Нонсенс

Их самолёт приземлился в аэропорту Саутгемптона. Машина Интегры ждала на платной стоянке, до которой пришлось немного пройтись пешком. Это оказалась небольшая серебристая «Ауди», не последняя модель, но очень элегантная и изящная, под стать обновлённой леди Хеллсинг. Док исподтишка наблюдал, как шагает Интегра в своих туфлях фасона «лодочка» на низком, но узеньком каблучке – она сумела одеться со вкусом, но по-женски ходить так и не научилась, её поступь осталась широкой и тяжёлой, а звонкие набойки это только подчёркивали. Было немного забавно смотреть, как она, приближаясь к автомобилю походкой героини боевика, «прицелилась» в него, как из пистолета, пультом от сигнализации. Они удобно устроились в мягком сером салоне, и Интегра выехала на дорогу. Чем ближе они подъезжали к Лондону, тем меньше встречных машин попадалось им на пути. Это, в общем-то, не было удивительно, но Доку всё-таки становилось немного не по себе, потому что он не знал, что увидит теперь на том месте, где всего год назад стоял город, чей возраст исчислялся почти двумя тысячами лет. А леди Хеллсинг всё увеличивала и увеличивала скорость. Скоро машина стала ехать так быстро, что смазывался весь пейзаж за окном, и ничего нельзя было толком рассмотреть. Док с беспокойством покосился на спидометр – 170 км/ч. – Интегра, может не стоит… – предостерегающе начал он. – Не беспокойся, здесь нам даже не с чем столкнуться. Не смотри в окно, то, что ты там увидишь, должно быть сюрпризом, – она сказала это без тени ехидства, наоборот, погрустнев, словно ей тоже тяжело будет вновь встретиться с тем, что она недавно покинула. Почти не сбавив ход, Интегра резко затормозила. Машина, взвизгнув, остановилась, немного проехав по инерции вперёд и подняв облако пыли. Ремни безопасности, конечно, держали крепко, но всё же было несколько неприятно чувствовать стремление своего тела вылететь наружу через лобовое стекло. Понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя. – Не делай так больше! – попросил Док, вылезая из автомобиля. – Больше и не потребуется – я просто хотела, чтобы эффект был сильнее за счёт своей непостепенности. Подойдя к нему сбоку и поставив его сумку на землю, она картинно развела руками и сказала: – Добро пожаловать в мои владения! Машина остановилась на площадке напротив небольшого трёхэтажного дома из красного кирпича, с остроконечной башенкой с левого угла, увенчанной флюгером, и с низким широким крыльцом без перил. Но вокруг… Всё пространство, какое только мог охватить человеческий глаз, было покрыто плотно утрамбованной серовато-коричневой землёй и усеяно миллионами одинаковых каменных крестов, расположенных в шахматном порядке, плотно друг к другу. У Дока перехватило дух от такого зрелища – он ожидал увидеть всё, что угодно, но только не это. Центр Лондона превратился в гигантское пустынное кладбище! Он медленно оторвался от машины и направился к первому от дома ряду крестов. Интегра захлопнула за ним дверцу и, как хозяин за гостем, пошла следом. – Здесь все, кто, к несчастью, оказался в городе в ту ночь… Миллионы жителей, «Хеллсинг», «Искариот», «Миллениум» – я решила не устраивать ещё одну войну и, хоть в смерти, даровать им всем мир и покой. Док шёл вдоль первого ряда, и его взору открывались таблички, расположенные на пересечении перекладин каждого креста. «Максимилиан Монтана», «Энрико Максвелл», «Уолтер Кун Долнеаз», «Зорин Блиц», «Юмико Такаги», «Целес Виктория», «Ганс Гюнше», «Александр Андерсен», «капитан Бернадотте»… читал он, чувствуя, как всё больше и больше холодеет у него в груди – он думал, что мог быть среди них, не зная, что тогда не было бы никакого кладбища. А хозяйка продолжала: – Имя есть на каждом кресте, никто не остался забытым. Была проделана огромная работа по установлению личностей всех, кто находился тогда в зоне поражения, и, конечно, погиб. Разумеется, никто не знает, где именно чьи кости лежат – они все вперемешку закатаны в землю – это братская могила, но память осталась о каждом… – она говорила отстранённым голосом гида, привёзшего туристов к развалинам древних гробниц. Её это словно не касалось, она как будто не осознавала, что она на самом деле сделала, но зато Док это очень хорошо понимал. Пройдя ещё немного, он повернулся к ней и голосом, дрожащим от подступающих к горлу слёз, произнёс: – Интегра, да ведь ты… Спасибо, Интегра! – и его влажно блестящие глаза засветились такой благодарностью, что Хеллсинг поспешила отвести взгляд в сторону. – Ну… я пока оставлю тебя, – сказала она, опустив глаза к своим рукам, теребящим ключи, и разворачиваясь, чтобы уйти, – Когда осмотришься, заходи в дом – там поднимешься на второй этаж, первая комната направо – это гостиная, там я тебя буду ждать. Проходя мимо машины, она нажала кнопку на пульте, и автомобиль, мелодично пискнув и мигнув оранжевыми огнями, послушно защёлкнул все двери. Интегра вошла в тёмную прихожую и стала подниматься наверх по узкой лестнице с гладкими перилами, держащимися на ряде пузатых деревянных булав, покрытых красноватым лаком. – А это не слишком жестоко? – в тишине вдруг раздался усмехающийся мужской голос. Девушка недовольно обернулась – внизу стоял Алукард и испытующе смотрел на неё. – О чём ты? Вампир поставил одну ногу на ступеньку и облокотился на стойку в начале перил, увенчанную шаром, не сводя с хозяйки рубиновых, ехидно прищуренных глаз. – Все вы, люди, эгоисты и любите лишь себя в других, как собственное отражение в зеркале, – как часто он любил говорить беспредметные, никак не связанные друг с другом фразы, понятные лишь ему одному! И от них всегда даже Интегре становилось немного жутко, но, не подавая виду, она начинала злиться. – Ты не можешь выражаться яснее?! Но Алукард только усмехнулся, скрыв глаза под длинной лохматой чёлкой, и продолжал говорить загадками: – Ты затеяла забавную, хотя и довольно опасную игру, Интегра… Девушка резко отвернулась, так, что её светлые волосы красивым веером разлетелись в воздухе, и стала подниматься дальше. – Ты многое предусмотрела, – веселясь, Алукард повысил голос, – однако же, не всё! Но не волнуйся, я помогу тебе! Будучи уже на верхней площадке, Хеллсинг снова обернулась на его последние слова, но вампир уже исчез. Её глаза пылали гневом и, одновременно, выражали испуг – он мог видеть в ней даже то, что она сама в себе боялась обнаружить. Вопреки установленному для себя принципу – сразу же забывать то, что отправилось в прошлое – Док всё ещё говорил «мы» при упоминании о «Миллениуме». Он провёл среди них большую часть своей жизни, отдавшись их делу почти до конца, почти потому, что, услышав, как трещит по швам «великая идея» и, видя неминуемую гибель «Последнего батальона», бросился в бегство, чтобы остаться в живых. Это был лишь временный союз, действительный только до смерти партнёра, но «Миллениум» всё-таки глубоко пустил в него свои корни, не в мировоззрении, не в образе жизни, нет. Просто там были близкие ему существа, просто те, кого нельзя было взять и выкинуть из головы, потому что, правые или не правые, какой-то период в истории они были вместе. Док осознал это только сейчас, благодаря тому, что сделала эта великая и святая женщина – Интегра Хеллсинг. Он считал, что она совершила подвиг, пойдя против собственного горя и ненависти и позволив им всем на равных остаться в памяти потомков мучениками безумной и бессмысленной битвы длинною в одну всего лишь ночь. Он всё бродил и бродил среди крестов, читая имена – все, в основном, знакомые. Должно быть, рядом с домом стояли памятники только бойцам «Хеллсинга», «Искариота» и «Миллениума», а горожане были дальше. Его душу переполняли только светлые чувства – могло ли быть место ненависти там, где всё было сделано для того, чтобы навсегда уничтожить её? И если Док и сомневался ещё по прилёте в Лондон в искренности Интегры, то сейчас все его сомнения развеялись прахом – теперь он верил ей до конца. Он вошёл в дом и стал подниматься по лестнице, которая отчего-то показалась ему знакомой. Взойдя на второй этаж, он свернул направо и оказался в небольшой уютной комнатке, где за овальным столом, стоявшим по центру, сидела Интегра. Стены гостиной были выкрашены в приятно прохладный голубовато-зеленоватый, спокойный цвет; единственное окно обрамляли длинные серые портьеры с металлическим отблеском, а из-под них выглядывал снежно-белый тюль. Стол покрывала белая вышитая скатерть, по середине стоял прозрачный графин с водой, вокруг было четыре стула с высокими спинками, у противоположной от двери стены стоял диван и два кресла, рядом с дверью – большой тёмный комод, на верхней панели которого находился небольшой музыкальный центр, телефонная трубка в зарядном устройстве и множество мелких безделушек, служащих для украшения. Леди Хеллсинг, вновь надевшая свои старые круглые очки, приветливо улыбнулась ему навстречу и встала. – Ну, и как тебе здесь? – спросила она. – Ммм… Возможно я ошибаюсь, но мне почему-то показалось, что это тот самый дом, в котором… – О, нет, – засмеялась Интегра, рукой приглашая его войти внутрь, а не стоять в дверях, – В городе всё сравняли с землёй, ни одного целого здания не осталось. Хотя, кое в чём ты прав – мой… то есть, наш дом действительно немного похож на тот по планировке. Не знаю… может, я случайно выбрала именно такой проект. – Мне кажется, что не случайно, – улыбнулся Док, – Это ведь тоже памятник – нашему спасению: без того дома мы бы не выжили. – Н-да, – отозвалась Интегра, сделав вид, что рассматривает каблук своей туфли и явно желая прекратить этот разговор, – Ну, пойдём, я покажу тебе весь дом и твою комнату. У здания не было подвала – его заменял первый этаж, где была прихожая, гараж с одной стороны и одна комната с окнами, плотно завешенными чёрной тканью с другой. В ней жил Алукард. На втором этаже находилась гостиная, большая кухня, пара подсобных помещений и одна комната, которая и была отведена для нового дворецкого. Весь третий этаж принадлежал хозяйке – там была спальня, кабинет, библиотека, и только оттуда можно было войти в башенку и подняться на крышу. После подробной экскурсии они спустились на второй этаж, и Интегра проводила Дока до его комнаты. – Как хочешь, конечно, – сказала она, – можешь приступить к своим обязанностям прямо сегодня, а можешь и завтра, ведь уже поздний вечер. Что ж, располагайся, а я пойду, – с этими словами она его покинула. Док закрыл дверь, поставил на пол свою дорожную сумку и подошёл к окну, выходившему на противоположную от крыльца сторону, которая с улицы была не видна. Там на широкой забетонированной площадке, устало пригнув лопасти к земле, стоял вертолёт. «Ого!» – подумал Док. – «Похоже, мне придётся научиться управлять этой штуковиной. Как здорово, наверное, будет собственноручно поднять её в воздух!» В комнате было темно, и он подошёл и щёлкнул выключателем на стене у двери. Помещение осветилось неярким желтоватым светом. На широкой кровати у стены, занимавшей четверть комнаты, лежала аккуратно сложенная его новая форма. Напротив кровати стояло трюмо с высоким зеркалом, способным отразить его почти во весь рост. Вообще, у него создалось впечатление, что леди Хеллсинг отдала ему комнату большую, лучше и дороже обставленную, чем была у неё самой. Зачем она так поступила, он не понимал, но решил не задумываться глубоко над этим вопросом – на всё воля госпожи, да, он теперь называл её так! Интегра намекнула, что ему лучше будет завтра заступить на новую должность, но разве можно было утерпеть и не примерить новую форму прямо сейчас! Док, что барышня, вертелся перед зеркалом, удивляясь, как хорошо одежда сидит на нём, и ужасно нравясь самому себе. Он подумал было ещё завязать свои волосы в хвостик, но вовремя сообразил, что это будет уж совсем кощунственно, а он и так, на самом деле, чувствовал себя довольно неловко, занимая место Шинигами. Если подумать, не справедливо его занимая, только по благосклонности госпожи Хеллсинг. Вспомнив об этом, Док несколько поубавил свою радость, и его лицо стало серьёзным, даже немного грустным. Через некоторое время он вышел из комнаты и направился в гостиную. Интегра сидела в кресле и листала какой-то журнал, зажав между пальцев левой руки дымящуюся сигару. – Госпожа Хеллсинг, – несмело позвал он, останавливаясь по середине комнаты, рядом со столом. Девушка подняла голову. – О! А тебе очень идёт! – от неожиданности её улыбка получилась особенно искренней. Док стоял перед ней, одетый в чёрные брюки со «стрелками», белую рубашку с широкими, на плечах перехваченными специальными кольцами, рукавами и черную жилетку. На шее у него был повязан небольшой ярко-красный галстук, наполовину запрятанный под пуговицы жилета. – Я смотрю, у нас новый дворецкий! – с недружелюбной усмешкой заметил Алукард, появляясь в дверях и подходя к Доку. Интегра отложила журнал в сторону и встала с места с тревожным выражением на лице. – Алукард… Тот поднял ладонь и продолжал, обращаясь к Доку: – А ты знаешь, что в обязанности дворецкого семьи Хеллсингов входит гораздо больше, чем… – Разумеется, я это знаю, лорд Алукард, – ответил Док с лёгким враждебным поклоном. Вампир, должно быть, не ожидал, что он так быстро освоится и поймёт, что чудовища следует остерегаться только, когда находишься с ним по разные стороны баррикад. Но смелость Дока его, похоже, порадовала, и он заговорил с ним уже по-деловому, как некогда разговаривал с Уолтером. – А ты разбираешься в оружии? – спросил он, и по интонации стало ясно, что именно за этим он и пришёл. – Ну, немного, – ответил Док и оглянулся на Интегру, которая смотрела на них с беспокойством. – Тогда спустись ко мне в комнату через пару минут, – сказал Алукард, и быстро вышел, заложив руки в карманы плаща. – Алукард, – снова попыталась остановить его леди, но сейчас он почему-то упорно её игнорировал. – Я освобождаю тебя от выполнения его приказов! – сказала Интегра, повернувшись к Доку. – Да всё в порядке, госпожа Хеллсинг, – улыбнулся он, – мне надо привыкать. Я пойду всё-таки. – Ну, как знаешь. И дворецкий ушёл. В этот вечер они больше не виделись. Интегра попробовала снова приняться за журнал, но не смогла и решила уйти в свою комнату. Поведение Алукарда беспокоило её не потому, что она боялась, что он что-нибудь сделает с Доком, а потому, что тот слишком хорошо чувствовал её и, похоже, зная о её планах, решил привнести в них нечто своё, а это неизвестно чем ещё могло обернуться. «Может, пойти и помешать ему?» – подумала девушка, останавливаясь у своей спальни. – «А может быть, я зря паникую? Пожалуй…» – и она вошла внутрь, закрыв за собой дверь. В комнате вампира было темно и холодно. На небольшом столе в углу горела свеча и стояла большая прямоугольная коробка. Сам же хозяин сидел рядом в узком деревянном кресле. – Проходи! – сказал он Доку, появившемуся на пороге. – Так что случилось, лорд Алукард? – поинтересовался новый дворецкий, не рискуя идти дальше, чем до середины комнаты. – Раньше этим занимался Уолтер, но поскольку его больше нет… – Алукард повернул голову к столу и потянулся рукой к коробке. – В общем, я хотел, чтобы ты попытался починить моё оружие – оба моих пистолета вышли из строя. Док приблизился и заглянул в деревянный ящик, который раскрыл перед ним вампир. «Шакал» и «Касул» были повреждены не серьёзно, хотя и не могли функционировать, но всё-таки он не настолько хорошо разбирался в оружии, чтобы быть уверенным в своей способности их исправить. – Я попробую что-нибудь сделать, но не думаю, что у меня получится, – сказал Док, закрывая коробку и притягивая её к себе. Алукард согласно кивнул, а когда Док, не без труда удерживая одной рукой тяжёлый ящик с оружием, уже приоткрыл дверь, окликнул его и, как бы между прочим, сказал: – А тебе не приходило в голову, что она привезла тебя сюда, чтобы обезопасить от тебя мир? Док ничего не ответил, только посмотрел на него долгим взглядом и вышел, громко хлопнув дверью. Свеча потухла, и в темноте не стало видно, как ухмыляется довольное чудовище – он выбрал правильное время и правильное слово и увидел нужный результат в его глазах. Этой ночью при свете настольной лампы Док сидел за столом в своей комнате, поставив на него локти и крепко сжав голову руками. Перед ним лежали разобранные пистолеты и какие-то инструменты. У него не получилось уснуть, и он взялся за работу, но слова, произнесённые вампиром, почему-то глубоко запали ему в душу и не давали покоя. «Она привезла тебя, чтобы обезопасить мир; она привезла тебя, чтобы обезопасить мир…» – навязчивая фраза крутилась в голове. «Так значит, я опасен для мира?» – задавал он вопрос сам себе, и сам же отвечал: «Ну, ещё бы! Ведь это ты создал армию из тысячи вампиров, которая уничтожила её родной город и убила дорогих ей людей. И неужели ты действительно думаешь, что после этого она может относиться к тебе с каким-то иным чувством, кроме ненависти? Она привезла тебя сюда, чтобы обезопасить от тебя мир, ведь кто знает, что ещё ты можешь натворить?!» Доку показалось, что он начинает сходить с ума. А ведь он поверил ей, от всей души поверил, когда увидел это братское кладбище, а выходит, это было просто… «Она привезла тебя сюда, чтобы обезопасить от тебя мир!» – ещё раз злобно, настойчиво повторила память. - «И только фамильная честь и порядочность не позволили ей оставить тебя умирать!» Док вскочил и подошёл к зеркалу – у него был ужасный вид: лицо болезненно бледное, синяки под глазами, сами глаза покраснели, волосы взлохмачены… Он выпрямился, положив на горячий лоб правую руку, закрыл глаза и глубоко вдохнул… «Она…» …но это не помогло и, решившись, он выбежал из комнаты. В шесть часов утра Интегра уже была на ногах. Предыдущий день прошёл очень насыщенно и беспокойно, поэтому ей плохо спалось, и, проснувшись рано, она поднялась, оделась и спустилась в гостиную, полагая, что ей ещё как минимум часа два придётся ждать пробуждения нового обитателя. Но каково же было её удивление, когда буквально минут через десять в комнату вошёл Док, держа в руках блестящий поднос с чашкой горячего ароматного чая. – Как ты догадался, что я уже проснулась? – от неожиданности даже слишком громко воскликнула девушка. – А я думал, это теперь моя обязанность – угадывать каждый Ваш шаг, госпожа Хеллсинг, – он бережно снял чашку с подноса и поставил на стол. Он выглядел ещё опрятней, чем вчера, говорил и действовал очень услужливо и приторно улыбался, но Интегре, в общем, уже знакомой с таким его поведением, это не показалось странным. Она села за стол и, с ехидством в голосе, сказала: – А мне почему-то кажется, что ты не спал всю ночь, – она сидела в этот момент к Доку спиной, поэтому не заметила, как резко побелело его лицо, и как он схватил одной рукой другую, чтобы сдержать их дрожь. – Алукард нашёл тебе занятие? Кровь прилила обратно к его лицу, он чуть слышно вздохнул. – Да, он попросил починить его пистолеты, – как можно беспечнее ответил Док, отходя к окну. – Получилось что-нибудь? – поинтересовалась Интегра, с удовольствием пододвигая к себе чай, ненароком подумав даже оставить все эти мысли о мести и наслаждаться своим превосходством и его подчинением. – Пока нет, – коротко отозвался Док и замолчал. Стоя лицом к окну, находясь в огромном внутреннем напряжении, он наблюдал за её отражением в стекле: вот она притянула к себе чашку, вот взяла её за ручку и поднимает – всё это кажется так медленно, как во сне, Доку стало трудно дышать – вот уже подносит ко рту и хочет сделать глоток… – Нет! Не пей! – Док, как безумный, вдруг бросился к ней и выбил чашку из её руки. Она отлетела к стене и разбилась на мелкие кусочки, разбрызгав по полу отравленный чай. Интегра резко вскочила со стула. Док, стоявший тут же, одной рукой упираясь в столешницу, начал медленно оседать. Перепугавшись не на шутку, девушка еле успела подставить ему свой стул. – Док! Да что с тобой?! Ты меня слышишь?! – кричала она над его головой. Но тот уже закатил глаза и ни на что не реагировал. Схватив со стола графин с водой, она выплеснула почти всё его содержимое ему в лицо. В этот момент в дверном проёме нарисовался Алукард. Не выражая ни беспокойства, ни удивления, он, словно любопытный прохожий, заглянул спросить: «Что за шум?» Держась одной рукой за спинку стула, на котором безвольно поник Док, другой опираясь на стол, Интегра посмотрела в сторону вампира. Её глаза были полны негодования. «Что ты сделал, Алукард?!» – мысленно произнесла она. – «Ты чуть не убил меня!» «Он не убил бы тебя», – так же мысленно, спокойно ответил её слуга, поднял руку, разведя пальцы в стороны, и осколки чашки вместе с жидкостью с тихим звоном поднялись от пола, собрались в горсточку и опустились в ведро для мусора, стоявшее у комода. – «Пора раскрывать карты!» – добавил он и растворился в воздухе. – Док, – шёпотом позвала Интегра, тронув его за плечо, – ты очнулся? Дворецкий поднял к ней своё несчастное, мокрое от воды лицо. – Что вдруг на тебя нашло? – спросила она притворно взволнованным голосом. – Интегра, да ведь я… – попытался он произнести заплетающимся языком. – Ты, ни с того ни с сего, подскочил ко мне и потерял сознание. А больше ровным счётом ничего не произошло. Док, опираясь рукой о стол, приподнялся и попытался выглянуть из-за Интегры – ни воды, ни осколков не было. На мгновение ему показалось, что это и в правду был только сон, но лишь на мгновение. Он снова взглянул на Хеллсинг. – Ничего, ровным счётом! – она высоко вскинула светлые брови и смотрела на него таким фальшиво невинным взглядом, что тошнота подступила к его горлу. – Зачем… Зачем ты ещё издеваешься? Ведь ты же знаешь, что я пытался… – заговорил он слабо, придушенно, не сводя с неё своих умоляющих глаз. – Убить меня? Ну, разумеется! – вдруг воскликнула она громко и зло, чуть не со взвизгом, словно острыми когтями пройдясь по его груди, вспыхнувшей раскалённой болью. И, замолчав, отвернулась. – Ну, хватит, – сказала она, наконец, и Док снова увидел её лицо. Только… это было уже совсем иное лицо: черты стали жёсткими, кожа едва заметно потемнела, нос заострился, а глаза глядели спокойно и холодно. Демон снял маску ангела, уступив место настоящей леди Интегре Хеллсинг. – Надеюсь, ты понимаешь, что мы так и остались врагами, что после всего произошедшего, – стоя над ним, она чеканила каждое слово, – между нами невозможны иные отношения, кроме хозяина и слуги, кроме власти и подчинения! Док ничего ей не ответил, он отвернулся от неё, весь сжавшись, положил руки на стол и опустил на них лоб. Сквозь дрожащую тишину, сквозь непрекращающийся шум в своей голове он слышал, как она медленно вышла из комнаты. Он не знал, сколько времени прошло, и не слышал, как она вернулась, но вдруг заметил что-то чёрное рядом со своим локтём. Он выпрямился и увидел, что Интегра стоит, прислонившись к краю стола, боком к нему, что руки её скрещены на груди, голова опущена, а глаза закрыты. Док не решился заговорить, но она сама вдруг зашевелилась, поднесла руку к переносице и, тихо всхлипнув, поправила очки, а потом повернулась к нему и спросила: – Что… Что я тут только что сказала? – и её глаза влажно заблестели, сразу потеплев. – Ты сказала ерунду, Интегра, – неожиданно для самого себя, твёрдо ответил Док. – Ты сказала совершеннейшую чушь! Она хотела фыркнуть презрительно, но у неё получилось смешно, потому что слёзы уже попали ей в нос и вот-вот собирались вытечь наружу. Она поняла это и, прикрывшись рукой, неловко улыбнулась. От прежней её враждебности не осталось и следа. – Уолтер никогда бы не позволил себе такое сказать, – произнесла она, отвернувшись, вытирая платком слёзы с лица. – Но я не Уолтер, и не собираюсь им становиться! – заявил Док, решив про себя: «Будь что будет, а я пойду до конца!» – Вот как? – сказала Интегра после секундного молчания, встряхнула головой и повернулась. – Ну, хорошо! Вот моя рука! – и она, в самом деле, протянула ему свою белую узкую руку. Док растерялся, не понимая, что это может означать, а она продолжала, словно была близка к истерике или озарение снизошло на неё: – Вот моя рука! Хватит у тебя смелости пожать её не как хозяйке, не как госпоже, а как равной?! Мне нужен друг! Мне нужен тот, кто будет противоречить мне, будет запрещать, остановит, если я не права! У тебя хватит смелости?.. Ты сможешь стать моим другом?.. – к концу голос её становился всё тише, отчаиваясь. Но тут Док поднялся, оказавшись на целую голову выше неё, и взял её холодную дрожащую руку в свою. – Конечно Интегра, – сказал он, – мы будем друзьями! Хеллсинг легко вздрогнула, опустив ресницы, высвободила свою ладонь и, пошатываясь из стороны в сторону, вышла вон. Док не стал её преследовать, понимая, что ей понадобиться время, чтобы привыкнуть к своему новому положению, да и ему тоже – ведь никто никогда раньше не просил его стать именно другом. Оглядевшись вокруг, он обратил внимание, что на дисплее музыкального центра голубоватыми буквами светиться надпись «Pause» и, подойдя, нажал на «Play». – I’m still alive! – на повышенных нотах пропел хрипловатый голос какой-то певички завершающую фразу. «Да», – подумал Док. – «Я всё ещё жив! И, за сотню прожитых лет, я впервые счастлив!» Эпилог: По узорной решётке балкончика вился тёмно-зелёный плющ и дикий виноград, летняя ночь окутывала город, позади мягко светился открытый проход в комнату. Снаружи, в раскладном кресле сидела женщина, державшая на коленях маленькую девочку. – Мама, смотри, какая яркая звезда! – радостно воскликнул ребёнок, указывая пальчиком куда-то в небо. – А вчера её не было! – Звёзда загорается, когда кто-то умирает, Мадлен, – печально ответила женщина. – Вовсе и не обязательно, Аннет! – на балкон вышел мужчина и стал с любопытством вглядываться в бархатно чёрную бесконечную высь. – Ты всегда противоречишь мне, Лоран! – заметила женщина и отвернулась. А отец присел на корточки перед дочкой и сказал: – Звезда загорается с рождением новой жизни. Звезда загорается, когда человек выходит на правильный путь, чтобы вести его, своим ярким лучом освещая дорогу, от начала до конца, и не позволять ему больше свернуть.