Тепло нашего обещания

Сегодня ее День рождения. Марии исполнилось бы семнадцать. Я достал из кармана мутный фиолетовый камень, удобно ложащийся в ладонь. Холодный на ощупь, он быстро вбирал в себя тепло моей руки. Сколько таких камней я уже истратил? Десятки? Результат так или иначе был неутешительным: у меня не выходило вернуть ее. С их помощью я лишь мог порой обращаться к ее духу, разговаривать с ней, будто она просто уехала в далекое путешествие. Стоя посреди комнаты, я осмотрелся, собираясь с мыслями. Мое нынешнее пристанище представляло из себя хлипкую деревянную пристройку к основному зданию местной библиотеки. Продуваемое всеми ветрами, оно заставляло меня кутаться во всю имеющуюся у меня одежду. Жалкое зрелище для бывшего главного гемолога шахт Бруо. В тех шахтах разрабатывались залежи аурита — самого ценного из существующих драгоценных камней. Вся их ценность состоит в особой сущности, заключенной в них. Проще говоря, они, словно аккумуляторы, накапливали ауру, которую умелый волшебник мог превращать в настоящие чудеса — в магию. От размера камня зависело, сколько ауры он может в себя вобрать. И как раз один из таких камней сейчас находился в моей руке. Под потрепанным ковриком на полу находился круг призыва. Откинув часть полотна, я увидел нарисованную белой краской фигуру, изящно переплетающуюся с изгибавшимися линиями и узорами. Я был горд своим трудом: несмотря на то, что лишь я один знал о его существовании и что его приходилось периодически подкрашивать, это была тонкая работа, достойная навыков и знаний, что я когда-то приобрел. Встав вплотную к линии с внешней стороны, я поглубже вдохнул холодный воздух. Пора. Камень был уже достаточно теплым, но я сжал его покрепче, будто сомневаясь в результате. Заученные слова сами срывались с губ. Это было заклинание призыва существа из-за Грани. Нечто, что я смог бы вспомнить даже в бреду или спросонья. Закончив произносить заговор, я начал ждать. Никогда в действительности это ожидание не занимало больше нескольких секунд, но ощущения всякий раз давали сбой, бесконечно долго растягивая мгновения. Я еще не видел ее, но уже почувствовал: она здесь. В следующую секунду передо мной возник размытый полупрозрачный силуэт девушки. — Мария… С Днем рождения, дорогая, — на выдохе произнес я с теплотой в голосе. Силуэт молчал. Разум захлестнули сомнения: я призвал кого-то другого? Это была не она? Но мягкий девичий голос, светлый, как летний день, избавил меня от беспокойных мыслей. — Спасибо, папа. Я… рада, что у нас есть возможность поговорить, — неуверенно ответила девушка. Между нами чувствовалось напряжение, но я решил не придавать этому значения и начал диалог: — Я-то как рад! Немного боялся, что не получится в этот раз. Камень был довольно мутным, да и Виктор подозревает… — Об этом я и хотела поговорить, Мария перебила меня, уверенно заговорив. — Пап, ты всякий раз очень рискуешь, пытаясь призвать меня. Это заставляет тебя воровать. И не абы что, а магические артефакты! Тебя ведь могут казнить! И мой дух… я не могу упокоиться, понимаешь? Уже четыре года прошло... Теперь уже я ее перебил: — Мария, не важно, сколько прошло времени. Я обещал тебе, — в моем голосе была твердость. — Да, ты обещал во что бы то ни стало вернуть меня. Говорил, что обязательно найдешь камень достаточного размера. Пап, ты ведь и сам понимаешь, что в мире нет таких камней, правда? Это должен быть целый валун аурита, не меньше. В воздухе повисло молчание. Я не видел ее лица, но мне казалось, что она поджала губы прежде чем продолжить. — Мне искренне жаль, что моя слабость потратила столько твоего времени. Твоей жизни... — Она сделала акцент на этой части, сказав последнее слово чуть громче. — Прости меня, что была такой эгоисткой и просила о невозможном. И даже если бы это было возможно, я думаю, что больше не нуждаюсь в этом. Думаю, я смирилась со своей смертью и могу ее принять, — Мария слегка склонила голову, а в ее голосе появилась неожиданная мягкость, будто она относилась к факту своей смерти с какой-то странной теплотой. Пока я стоял шокированный, девушка продолжала: — Довольно иронично говорить с тобой о смерти в мой день рождения и довольно иронично это произносить, но спустя четыре долгих года я поняла, что смерть — тоже в каком-то смысле часть жизни. Знаешь, поначалу это было больно, грустно и очень одиноко. Но потом, в ожидании покоя, я будто бы вновь умерла: другие души упокаивались, начинали свои новые жизни. Двигались... дальше, что ли? А я будто застыла на месте в нерешительности, в нежелании признать тот факт, что я умерла, и смириться с ним. Но сейчас я готова, — вновь послышалась решительность в ее нежном голосе. С каждым произнесенным ею словом во мне нарастала тревога, граничащая с паникой. Я понимал все, что она говорит, но мой разум настойчиво отказывался принимать происходящее за действительность. «Она смирилась? А я? Я будто бы смирился!», — такие мысли были в моей голове. — Мария, я тебя услышал. Если ты любишь своего отца, я прошу об ответной услуге: послушай, что я скажу. Я стоял пару секунд в ожидании. Девушка молчала, давая мне возможность высказаться. И я был благодарен ей за эти мгновения. Не знаю, успел бы я без них собраться с мыслями и не сорваться на эмоции. Часть своих тревог я так и не смог скрыть и начал беспокойно ходить по комнате. — Спасибо. Даже будучи духом, призраком, называй как хочешь, — я взмахнул рукой в воздухе, как бы говоря: «Неважно!», — ты все еще моя дочь. Я тебя люблю, волнуюсь за тебя и переживаю. Честно скажу, твои слова вызывают у меня очень серьезное беспокойство. Я прошу тебя обдумать все еще раз, чтобы точно быть уверенной, что ты готова оставить попытки вернуться к жизни. Давай договоримся установить срок, не знаю, в месяц. По окончании этого времени я еще раз свяжусь с тобой, и если у меня не будет способов исполнить обещанное, я приму любое твое решение и… отпущу тебя, если ты правда этого желаешь. Я сам слышал фальшь в своих словах. Слышал, что голос иногда срывается. Произносил все эти слова, будто бы чтобы убедить себя, а не ее. Сказав последнюю фразу, мне показалось, что на глаза навернулись слезы. Я бесконечно хорошо понимал, что она права: так для нее лучше. Она назвала себя эгоисткой, но услышав ее уверенные и правильные слова, я понял, что именно я здесь эгоист. Ее принятие должно было освободить не только ее, но и меня. Но вместо этого я ощущал, будто что-то теряю, будто от моей души откалывался кусок, бывший самым важным в моей жизни на протяжении этих четырех лет. Нет, не четырех. Всех семнадцати лет, что я знал и любил свою дочь. Ее решение, с одной стороны, освобождало нас от нашего обещания, но с другой — разлучало навсегда. Никто во всем мире, даже самые именитые профессора и мудрейшие из старцев, не знают как работают души. Встретимся ли мы с ней когда-нибудь еще, если простимся сейчас? Я не знаю этого. И никто не знает. Ответ Марии прервал мои размышления: — Хм… Хорошо. Я понимаю. Прости меня, папа, что так вывалила на тебя это решение. Месяц… Что ж, это не так уж и много. Договорились! — последнее слово она произнесла с какой-то радостью, немного по-ребячески, будто заключила выгодную для себя сделку. Слыша ее ответ через слово, я пытался сдержать уже навернувшиеся гроздья слез. Мысли в голове бегали, одна сменяя другую. Разум силился придумать экстренное решение, чтобы успокоиться. Я смотрел куда-то себе в ноги, вновь неясно как оказавшись у края круга призыва, когда в неожиданном порыве, будто от того, скажу я сейчас это или нет, зависела судьба всего мира, произнес: — Я люблю тебя. В этих словах не было ни грамма лжи. Я говорил искренне. Сказав это, я почувствовал, что все мои мысли и все мое беспокойство в голове разом стихли. Моя любимая дочь в виде размытого по краям полупрозрачного силуэта подплыла по воздуху и мягко меня обняла. Я закрыл глаза, сохраняя в памяти момент. «Тактильный контакт с духом не ощущается нашими телесными оболочками», — так нас учили в университете. Но эта мысль возникла в пустоте моего сознания лишь потому, что я ясно ощущал тепло ее объятий. И никакие научные аргументы не могли разуверить меня в этом. Это тепло я ощущал не кожей и не телом. Оно будто бы согревало саму мою душу. — Я тоже люблю тебя, пап. Я чувствовал, что она улыбалась, говоря это. Открыв глаза, я понял, что остался в комнате один. Разжав кулак, я увидел темно-фиолетовый камень, который стал почти таким же черным, как и ночь за окном. В эту холодную ночь мне было очень тепло.