Прощание. (Goodbye)

***       Я представляю жизнь Фрэнка и Карен именно так:       …Она по-прежнему работает в журналистике, ищет правду, помогает людям, как она это умеет, а он — что-то типа неофициального консультанта, теневой фигуры (Фрэнк на дух не переносит слово «агент») ЦРУ со всеми вытекающими последствиями и привилегиями. Фрэнк не может насовсем отказаться от войны внутри себя, потому и принял когда-то это предложение, да Карен от него того и не требует — тем более, что тут у него есть хоть какое-то подкрепление. Так что она с пониманием и удивительным хладнокровием относится к тому, что однажды звонит телефон и Фрэнк тут же собирается, уезжает со своей командой на какую-то новую миссию. Зато когда возвращается, он в полном порядке, уравновешен — в очередной раз выпустил боль на свободу, усмирил своих демонов.       Сегодня всё именно так, и ему бы после прилёта сразу домой, но… помните же все эти видео о возвращении солдат с войны к родным прямо в школу, на детские выступления или праздники — туда, где тебя точно никак не ждут?.. так вот эта штука и впрямь заразна, на неё подсаживаешься.       Потому сразу по прибытии Фрэнк ищет Карен в баре, где она с коллегами отмечает что-то после работы.       Он видит её ещё с порога, она увлечённо говорит с соседями, сидя за барной стойкой… и вдруг запинается, замолкает — а потом резко оборачивается на Фрэнка. В этот момент его бьёт в грудь горячая волна — как всегда узнала, почуяла.       Все всё понимают, потому оставляют их наедине.       Им бы столько сказать друг другу, но они молчат. Фрэнк просто смотрит на неё во все глаза, ибо скучать по ней каждый раз до одури вошло у него уже в привычку, а она в ответ солнечно улыбается, видя его счастливое, без каких-либо побоев лицо — Фрэнк выучился не зарабатывать их, не подставляться. Положение семейного человека, знаете ли, обязывает. А Карен всё глядит на него, почти смеётся, когда легонько касается губ тонкими пальцами, на одном из которых жёлтой полосой блестит ободок обручального кольца. Теперь они смеются уже вместе, веселье затапливает их и разливается в груди, смешивается с теплом радости от долгожданной встречи — и всё молчат, говорят лишь глазами, но этот их разговор выразительней любых слов…       За руль садится Фрэнк, ведёт осторожно, а когда машина останавливается на подъездной дорожке выкрашенного в белый дома, к ней из сада уже бежит маленькая фигурка…       Эмили совсем скоро исполнится три. У неё тёмные глаза отца и светло-льняные волосы матери. Они пока не такие длинные, только до плеч, зато завиваются белокурыми локонами, которые во время бега задорно взлетают — настоящий ангел.       Впрочем, от такой как Карен другие не рождаются.       Фрэнк ловит свою малышку, подбрасывает высоко в воздух (несмотря на протесты матери), а та нисколько не боится — лишь заливисто смеётся, требуя ещё. С чего бы ей бояться? — папа ведь всегда подхватит, всегда удержит…       Пока Карен отпускает няню, Фрэнк и Эмили устраиваются на диване в гостиной, перед распахнутыми в сад большими дверями, сквозь которые видна лужайка с качелями на дереве и заход красноватого солнца — малышка обнимает отца и что-то лопочет ему о своём о важном, пока он внимательно слушает. Карен посмеивается, глядя на этих двоих, а потом идёт на кухню готовить (Фрэнк ночью проголодается и будет шарить в поисках еды, она его как облупленного знает). В какой-то момент она понимает, что разговоры в гостиной стихли, на цыпочках пробирается туда и видит, как Эмили мирно спит, обнимая посапывающего отца за шею. Карен какое-то время просто смотрит на них, и чувство, которое она при этом испытывает, невозможно описать словами — счастье, покой, умиротворение, нежность… в общем, оно самое лучшее на свете. Очень осторожно она забирает дочку, чтобы отнести её наверх в кроватку с наклеенными над ней серебряными звёздами, которые они совсем недавно вместе вырезали. Рядом Карен кладёт единорога с розовой гривой, целует малышку в нос, а потом тихо выходит и вновь спускается на кухню, чтобы вымыть посуду, оставленную в раковине.       Закончив, она выглядывает из-за угла и негромко зовёт мужа, на что тот сонно подхватывается, не вполне понимая, где он находится…       Карен тихо усмехается — устал. По-настоящему расслабился, оказавшись в родных стенах.       Они вместе идут наверх, принимают душ, а потом долго обнимаются — уже в кровати. Сквозь открытые окна в комнату проникает прохлада летнего вечера, запах цветущих роз и кустов лаванды, шорох нагретой августовской жарой листвы, а где-то в отдалении стрёкот сверчков, устроивших в саду настоящий концерт. Под их пение Карен и Фрэнк поначалу просто лежат, целуются… а потом занимаются любовью — не с той страстью, как в самом начале, а неторопливо, с упоением — ведь теперь им спешить некуда.       Перед ними вся жизнь…       Фрэнк встаёт ни свет, ни заря. Осторожно, чтобы не разбудить Карен выскальзывает из постели, проверяет обнимающую во сне единорога Эмили, спускается вниз и делает себе кофе. Выходит на крыльцо и там пьёт из любимой чашки Карен, наблюдая за мирно спящей улицей.       На душе у него спокойно — он всё же выучился этому заново…       Любить.