Бесконечное путешествие

Город… И поля… И грозно ревущее море. И Фудзи. Серебристое море колышущихся волнами мягких трав. Такое море я люблю. Пускай без плавающего в нем моего любимого консервированного корма, а за пчелами охотиться нельзя, несмотря на врожденный инстинкт – чтобы не тревожить тебя, Сатору; море трав мне куда больше по душе. Сколько всяких разных чудес мы с тобой повидали! Сколько провели вместе лет, и дней, и часов до самых последних секунд, когда мы могли быть с тобой вместе! Я не устаю благодарить за них судьбу. Как и тебя, Сатору. За тебя благодарю! Все-таки мы с тобой успели. Ты – ощутить уже почти безжизненной ладонью тепло моей шерстки, я – ласковое прикосновение твоей так страшно ослабевшей руки. Но я бы соврал, говоря, что у меня не щемит холодным на сердце, до сих пор, от того, что ты уже не почувствовал, как я трусь головой о твою руку. Или от того, что не почувствовал я, как ты, как всегда, как обычно, гладишь меня в ответ за ухом. Сегодня щемит как-то особенно холодно. Холодней даже, чем в день твоей смерти. Будто режет за ребрами осколком льда, как разбитое стекло беззащитные подушечки лап, все глубже и глубже. Это конец? Сатору? Мя-а-у… Нам с тобой не хватило еще хотя бы всего нескольких маленьких секундочек! Если бы только я лишь на чуть-чуточку раньше сумел прорваться в палату! Сатору… Я тебя люблю. Где бы ты ни был. А где буду я? Там же, где ты, да, Сатору, правда? Мя-у… Но у нас с тобой были целых пять долгих лет, и долгое прекрасное путешествие на твоей серебряной колеснице, и двойная радуга в небе, и радуга цветов на могиле твоих родных. Я тоже твой родной, а ты – мой родной. Я только твой кот, Сатору. А мой человек – только ты. Мя-а-а-у, бо-о-ольно, мне бо-о-льно! Алые гроздья рябины… Свечи тонких белых берез… Бескрайние заснеженные просторы Хоккайду… Снег… Снег… Не то, что в Токио. Ослепительно белый снег! Мяу… *** - Мяу… Нана живо подхватили на руки и крепко прижали к самому сердцу. - Мяу!.. - Нана! Мой глупый кот! Не поверил мне, что мы с тобой непременно снова увидимся, признавайся? «От глупого человека слышу. И признаваться ни в чем не собираюсь! Где такое видано, что б коты признались в своих проделках, это неслыханно и оскорбительно, я бы сказал! Сатору… Сатору! Сатору!!!». - Мя-я-я-я-у-у!!! Мур-р-р, мур-р-р-р-р-рк! - Я так тебя люблю! «Я так люблю тебя, идиот!». - Как же я по тебе скучал, Нана! «Как по тебе, Сатору – скучал я!». - Ну, что, вперед, дальше? «За горизонт!». - За горизонт! *** Нана, которому стало не по силам даже подняться на отказывающихся удерживать его лапках, легко взлетел Сатору на плечо, прижался башечкой к его вновь здоровой и румяной, а не ввалившейся и бескровной щеке, и весело затрещал им в дорогу свою нежную кошачью песенку. Теперь их путь был бесконечен. И ждало их бесконечное множество новых чудес. *** «Кто бы мог подумать, а ведь можно было и запросто догадаться. До того, как назвать меня Нана, Семеркой, ты, Сатору, дал мне имя Восьмерка, Хати. Я уже говорил, что имена ты давать решительно не умеешь, но это тот самый случай, когда не зазорно повторить. Очередной раз. И на этот ты успел меня спасти».