Как ты до такого докатилась, Круэлла?

      Дни идут своим чередом. Типичная дневная рутина, вгоняющая в тоску и так знакомая каждому.       Скоро обед. Большинство домочадцев бесятся и играются на улице, пока Дилан сортирует корм каждому, ведь у всех в еде имеются свои предпочтения. Дилан единственный, кто хорошо помнит, какой корм предпочитает каждый из семейства, где чья миска и сколько нужно насыпать, так как каждый из семьи ест разное количество корма. У него уже давно вошло в привычку быть ответственным за завтрак, обед и ужин для младших.       Родители сегодня на работе до вечера, поэтому они заявятся только на ужин, но завтра начинаются выходные, и они проведут целых два дня дома. Дилану нравится, когда они дома: в это время он не старший по дому, а значит, у него будет немного времени для себя и он сможет подольше засидеться за чтением любимых книг или поиграть с кем-нибудь в Пудель-Волка. В последнее время Долли решила увлечься каноном этой игры и попросила у Дилана пачку комиксов по нему, и он любезно одолжил их ей. Удивительно, как меняются вкусы со временем: раньше сестра терпеть не могла этого Пудель-Волка, а сейчас, проходя мимо её комнаты, далматин замечает её, сидящую на подоконнике, уткнувшуюся мордой в очередную часть комикса. С чего бы вдруг ей так понравился этот комикс?       В кухне Долли нет. Наверное, она и сейчас читает, сидя на подоконнике или где-нибудь ещё. Обычно она помогала Дилану с подготовкой стола, безуспешно пытаясь запомнить, кому сколько накладывать и чего именно накладывать. Это оказалось совсем не лёгкой задачей. Но в последнее время она всё меньше уделяла внимания бытовым делам. Дилан иногда гадал, что с подвигло её на отстранение от дневной рутины, ведь она знала: её помощь не будет лишней, поскольку, хоть жильцов в доме стало меньше и они стали более самостоятельными, Дилан всё равно не мог продерживаться с данной родителями нагрузкой долгое время. Несмотря на все трудности, Дилану нравилось выполнять дела, которые ему поручали, так он чувствовал себя нужным для семьи.       «Странно, что родителей вызвали на смену, сегодня же выпало немало снега и много где образовался гололёд. Обычно в такую погоду работу им отменяют, почему же сегодня нет?» — подумал Дилан, насыпая в очередную миску корм: «Впрочем, может, это и не удивительно, люди могут упасть на льду, не заметив его, и сломать себе что-нибудь. Или не сломать, а просто ушибиться так, что без медицинской помощи не обойтись. Люди странные. Зачем они ходят на работу в гололёд, если знают, что могут навредить себе? Или не знают. Или надеются на лучший исход, забывая о безопасности. Они никогда не смотрят под ноги. Даже если и так, почему папа ушёл на работу? Он же к медицине не имеет никакого отношения, зачем пожарникам работать в такую погоду?»       В кухню зашла Долли. Вид у неё был не очень: хорошо выраженные мешки под глазами давали понять, что она либо приболела, либо просто не выспалась. Дилану думалось, что второе ближе, так как сестра могла и ночью зачитываться его комиксами. Это может плохо кончиться.       — Ты спала этой ночью? — поинтересовался далматин, рискуя быть проигнорированным или посланным далеко-далеко.       — Да, я спала. А с чего бы тебе этим интересоваться? — к удивлению Дилана без негатива ответила сестра, повернув голову в сторону кухонного окна, открывающего вид на асфальт, по которому обычно проходят собаки со своими «питомцами» на прогулку в парк или другие места, находящиеся не так далеко.       — Ты выглядишь невыспавшейся, — подметил Дилан. — Скажи честно, ты всю ночь читала Пудель-Волка?       — Ну... — она не горела желанием отвечать ему, но понимала, что он всё равно догадался. От него ничего не скроешь, как бы не хотелось. — Да... Мне очень нравится, сюжет так заворожил меня, что я потеряла счёт времени, мне было интересно узнать, что же там дальше! — наконец протараторила сестра.       Всё-таки Долли не умеет хорошо врать. Да и в Пудель-Волке её интересует далеко не сюжет. Ей хочется иметь какой-нибудь общий интерес с Диланом, чтобы у них было хотя бы что-то общее.       — Долли, будь в следующий раз внимательнее ко времени, — начал занудствовать братец. — Если нарушить режим сна, то будут нехорошие последствия, выраженные в постоянной усталости и плохом настроении, а иногда вечном неврозе. Бла-бла-бла...       Долли слушала Дилана. Она не сильно вдавалась в смысл сказанного, но смотрела, не отрывая глаз, на Дилана. Главное, чтобы он не заметил, как она пялится на него, а то подумает что-то не то. Дилан всегда кого-то в чём-то подозревает. Рассказывает про невроз, хотя сам вечно ведёт себя как невротик. Это даже мило, что он беспокоится о близких больше, чем о себе. К хорошему это вряд ли приведёт, но Долли это не так интересовало. За прошедшее время Долли не научилась ценить ни своё, ни чужое здоровье и своими выходками часто заставляла нервничать Дилана и семью, занимаясь спортом и пробуя разной экстремальности его виды. Сводный брат часто говорил, что нервные клетки не восстанавливаются (сам прекрасно зная, что правдой это не было, но ему хотелось достучаться до сестры, тем самым заставив её меньше рисковать собой во имя сохранения нервов как собственных, так и других членов семьи), однако, Долли была упряма и не прислушивалась к его словам, считая, что всё обойдётся и что жить нужно в своё удовольствие, не придавая значения тому, насколько силён риск.       — Ты меня слушаешь вообще?! — недовольно воскликнул Дилан, наконец заметив, что Долли не слушает его, а только делает вид заинтересованности.       — Да слушаю я тебя, продолжай, — через пару секунд ответила та, снова пытаясь неудачно соврать.       — Хорошо, и о чём же я говорил? — поинтересовался брат, пристально смотря на неё, уже прекрасно зная, что сестрёнка ничего не сможет ответить, так как была погружена в какие-то свои раздумья, но его совершенно не интересовало, что же там у неё на уме.       Долли замолчала, пытаясь придумать, как выкрутиться из этой ситуации, как вдруг обоих прервал неожиданно появившийся голос, раздавшийся в двери, разделяющей кухню с коридором.       — Ну когда уже обед? — жалостливо поинтересовалась младшая далматинка из всего семейства, Дороти.       — А, да-да, сейчас я закончу и позову всех... — ответил Дилан, после чего бросился засыпать корма в оставшуюся часть пустых мисок, попутно бросив на ровесницу-сестру гневный взгляд, будто виня её в том, что из-за неё совсем забыл про подготовку обеденного стола.       Долли нервно сглотнула и начала медленно удаляться из кухни, но, выбежав из помещения, врезалась в одного из своих сиблингов, которые постепенно подходили к кухне, прекрасно зная, что уже наступило время обеда, но не понимали, почему старший не произносит слово-сигнал. Далматинка быстро встала и убежала в одну из комнат, чем заставила нескольких обернуться в её сторону в непонимании. Больше ничего не последовало.       — Обед! — буквально через тридцать секунд после побега Долли выкрикнул старший на весь дом, после чего послышался топот лап — со всех этажей и комнат в кухню начали сбегаться голодные далматинцы.       Уже спустя минуту кухня была заполнена собаками, сидящими за общим столом, с аппетитом поедающими еду, часть которой летела и на пол, и на сам стол. Вроде взрослые уже, а красиво кушать так и не научились. Дилан тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что остатки еды придётся убирать ему и отмывать стол от той же еды. Сегодня он чувствовал себя более уставшим, чем обычно, и он сам не понимал, из-за чего возникло это состояние. Далматин быстро окинул взглядом весь стол — несколько мисок лежали на столе нетронутыми, а места были пустыми. Дилан знал, почему они пустуют: не все сиблинги любили есть в шумной компании, а потому приходили в то время, когда все или большинство уже ушли из кухни, дабы поесть в тишине. Он сам был бы не прочь покушать в одиночестве, но это было возможно только по выходным или в ужин, так как в его обязательства входило строгое наблюдение за тем, чтобы никто не остался голодным.       Его не могло не беспокоить поведение Долли — сегодня она как-то странно ведёт себя, точно ли вина этому недосып? Ох уж эта вечная привычка не воспринимать всё напрямую, постоянно ища подвохи.       — А где Долли? — обратился к Дилану младший брат Дипак. — Обычно она всегда кушает со всеми и остаётся вместе с тобой до того, как последний щенок доест.       — Она куда-то ушла, — ответил старший, задумавшись о чём-то.       Дипак, видя неохоту беседы со стороны Дилана, решил продолжить трапезу молча.       Минут через десять в кухне было уже не так много собак: Дилан, недавно вернувшаяся Долли, так и не сказавшая, куда и зачем уходила, и ещё пара-тройка сиблингов, о чём-то переговаривающиеся между собой, что ни Дилану, ни Долли интересно не было. Эти двое сидели друг напротив друга, стараясь избегать взглядов друг друга, поедая корм, которого в мисках обоих осталось не так уж много. Далматин вдруг поднял одно ухо и устремил свой взгляд ко входу — в кухню вошёл его родной младший брат Докинз. Он всегда приходил к столу последним, так как ему доставляло моральный дискомфорт наличие большого количества собак, несмотря на их с ним родство, ему не нравилось, как они себя ведут и громко разговаривают за столом, мешая сосредоточиться или поговорить с кем-то, потому что в этом шуме и гаме не было слышно ни собственного голоса, ни мыслей у себя в голове. Ко всему прочему, Докинз не со многими мог поговорить на интересующие его темы — разница возраста его и младших была не так существенна, но различие в умственном развитии было очень даже существенно. В основном молодой гений общался со старшими, то есть Диланом, Долли (хоть у них общего было ещё меньше, чем у неё и Дилана), Данте, разумеется, с родителями и иногда Да Винчи и Ди-Джеем, но с двумя последними далматин не часто пересекался. Остальные же для него не представляли особой ценности в плане общения, да, изредка они перекидывались парой фраз, но не более. Как и раньше, Докинз был близок с Диланом и всегда старался поддерживать его и часто помогал ему, всё ещё оставаясь в тени. С взрослением он осознал, что быть в тени брата не так уж и плохо: на него почти не взваливалось обязанностей по дому, из-за чего почти весь день далматина был свободен и Докинз мог тратить это время на что ему захочется. А заняться ему было всегда чем.       Докинз по старшинству был четвёртым в семье, но к нему относились, как к ровне Дилану с Долли, потому что он стремился быть таким же ответственным, как его старший брат, но чем младший отличался, так это своей неприязнью к уборке. Не то что бы он совсем не любил убираться — он всегда держал своё рабочее место в чистоте - но он не был настолько помешанным, как старший. Далматину было совершенно плевать на то, в каком состоянии находится весь дом — пройти свободно, не запутываясь в шерсти и не чихая от пыли, возможно, значит, и так нормально — главное, чтобы его комната была в чистоте и порядке. Хотя в доме с большим количеством собак чистота держится недолго, как бы прискорбно ни было. Бывали случаи, когда в комнате молодого гения младшие устраивали погром, развлекаясь таким образом, но после нескольких выдранных клочков шерсти Докинзом у так глупо попавшихся любителей хаоса без разрешения никто не входил и, тем более, не трогал ничего.       — Привет, братец, — нарушила молчание Долли, развернувшись мордой к Докинзу и дружелюбно махая лапой.       — А, да... Привет, — слегка замявшись, тоже поздоровался Дилан с младшим.       — Приветствую, — ответил Докинз, подходя к месту за которым он обычно сидел. Оно находилось примерно через два места от Долли, которая медленно провожала брата взглядом.       Когда младший сел за своё место и начал есть, Дилан попробовал завести разговор, чтобы разбавить обстановку, казавшуюся лично ему какой-то напряжённой:       — Как прошёл ваш день?       — Я всё утро читала твои комиксы, но я так их и не дочитала, потому что их слишком много, — спокойным голосом ответила Долли, доедая пару последних гранул корма.       — День прошёл как обычно, — коротко сказал Докинз, явно не хотя отвечать больше. Дилан хорошо знал брата: обычно тот коротко отвечал, если сильно уставал или на что-то обижался. В данной ситуации больше бы подошло второе, так как ссор у этих двоих не было уже долгое время, да и Докинз слишком прямолинеен — если бы и был обиженным на что-то, сразу бы выдал. Не в его стиле молчать и дуться на что-либо, не говоря, что не устраивает его.       — Всё в порядке? — поинтересовался старший, сам не зная, для чего.       — Да. Кстати, ты не мог бы мне кое с чем помочь вечером? — вопросом на вопрос ответил младший.       — Наверное, да, если это так важно для тебя, — задумавшись, произнёс Дилан. — Но с чем именно тебе нужна помощь?       — Я позже тебе скажу, потому что не знаю, как правильно выразиться, — признался Докинз, ничуть не изменившись в лице.       — Ооооо, это что-то мистическое или секретное? — явно заинтересовавшись, спросила Долли, перебив брата, хотевшего что-то ответить.       — Нет, это наши занудные обсуждения, которые не будут тебе интересны, — мгновенно ответил Докинз, подняв голову и посмотрев на родного брата взглядом, который понимали лишь они вдвоём — взгляд, означающий молчание и неразглашение того, что будет сказано лично ему в дальнейшем. Дилан незаметно кивнул, при этом задумавшись, что же Докинзу нужно, что тот не хочет разглашать остальным, но поспешил сменить тему, чтобы сестра не стала расспрашивать больше.       — Долли, послезавтра мне должен прийти новый выпуск Пудель-Волка, может, вечером того же дня почитаем с тобой вместе?       — О да! — в её глазах появилась какая-то искра, а сама далматинка радостно завиляла хвостом. — Это замечательная идея, я обязательно присоединюсь к тебе.       — Круто, теперь я не один увлекаюсь Пудель-Волком, — улыбнулся широко Дилан, начав вилять хвостом.       — Я вообще-то тоже увлекаюсь Пудель-Волком и играю с тобой в настолку, пусть происходит не так часто, как раньше, но играю же, — заметил Докинз, опять поняв, что Дилан, как обычно, забыл про него. Он не так бурно реагировал на такое, хотя в отрочестве его это бесило и выводило из себя. Теперь молодой гений осознал: как бы интересен для брата он не был, тот всегда будет отдавать предпочтение времяпровождению с ровесниками и собаками старше, нежели с ним — его младшим братом, до сих пор считавшимся недоросшим до старшего в моральном плане, что было, на самом деле, не так, потому что в отличие от Дилана Докинз был очень сдержанным.       — Ой, прости, Докинз... — замялся старший, немного потупив. — Я это, не в обиду сказал... Просто забыл...       — Не бери в голову, — произнёс младший, опустив морду к миске и продолжив есть.       Дилан перевёл свой взгляд на Долли и заметил, что та пристально наблюдает за ним, хотя через секунду она отвела взгляд к миске.       — Почему ты на меня так смотришь всё время?       — У тебя... — стараясь не хихикать, произнесла сестра. — Вокруг губ очень много остатков корма... Ха-ха-ха! — всё-таки не выдержав, та упала на пол, дёргая лапами от смеха, передней ударяя по плитке.       Дилан засмущался, побежал к раковине с зеркалом и с ужасом убедился, что сестра оказалась права. Как же он не заметил грязь на морде? Он начал отмывать себя от остатков корма, пока Долли, заливаясь от смеха, и Докинз, который не выдержал заразительного смеха сестры, тоже засмеялся, хоть и не так громко, смотрели в сторону Дилана.       Когда Дилан отошёл от раковины, оба сиблинга уже успокоились и сидели, разговаривая о чём-то неважном. Старший перевёл взгляд на обоих, после чего те замолчали и уставились на него, ожидая того, что он выдаст, но тот лишь отвернул голову, уставившись на пейзаж за окном, если можно было так сказать. Опять шёл снег, хотя ещё даже не вечер, ведь обычно он начинает падать к вечеру, продолжаясь всю ночь и только к утру прекращаясь. Дилану нравилось сидеть по вечерам у окна и наблюдать за снегопадом, от этого у него разыгрывалась фантазия и некоторые из его произведений рождались лишь благодаря такому времяпровождению.       — Чего застыл, братец? — прервала минуту молчания Долли. — Снегопад что ли первый раз в своей жизни наблюдаешь?       — А, нет, не в этом дело... — потупясь, произнёс старший. — Просто нравится такая погода. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как снег падает, особенно ве...       — Да ладно тебе, это же так скучно! — перебила брата та. — Как может быть интересно, когда ты сидишь и ничего не делаешь? Это даже не так захватывающе, как комикс!       — Если тебе не нравится, это не значит, что другим тоже! — рявкнул Дилан.       — А давайте вы прекратите и не будете доводить до драки это дело! — не дав сказать хоть слово своей сестре, встал между обоими младший. — Я прекрасно знаю, что ваши споры ни к чему хорошему не приведут.       Оба отвернулись друг от друга, словно обиженные щенки. Вроде взрослые, а всё равно ругаются по мелочам. Похоже, их не изменить.       Докинз взял тряпку и кинул её к миске Дилана, зная, что он будет протирать стол и убирать остатки еды. Дилан тяжело вздохнул, взяв её и подойдя к раковине, чтобы намочить, после чего снова вернулся к столу и начал оттирать неуспевшие засохнуть куски пищи и выбрасывать их в не далеко стоящее мусорное ведро, пока Долли, не сводя глаз, наблюдала за ним.       — Кстати, Долли, — произнёс Докинз, собравшись уходить из кухни. — Ты обещала Сноубол и Рокси, что сегодня вы вместе погуляете в парке, если ты не забыла.       — Ох, точно! — воскликнула Долли. Она уже давно успела забыть о данном ею обещании, хотя они договаривались об этом ещё два дня назад. Почему-то «питомцы» этих двоих перестали часто гулять в парке. Далматинка помнила, как раньше весело играла с подругами в парке каждый вечер допоздна, сейчас же те посещали парк хорошо ещё если раз в три дня, а то могли не появляться там неделями. Она, конечно, знала, что те переехали немного дальше от парка. Раньше они жили в тихом районе, но теперь живут в шумном центре. Один раз Долли хотела навестить их там, но это был неприятный опыт посещения центра, поскольку там слишком шумно, очень много народу (у которых ещё и не так просто, как оказалось, выпросить еду), а также слишком много резких запахов, что сильно отвлекают внимание.       — Постарайся не забыть про это к вечеру. Снова, — ответил младший, окончательно отвернувшись и уже почти выйдя из кухни.       Дилан же, как и пара других далматинцев, остались в кухне, а Долли выбежала за дверь, видимо, опять за чтение комиксов примется. Далматина очень бесила её гиперактивность, о чём он часто упоминал, но та совершенно не придавала этому значения. Похоже, вся половина семьи по линии отчима такая, что не прислушивается к советам и мнениям других, слушаясь лишь своих прихотей. Так, по крайней мере, думал Дилан.       Докинз пошёл по коридору к лестнице наверх, потому что его комната находилась теперь на втором этаже, поскольку там не было настолько шумно, как на первом. Хотя сейчас в доме было очень тихо, как редко бывает, а всё потому, что сейчас большинство далматинцев проводили время на улице, играя в снегу друг с другом. Конкретно Докинзу не нравилась такая погода, ему было всегда слишком холодно зимой, из-за чего он предпочитал проводить время дома, когда на улице снега навалом. Лапы мёрзнут ещё, в морду ветром снег несёт, иногда он попадает в глаза. Как такую погоду можно любить — неясно.       Поднявшись по лестнице на второй этаж, далматин прошёл к двери своей комнаты и толкнул её лапой, отчего та со скрипом распахнулась.       «Надо будет смазать петли, а то этот звук жутко неприятен» — подумал Докинз, закрывая за собой дверь. Он медленно прошёл к одному из своих комодов и открыл ящик одного из них, достав оттуда странный клочок бумаги с надписью красивым почерком, на вид которому было больше полувека. Недавно он нашёл её, убираясь в комнате Делайлы и Доуга, когда Дилан заставил его участвовать в генеральной уборке, что проводилась два раза в год — зимой и летом. Бумажка лежала в чуть приоткрытом секретере, она была вовсе непримечательна, какой являлась бы любая бумага, уже пожелтевшая от старости, а половина слов была просто размыта, как от пролитой воды. Почти все слова на записке — а то была именно записка — были размазаны, хотя чернила у ручки, которой был написан текст, казались добротными и качественными. Докинз бы и не обратил на неё внимания, если бы не чётко выраженная надпись в конце всего размытого повествования: «Круэлла». Далматинец сразу понял, что это было указание отправителя, если можно так выразиться. Из оставшихся слов, которые были в записке, смысл написанного было понять трудно, но, поразмыслив некоторое количество времени, Докинз смог сделать вывод, что Круэлла что-то подарила некой Аните Дарлинг, что приходилась хозяйкой его прапрапрабабушки Пэдди. Что-то... Или кого-то... «Её зовут Пэдди» — написано на клочке бумаги.       «Не значит ли это, что стерва, уничтожившая мою любимую принцессу Позитрон, подарила Аните далматинца?» — вдруг пришла в голову Докинза такая мысль. — «Да ну нет! Не может такого быть! Эта тварь настолько ненавидела собак, что была готова убить всю мою семью, откуда бы у неё взяться такому великодушию, что она где-то раздобыла щенка далматинца и подарила её другому? И неужели они были знакомы с хозяйкой прапрапрабабушки? Но откуда бы им друг друга знать? По-моему, мама знает что-то, чего не разглашает нам. А может, не знает... Откуда тогда эта записка пятидесятилетней давности? Не может же это быть совпадением. Или тут не всё так однозначно?»       Вдруг раздался мощный удар, какой бывает, когда кто-то врезается во что-то твёрдое на полной скорости. Докинз приоткрыл дверь и увидел свою младшую сестру Дороти со старыми скейтом и шлемом Долли, которые та передала по наследству младшей. Далматинка валялась под дверью Докинза, а по её мордочке было видно, что припечаталась она знатно, потому что даже глаза заплыли. Через шерсть не было видно синяков, но далматин был уверен, что на том месте, каким сестра ударилась, обязательно образовался синяк, который не сойдёт ещё как минимум неделю.       — Родители же говорили тебе, что нельзя кататься по дому на скейте, — спокойным голосом сказал Докинз.       — Да-да, я помню, но мне очень хотелось попробовать новый трюк из интернета, там делают крутое тройное сальто во время слёта с перил! — с энтузиазмом ответила младшая, пытаясь подняться из-под скейта, закрывавшего тело маленькой сестры. Докинз так и не понял, что ударилось в дверь — сестра или скейтборд.       — В интернете все творят один бред, и ты не должна повторять абсолютно всё, что там вытворяют, — чуть раздражённо ответил он, поднимая Дороти на лапы, отложив доску в сторону. — Или ты убиться насмерть собираешься?       — Нет, но Долли же занималась более опасными штуками, я хочу быть, как она, она очень крутая!       — Долли хоть и крутая, но не раз страдала от таких опасных штук, можешь хоть сама у неё спросить.       — Правда что ли?       — Да, чистая правда. Говорю же, можешь даже у Долли спросить. Она тоже подтвердит мною сказанное, — наврал с уверенным выражением морды Докинз. Он не был уверен, что младшая не пойдёт к старшей расспрашивать о том, какие травмы та получала из-за скейтбординга, но если такое и случится, в душе надеялся, что Долли всё же не станет рассказывать всякие захватывающие истории, тем самым поджигая интерес Дороти к ещё большему риску при занятии спортом. Нет бы просто каталась по городу, а ещё лучше по району, но ей, видимо, больше хочется переломать все свои лапы и угодить прямиком в лапы матери, а та бы тратила малое количество своего свободного времени на присмотр за больной сестрой. Почему никто из этих двоих не думает об этом?       — Ладно, поверю тебе на слово, ты же врать не будешь, это плохо, — улыбнулась Дороти, окончательно встав на свои лапы и придвинув к себе доску. — Больше я так не буду.       — Очень на это надеюсь, — расслабившись, ответил далматин, поправив сестре шлем, немного съехавший с головы на глаза. — Кажется, он слишком велик тебе и закрывает глаза. Может, поищешь в магазине что-то под стать твоей головы?       — Ну неееет, — протянула та. — Я всё равно ещё вырасту, и мне будет как раз! А подбирать нужный размер такое долгое занятие! Лучше пока так!       Докинз решил не продолжать эту тему, зная, что младшая может закатить истерику, поэтому тихо вздохнул и ушёл вглубь комнаты, не забыв закрыть дверь, пока Дороти смотрела ему вслед. Далматинец прекрасно знал эту систему: пока на деле не испытают последствия своих действий, о которых были предупреждены, не поверят на слово. И в кого они такие пошли? Вроде не в отца своего, он всегда прислушивается к советам, что даёт мама. Докинз, конечно, ничего не знал о матери Долли, но предполагал, что по восприятию советов она была точно такая же. Возможно, что это её и свело в могилу. Вроде в разговоре между Доугом и Делайлой несколькими месяцами ранее Докинз уловил что-то про смерть бывшей жены отчима, но всё ещё не был уверен, что послужило этому и когда это случилось.       Докинз взял в лапы маленькую старую записку и начал внимательно рассматривать её, будто пытаясь разобрать размытые слова. Естественно, как бы он не старался, разобрать ничего не выходило, что вгоняло его не то что бы в отчаяние, но всё же это огорчало его. В глубине души далматин надеялся на своего старшего брата, что он знает больше, так как во время нападения Де Виль мельком слышал, как мать рассказывала двум старшим о далёком времени, когда ещё жили Понго и Пэдди, когда ещё достаточно молодая Круэлла первый раз напала на семью в надежде сделать из щенков шубу. Вариант разговора об этом с Долли сразу отпал, поскольку, зная её характер, Докинз понимал, что она либо сведёт всё к шуткам, либо вообще уже забыла про это, из чего вышло бы, что говорить с ней бесполезно. Она же несерьёзная, хоть и стала чуточку умнее спустя время.       «Что, если поискать в родительской комнате что-нибудь ещё?» — вдруг пришла в голову Докинза подобного рода мысль: «Ведь если мама имеет представление о том, что за сущность такая Круэлла Де Виль, то вполне велика вероятность, что помимо записки можно найти ещё много зацепок. Хотя... Она же не дура, могла всё спрятать так, что и не догадаешься, где это может быть. Но как тогда вышло, что какой-то кусочек бумаге преспокойно лежал в секретере, как будто это обычный врачебный рецепт, коих у мамы в комнате сотни распиханы по разным местам, где даже не ожидаешь их увидеть?»       Раздумывая над этим и пытаясь найти логическую цепочку, Докинз не сразу заметил, что в приоткрытое окно залетел с улицы снежок, приземлившись на пол. Когда же Докинз мельком отвёл взгляд в сторону и увидел уже начавший таять комочек снега, он подошёл к окну и высунул морду, посмотрев вниз, дабы выяснить, у кого же лапы растут не из того места, но, что неудивительно, задний двор был пуст, поскольку все далматинцы знали, чем чревато действие подобного рода, а потому, чтобы никому не досталось люлей, все по-быстрому убежали в дом, наивно полагая, что Докинз поверит в их непричастность. Ему не нравилось, когда к нему в окно залетает что-то типа этого, да никому бы такое не понравилось. Хорошо хоть, что не в голову прилетело, а то потом она болит жутко, хоть и не так долго, но, в любом случае, приятного от этого мало.       Далматинец взял в лапы остаток снежка и кинул его обратно в окно, взял тряпку и начал вытирать образовавшуюся лужицу, и когда всё было готово, понёс влажную тряпочку в ванну, чтобы повесить её на сушку. По пути ему встретились Диззи и Ди Ди, исподтишка глядевшие на старшего брата с какими-то виновато-досадными мордами. Докинз сразу догадался, кто кинул в окно снег, но ничего не сказал, даже не посмотрел на сестёр, потому что не видел в этом смысла — от этого ничего не поменяется.       Через минуту он снова вернулся в свою комнату, решив в этот раз прикрыть окно, оставив лишь маленькую щёлочку, чтобы не было совсем душно и удручающе. Далматин переложил записку в специальную папку для бумажной волокиты — там были в основном его записи и чертежи к модернизациям имеющихся приборов в доме, но изредка в этой куче попадались и другие куски бумаги, которые не имели отношения ко всему прочему, что было в папке — и сунул её в самый низ, чтобы никто не отыскал её. По мнению Докинза, если Делайла заметит пропажу, то обязательно будет искать её. Доуг же, вероятно, не имеет к происходящему отношения, хоть мать и рассказывала ему про охоту Де Виль за их семьёй, но тот не задерживает в голове негатив и черноту, поэтому ему будет наплевать на пропажу, даже если Делайла её обнаружит. Может быть, для видимости он и будет помогать в поисках, но не будет придавать этому значения.       С Круэллой всё кончено, она отбывает срок в тюрьме по одной из статей, есть вероятность, что она не доживёт до освобождения, поскольку этой страшной женщине уже за девяносто, люди столько много сейчас не живут. Большинство из людей. В любом же случае говорить уверенно что-то про будущее нельзя, потому что ввиду обстоятельств всё может кардинально поменяться.       Докинз сел на пол и взял свой старый планшет. Он отказался покупать новый, когда Делайла предлагала ему заменить эту модель на новую, потому что в этом находилось много нужных файлов, которые было бы затруднительно переносить на другое устройство, из-за чего далматинец принял решение усовершенствовать свой гаджет самостоятельно вместо покупки нового. Да и привыкать к управлению новым пришлось бы. А это не так легко, как кажется на первый взгляд, особенно собаке. В большинстве своём планшет был нужен Докинзу для хранения электронных книг и учебников — он постепенно изучал человечьи языки, чтобы хотя бы научиться писать письма на бумаге. Он был бы не прочь и научиться говору человечьему, однако, особое строение гортани не позволяло ему произносить человечьи слова, как бы он не старался, из-за чего он решил бросить это дело после нескольких неудачных попыток. Лапой писать на бумаге тоже было нелёгкой задачей, но далматинец постепенно совершенствовался в этом, и его сестра Да Винчи даже нередко просила того подписать свои картины «по-человечьи», потому что ей нравился почерк брата — она находила его очень живописным, с чем Докинз, конечно, не соглашался, но ему не хотелось говорить об этом вслух, ведь далматинцу совершенно не хотелось обижать сестру — та была очень ранима, и если кто-то говорил, что что-то не живописно из того, что она таковым считала, она могла очень расстроиться. Не просто же так говорят, что творческие личности очень ранимы. Далматинец был далёк от искусства и творчества, а потому находил это пустой тратой времени, отрицая тот факт, что в какой-то степени наука тоже является искусством. Докинз открыл новости в браузере, чтобы посмотреть, что нового произошло за последнее время, ведь он давно не смотрел, что происходит в стране и в городе. Ничего нового за прошедший промежуток времени не случалось, как оказалось, лишь заунывные статьи об ограблении да о прогнозы погоды на ближайшие дни мелькали в новостной ленте. Докинза это не интересовало, он больше предпочитал статьи о новых научных открытиях или предположения учёных о каких-либо явлениях, на данный момент времени не имеющих подтверждённых объяснений. С лёгким огорчением далматин решил попробовать найти информацию о своей семье и о семье Де Виль в надежде отыскать хотя бы что-то, что могло бы объяснить наличие этой странной записки, ещё и у них дома. К великому сожалению, поисковик не выдавал ничего, кроме нескольких статей по уходу за собаками породы далматин и немногочисленных статей многолетней давности об арестах Круэллы и ещё нескольких членов её семьи, о которых Докинз не знал ничего. Разумеется, это всё было настолько бесполезно, что даже нельзя было узнать, пробив личности других Де Виль, про семью Круэллы — про них просто ничего не было, лишь простые упоминания в новостных статьях, нередко даже не касающиеся их самих. Да и откуда информации появиться в интернете о простых людях, тем более собаках? Они же не актёры какие-нибудь или общественные деятели, на крайний случай... Просто жители города, не более.       Далматинец тщетно пытался отыскать любую информацию, касающуюся интересующих его личностей: прапрапрадедушку и прапрапрабабушку, их хозяев, членов семейства Де Виль (Хантера в том числе). Он смотрел на разных сайтах, в разных браузерах — в общем, казалось, облазил весь интернет, но так ничего и не нашёл. Пока он искал информацию, выжигая глаза, уже успело стемнеть, из-за чего комната наполнилась мраком, так как свет изначально не был включен. Отлипнув от своего гаджета, Докинз потёр свои покрасневшие глаза и двинулся в сторону выключателя, и, пройдя мимо окна, мельком взглянул на задний двор — несмотря на уличную темнотищу и резкое похолодание, как обычно бывает к вечеру, несколько его сиблингов, до сих пор наполненные энергией, весело играли в снегу и ловили ртом падающие с неба снежинки. Докинз всегда удивлялся: откуда у них столько энергии? Неужели они, проигравшие всё утро и весь день, не устали к вечеру и продолжают веселье до сих пор? Наконец, дойдя до стены и нажав на выключатель, Докинз прикрыл глаза от резко вспыхнувшего яркого света, залившего всю комнату. На столе был беспорядок — множество инструментов и бумажек валялось вразнобой по всему столу, не оставив свободного места. И как Докинз раньше не обратил на него внимания? Начав приводить свой стол в порядок, он наблюдал за братьями с сёстрами, что до сих пор играли на заднем дворе и, казалось, даже не думали уходить в дом. Один из Димитриев врезался в забор, не успев вовремя затормозить, и на него свалился снег, лежавший на том же самом заборе. Он выглядел смешно, когда пытался выбраться и встряхнуться от снега в шерсти, поэтому Докинз тихо хихикнул. Вдруг в только что встряхнувшегося Димитрия прилетел снежок от его брата-близнеца, попавший бедняге прямо промеж глаз, из-за чего тот подпрыгнул. Докинз не стал дальше наблюдать за этим и перевёл взгляд на другую часть заднего двора, где Долли играла вместе с Дизелем, Дельгадо и несколькими сиблингами и тоже в снежки. Долли иногда поддавалась младшим и специально промахивалась, давая возможность другим попасть в неё. Далматинец прекрасно знал, что, как и во многих других играх, в снежках старшей сестре нет равных и что она попадает в кого-то со стопроцентной вероятностью. По этой же причине он не любил играть с ней в игры наподобие вышибал — иногда она ударяла очень больно. Немного посмотрев на игру старшей с младшими, далматинец вдруг понял, что параллельно с тем уже убрал весь свой стол, а потому отошёл от окна, сел на своё место, где он обычно спал, и стал ждать ужина, а вместе с тем и прихода родителей. Обратив внимание на время, тот понял, что до ужина осталось совсем недолго — около десяти минут. Так как сидеть без дела было не в его стиле, Докинз решил отправиться на кухню и посмотреть, как идут дела у старшего брата, который должен сейчас раскладывать по мискам еду для всех членов семьи. Может, он поможет Дилану с этим, если тот, конечно захочет — нередко тот не хотел доверять свои обязанности младшему брату, ссылаясь на то, что из-за возраста он ещё не в состоянии такое выполнять. Дилан всё ещё видел в Докинзе маленького беспомощного щеночка, которым он был очень давно, а сейчас в некоторых вещах мог уделать даже его самого, но почему-то старший не брал это во внимание, всё ещё оставляя младшего в тени. Докинза, конечно, не сильно беспокоило это, но в некоторых случаях выводило из себя, особенно когда старший брат, не приняв его помощь, терял контроль, после чего начинал ныть и жаловаться, что никто ему не помог — в этом старший очень напоминал мать, которая нередко тоже так делала.       Войдя в кухню, Докинз обнаружил старшего далматина, насыпающего корм в одну из мисок, стоящим в самом конце помещения и, казалось, не замечающим его.       — Дил, — позвал тот старшего, и когда брат поднял голову, посмотрев на него, продолжил. — Помощь нужна?       — Нет, братец, — ответил Дилан, взяв пакет с другим сортом корма. — Я справлюсь сам.       — Ты же обычно просишь о помощи Долли по вечерам, почему от моей отказываешься?       — Не хочу нагружать тебя, ты же младше.       — Таким аргументом ты мог отмазаться полтора года назад, но уж точно не сейчас.       — Хорошо, скажу, как есть, — вздохнув, ответил Дилан. — Мне кажется, ты, как и Долли, всё перепутаешь, потому что не имеешь понятия, кому сколько насыпать и что насыпать.       — Я, конечно, не знаю предпочтений абсолютно всех членов нашей семьи, но хотя бы о половине имею достаточно представления, — спокойно сказал Докинз, пододвинув к себе несколько мисок с подписанными на них именами далматинцев. — Так что хотя бы с половиной справлюсь.       По лицу Дилана было ясно видно, что он не шибко хотел помощи от Докинза, но за неимением аргументов в запасе тот не мог отказаться, да и посылать брата тоже не хотелось. Иногда Докинзу казалось, что брат по-чёрному завидовал ему, а конкретно тому, что он мог много чего делать, что отображалось в той же починке и создании приспособлений для упрощения жизни в доме. Ведь как бы Дилан не старался, у него никогда не выходило создать что-то похожее на Докинзовские приборы. Возможно, поэтому старший сильно комплексовал и часто в бытовых делах хотел показать своё превосходство перед младшим. Молодой гений не хотел в это верить, потому что брат всегда был для него тем, кем он всегда восхищался и стремился быть похожим на того.       — Ладно, только постарайся сделать всё, как нужно, — проворчал Дилан, продолжая засыпать корм по мискам.       Докинз тоже взял один из открытых пакетов корма и стал рассыпать его по мискам с особой внимательностью, чтобы Дилан не возмущался.       — Как скоро родители вернуться? — поинтересовался младший, глядя на старшего таким взглядом, который ясно давал понять, что интересуется он не просто так.       — Должны быть с минуты на минуту, — уже спокойным тоном ответил Дилан. — Кстати, с чем же тебе нужна помощь?       — Мне нужно узнать у тебя кое-что, что интересует меня, — полушёпотом сказал младший, положив уже пустой пакет корма на пол и взяв новый, продолжил рассыпать еду по мискам. — Только лучше я у тебя спрошу об этом у себя в комнате.       — А чего не здесь и сейчас? — недоумённо склонил голову в сторону Дилан. — Сейчас ведь никого нет, если это личное...       — Я бы не сказал, что это личное, просто... — Докинз пытался подобрать слова, но не знал. как правильно высказаться. — Это может поднять лишнего шуму. А мне этого не сильно хочется. Ещё об этом не должны знать родители, потому что они могут воспри...       Он не успел договорить, поскольку в прихожей послышался голос отца, дававший понять, что он и мать уже вернулись, а через несколько секунд послышался топот множества лап с разных концов дома и с заднего двора. Традиция обнимашек со временем не утратила свою силу, и в этом была заслуга Доуга, потому как тот обожал обнимать своих пусть и подросших щенят.       — Хорошо, а когда уже мы снова сможем воспользоваться машиной для раздачи корма? — поменял тему разговора Дилан.       — Ах, это... — Докинз уже успел забыть про на днях поломавшуюся машину. — Там дело серьёзнее, чем я думал. На её починку уйдёт больше времени, чем я планировал. Ко всему прочему, у меня нет нескольких деталей, которые нужны для починки. Не беспокойся, я заказал их по интернету, но они должны прибыть только через одну рабочую неделю, поэтому минимум семь дней тебе придётся насыпать еду вручную.       Старший брат тяжело вздохнул, явно не обрадовавшийся такому исходу. Это было затруднительно — насыпать корм вручную. Особенно для столького количества собак. Их, конечно, не сто, но достаточно.       — Милые, мы с папой дома, — Делайла вошла в кухню и, увидев Дилана с Докинзом, умильнулась. — Какие вы молодцы! Прямо как в детстве — помогаете друг другу. Так радостно снова видеть вас вместе, а то в последнее время вы так редко друг с другом занимаетесь чем-то не врозь.       — Привет, мам, — хором сказали оба далматинца, стараясь не отвлекаться от своего занятия.       — Всё, всё, — раздался из коридора голос Доуга. — Давайте все бегом на ужин!       После этой фразы топот лап стал слышаться отчётливее, поскольку далматинцы всей гурьбой понеслись в кухню. Услышав это, оба лихорадочно ускорили темп выполнения своего дела, безуспешно пытаясь подготовить всё к приходу младших. Делайла отошла в сторону, чтобы не стать сшибленной с лап из-за своих детей, часть из которых уже прибежала на кухню с радостным визгом. К счастью, Дилан с Докинзом успели наполнить все миски до того, как подросшие щенки добежали до стола с едой, и тоже, на всякий случай, отошли подальше.       — Всем приятного аппетита, — в конце всей процессии зашёл Доуг, а следом за ним его дочь Долли.       — Привет, пап, — поздоровался с отчимом Дилан и помахал лапой в знак приветствия, взглянув на сводную сестру, которую он заметил не сразу.       — Здравствуй, Доуг, — тоже ради приличия поздоровался Докинз, даже не взглянув на Долли. Он не признавал его за отца, потому и называл по имени. Ему было непонятно, как старший брат мог спокойно называть того этим словом «папа», когда у них был родной отец! Правда, ни мать, ни Дилан, ни Докинз не имели понятия, где сейчас биологический отец этих двоих. Некоторое время назад они прекрасно жили вместе, в любви и заботе друг о друге, но потом отец просто взял и ушёл из дома в один день и больше не возвращался. Кажется, накануне он поссорился с Делайлой, и они очень громко кричали друг на друга весь вечер, пока Дилан и Докинз сидели, заперевшись в своей комнате и переживали. Дилан тогда всю ночь успокаивал плачущего младшего брата, который до этого ни разу не слышал, как родители ругаются, а потому для него это был сильный стресс. С момента ухода отца из семьи до сих пор не было вестей про него, а мать отказывалась говорить на эту тему.       — Привет, дети, — Доуг обратился конкретно к Дилану с Докинзом, потому что те, находясь на кухне, не встречали того в прихожей вместе со всеми. Докинз так вообще никогда никого не встречал.       — Как дела на работе? — поинтересовался Дилан у родителей.       — Сегодня был на редкость тяжёлый день, — уставшим голосом произнесла Делайла, но сразу же приободрилась. — А теперь я смогу отдохнуть целых два дня!       — За мою смену ничего интересного не произошло, — ответил на вопрос пасынка Доуг. — Мы всей командой сидели в отделении и от нечего делать слушали музыку и смотрели передачи по телевизору. Не понимаю, зачем нас решили вызвать сегодня, я же мог остаться дома и провести весь день со своими любимыми детками!       Оба родителя всегда говорили очень эмоционально, в чём чувствовалась искренняя любовь к детям, а иногда ещё и переживание. Они в точности как Дилан — до сих пор видят в повзрослевших детях маленьких беспомощных щенков, которым всегда нужна защита или помощь.       — Теперь вы сможете поужинать с нами и насладиться свежим кормом, — Дилан пригласил Делайлу с Доугом к столу, за которым помимо младших сиблингов уже сидела Долли, с аппетитом уплетавшая свою порцию.       Оба родителя сели за свои места, что находились в центре стола, и начали с аппетитом кушать корм.       — Приятного аппетита, — тихо сказала Долли родителям, но те, похоже, не услышали её.       Докинз немного поел из своей миски и отошёл от стола, направившись на выход.       — Милый, почему ты так мало покушал? — воскликнула вслед Докинза Делайла, крайне удивлённая такому несвойственному поведению сына — обычно он съедал всё до дна. — Ты не болен случайно?       — Нет-нет, мам, — поспешил успокоить начавшую беспокоиться маму Докинз. — Просто не хочется сегодня наедаться на ночь.       — Ты же обычно долго не ложишься, — добавила Делайла. — Или сегодня решил лечь пораньше?       — Да-да, — подтвердил Докинз, увидев в словах матери хорошую отмазку. — Хочу наконец восстановить режим сна нормальный, а то в последнее время чувствую постоянную усталость. Дилан был прав, когда говорил, что, не соблюдая режим сна, чаще уставать будешь.       — Я тоже тебе всегда говорила это, но поняла, что это бесполезно, поскольку ты не слушал меня, — хихикнула мать. — Похоже, только твой старший брат может доказать тебе что-то.       Докинз тихо усмехнулся и вышел из кухни, направившись небыстрым шагом по коридору на второй этаж. Дойдя до лестницы, далматинец начал подниматься по ступеням, как вдруг одна из них треснула с неприятным звуком. Докинз обратил на неё внимание и тяжело вздохнул: он совсем забыл, что Дилан просил не наступать на неё, так как необходимо заменить одну из досок. Если старший брат заметит это, скорее всего, взбесится снова, как это обычно и бывает, ведь под вечер тот мог начать истерить из-за мелочей. Бедный-бедный Дилан, он так устаёт за весь день непрекращающихся бытовых дел.       Быстро поднявшись вверх, Докинз забежал в свою комнату, подошёл к окну и уставился на задний двор, ожидая прихода Дилана. Он не знал, когда именно придёт старший, — вдруг ему захочется побеседовать с родителями — поэтому не стал закрывать дверь в комнату — это означало, что он ждёт прихода брата, а не спит или занимается чем-то из своих дел.       Не прошло и пяти минут, как недалеко послышались шаги старшего брата, идущего прямиком в комнату к Докинзу. Младший поднял ухо, а после повернул голову к выходу, оторвавшись от наблюдения за снегопадом — это его успокаивало. В двери показался Дилан, который осматривался по сторонам. Заметив брата, тот неуверенно зашёл, остановившись недалеко от входа.       — Так, эм... Что ты хотел? — первым завёл диалог Дилан, заметивший, что Докинзу было бы не комфортно начинать первым говорить.       — В общем, я нашёл кое-что. В родительской комнате, — закрывая за братом дверь, начал объяснять младший. — Это было, когда ты заставил меня убираться, — он вытащил записку из папки с бумажной волокитой и протянул Дилану.       — Что это за кусок прогнившей бумаги? — старший наклонил голову к записке и с интересом начал всматриваться. — Ей сколько десятилетий вообще?       — Я точно не уверен, сколько, но... Кажется, это была записка от Круэллы Де Виль для хозяйки нашей прапрапрабабушки Пэдди, — попробовал подобрать объяснение Докинз. — Но я не могу разобрать половину слов. В общем, это заинтересовало меня, и я слышал, что мама говорила тебе с Долли что-то про Круэллу, поэтому я хотел бы узнать у тебя немного больше про эту женщину, чтобы попытаться разобраться, откуда взялось это и кем приходились Де Виль хозяевам нашей семьи...       — ЧТОООО? — с неприкрытым удивлением воскликнул Дилан, после чего Докинз лапой прикрыл ему рот, чтобы он не говорил так возбуждённо, будто чего-то опасаясь, отчего старший был вынужден сбавить тон. — Ты хочешь сказать, что наша семья и Де Виль были знакомы?! Но как такое возможно?!       — Тише. Я ничего не хочу сказать, я в замешательстве, — вполголоса произнёс Докинз. — Мне лишь нужно узнать то, что сказала вам с Долли мама, чтобы понять, от чего отталкиваться и где искать разгадки всего этого.       — Ты будешь играть в детектива? — склонив голову на бок, спросил Дилан. — Мне кажется, ты сильно рискуешь. И из этого ничего не получится. Я, конечно, скажу тебе, что говорила мама, но это вряд ли даст тебе много подсказок.       — Плевать! — уставший выслушивать неохоту Дилана наконец произнёс Докинз. — Мне нужно хотя бы от чего-то оттолкнуться! Не будь как мать, вдруг она скрывает что-то важное!.. — он заткнулся. Далматинец раньше никогда не называл так грубо Делайлу, а именно «мать». Он не сразу понял, что высказался так. Посмотрев Дилану в глаза, тот понял, что брат, кажется, усомнился в уважении к матери со стороны младшего. — Ладно, прости, что вспылил. Просто ты имеешь понятие о том, как мне не нравится всё это вокруг да около без конкретики. Ты как будто тоже скрываешь что-то...       — Ничего, я понимаю... — помолчав немного, наконец сказал старший, посмотрев брату в глаза. — Но я всё равно считаю, что если мама и скрывает связь семей в прошлом, то она делает это на благо нам. Может, она не хочет, чтобы мы встревали в это дело... Это ведь правда может быть... — он замялся, не зная, какое слово подобрать.       — Я тебя не узнаю, Дилан, — тяжело вздохнул Докинз. — Где мой прежний брат, который любил открытия и неизведанные тайны?       — Я всё ещё люблю и открытия, и тайны, но не те, которые связаны с тем, что несёт угрозу семье.       — Но Круэлла в тюрьме, что может нести угрозу? Неужели ты просто не хочешь признать, что боишься всего связанного с Де Виль?!       — А вот и не боюсь! — Дилан начал выходить из себя. — Я просто не хочу встревать в это дело! Мне известно не много, всего лишь то, что эта стерва похитила щенков наших прапрапрародителей, но те сумели спасти всех похищенных! И что она отсидела в психушке!       — Стой, стой, стой, — заткнул старшего младший. — Ты реально знаешь только это?       — Да... — пришёл в себя Дилан. — Ну, ещё то, что у родителей в комнате хранится флакон с парфюмом Де Виль, но не знаю, где он. Да и откуда тоже...       — Всё становится более подозрительным и странным, — заметил Докинз, прищурив оба глаза.       — Лучше тебе не лезть в это дело, — ответил Дилан, потерев лапой свой лоб.       — Как мне не лезть, если, судя по этой бумажке, Круэлла подарила Аните Дарлинг нашу прапрапрабабушку Пэдди? — изумился младший такому наплевательскому отношению брата.       — Подожди, что?! — воскликнул Дилан, выхватив у Докинза записку, чуть не порвав её. — Да тут же половина размыта! Как ты это разобрал?       — Я не смог разобрать размытое, но по анализу видимых слов я сделал вывод, что это всё же возможный исход, — объяснил Докинз. — Правда, тогда возникает ещё один вопрос: если это в действительности так, то зачем Круэлла хотела сделать шубу из щенков собаки, подаренной ею же?       — Всё слишком запутано, лучше не лезть в это дело, а то вдруг это ложно, — пораздумав, наконец выдал Дилан.       — Да почему же ты такой упрямый? Неужто тебя не интересует вся эта загадочная ситуация?! — недоумевал Докинз. — Неужели тебе настолько плевать?       — Мне не плевать, просто я понимаю весь абсурд — ничего не выйдет, а ты можешь рискнуть своей шкурой, связавшись с этим, — ткнул пальцев в Докинза Дилан.       — Как ты это себе представляешь, если род Де Виль почти весь либо умер, либо в тюрьме, либо приходится другом нашей семье? — воскликнул Докинз, искренне не понимая того, что хочет донести старший. — Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?       — Я да, а ты, похоже, нет, — недовольно ответил Дилан. — Ты очень рискуешь, впутываясь в это, я чувствую.       — И чем же ты чувствуешь это, а?! — не выдержал младший. — Я не понимаю тебя совершенно!       — Докинз, просто не лезь в это. Ты можешь пострадать или разочароваться, разве стоит оно того? Я думаю, нет, — потрепал брата по голове старший.       — Я докажу тебе, что ты ошибаешься, я докажу, — сделал серьёзную морду Докинз и показал пальцем на Дилана. — Я всем докажу, что я ничуть не хуже тебя, и тебе докажу, как бы ты не считал. Думаешь, я не вижу, что ты всячески принижаешь меня, спихивая всё на мой возраст?       — Я вовсе не... — Дилан не успел договорить, так как его перебил брат.       — Ты не хочешь признать, что в чём-то я могу быть лучше тебя, ты думаешь, будто раз старше, то во всём лучше.       — Вовсе я так не думаю! — возмутился старший. — Ещё скажи, что я отталкиваю тебя от твоей игры в детективы только потому, что знаю, что если за это дело примусь я, то у меня ничего не выйдет, а у тебя всё получится с твоим логическим мышлением!       — Серьёзно? — поднял уши Докинз. — Ты считаешь это игрой? Ты считаешь разбирательство в неизвестном игрой? Особенно если это касается нашей семьи?       — Да, потому что это крайне дурацкая затея, ты уже взрослый и должен это понимать.       — Ах, теперь я взрослый! То есть для помощи тебе я мал, а для «игр» я уже взрослый!       — Да не в этом смысле! — крикнул Дилан. — Это опасно, понимаешь?       — И в чём же выражается опасность? — постарался спокойным тоном задать вопрос Докинз.       — Я уже сказал, ты рискуешь своей шкурой!       — Сколько мне ещё раз повторить, что тут нет опасности для меня?       — Это ты сейчас так думаешь! И если не опасность, то разочарование!       — Мне это надоело! — не выдержал Докинз. — Просто признай, что ты завидуешь мне, а потому отговариваешь!       — Да ты... Да я... — Дилан не нашёл, что можно сказать, а потому, помолчав некоторое время, глядя на своего младшего брата, наконец выдал. — Может быть... Я уже не знаю...       — Всё-таки завидуешь? При этом не хочешь признавать это?       — Я... Да, немного завидую тебе, ты в этом прав... — продолжил уже чуть тише Дилан. — Но я действительно беспокоюсь, потому что чувствую, что раскрытие может привести к неприятным последствиям, ведь не просто так мама не хотела говорить про это...       — Возможно, ты прав, — согласился Докинз. — Но если это что-то серьёзное, то почему мы не должны об этом знать? Мы же тоже часть семьи, мы имеем право знать, что было тогда.       — Извини, но я не хочу в этом участвовать, — вздохнув, продолжил старший брат. — Я не хочу снова разочаровываться. В моей жизни и так полным полно неприятных моментов, мне бы не хотелось снова погружаться в это, прости...       — Я не заставляю тебя вмешиваться в это, пойми, — положив лапу на плечо брата, сказал Докинз. — Я могу и сам разобраться. Попробовать разобраться... Я не уверен, что у меня получится, особенно с той информацией, что имеется у меня сейчас...       — У тебя всегда всё получается, — попытался приободрить младшего старший. — Несмотря на то, что я иногда завидую тебе, я всегда верю в тебя и искренне радуюсь, когда у тебя что-то получается, — по его глазам было видно, что тот не врёт и говорит чистую правду.       — Спасибо, братец, — слегка улыбнувшись, ответил Докинз. — И спасибо тебе, что рассказал, что сам знаешь, хоть этого и не много. Я правда рад, что ты не отказал мне в помощи, — его глаза засияли от уверенности.       — Мне остаётся лишь пожелать удачи тебе в этом деле, — продолжил Дилан. — Хоть я и не собираюсь в этом участвовать, ты в любом случае сможешь попросить у меня совета, если вдруг понадобится .       — Хорошо, обязательно, — кивнул Докинз, слегка виляя хвостом. — Спасибо ещё раз за помощь. И, пожалуйста, не говори об этом маме и Доугу, они не должны знать. Бьюсь об заклад, что они не захотят раскрывать эту тайну и будут всячески огораживать меня от этого. Но я хочу узнать правду, чем бы это не обошлось. Согласись, любая правда лучше лжи или замалчивания.       — Да, ты, я думаю, прав, но всё равно не хочется быть участником этого... По крайней мере, мне... — вздохнул Дилан. — Я всё равно буду беспокоиться за тебя. Но родителям говорить не буду, сдержу обещание.       — Спасибо тебе, — искренне поблагодарил Докинз брата и приобнял лапой. — Кстати, можно потом почитать вместе с тобой и Долли новый выпуск Пудель-Волка?       — О да, конечно, можно! — глаза Дилана засверкали от радости, а хвост очень быстро завилял.       — Ещё раз спасибо, — улыбнулся Докинз.       В двери показалась морда Долли, которая повернулась в сторону Дилана и Докинза в непонимании.       — Эй, что вы тут делаете? — спросила та. — Я слышала крики снизу, мне казалось, вы скандалите.       — Вовсе нет, — ответили хором оба брата.       — Мы только чуть-чуть поспорили из-за различия во мнениях, — пояснил Дилан. — Но ничего страшного не случилось, до драки дело не дошло.       «А, кстати, могло дойти...» — ненароком подумал Докинз.