — Да, тёть Наташ? — На выгон сходишь? Корову доить пора. — Ща, я мигом! Только тут додёргаю… …Едва шагнув в прохладный полумрак скотного двора, Вовка услышал тихий шёпот: — Балда… Чьи-то руки обвили его талию, мягкая щёчка прислонилась сзади к плечу. Поставив ведро с молоком на землю, парень обернулся и заключил в объятия пышное, упругое девичье тело. — Настька, — жарко шепнул он, нащупывая губами её губы. — Балда, — шепнула она в ответ пылко, гладя его по бокам. — Ты что так долго? Заснул там, что ли, на выгоне? Я уже заждалась… После окончания вечерней службы, завершив все положенные дела и затворив храм, отец Фёдор вернулся на свой двор. Поднявшись на крыльцо, он, однако, не поспешил зайти в дом, а присел на верхнюю ступеньку и принялся смотреть, как на площадке перед сараем Вовка меняет УАЗику пробитое колесо. Восьмилетний Митенька стоял рядом, с восторгом наблюдал за работой и подавал гайки. «Это хорошо, — думал отец Фёдор расслабленно. — Пусть приглядывается. А то ведь растёт мальчишка в бабьем царстве: день-деньской видит только мать, сестру да деревенских бабок.» Наконец, когда последняя гайка была закручена, отец Фёдор подал голос: — Володя! Поди-ка сюда. Вовка подошёл вразвалочку, на ходу вытирая руки о штаны. Отец Фёдор приглашающе похлопал по ступеньке рядом с собой. — Присаживайся, есть разговор. Я понимаю, что ты уже домой намылился, деньки до отъезда считаешь, но всё же. Есть у меня для тебя одно важное дельце. Настолько важное, что, пожалуй, от него и будет зависеть, чего и сколько ты получишь за работу. Видишь вон тот забор? Это дача местного скоробогатика. Воротанов Игорь Пантелеич его зовут. — Кучеряво отстроился, — понятливо кивнул Вовка. — Да и пусть бы, — махнул рукой батюшка. — Пока он не наглел, меня это не особо интересовало. Но ты видишь, что творится? У него баня построена за пределами участка, на берегу реки. А это уже, согласно межевому плану, земля храма. — Дык и ладно, — сказал Вовка. — Накатать на него жалобу, куда следует, и дело с концом. — Нет, ты не понимаешь. С соседями, особенно такими, которые имеют «волосатую лапу» в районной администрации, лучше не ссориться. Да и к чему бы? Меня вполне устроит, если хозяин бани просто станет платить за аренду земли: и храму польза, и ему не обидно. Но надо сходить договориться. А я, сам понимаешь, то на службе, то по требам, то в консистории… Не матушку же к нему засылать? Поэтому ты завтра сходи к этому Воротанову и объясни ему толково, что за пользование чужой землицей надо платить. Тем более землица Божья, а не просто чей-то там огород. Получишь с него плату за те три года, что банька стоит — и свободен. Если сделаешь всё, как надо, разочтусь с тобой сполна, согласно уговору. Ну что, всё понял? — Ага. Завтра сбегаю. — Ну, тогда с Богом. Поднявшись с крылечка, отец Фёдор осенил своего работника крестным знамением и ушёл в дом. А Вовка поплевал слегка на свой нательный крест, от благословения вдруг ставший нестерпимо горячим, буркнул что-то про халтурщицу-Маринку и поспешил за ворота. Там, на лавочке под кустами сирени, невидимая из родительских окон, его ждала Настя: ещё утром они договорились вместе рвануть на ночную дискотеку в соседнее село.