Путь Кхалисси, или приключение без макарон

Когда мы с Джой закончили обход по комнатам и спустились в пахнущий пылью подвал, я разглядела во мраке агрегат, совершенно незнакомый многим большинству жителей Планеты. Это была стиральная машина с сушкой, огромная, как доисторическое чудовище. Джой очень ловко загрузила кипу белья в барабан, и закрыла пластиковое окошко на передней стороне машины. Уверенным жестом крутанув переключатель, и нажав несколько кнопок в неведомом мне порядке, она запустила процесс стирки. Я услышала, как зашумела вода, которая начала заполнять барабан. Уа! Какое же это расточительство! Сколько же тратится бесценного ресурса — воды. Живя на «Титанике», я постоянно экономила воду. Душ всегда был аэрозольным, унитаз был снабжён вакуумным насосом, и даже при смыве вода использовалась в самом минимальном количестве. Здесь же кубометры драгоценной жидкости не считали: громкий плеск воды, заполнявшей огромный бак, подтверждал мою догадку. Я посмотрела на высокую сильную Джой, так ловко управляющуюся с тяжёлой тележкой, горой белья, и бытовой техникой докатастрофного образца и невольно вздохнула. — Ну что? — прохрипела моя напарница. — Всё запомнила? — Ещё бы посмотреть, как включать машинку… Ты напишешь мне, в каком порядке… — Да здесь всё примитивно, совсем музейная допотопная техника, если честно: какие-то крутилки, кнопочки, даже сенсорной панели нет. Я всё жду, когда мы купим машинку с голосовым управлением! — А что, такие выпускают? — Да, мало, конечно, но выпускают. Товар-то штучный: ведь он пользуется спросом только у кланов, входящих в Семью. Их совсем немного. Богачи же предпочитают сдавать многоразовые вещи в химчистки. — Ясно, — не в силах оторвать взгляд от вращающегося барабана. Ком мокрого белья крутился вместе с барабаном, прилипший к стенкам крутящейся центрифуги, во время же короткой остановки, он тяжело падал вниз. Это зрелище имело какой-то умиротворяющий эффект. Я перевела взгляд на Джой: уж очень андрогинными были её черты. Её голос и манера вести себя, была несколько грубоватой и в то же время с претензией на манерность. Может, это следствие её беспризорной жизни вместе с теперешним статусом. Правда, меня не оставляла мысль: будь на ней надета стандартная одежда планетянина, я бы не определила с первого раза, кто передо мной, юноша или девушка. — Скажи, Джой, а ты и в детстве была, девочкой? — решила поинтересоваться я. Я подумала, что её не мог обидеть мой вопрос, потому что её родители жили в довольно прогрессивной стране. Правда, из её рассказа, было понятно, что из лагеря она бежала совсем маленьким ребёнком. — А что не видишь что ли? Я — девушка и точка. — Понятно… — Что «понятно»? Католичка что ли? — Да нет, совсем нет… — Я с рождения себя ощущаю девочкой! И родители воспитывали меня как дочь! С младенчества, если что! Да если б не потоп, я бы смогла завершить свой переход. Да и вообще-то, без гормонов и операций я выгляжу намного женственнее некоторых… Хотя признаю, что физические параметры мужского тела, доставшегося мне по ошибке природы, не раз помогали мне выжить. — Прости, если я сказала что-то обидное. Я не против трансгендеров. Ты и правда выглядишь бесподобно. Научишь меня красить ногти и красиво ходить? — Спасибо! Конечно, ведь ничего сложного в этом нет! Ты только смотри и… — «Запоминай!» — Точно, — засмеялась Джой. — А ещё, помалкивай и никогда не делай глупостей. — Не убегать отсюда? — Даже не думай об этом. А ещё, дам тебе совет: когда познакомишься с Лили, держи язык за зубами, не пытайся что-либо понять. Лили — это наш маскот, и она — особенная. Поняла? — А что понимать? — Просто надо один раз…увидеть. В принципе, она такая же, как и все мы. Выброшенная кукла, только в придачу — сломанная. Мне стало не по себе. Получается, что одна из жительниц этого дома, имела какое-то увечье, причем весьма тяжёлое, раз Джой придаёт такое значение её «особенности». Я почувствовала, как начинаю нервничать. Каждый раз, когда я узнавала новую подробность о «кофейне», куда я попала, к горлу подкатывала волна тошноты. В нашем обществе выжить человеку с инвалидностью крайне сложно, почти невозможно. Какие-то проблемы, вполне решаемы. Например, хирурги могут пересадить сетчатку глаза, если у человека вдруг начало портиться зрение. При этом, подходящую сетчатку, в отличие от жизненно важных органов, найти не так сложно. Очень многие здоровые молодые люди в наше время выбирают добровольную эвтаназию, не дожидаясь обострения тяжёлых хронических болезней. Пик таких решений приходится на осенний и весенний сезоны. Если в мире случался экономический кризис, и многие оставались без работы. Это был сигнал: жди массовых эвтаназий. Иное дело — это маломобильные и психически нездоровые люди, а также онкологические больные. Все они, если, конечно, могут жить и работать, если были в состоянии обеспечивать себя и платить налоги. Безработным инвалидам назначается пенсия 12 планет в год, а возраст эвтаназии устанавливает Министерство Здравоохранения. Вынужденная мера, в нашем мире. Конечно, до Катастрофы, в странах прогрессивного Запада были созданы практически идеальные условия для людей с особыми потребностями: безбарьерная среда, пандусы, рабочие места. Современная же Европа представляет собой архипелаг островов, многие из которых абсолютно непригодны для жизни. Сейчас не приходится говорить о комфортной среде, невозможно обеспечить всем инвалидам то же самое качество жизни, что и до Катастрофы. Даже триста миллионов жителей — это непосильное бремя для Планеты. Высшее проявление милосердия к людям с особенностями — это эвтаназия. Выживут только сильнейшие. К тому же, настоящих планетян — не более двадцати миллионов. Сейчас демографическая политика нашего правительства — это строгий контроль численности людей. Но когда-нибудь настанет время, и мы преодолеем все последствия Катастрофы! Когда земля очистится от мутантов и дьяволоха, когда экологические проблемы будут решены, а страна-агрессор, Россия, будет уничтожена, то мы вернемся снова к стандартам жизни «Золотого Миллиарда» прошлого. Только тогда люди с инвалидностью снова смогут реализовать своё право на достойную жизнь. Дети, рождающиеся с генетическими патологиями или неизлечимо больные — подлежат обязательной эвтаназии. Для отказников и сирот с менее тяжёлыми формами инвалидности есть специальные закрытые школы. Но всё же большинство родителей больных детей выбирают эвтаназию, ведь шансов выжить и стать полноправным гражданином Единой Европы у такого ребёнка нет. Так всем лучше. Откуда тогда у Руби появилась девочка-калека? Неужели, кто-то специально изувечил здоровую девушку? Или её выкупили ребёнком у родителей или в больнице. Я схватилась за голову. Я никак не могла понять, как европейские ценности, пусть даже и в нашем искалеченном катаклизмами мире, сочетаются с таким мерзким явлением, как работорговля? Что такого ужасного в торговле людьми? То, что человек, личность лишается своего достоинства и овеществляется, превращается в биокуклу из плоти, вынужденную выполнять любой приказ хозяев… Я никогда не считала асов людьми. Что уж говорить, я никогда не встречалась с ними. Теперь я сама ас, и я продана в рабство. Я вдруг посмотрела на свои ладони. У меня есть руки. Я могу ходить, думать, видеть. Я человек. Я не дам превратить себя в вещь. Ведь я не балласт, я всегда трудилась на благо Планеты. Надо бороться, надо только придумать, как. — О чём это ты задумалась, Джипси? — выкрикнула Джой, хлопнув меня по плечу. Рука у «девушки» была очень тяжёлая, «ошибка природы» явно давала о себе знать. Я поморщилась. Как же меня всё ещё раздражало то, что здесь просто каждый считает своим долгом растоптать правило двух вытянутых рук. — Ну и ручища у тебя… — Пора пылесосить коридоры и зал. Мы поднялись в коридор. Джой так обращалась с массивным пылесосом очень легко. Она умудрялась делать все дела по дому с каким-то изяществом, без грубости. Настоящая юная леди. Лишь голос наводил на мысль о каком-то несоответствии. Видимо, Джой была ещё очень юной, совсем ещё подростком. На её тонкой, изящной шейке ещё не выделялся кадык. Мне захотелось спросить, сколько ей лет, но пока я решила не раздражать её своими расспросами. Я решила не задумываться, какие отношения связывают их с Китти. Из зала доносились звуки синтезатора. Долли и Китти репетировали какую-то легкомысленную песню, похожую на полечку. Кэнди возилась с кофемашиной. — Кто-нибудь, помогите! — кричала красавица. — У меня лапки! — смеясь ответила Китти. — Мы сейчас погудим, — предупредила Джой. — Джипси, надо пропылесосить везде, особенно под столами и диванчиками. Вручив мне гудящий пылесос, Джой побежала к Кэнди, помогать с настройкой кофемашины. После того, как мы закончили уборку, мы снова спустились в подвал. Бельё уже высохло, и его надо было гладить в специальном приспособлении, представляющем собой два соприкасающихся валика. Проходя между валиками все складки и морщины на простынях, наволочках и пододеяльниках разглаживались. «Мангель» — всплыло у меня в памяти. Да, такая штуковина пылилась в подвале нашего многоквартирного дома в Умео. Агрегатом этим уже никто не пользовался много лет. Давным-давно, по рассказам моих мам, в подвале находилась общая прачечная. Во времена моего детства там хранили старые велосипеды, лыжи, старую технику и другие ненужные или просто громоздкие предметы. Кстати, были там и стиральные машинки, которыми понятное дело, уже никто не пользовался. Из-за экономии водоснабжение в прачечной отключили. Одноразовые пластиковые комбинезоны стирать было не надо, а если нужно было удалить пятна на зимней одежде, то люди пользовались услугами химчистки. На севере Швеции случаются очень холодные зимы, поэтому полностью перейти на одежду планетного образца так и не получилось. Местные жители продолжали носить многоразовые куртки поверх комбинезонов планетян. Надзор и правительство не штрафовало граждан за это. Ещё приходилось носить тёплую обувь, шапки, шарфы и перчатки, потому что без них просто нельзя было обойтись. Так что химчистка была доступна не только членам Семьи, но и многим обывателям. Это одно из многих достижений шведских органов местного самоуправления. Химчистки финансировались из коммунального бюджета. Да, Швеция всегда была одной из самых богатых и спокойных стран Европы, стоявшей как бы особняком. Наша страна — это дом для народа, причём очень уютный. Даже после Катастрофы шведам нелегко было расставаться с этой мыслью. Вот в соседней Норвегии, разветвлённой сети химчисток не было. У них и дороги хуже, да и вообще, норвежцы всё-таки диковатый народец. — То, что у нас есть прачечная — это очень помогает экономить на услугах химчистки. Конечно, ковры и мебельные чехлы приходится время от времени отдавать в химчистку, но одежду и бельё мы стираем сами. Разложив стопки белья по полочкам в подсобном помещении, мы вернулись в зал. В темноте мерцали блики от подвешенного под потолком зеркального шара. Китти кривлялась на сцене. В ней и впрямь было что-то от маленького котёнка, а меховые треугольнички на ободке смотрелись как настоящие кошачьи ушки. Когда Китти крутилась, я заметила, что сзади к её юбке был пришит длинный полосатый хвост из искусственного меха. Я подумала, что это уже чересчур, но имидж есть имидж. Кэнди в зале не было. — У нас есть немного времени, давай я покажу тебе наш сад с огородиком, — предложила Джой. Когда мы вышли из дома, я увидела вечерний сад. Птицы смолкли. Ветра не было. Джой показала мне грядки и парники с разнообразной зеленью. — Вот это огурцы, а это — редис. На Хэллоуин у нас всегда своя тыква, — похвасталась она. Я никогда в жизни не видела, ни огурцов, ни редиса. Пару раз только — на картинках в виртуальном учебнике по ботанике. Никогда не думала, что увижу то, как они произрастают, прямо из земли. Как же это, наверное, грязно! Сколько микроорганизмов живёт в земле. А вода! Она же вся отравлена! Сколько в ней вирусов и бактерий! А сколько солей тяжёлых металлов содержится в этой воде! Я вспомнила о брокколи, которое мы ели за обедом, и сразу предпочла забыть. День уже клонился к закату. Небосклон уже приобрёл розоватый оттенок. Сегодня было ясно. В свете заходящего солнца передники двух приближающихся к нам девушек, окутанные мягким светом, тоже казались розовыми. Они направлялись прямо к нам, словно плывя в вечерней тишине. Одной из них была Кэнди. Она катила по аллее инвалидную коляску в которой сидела девочка, одетая в такое же, как у всех короткое платьице с накрахмаленным передничком. Я уже догадалась, кто это. Я затаила дыхание. Пришло время познакомиться с Лили, которую здесь считают талисманом. Светлые волосы тоненькой, похожей на стебелёк девушки, были заплетены в две косы. Видимо, больше всего в заведении сестёр Веллингтон ценились блондинки. Когда коляска приблизилась ко мне, Кэнди сказала: — Познакомься, Лили, это Джипси, наша новенькая. Лили взглянула на меня своими зелёными глазами, больше всего напоминавшими редкие драгоценные камни. Я же старалась скрыть свой ужас всеми силами. Вместо ног и рук у бедняжки были протезы, которые напоминали пластиковые конечности кукол. Вместо суставов у рук и ног Лили были шарниры. Каждая фаланга пальцев была снабжена шарнирами. Естественно, самостоятельно согнуть руку или ногу Лили не могла. — Приятно познакомиться, Лили, — почти шёпотом сказала я, опуская глаза. О, Мессия! Что же произошло с этой девочкой? Я бы не смогла прожить в таком состоянии и дня! А тут ещё это заведение… Чем вообще ей приходится заниматься здесь? Почему ей не сделали инъекцию милосердия? У меня закружилась голова. Я подумала, что падаю в обморок, но Джой спасла меня. Подхватив меня под руку, она бодро отчеканила: «Девчонки, гуляйте. Мы с Джипси ещё не закончили уборку!» После этих слов мы резко развернулись, и почти вприпрыжку побежали к веранде. Я посмотрела в сторону и вскрикнула. В кустах затаилась пара клонов. Они смотрели на нас своими раскосыми чёрными глазками, не издавая не звука. — Джипси, шевелись уже, — подгоняла меня Джой. Мы вошли в зал, я в изнеможении упала на один из диванов. — Что это с ней? — услышала я голос Долли. — Мы встретились с Лили. Я не думала, что она настолько нервная. Так глаза закатила, чуть не облажались, — сказала Джой, указывая на меня. Мягко ступая по ковру, к нам подошла Китти. — Готова поспорить, что наша Джипси просто не встретила своего, мур, единорога, — захихикала она. — Что? — выпалила я, вскакивая с дивана. — У тебя когда-нибудь были близкие отношения с парнями? Догадываюсь, что, мяу, то есть нет. Мне кажется, только ты не обижайся ладно… Ты просто скучноватая, а при твоей неказистой внешности… — Китти! — вскричала Долли. Моя ладонь непроизвольно сжалась в кулак. Даже не успев подумать, я решительно шагнула по направлению к наглой мяукающей девчонке. На меня накатила волна гнева. «Сейчас я покажу тебе, кошка драная!» — хотелось крикнуть мне. Правда, тотчас же я почувствовала крепкий захват Джой. — Тихо же! Китти хотела просто сказать, что есть такие девушки, которые не интересуются парнями, да и девушками тоже… Их совсем не влечет мир романтики и сексуальной жизни. Они особо не следят за внешностью. Кстати, они всегда строго соблюдают уставы, касающиеся облика типичного планетянина. Им это даже нравится. Да, а ещё они так любят учёбу или Реальность, что практически живут там! Такие девушки часто очень долго остаются, ну невинными. Ты, Джипси, как раз такая девушка… Ты ведь это имела в виду, Китти? Я перестала вырываться, и дослушала речь Джой до конца. Желание треснуть Китти ещё не пропало, но сопротивляться было бесполезно. Я была одна, а девочек, всё же, было больше. — Конечно, именно это! Мяу! — заверещала Китти. — А она сразу на меня с кулаками… Ш-ш-ш! Мне вот родители, когда они ещё были живы, рассказывали сказку, что только такие девушки могут поймать единорога. Единороги выходят из чащи только к… девственницам. А охотники за рогом единорога даже ловили его на девственниц, на живца. — Похоже, мы теперь переловим всех единорогов на этом острове! — усмехнулась Долли. — Они сюда не заглядывают, Долли! — прохрипела Джой и громко захохотала. Я была готова провалиться сквозь землю. Глубоко вдохнув, я сосчитала до десяти, выдохнула и сказала: — Знаете, девочки… Но ведь у Лили нет ни рук, ни ног… Это же извращение. — Извращение? — спросила Долли. Взрыв смеха просто выбил меня из колеи. — Вы слышали, — утирая слёзы и держась за живот, выдохнула Китти. — Она сказала: «Извращение». — Откуда ты взялась такая? Извращение в наше время — это считать извращением то, что происходит здесь и вообще везде! — громко продекламировала Долли. — Держи вот. Она вручила мне маленькую коробочку. В ней были стандартные таблетки, которые легко было определить по внешнему виду. Я молча открыла её и увидела почти такой же набор лекарств и добавок планетянина, какой получала через систему снабжения, включающий в себя обязательный пакет контрацептивов для женщин. Все взрослые жительницы Планеты принимали специальные таблетки, рекомендованные Министерствами Здравоохранения и Людских Ресурсов. — Наш соцпакет, — пояснила Джой. — В моей стране ещё сто лет тому назад наша профессия была легализована. Стыдиться было нечего. Живи мы в Голландии, мы бы получали легальную зарплату, у нас бы был свой профсоюз… — Джой, прекрати, мы же не это самое…– вмешалась Долли. — Да и профсоюзы ваши давно уже под водой, разве только с рыб спрашивать, — промурлыкала Китти. Я больше не могла этого слышать. Разговоры девочек выводили меня из себя. Хохот не прекращался. Я побежала наверх, в мансарду, и, забыв про брезгливость, упала на свою кровать. Я никак не могла понять: почему все вокруг были сексуально озабочены. Даже если не думать о специфике заведения, где я оказалась. Даже классификация людей, как правило ведется на основе интимных предпочтений, этот параметр был принципиален для выбора партнёра по жизни. Может, Китти права, и со мной что-то не так. Но почему же? Если у меня есть какие-то принципы, почему это считается отклонением?