Наивность

Гермиона делает глоток чая и ставит чашку на блюдце, чуть облизнув губы. Чай заваривается чуть сильнее, чем нужно, но приятная терпкость танина даже немного расслабляет. Девушка уже не первый раз задумывается о том, что стоит попросить Моди долить ей кипятка в чайник, но она уже второй час откладывает эту затею. Всю вторую половину дня она пропадает в библиотеке, не выпуская из рук роман «Чувство и чувствительность», до которого наконец доходят руки. Проснувшись утром в самом потрясающем расположении духа, у Гермионы, разумеется, изначально другие планы. Она почти с упоением спускается вниз, чтобы позавтракать в компании Северуса, но обнаруживает на столе письмо, подписанное его размашистым почерком, в котором говорится, что большую часть дня он будет отсутствовать, поскольку его снова срывают на закрытие дела в Министерство. Гермиона сначала расстраивается, но это довольно быстро проходит. Теплый луч солнца заманчиво проникает в вымытые окна, помогая тем самым понять, что весна готовится вступить в свою смену в полной мере. Дейзи просыпается немногим позже Гермионы. Девушка помогает ей умыться, заплетает ей два густых колоска и приводит на кухню завтракать, не побеспокоив Моди. — Ты уже видела, что происходит за окном, Дейзи? — спрашивает Гермиона, переворачивая последнюю порцию оладьев. Еще сонная малышка поднимается с места и трет глаза, подходя к Гермионе. Девушка в который раз отмечает, как легка на подъем девочка в абсолютно любом вопросе. — Не видела, мамочка, — зевает она. — Что там? Гермиона чуть улыбается и, убрав сковороду с плиты, наклоняется вниз, чтобы взять Дейзи на руки. Кроха сразу обвивает руками ее шею, когда Гермиона поудобнее устраивает ее на своей руке и направляется к окну. — Смотри скорее, — отодвигает она свободной рукой штору. Солнце тут же заглядывает на кухню, от чего Дейзи на мгновение жмурится от непривычки, но после часто моргает и смотрит во двор. Глаза девочки тут же распахиваются от восторга. — Весна пришла, — глядя на улыбающуюся дочь, ласково шепчет Гермиона. — У нас на заднем дворе уже есть проталины, — указывает она рукой в окно. — И ты посмотри, сколько ручейков. — Много-много, — в восхищении шепчет Дейзи, глядя с упоением в окно. Гермиона с бешеной любовью смотрит на девочку, которая умеет видеть счастье в самых различных мелочах. В солнечных лучах, пушистом снегопаде и даже в сахарной пудре, упавшей со столешницы на пол и разлетевшейся по всей кухне. Потому что для Дейзи это не: «О, нет! Меня отругают за это!». Для Дейзи это: «Мамочка, у нас снег дома! Он сладкий!» Многим взрослым стоит поучиться жизни у Дейзи. — Мы с тобой позавтракаем и пойдем пускать по ручейкам бумажные кораблики, договорились? — утыкается Гермиона носом в пышную косу дочери, чуть прикрыв глаза. От Дейзи пахнет кондиционером для белья и детским шампунем с персиком. Гермиона чуть улыбается от мысли о том, что у нее есть Дейзи. Это дар свыше, не иначе. Наверное, ее биологическая мама была бы счастлива, если бы узнала, что эта девочка в хороших руках. — И кораблики сами сделаем? — почти подпрыгивает на руках Дейзи, прихлопнув в ладоши. Гермиона перехватывает ее поудобнее и снова улыбается. — Конечно, сделаем, — обещает она. — Оладьи будешь с медом или с сиропом? Дейзи на мгновение задумывается, когда Гермиона усаживает ее за стол в столовой и подкладывает две подушки. Малышка уже знает, что, когда папы нет дома, она может кушать за столом вместе с мамой, как большая. Дейзи как-то упоминает Гермионе о том, что ей хотелось бы, чтобы они сидели за столом все вместе. Гермиона обещает ей, что совсем скоро так и будет. Она работает над этим, но не предпринимает слишком активных действий. Знает особенность своего мужа: он не терпит спешки в любом вопросе. — С сиропом, — кивает девчушка, наконец принимая решение. В это время Гермиона уже выносит в столовую порцию для девочки, захватывая и то, и другое. — Добавляй все, что захочешь, — улыбается Гермиона. Девушка исчезает на кухне снова, а затем возвращается с порцией для себя и тарелкой фруктов. Она уже думает о том, чтобы сходить третий раз за чайником с чашками, но тут за ней следом выбегает еще сонная Моди, завязывая на поясе фартук. — Прошу прощения, Гермиона, — искренне извиняется эльфийка, — я не услышала свой будильник. — Все в порядке, Моди, мы уже садимся завтракать, — успокаивает она ее. — Ни о чем не беспокойся. Гермиона видит, что Моди места себе от волнения не находит. Последние месяцы Гермиона берет на себя большую часть работы по кухне, чтобы Моди было легче, но эльфийка все равно тяжело к этому привыкает. — Что мне сделать? — девушка слышит, что Моди почти умоляет ее дать ей какое-либо поручение. Просто таким образом домашние эльфы чувствуют, что они полезны. Понимают свою значимость. Гермионе хотелось бы, чтобы каждый эльф перестал воспринимать так свое существование, но это что-то из рода фантастики. — Принеси, пожалуйста, чайник и чашки, — кивает она, — и можешь садиться завтракать. Оладьи под крышкой у плиты. Кушай, пока горячие, хорошо? Моди в очередной раз задыхается от чистоты и искренности молодой жены хозяина дома, едва сдерживается, чтобы не поклониться, потому что знает, что Гермиона этого не одобряет, поэтому коротко выражает благодарность словами и скрывается за дверью кухни. Гермиона присаживается за стол и кладет Дейзи на коленки салфетку, потому что сироп уже, судя по наблюдениям, блестит не только на тарелке. Девчушка кивком благодарит ее за это. — Папа принес домой витаминов, чтобы мы с тобой были здоровы, — придвигает она к Дейзи тарелку с фруктами. — Папочка принес, да? — проглотив, сразу переспрашивает она. Дейзи никогда не говорит с набитым ртом. Это проскальзывает у нее всего пару раз, но Гермиона осторожно ее поправляет, и с того момента Дейзи начинает говорить только тогда, когда прожует. Она чрезвычайно хорошо обучаема. — Именно так, — настаивает Гермиона. На самом деле, Северус, разумеется, ничего не покупал и не приносил. Покупками в доме занимается Моди, Гермиона только помогает составлять список. А еще она позаботилась о том, чтобы все покупки продавцы трансгрессировали прямо в дом, таким образом Моди ничего не таскает в руках и не надрывается. Как бы то ни было, Дейзи съедает положенную ей порцию витаминов, особенно кислых, лишь в том случае, если Гермиона упоминает о том, что это принес папа. Надо было видеть, какие легенды сочиняла Гермиона, когда зимой нужно было съедать по горсти ягод брусники и клюквы каждые несколько дней. Это в очередной раз срабатывает, и Дейзи уплетает порцию фруктов, которую девушка выкладывает ей на тарелку. После завтрака Гермиона рассказывает Дейзи, как из листа бумаги сделать кораблик, и они вместе делают дюжину бумажных лодочек за рекордное количество времени. Последний кораблик у Дейзи получается даже лучше, чем у Гермионы, чему она не может нарадоваться. Гермиона хвалит ее, погладив по голове. Забрав всю дюжину поделок, Гермиона помогает Дейзи одеться, и они выходят на задний двор. Осенью Гермиона здесь почти не бывает, потому что старается в то время быть дома как можно реже, зимой все заметает почти до самого пояса, а сейчас есть возможность наконец полюбоваться задним двором дома. Они не замечают, как проводят всю первую половину дня на улице. Дейзи носится по проталинам и пускает с Гермионой кораблики по витиеватым ручейкам. Солнце приятно пригревает веки, за сухость ног девушка не беспокоится: и Дейзи, и себе в качестве надежной обуви Гермиона выбирает проверенные жизнью резиновые сапоги. Когда все кораблики оказываются потоплены, а все сосульки сбиты, потому что «Мамочка, надо непременно помочь весне», они возвращаются домой довольные и уставшие. Гермиона переодевает Дейзи, кормит ее только приготовленным фирменным супом Моди и укладывает на дневной сон. На свежем воздухе кроха так выбивается из сил, что засыпает почти моментально. Гермиона довольно выдыхает и направляется в библиотеку, захватив с собой с кухни чайник с чаем. Она совершенно не замечает, как теряется в чтении любимого романа до самого вечера. За это время Дейзи уже просыпается, берет свои игрушки и также приходит в библиотеку, присаживаясь в свой уголок. Моди садится недалеко от камина, чтобы поддерживать в комнате тепло, пока сама вяжет спицами новый коврик в ванную комнату. Северус приходит к шести часам, а не к семи, и это радует. Она первая слышит треск летучего пороха в камине, поэтому закрывает книгу и встает с места, направляясь на кухню. — Здравствуй, — приветствует она, не зная, куда девать собственные руки, которые вскоре кладет в задние карманы штанов. — Добрый вечер, — чуть дергает уголком губ Северус. Гермиона замечает, как он вымотан. Его в очередной раз сдергивают в его выходной день на полную смену, и это просто варварство! Никакие деньги не стоят потраченного здоровья. Отдыхать тоже надо. — Как прошел день? — осторожно спрашивает она. Северус оставляет портфель на столе и чуть морщится, качнув головой. Он уже хочет сказать, что бывало и лучше, но Гермиона все понимает и сама. — Я разогрею ужин, — кивает она, глядя на мужа. — Благодарю, — отзывается он. — Я… скоро спущусь. Гермиона встает лицом к столешнице, а спиной к нему. И она знает — знает, блин, — что он смотрит на нее. Ей приятно чувствовать его взгляд. Гермиона ловит себя на мысли, что ей в принципе становится приятно все то, что связывает ее с мужем. Ей нравится говорить с ним, нравится его слушать. Нравится то, что он слушает ее и, что самое главное, слышит. Еще ей нравится целовать своего мужа. От одной только мысли о вчерашнем поцелуе губы девушки непроизвольно расплываются в улыбке, а в внизу живота пару раз жарко пульсирует. Гермиона нервно облизывает губы и заводит за уши волосы. Она старается успокоить собственные мысли, потому что чувствует, что у нее розовеют щеки. За ужином Гермиона даже не открывает Пророк, который оставляет им Моди. Северус тоже его не открывает. Вместо этого Гермиона интересуется, как завершилось дело, которому Северус сегодня посвящает целый выходной, и он радуется возможности выговориться, пусть и не показывает виду. Гермиона искренне, нежно улыбается от этого. От того, что Северус наконец понимает, что необязательно держать в себе все мысли. После ужина Гермиона снова возвращается в библиотеку, Моди уводит Дейзи играть в детскую. Девушка обещает, что через два часа придет уложить ее спать. Гермиона с упоением берет в руки роман, снова вливаясь в чтение. Она читала все романы Джейн Остин, но, как бы сильно общественность ни признавала «Гордость и предубеждение», выдвигая это произведение на первое место, Гермиона всегда считает победителем своего личного рейтинга именно «Разум и чувство». Утонув в чтении, Гермиона не сразу слышит, что в библиотеку кто-то стучит. Она поднимает рассеянный взгляд, прекращая накручивать на палец прядь волос. Северус стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Кажется, он не в первый раз зовет ее. — Да? — все еще представляя себе картинку сюжета романа, отзывается девушка. — Вы не против, если я составлю вам компанию? — делает Северус шаг в библиотеку. Гермиона дергает уголком губ в полуулыбке, глядя на мужа. Несмотря на то, что он устает за весь этот день, а завтра ему вновь предстоит идти на работу, он находит время на то, чтобы побыть рядом с ней. Она замечает это. Не может не заметить. — Конечно, — слабо улыбнувшись, кивает Гермиона и подгибает сбоку ноги, освобождая на софе место. Северус кивает, проходит в библиотеку, целенаправленно направляется к полкам с магической литературой, касающейся его отрасли работы, и, пробежавшись пальцами по полке, выбирает книгу в твердом переплете. Гермиона видит боковым зрением, как он присаживается рядом и кладет ноги на пуф. Она чувствует, как чуть приподнимается на месте, когда он садится, а еще слышит аромат его одеколона. Тело окутывает приятным облаком безопасности. Девушка чуть улыбается и снова опускает взгляд в роман. Теперь на сюжете полностью сосредоточиться не удается, она то и дело бросает взгляд на Северуса, наблюдая за ним. Это, казалось бы, такая мелочь: сидеть рядом и читать свои книги, но… Это новый шаг для них обоих, и Гермиона испытывает новые чувства от этого простого единения. Северус собирается перелистнуть страницу, но случайно касается пальцами ступни девушки. Гермиона непроизвольно вздрагивает от прикосновения. Рука мужа оказывается теплой, чего не скажешь о ней. Северус смотрит на нее. Гермиона только сейчас замечает, что читает он в очках. — Вы замерзли? — спрашивает он. Гермиона жмет плечами. — Не заметила за чтением. — У вас холодные ноги, — просто констатирует он факт. Северус закрывает книгу и кладет ее рядом с собой. Перегнувшись через плечо, мужчина вынимает с полки сложенный плед и заботливо укрывает ноги Гермионы, поправляя его так, чтобы холодный воздух не нашел лазейки, после чего садится так, что его бедро касается пальцев ее ног. Обеспечивая тем самым ей еще немного тепла. Гермиона смотрит на то, как он проявляет к ней заботу таким способом, и от переполняющих эмоций сжимается сердце. Ее поражает, как сильно меняется он сам, и как меняется она за время их брака. Они в начале своего пути и сейчас — совершенно другие люди. — Спасибо, — наконец произносит она. Северус кивает, вновь вливаясь в чтение. В камине трещат поленья, за окном сгущается темнота. Гермиона понимает, что ей тяжело видеть текст книги, и только это заставляет ее оторваться от чтения, чтобы понять, что уже слишком поздно. Гермиона почти подрывается, когда осознает, что обещала уложить Дейзи спать, но, посмотрев на время, понимает, что с этой задачей справляется Моди. Девушка чуть хмурится от собственной невнимательности, но в душе благодарит эльфийку за то, что она дает возможность хозяевам дома выделять время на свои увлечения. Девушка потягивается и уже собирается спустить ноги вниз, как вдруг замечает, что Северус, оказывается, засыпает прямо с книгой в руках. Гермиона осторожно убирает плед и поднимается с места, разминая ноги. Она смотрит на своего мужа. Он выглядит таким расслабленным и спокойным. Кажется, находясь в обществе своей супруги, он полностью чувствует себя комфортно. Черты его лица мягкие, брови не сведены на переносице, губы слегка приоткрыты. Гермиона испытывает странное желание свернуться возле него котенком и уснуть прямо здесь, в библиотеке, у него на коленях. Она впервые видит Северуса спящим. Это кажется Гермионе еще одним интимным моментом, который она наконец видит. Она чуть склоняет голову в сторону и мягко улыбается. Блеклый свет от тлеющих углей в камине падает на его светлое лицо. Гермиона впервые осознанно думает о том, что ее муж красивый. Наклонившись вниз, девушка осторожно снимает с него очки и кладет их на столик. Туда же она кладет его книгу с магической литературой. Склонившись еще чуть ниже, Гермиона осторожно убирает темную прядь Северуса с его лица, от чего во сне он чуть хмурится и глубоко вздыхает. Девушка поджимает губы, стараясь скрыть улыбку. Она укутывает Северуса пледом и выходит из библиотеки, погасив канделябры. Заложив руки за спину, она на мгновение прислоняется к двери и закрывает глаза. Улыбку больше скрыть не удается. Кажется, это правда происходит. Гермиона принимает эту мысль до конца. Она влюблена в своего мужа. Начало рабочей недели радует, пусть это и кажется странным. Гермиона любит свою работу, ей нравится компания Блейза, пусть она и понимает, что скоро ей придется работать с его отцом. Гермиона старается не заглядывать в будущее и жить настоящим. Это приносит куда больше радости, чем можно было бы себе представить. Они с Блейзом приходят почти одновременно, парень сразу отмечает, как ей идет ее весеннее пальто бежевого цвета. Гермиона благодарит его за комплимент, а еще отмечает, что он был прав: комплименты должны быть частью жизни, не стоит воспринимать их как что-то невероятное. — Как провела выходные? — сделав глоток кофе, спрашивает Блейз. Ему безумно нравится, как вкусно и правильно Гермиона всегда варит ему с утра напиток. — Провела его с семьей дома, — улыбается она. — Хотела встретиться в воскресенье с друзьями, но не получилось. Блейз кивает. Знает, про каких друзей она говорит. Воспоминания о Джинни все еще свежие, но Блейз знает прекрасно, что ему придется переболеть это. Он осознает, что, в некоторой мере, построил сам себе воздушных замков с этой девушкой. Игнорировал всю абсурдность собственных желаний. Джинни всегда знает, чего хочет. Свои позиции она всегда выражает предельно четко и не дает мнимых надежд. Следовало учиться воспринимать ее ответы по факту еще шесть лет назад, тогда было бы легче. — Как все обстоит с документами для университета? — интересуется он. — Декан факультета написал мне, что ждет первую партию уже на этой неделе. — Ох, — спохватывается Гермиона. — Спасибо, что напомнил. Она тут же ретируется к своей сумке и вынимает оттуда небольшую папку формата А4, после чего сразу направляется к Блейзу. — Здесь вся первая часть, — кивает она, протягивая документы. — Второй уже начинаю заниматься. Забини даже немного удивленно кивает ее оперативности и, отставив чашку, берет документы в руки. Парень не удивляется, что Гермиона заполняет все формы с чинной точностью и аккуратностью. Кажется, она тратит на это даже больше времени, чем следует. — Молодец, — хвалит ее Блейз. — Уже сообщила друзьям и, — он делает небольшую паузу, понимая, что затрагивает запретную тему, — мужу, что будешь два месяца отсутствовать? Гермиона перебирает пальцы, глядя на мгновение куда-то в сторону. — Я работаю над этим вопросом, — наконец отвечает она. На деле она даже не задумывается еще над этим. С Гарри и Джинни будет просто, она об этом знает. Сказать того же о собственном муже она не может, потому что помнит его неоднозначную реакцию даже на предположение о ее возможном отъезде из Магической Британии. Она подумает над этим, но позже. Время еще есть. Блейз просто кивает. Рабочий день пролетает незаметно, с интересной работой стрелки часов бегут быстрее обычного. К шести часам сама Гермиона поднимается с места и сообщает Блейзу, что пора домой. Он одобрительно кивает, отмечая, что она наконец принимает правильную позицию работы в офисе. Гермиона едва успевает выйти из камина, потому что Дейзи уже на кухне помогает Моди с ужином и с раскрытыми руками мчит ее встречать. Девушка присаживается на колени и обнимает дочку, поднимая ее на руки и зацеловывая в обе щеки. Дейзи смеется от щекотки и жмурится, а после оставляет звонкий поцелуй на маминой щеке. Она тут же начинает рассказывать о том, что делала днем, старается не упускать ни одной детали, захлебываясь в словах, на что Гермиона смеется и просит Дейзи чуть-чуть подождать, пока она переоденется и спустится к ней. Дейзи умная и послушная девочка, поэтому сразу соглашается и направляется помогать Моди в ожидании мамы. Оно оказывается недолгим. Гермиона справляется за пятнадцать минут и почти сразу спускается вниз, чтобы послушать все, что не успевает ей рассказать девочка. Они заканчивают готовить ужин как раз к семи часам, в это время приходит Северус. Он сразу здоровается и выглядит не таким разбитым от усталости, каким возвращается вчера. Кажется, сегодняшний рабочий день был куда спокойнее. Северус снова не ругается, когда Дейзи обнимает его за ногу в качестве приветствия. В этот раз он даже слегка кивает ей, пусть и не говорит слов приветствия в ответ. Гермиона чуть улыбается. Знает, что однажды у него получится. Видит, что он старается. Накрыв на стол, Гермиона кладет ужин Дейзи и целует ее в лоб, оставляя на кухне. Перед тем, как выйти в столовую, Гермиона думает о том, что совсем скоро Дейзи будет ужинать за обеденным столом в столовой вместе со всеми. Северус приходит как раз в тот момент, когда Гермиона с Моди выносят ужин. Мужчина чуть кивает Гермионе и садится на свое место, опустив на колени салфетку. Девушка уже собирается начать разговор первой, потому что она привыкает к этому, но… — Кажется, вы просматривали в последние дни каталоги детской мебели, — произносит он, — я прав? Гермиона даже глаза от удивления распахивает. Да, так и есть! Она уже около недели выбирает новый стол в детскую Дейзи. Видимо, она по привычке оставляет эти каталоги по всему дому. У нее и с резинками для волос та же беда, и еще с некоторыми вещами. — Да, — кивает девушка. — Я присматриваю новый стол в комнату Дейзи. Она из своего совсем скоро вырастет, коленками уже его почти касается. Северус какое-то время молчит, и Гермиона не совсем понимает, что означает это молчание. Это неудачная затея? Она что-то делает не так? Ей не следует уделять так много внимания девочке? Гермиона не успевает загрузить себя глупыми вопросами и додумать сама. — Я знаю одного хорошего мастера по дереву, — наконец произносит Северус. — В Хогсмиде есть его лавка и в Косом переулке. Я как-то делал у него заказ, — замечает он. — Думаю, следует к нему обратиться. Я займусь этим на будущей неделе. Гермиона кивает и склоняется над ужином, стараясь скрыть слишком искреннюю улыбку. У нее не получается. Северус замечает ее и сам чуть улыбается от того, что по-настоящему рад видеть такую реакцию Гермионы. Кажется, он действительно начинает ее понимать. Они снова заговаривают о работе, Гермиона рассказывает о скором контракте с одной известной маггловской фирмой, переговоры с которыми они ведут последние два месяца. Северус искренне поздравляет ее с долгожданным результатом. Моди забирает их тарелки после ужина и скрывается на кухне. Гермиона провожает ее взглядом. Кажется, сейчас самое время поднять еще один вопрос, который не дает Гермионе покоя. Возможно, что-то из этого выйдет. Она хотя бы попытается. — Северус, — зовет она. Мужчина поднимает взгляд, прерывая чтение Пророка, и смотрит на девушку. Ему все еще крайне непривычно слышать свое имя из ее уст, но его радует, что она его произносит. Он вопросительно вскидывает брови. — Я хотела бы обсудить с вами один вопрос, — осторожно начинает она. Северус отодвигает от себя газету и внимательно смотрит на жену, полностью отдавая ей свое внимание. — Что угодно, — говорит от мягко, чувствуя ее тревогу. Гермиона какое-то время молчит, подбирая слова и бегая взглядом по скатерти, а после решается и поднимает взгляд. — Я хотела бы, чтобы Моди работала у нас, — наконец произносит она. Северус непонимающе сводит на переносице брови. — Она этим и занимается всю свою жизнь, — произносит он, не совсем понимая, что она имеет в виду. Гермиона качает головой из стороны в сторону. Северус замечает, как она хмурит аккуратные брови так, что между ними снова пролегает морщинка, которую он уже довольно давно не видел. Откровенно говоря, Северус бы еще столько же этой эмоции не видел. Она сердится. — Нет, не так, — словно старается помочь сама себе девушка. — Я хочу, чтобы она именно работала здесь, — с особой интонацией произносит она, снова глядя на мужа. Северус терпеливо ждет, когда она полностью выразит мысль. — Мне бы хотелось, чтобы она получала жалование и имела возможность раз в неделю уходить на выходной, покидая пределы дома. Сказав вслух долго вынашиваемую в подсознании мысль, Гермиона поражается собственной смелости. Она видит, как удивляется Северус, пусть он и не особо показывает виду. Гермиона замечает это в его глазах. — У нее же тоже наверняка есть семья, — снова смотрит она на мужа, — или родственники. Друзья, которых она давно не видела. На самом деле, Гермиона прекрасно знает, что так оно и есть. Она столько времени проводит с Моди за эти месяцы, что узнает о жизни и молодости пожилой эльфийки довольно много. Здесь, в Магической Британии, у Моди есть сестра. Она единственная осталась в живых. Моди не видела ее почти двадцать лет, всего раз издалека видела ее на рынке много лет назад. Снейп все еще смотрит на свою супругу, замечает ее взволнованность, некоторую тревогу. Он осознает, что она беспокоится о том, что он скажет. Северус, конечно, не совсем понимает ее горячего желания дать домовику некоторое подобие свободы, когда Моди с самого рождения была в его жизни, а после смерти отца перешла ему по наследству. Однако в этот самый момент, глядя на нее, наконец понимает, что… — Это важно для вас? — спрашивает он. Гермиона осторожно положительно кивает, а после чуть вздергивает подбородок. — Очень важно, — соглашается она. — Домашние эльфы достойны владеть собственной жизнью, как минимум, — заявляет девушка, — и имеют право на хорошее обращение к себе, — добавляет она. Северус какое-то время молчит, взвешивая все варианты, а после встает с места, берет из ящика комода перо с чернильницей и возвращается за стол. Гермиона почти не дышит от беспокойства, сжимая от волнения окоченевшие ледяные руки на коленях. Мужчина поворачивает Пророк боком и, обмакнув перо в чернильницу, начинает что-то бегло писать на белоснежных полях газеты. Гермиона смотрит то на сосредоточенное лицо мужа, то на мелькающий кончик пера, совершенно не представляя, чего ждать, когда перо опустится обратно в чернильницу. Когда Северус заканчивает, он, зажав перо между пальцами, поднимает взгляд на девушку. Гермиона во все глаза смотрит на него. Она заранее готовится к худшему, принимает со всей ответственностью возможную вспышку агрессии, потому что затрагивает довольно опасную тему, но… — Выходной разве что в субботу или воскресенье, он будет плавающий, потому что мы оба работаем, — замечает Северус. — Жалование в целом будет оцениваться в тридцать галлеонов в год, это десять сиклей в неделю плюс небольшая премия в конце года. Гермиона широко распахивает глаза, беспомощно открывая и закрывая рот, потому что не знает, что ответить. — Бóльшую сумму предлагать бессмысленно, — трактует молчание иначе Северус. — Ее поднимут на смех другие эльфы, которые воспринимают добровольное рабство совсем не так, как вы, Гермиона. Я делаю ей одолжение и учитываю ваше желание. Думаю, это самое правильное решение. О новых изменениях в порядке работы вы сможете сообщить Моди сами. Что вы на это скажете? Гермиона чувствует, что сердце у нее в груди бьется, как у колибри. Она настолько обескуражена тем, что он прислушивается к ней, что видит ее желания и принимает предложения, что это вызывает искреннюю, немного сумасшедшую улыбку. — Это прекрасно, — выдыхает она. — Это… прекрасно, — повторяет девушка. Северус не может не отметить, что в который раз ее улыбка сражает его наповал. Как же он раньше без ее улыбки проживал свою жизнь? Как просыпался утром, как ходил на работу? Как засыпал без мысли о ней? Мерлин, за какие же заслуги ты позволил мне стать частью ее жизни? — Хорошо, — очень старается Северус не выдать собственной улыбки. — Я рад, что мы пришли к согласию. Гермиона почти задыхается словами. Мерлин, а я-то как рада! Моди выносит поднос с чайником чая, двумя чашками и заполненным по горлышко холодным молочником. Девушка оказывается так преисполнена счастьем, что даже забывает подняться с места, чтобы помочь пожилой эльфийке. Она спохватывается в последний момент и приподнимается на месте, но Моди уже ставит поднос на стол. Девушка уже собирается поблагодарить домашнего эльфа, как делает это всегда, и тянется за чайником, как вдруг… — Благодарю, Моди. Рука замирает, так и не коснувшись ручки. Гермиона переводит полный изумления взгляд сначала на Северуса, затем на Моди. Домашний эльф стоит на дрожащих ногах с прижатыми к груди руками и во все глаза, наполненными слезами, смотрит на хозяина дома, как на Божество, спустившееся с небес. Сам Северус сразу вливается в прерванное чтение Ежедневного Пророка, параллельно берет в руку чайник и наливает обе чашки. И себе, и Гермионе. Девушка даже не замечает, как все еще стоит с приоткрытым ртом и зависшей в воздухе рукой. Моди кланяется буквально в пол, складываясь почти пополам, и спиной назад уходит на кухню, закрывая большие глаза худыми ручками, чтобы скрыть град тихих слез от искренней радости, которую она так давно не испытывала. Хозяин дома впервые выражает ей благодарность. Гермиона садится на место и не может перестать смотреть на своего мужа. Жаль, что Северус не может заставить себя посмотреть на нее в это самое мгновение, иначе бы это испортило момент. Он даже не представляет, с каким восхищением смотрит на него его молодая жена. После чая Северус направляется к себе в комнату, а у Гермионы не хватает внимания и сосредоточенности, чтобы начать читать следующую книгу в библиотеке. Ее просто разрывают горячие чувства, обжигающие ее изнутри. Она бродит по библиотеке, закусив подушечку большого пальца, все еще предпринимает попытки в чтение, но они оказываются бессмысленны. Ей не удается удержать внимание на сюжете. Мысли снова и снова возвращаются к Северусу. Гермиона все еще не может поверить, что Северус действительно меняется ради нее. Вот и вторая черта его характера, которая так сильно досаждает Гермионе, постепенно растворяется в пространстве. Он снова делает смелый шаг навстречу к ней, и Гермиона снова ловит себя на мысли, что хочет вновь сделать свой в ответ. Отложив книгу, из которой она читает лишь дюжину страниц за целый час, Гермиона направляется наверх, чтобы уложить Дейзи спать, потому что она ей обещала. Малышка уже ждет ее, улыбаясь широко и открыто и похлопывая ладошками по одеялу. Гермиона тепло улыбается дочери и присаживается к ней на постель. Дейзи всегда очень просто уложить. Она засыпает быстро, ей достаточно лишь теплого поцелуя в лоб, несколько ласковых слов и недолгого поглаживания по спине. Через пятнадцать минут девочка уже видит десятый сон. Гермиона гасит свечи и выходит из ее комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Девушка потирает предплечья через материал кофты с длинным рукавом, пока идет вдоль коридора, и понимает, что в свою комнату она сегодня заходить совсем не хочет. Вместо этого она останавливается у двери напротив и дважды стучит в нее. Она считает. Раз, два, три. — Войдите? — не то спрашивает, не то утверждает Северус. Гермиона совсем не волнуется в этот раз. Она чувствует, что ей крайне необходимо сейчас увидеть его. Почувствовать его. Быть с ним. Она входит в комнату, осторожно прикрыв за собой дверь. Приятный аромат его одеколона тут же попадает в легкие. Северус, до того момент сидящий в кресле с книгой, откладывает ее в сторону и поднимается с места. Он не находит, куда девать собственные руки, поэтому просто опускает их вдоль тела, проводя при этом ладонями по материалу домашних штанов. Гермиона смотрит мужу в глаза, пока медленно направляется к нему. Нервозности нет, острого волнения тоже. Только сердце бьется быстрее обычного, мысли совсем легкие, а колени слегка подрагивают от предвкушения. Она останавливается напротив него, чуть запрокинув вверх голову. Северус смотрит на то, как она расслаблена. Как чертовски привлекательна. Замечает то, как она смотрит на него в ответ. Мерлин, он бы все на свете отдал за то, чтобы запомнить этот взгляд на всю свою оставшуюся жизнь. Так всепоглощающе, открыто, ярко и чисто. Подняв вверх руки, Гермиона аккуратно снимает с него очки и кладет их на тумбочку возле софы. Непроизвольно глянув в сторону, Гермиона замечает одну очень важную вещь. Стена над комодом теперь совсем голая. Из нее торчит один только гвоздь. Гермиона задыхается словами. — Ты снял портрет? — девушка сама не замечает, как обращается к нему не на «вы». Северус смотрит на нее. Каждую черту ее лица. Кажется, если он будет смотреть на нее еще пару минут, то сможет с математической точностью сказать, сколько ресниц на ее правом глазу. Северуса поражает, как много эмоций отражается на лице девушки. Это и неуверенность в собственном вопросе, и радость, и некоторая печаль, вызванная тем, что за воспоминания связаны с этим портретом, и удивление. Ох, как же много эмоций! Она такая живая. Она самая живая из всех ныне живущих. — Снял, — кивает он. До сегодняшнего дня в этой спальне их всегда было трое. Теперь их наконец двое. Гермиона снова смотрит ему в глаза. Осторожно подняв руку, Северус медленно убирает прядь волос ей за ухо, мягко обхватывая лицо и склоняясь ниже. Гермиона делает полшага вперед и приподнимает голову, отвечая на ласку. Она закрывает глаза от удовольствия и чувствует, как сразу подскакивает температура тела, когда он сам делает это. Когда берет все в свои руки и сам накрывает ее губы своими. Поцелуй получается трепетным. Таким, словно в это самое мгновение происходит первая встреча их душ. Гермиона позволяет ему изучать этот поцелуй первому. Он сам касается ее губ, невесомо почти, мягко и осторожно. Захватывает верхнюю губу, медленно ведет подушечкой большого пальца по ее скуле и притягивает к себе ближе. У нее такая мягкая кожа. От этого внутри все трепещет, и Гермиона, не сдержавшись, прерывисто хватает кусочек воздуха, чувствуя, как подрагивают руки. Этот вздох становится красноречивее всяких слов. Северус целует ее снова, теперь более напористо, вкладывая в поцелуй страсть, которой всегда стыдился в ее присутствии. Стыдился, потому что боялся не получить на нее ответа. Сейчас он понимает, что его опасения оказываются напрасны. Гермиона чувствует, как гулко бьется о ребра сердце, как подскакивает пульс, как тело бросает в жар, желая большего. Она чуть приподнимается на носочки и, зажмурившись сильнее, пылко отвечает на поцелуй, комкая в пальцах его рубашку на груди. Северус чувствует, как сбивается дыхание. Понимает, что он буквально с ума сходит от того, что чувствует отдачу. Поцелуй оглушает, наружу рвутся чувства, которым бесконечно необходимо как можно скорее вырваться на волю. Девушка лихорадочными движениями пытается расстегнуть пуговицы на его рубашке, но пальцы ее не слушаются, и она наконец бросает эту затею, ведет десять дорожек пальцами вниз и поддевает полы его рубашки. От ее прикосновения волосы на руках мужчины встают дыбом. Никогда в жизни он не испытывал таких эмоций от чьих-либо прикосновений. Он всю жизнь сторонится тактильности, но сейчас… С ней. Он хочет чувствовать каждое ее прикосновение. Северус поднимает руки вверх, и Гермиона снимает с него рубашку, бросая под ноги, после чего снова находит его губы, впиваясь в них так, словно от этого зависит ее собственная жизнь. Дыхание сбивается, но ни он, ни она не обращают ни это никакого внимания. Северус сжимает пальцами ее талию, ведет пальцами ниже, поддевает низ ее кофты и тянет ее вверх. Гермиона отрывается от его губ всего на мгновение, чтобы избавиться от одежды, и снова находит их. Она обвивает его шею руками, совершенно не стесняясь своей наготы, и утягивает в жаркий поцелуй, когда он подхватывает ее на руки. Внизу живота ярко пульсирует, в ушах долбит от желания пульс. Она хочет своего мужа. Так сильно хочет, что от нетерпения даже слегка подташнивает. Он сжимает пальцами ее бедра, и в беспорядке рук и ног несет ее на постель, укладывая на спину. Нависнув сверху, Северус сжимает пальцами резинку ее штанов и тянет их вниз вместе с бельем. Гермиона отрывается от его губ с тихим полустоном и, приоткрыв глаза, смотрит на то, как он спускается ниже. Северус обхватывает щиколотку ее правой ноги и кладет себе на плечо, начиная плавную цепочку поцелуев. Он прикасается губами к ее голени в нескольких местах, поднимается выше, целует внутреннюю сторону ее бедра, не прерывая прикосновений. Гермиона задыхается и откидывает голову назад, рассыпаясь на сотни осколков и распахнув губы, когда чувствует волну удовольствия, жаром пульсирующую внизу живота и расползающуюся по всему телу. Она комкает пальцами простынь и, не сдержавшись, стонет, когда наконец понимает о каком роде удовольствия рассказывала ей не раз Джинни. Во рту скапливается густая слюна, она непроизвольно сжимает и разжимает пальцы ног, чтобы справиться с ощущениями собственного тела. Ее всю лихорадит, потряхивает почти, кожа становится гусиной. Даже на голове появляются мурашки. Она понимает, что хочет Северуса так сильно, что больше не может себя контролировать. — Пожалуйста, — скулит она, почти хныкая, что поражает ее саму до глубины души. Северус поднимает голову и смотрит на нее. Раскрасневшуюся, с влажными губами, сведенными на переносице бровями и блестящими от желания глазами. Так прекрасна. Так прекрасна, Мерлин все в этом мире побери. Он чуть кивает, оставляет влажный поцелуй на ее дрожащем животе, поднимается выше, касается кончиком языка линии ее ребра, хочет сделать так, чтобы именно она получила удовольствие, и у него отлично получается. Северус чувствует ее маленькие желания, понимает ее простые, не сказанные вслух просьбы. Она обхватывает его лицо, тянет к себе и впивается в губы, чувствуя на них солоноватый собственный вкус, который только сильнее распаляет желание. Мужчина упирается одной рукой в постель по правую сторону от нее, продолжает отвечать на пылкий поцелуй, а свободной рукой старается снять штаны, но получается плохо, и Гермиона ему помогает. Он плавно входит сразу, как она обхватывает ногами его талию, и постепенно задает ритм. Северус помнит, как ей нравится. Гермиона рвано выдыхает, распахивая губы и запрокидывая голову, когда он целует ее в шею, зная, что там ее самое чувствительное место. Она впивается короткими ногтями в его лопатки и принимает в себя, задыхаясь от желания. Толчки становятся ярче, быстрее, импульсивнее. Тела их обоих в огне, оба не слышат собственного, к чертям сбитого дыхания. Гермиона впивается пальцами в его бедра, побуждая делать это жестче, как ей нравится. Он чувствует ее просьбу от этого касания. Опустив одну ее согнутую ногу на постель, Северус, разорвав поцелуй, закидывает вторую ногу девушки себе на плечо, меняя угол входа. Она стонет так ярко, что кусает на мгновение нижнюю губу, чтобы быть сдержаннее. Северус сжимает пальцы на ее талии и задает пылкий, рваный ритм, от которого она плавится, закидывая вверх руки в поисках опоры. Сжав пальцами спинку кровати, Гермиона снова, не сдержавшись, выдыхает слишком громкий стон, на который Северус, в этот раз, реагирует. — Тшш, — склонившись, касается он подушечкой большого пальца контура ее губ, обхватив лицо. Это распаляет так сильно, что у Гермионы срывает к чертям все предохранители. Убрав ногу с его плеча, девушка тянет его к себе, снова впиваясь в губы. Дыхания словно не существует, она чувствует себя так, будто изнутри горит. — Я хочу, — задыхается она словами, не успевая анализировать, стоит такое говорить или нет, — быть сверху… Дважды повторять не приходится. Северус садится на постель спиной к стенке, сбрасывая куда-то на пол подушки, и Гермиона перекидывает ногу, обхватывая его бедра. Она смотрит ему в глаза, когда насаживается сама, распахнув губы и жарко выдохнув. Перекинув на одну сторону волосы, Гермиона обхватывает его лицо ладонями и продолжает смотреть на него, задавая плавный ритм и периодически вырисовывая бедрами восьмерку. Она видит, какие эмоции он испытывает от происходящего. Видит все то, что всегда было ото всех скрыто. Гермиона видит десятки чертей в глазах мужа. Каждый этот чертенок ей знаком лично. Каждого она приручает, окружает заботой. Черти Северуса юную гриффиндорку больше всего на свете любят. Он не сдерживается и ведет пальцами по ее бедрам от колена вверх, после чего сжимает их и меняет ритм. Гермиона только этого и ждет. Широко улыбнувшись на выдохе, она кусает от переизбытка эмоций губы, а после втягивает его в очередной поцелуй. Гермиона может поклясться, что никогда в жизни у нее не было такого поцелуя. Влажного, страстного, опаляющего все сознание и сжигающего его дотла. Так, что искры вспыхивают под веками, а колени начинают подрагивать. Простынь под ногами сбивается, но они не обращают оба на это никакого внимания. Есть только они. Два человека, растворяющихся друг в друге. Он расцепляет пальцы и ведет подушечками по ее влажной коже, касается поясницы, ведет выше, едва задевает выступающие лопатки. Гермиона чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки, в глотке пересыхает. — Моя очередь, — рвано выдыхает он, разорвав на мгновение поцелуй. — Ладно, — коротко кивает она, задыхаясь от желания. Только она собирается лечь на постель, как Северус поднимается с нее и протягивает руку. Гермиона даже не колеблется, когда вкладывает свою. Она успевает сделать всего два неуклюжих шага на коленях по мягкой постели, после чего Северус, присев, сжимает ее в своих руках, поднимая вверх. Обхватив его ногами, Гермиона снова находит его губы и осознает, что совершенно не дает отчета своим действиям. Кажется, словно она может плеваться огнем, если потребуется. Он сажает ее на свой рабочий стол, позабыв о работе, которой он усеян. Гермиона чувствует под бедром щекочущий кончик пера, но этого забывается в следующее мгновение. Устроившись между ее разведенных в стороны ног, Северус сразу задает ритм, сжимая руками ее бедра. Стол дрожит от каждого нового толчка, но он довольно крепкий. Совсем другое дело, не то, что тот хлипкий туалетный столик. Судя по звукам, где-то сзади падает со стола чернильница. Гермиона сжимает одной рукой его шею, второй в поисках опоры хватается за край стола. Бешеный ритм вынуждает ее потерять всякий стыд и скулить полустоны от переполняющих эмоций, почти каждый из которых Северус ловит поцелуем. Гермиона принимает его в себя снова и снова, чувствуя, что совсем скоро она с ума сойдет от всех чувств, которые разрывают ее изнутри. Ноги начинают дрожать, мышцы подводят, но она чувствует, что скоро сможет достигнуть пика, поэтому закусывает губу, запрокинув голову, и мычит, зажмурившись, пока ощущает дыхание Северуса на своей шее между горячими поцелуями. О, Мерлин, Гермиона не может не улыбнуться от мысли, что сейчас все длится намного продолжительнее, ярче и разнообразнее. Выдохнув улыбку, девушке все же не удается подчинить собственное тело. Нога устает, приходится опустить ступню на ножку стола. Это не ускользает от внимания Северуса. — Сейчас, — торопливо шепчет он, когда выходит из нее, на что Гермиона разочарованно выдыхает, сжимая его бедра ногами и стараясь не упустить ощущения, потому что уже почти! Он помогает ей спуститься со стола и, не выпуская руки, ведет к камину, где почти дотлели последние угли, но еще чувствуется тепло. Гермиона снова непроизвольно широко улыбается. У нее ноги дрожат. Северус сбрасывает с софы на пол плед. Гермиона поражается моментально. Он замечает ее крохотный дискомфорт даже… Сейчас?.. От этой мысли горячая пульсация внизу живота усиливается. О, Мерлин! Сделав два шага вперед, Гермиона сама тянет его на себя, горячо впиваясь в губы. Тело просит продолжения, которое не заставляет себя ждать. Он вбивается в нее рвано и горячо, Гермиона просит именно так, и теперь он себя не сдерживает. Кажется, они оба непроизвольно находят себе идеального партнера. Гермиона чувствует, как внизу живота сворачивается узел, и сжимает Северуса сильнее, впиваясь в его лопатки почти до боли. Она в голос стонет, запрокинув голову, и впервые за все разы их единения они заканчивают вместе, рассыпаясь в этом мгновении. Она чувствует, как импульсы разносятся по нервным окончаниям всего тела, и обмякает в руках мужа, закрыв глаза от удовольствия. Гермиона шумно выдыхает раскаленный воздух, расслабляя ноги, но не прекращая обнимать одной рукой его за затылок. Северус прижимается губами к ее ключице на несколько мгновений, а после осторожно выходит из нее и перекатывается на спину рядом, обессиленно бросая согнутую руку на свою грудную клетку. Они лежат рядом с закрытыми глазами и к чертям сбитым дыханием. В комнате дышать просто нечем. Они оба мокрые, липкие, разгоряченные, тела подрагивают от разбитой усталости. Оба понимают, что такого до сегодняшнего дня не испытывали ни разу в жизни. И сами поражаются тому, что испытали. Пелена желания постепенно сходит, базовые человеческие потребности берут верх. Гермиона понимает, что к ней постепенно начинает возвращаться способность мыслить. Она приходит к нему в штанах и кофте. Ей меньше всего хочется надевать сейчас все это на себя. Особенно на мокрое тело. Слова срываются с языка непроизвольно. — Я могу душ у тебя принять? — хрипло спрашивает она и чуть кашляет. Ох, Мерлин, только бы голос не был сорван. Гермиона с ужасом и одновременно смехом представляет, как бы стала объясняться с Блейзом на работе, поясняя причину, из-за которой по телефону говорить не сможет. Северус поворачивает к ней голову. Переход на «ты» получается плавным, пусть и слегка непривычным. Он боится спугнуть ее настрой, поэтому решает не заострять на этом внимание. — Можешь, — почти вернувшимся в норму голосом произносит он. — Полотенце в комоде в ванной. Гермиона чувствует, как и смущение к ней возвращается. Ох, очень вовремя! Она понимает, что у нее вспыхивают щеки. Внезапно своей наготы она снова начинает стесняться. Северус видит, как розовеет ее лицо, поэтому отворачивается, снова начиная смотреть вверх. Девушка чувствует себя крайне признательно. Быстренько поднявшись на ноги, Гермиона на резервных запасах адреналина семенит в ванную, зачем-то прикрывая руками грудь, пусть и находится спиной к своему мужу. Закрыв дверь в ванную, Гермиона прикасается к ней спиной и расширяет от всего случившегося глаза. Ей и улыбнуться хочется, и засмеяться, и от стыда сгореть. Все вместе. Она закрывает на мгновение лицо ладонями и качает головой. Ох, Мерлин, и с чего ты вдруг мне решил дать столько храбрости! Думать сейчас нет ни сил, ни ресурсов. Гермиона только хочет в душ и забыться сном, потому что работу с утра никто не отменял, а на часах уже красуется четверть третьего. Включив воду, девушка заходит в кабинку и подставляет лицо струям воды. Она чувствует влажность на внутренних сторонах подрагивающих бедер, но не беспокоится об этом. Маленький мамин помощник по-прежнему является спутником ее жизни, а ее принципы пока не менялись и в ближайшем будущем не собираются. Закончив с душем, девушка выходит из него и, протерев глаза, направляется к комоду. Открыв ящик, она сразу находит полотенце и протирает лицо. Когда глаза девушки наконец открываются, от досады ей хочется стукнуть себе по лбу. Одежда! Ее одежда! Она же по-прежнему валятся на полу спальни! Цокнув языком, Гермиона на мгновение задумывается, а после выдвигает второй ящик комода. Там лежит домашняя одежда Северуса. Она бы и от рубашки не отказалась, но среди прочего Гермиона находит старую потрепанную футболку. Возможно, это единственная маггловская одежда Северуса во всем доме, однако видно, что вещь носилась долго. Она часто была стирана, но при этом, ввиду хорошего качества, все еще выглядит так, словно ей сносу нет. Не давая себе шанса подумать, Гермиона надевает ее и высовывает из-под ворота слегка влажные волосы. Глубоко вдохнув и выдохнув, девушка выходит из ванной. Угли в камине догорают, на тумбочке горит всего одна свеча. В комнате прохладно и чувствуется свежий воздух. Кажется, Северус открывает окно, чтобы проветрить комнату. Тем лучше. Спать в такой духоте никто бы не смог. Гермиона проходит в комнату, оглядываясь по сторонам. Северуса она нигде не видит. Замечает только свои сложенные вещи на софе. Нахмурившись, девушка проходит по периметру всего помещения, чтобы удостовериться наверняка, и понимает, что не ошибается. Северуса здесь нет. Только она задумывается об этом, как вдруг дверь комнаты открывается, вынуждая Гермиону вздрогнуть и сжать руки в кулачки. Северус заходит в комнату, и следом за ним чувствуется аромат геля для душа. Он уже одет, как и она. — Я воспользовался твоей ванной, — указывает Северус себе за спину большим пальцем. — А я взяла твою футболку, — криво улыбнувшись, отвечает она. Северус чуть кивает, чтобы в полутьме было не так видно его собственную ухмылку. — Носи, если хочешь, — замечает он, все еще стоя на пороге. Гермиона кивает, одними губами поблагодарив его. Они так и стоят в двух метрах друг от друга, не зная, что сделать дальше. Девушка какое-то время перебирает пальцы рук за спиной, а после решается. Она же сама пришла. Сама и уйдет. — Я пойду к себе, — опустив взгляд, произносит она и делает несколько широких шагов к двери. — Доброй ночи. Гермиона уже почти проходит мимо него, пусть ей и не хочется сейчас — видит Мерлин, действительно не хочется! — уходить из его спальни. Словно услышав ее мысли, Северус тянет руку вперед и осторожно ловит ее пальцы. Девушка непроизвольно останавливается, подняв на Северуса взгляд. Они смотрят друг на друга, и прямо между ними висят слова. Их только бы произнести, хотя бы одному из них произнести вслух. Эти слова даже можно поймать и сжать между пальцами, но они оба молчат. Молчат, не отпуская руки друг друга. У него пульс в глотке долбит от волнения, сглотнуть мешая. У нее ладони снова становятся влажными, а кровь шумит еще и в каждом ухе. Он оказывается смелее ее. — Останься, — на выдохе шепчет Северус. Он просит. Внезапное откровение заставляет коленки девушки дрогнуть. Одно дело — думать о чем-то, совсем другое — услышать эту мысль в реальности. Она же думает об этом не первый и даже не второй раз. Она больше не хочет спать одна в такой большой постели. Гермиона кивает. — Хорошо, — также тихо отвечает она. Северус едва слышно, но облегченно выдыхает, потому что и сам до чертиков беспокоится о том, что она может ответить. Они подходят к постели. Северус откидывает одеяло. Гермиона отмечает, что, пока она находится в душе, он успевает навести порядок из того бардака, что они устраивают. Даже подушки снова на месте. Они ложатся в постель рядом, и Гермиона укладывается на бок, спиной к нему. Делает она это лишь оттого, что сильно смущается и не хочет, чтобы он в очередной раз видел ее пунцовые щеки. К счастью, Северус довольно хорошо теперь может понимать свою жену и чувствует ее смущение не в первый и, как он надеется, не в последний раз. Она ведь так очаровательна, когда у нее розовеют щеки. Мужчина чуть хмыкает, его губы трогает легкая улыбка. — Доброй ночи, — произносит он, погасив свечу. Сегодня он впервые в жизни засыпает не один. — Доброй, — отзывается она. Подложив руку под подушку, девушка устраивается ровнее, обнимая рукой одеяло. Гермиона радуется, что в темноте не видно, как она улыбается.

***

Северус не помнит, в котором часу просыпается. Не понимает, поспал ли вообще. Для него это нечто совершенно новое. Спать не в одиночестве. Ее тепло обескураживает, окутывает его тело. Он дважды случайно касается ее щиколотки, от чего просыпается. О сне Северус думать больше не может, он лишь смотрит в полутьме на то, как она спит рядом с ним. В это самое мгновение, с ее пушистыми запутанными волосами, обрамляющими нежное лицо, одетая в его старую футболку с выцветшим логотипом, с неконтролируемыми, расслабленными чертами лица, мягко сжатыми губами… Она с ума его сводит. Северус замечает, как она что-то едва слышно бормочет, чуть пошевелив губами. Мужчина дергает уголком губ. Она что, разговаривает во сне? Стараясь быть тише, он прислушивается внимательнее. — Три договора, — бормочет она, — запускать кораблики… Лужи… Мужчина чуть сжимает губы, стараясь подавить улыбку. Она крайне очаровательна в этот самый момент. — Северус… Улыбка непозволительно быстро сходит с его лица. Он беспокоится о том, что оказывается замеченным, и она просыпается. В полутьме мужчина вглядывается в ее лицо. Ох, Мерлин, все совсем не так. Она крепко спит. Кажется, его имя она произносит во сне. Мужчина сглатывает. Он понимает, что в этот самый момент, наверное, снится ей. Северусу становится любопытно, снился ли он ей до этого дня? Хотя бы раз? Если быть до конца откровенным, то любопытство становится частью жизни Северуса сразу, как эта девушка появляется в его жизни на свадьбе Поттеров. Вопросы почти никогда не покидают сознание Северуса. Ему важно и интересно, о чем Гермиона думает каждую минуту. Когда слышит ее немного рассерженный или разочарованный вздох за ужином. Когда она, задумавшись, начинает покусывать нижнюю губу с левой стороны и накручивать на палец прядь волос. Когда она оставляет по всему дому резинки для волос. Когда намеренно не надевает туфли на каблуке с утра, а берет их в руки. Когда опаздывает на работу. Когда нетерпеливо переминается с ноги на ногу и обхватывает себя руками, если не знает, как выразить мысль. Северус запоминает каждое ее движение, даже когда она не замечает этого. Все это он делает для того, чтобы понять ее. Изучить ее, чтобы потом давать ей ответы на вопросы, если это потребуется. Гермиона слабо морщится во сне и тихо мычит, когда переворачивается на бок лицом к нему. На пару мгновений ее брови оказываются чуть нахмурены, а после расслабляются. Кажется, ей снилось что-то тревожное, после чего все прекратилось. Она так прекрасна. Северус устраивается на боку удобнее, продолжая на нее смотреть. На расслабленные веки, темные ресницы, россыпь веснушек на крыльях носа, все еще немного пухлые от ярких поцелуев губы. Мужчина представляет, как их уголки чуть приподнимаются. Теперь он в красках может представить ее прекрасную, лучезарную улыбку с ямочкой только на левой щеке. Ее теплый, тающий взгляд. Ее мягкие ладони в его руках. Он снова думает о том, какая нежная у нее кожа. Нежная и… такая хрупкая. Северусу кажется, что он может случайно сломать ее, если прикоснется сильнее, чем нужно, пусть и понимает, что это не так. Она лишь выглядит хрупкой, на деле все обстоит совсем иначе. Она — одна из самых сильных волшебниц этого времени. Думая об этом, Северус мягко улыбается и не замечает, как засыпает сам. Вся рабочая неделя проходит в приподнятом настроении. Голос все-таки возвращается к Гермионе, чему она оказывается несказанно рада. Но и на этом радости не заканчиваются. Северус упоминает, что через две недели у Дейзи день рождения. Ей исполняется четыре. Гермиона искренне этому радуется и настаивает на том, чтобы отпраздновать это событие, как подобает. С тортом, свечами, гостями и подарками. Северус почти не кривит губы, когда соглашается на все, особенно на гостей. Девушка замечает перемену его настроения и сразу упоминает о том, что под гостями подразумевает исключительно Гарри с Джинни. Такой ответ для Северуса оказывается удовлетворительным. Губы он больше не кривит. Рабочая неделя пролетает незаметно, Гермиона все думает о том, что же подарить Дейзи. Джинни говорит, что от них с Гарри подарок уже готов, на что девушка сетует и дуется. Лучшая подруга знает, что подарить ее дочери, а она нет. Как бы Гермиона ни старалась, выведать у Джинни, что именно они с Гарри подарят Дейзи, ей так и не удается. Гермиона предупреждает об этом Северуса. Мол, если что, ругаться и удивляться будем вместе. Ему такая идея оказывается по душе. Гермиона придумывает красивую идею торта, благодаря магии испечь его получится без всяких проблем, потому что на собственные силы девушка не рассчитывает. Они договариваются устроить праздник день в день, в субботу, и Гарри с Джинни присылают сову с ответом, что они прибудут вовремя. Гермиона с Северусом наконец определяются с подарком. Северус поддается на долгие уговоры Гермионы и соглашается на покупку детской формы для квиддича. Летать ей, разумеется, еще рано, Северус неоднократно это повторяет, но искренний интерес Дейзи к этому виду спорта не остается без внимания. Всякие куклы малышке не интересны, она растет с характером Гермионы и твердостью убеждений Северуса, это придется признать. Накануне грядущего праздника Гермиона сидит в детской с Дейзи после ужина и помогает ей прибрать игрушки, потому что для девочки важно, чтобы у каждой было свое место в определенной ячейке ее комода. — Зайка вот тут живет, — указывает пальчиком Дейзи на пустую полку. Гермиона тянется туда, выставляя игрушку на место. — А сосед у зайки есть? — спрашивает девушка. Дейзи оглядывается по сторонам. — Мышка, — наконец кивает она, когда находит необходимую игрушку и показывает ее Гермионе. Девушка улыбается и уже хочет что-то сказать, как вдруг в дверь детской дважды стучат. Гермиона оглядывается через плечо, когда дверь открывается, и заторможено смотрит на него. У нее в голове происходящее не укладывается. Северус никогда не заходит в детскую Дейзи. Он вообще ни разу за все семь месяцев сюда не заходил. А еще он снова стучит! Потрясений так много, что у Гермионы словно язык к нёбу присыхает, и сказать она ничего не может. Дейзи снова реагирует за всех так, как нужно. — Папочка пришел! — вскакивает она и бежит поскорее обнимать за ногу родителя. — А ты знаешь, знаешь, папочка!.. Мы с мамочкой игрушки прибираем и там… Я!.. Дейзи замолкает на полуслове, когда, запрокинув голову, замечает, как папа смотрит на нее. Обычно после такого взгляда он просит ее не быть такой шумной, и Дейзи слушается, потому что привыкает к этому. Папочка такой, всегда был таким, Дейзи об этом знает, но все равно любит его таким. Как бы то ни было, Дейзи замолкает, воспринимая его заминку именно так. На деле Северуса поражает, как легко и непринужденно Дейзи зовет Гермиону мамой. Это звучит так… Правильно? Так… Естественно? Да, именно. Это даже не вызывает никаких вопросов или смятений. В комнате находятся трое. Родители и их ребенок. И в это самое мгновение Северус смотрит на Гермиону. Та, в свою очередь, чуть кивает, указывая на Дейзи, потому что просто выслушай ее, Северус, она большего от тебя никогда не просит. Мужчина сглатывает и едва заметно кивает, после чего, приподняв полы мантии, присаживается на корточки, чтобы оказаться с дочерью одного роста. Гермиона впервые это видит. Северус впервые это делает. Дейзи удивленно распахивает свои зеленые глаза. — И что же ты решила сделать, — подбирает он слова, стараясь говорить плавно, — когда начала с мамой прибирать игрушки? Девчонка сначала пребывает в праведном изумлении, а после широко, искренне улыбается и принимается рассказывать. Гермиона налюбоваться не может на то, как взахлеб Дейзи вещает обо всех, кажется, новостях, что скапливаются у нее за последний, наверное, год. Северус кивает, смотрит на дочь, старается слушать и слышать, даже когда ее слова от переизбытка эмоций начинают сливаться в единый поток. — Проговаривай слова, не торопись, — просит Северус, — ты прекрасно умеешь выражать мысли. Дейзи замолкает на мгновение, вздыхает, кивает родителю, а после снова принимается за рассказ. Гермиону поражает их диалог. Они действительно понимают друг друга. Северус говорит с девочкой, как с равной, и это открытие поражает. Малышка, в свою очередь, оказывается права. Своего папу она действительно понимает лучше, чем кто-либо. У них родственная связь иного рода. Значит, Дейзи говорит правду, когда за разговором много месяцев назад упоминает Гермионе, что она нравится папе. Глаза Дейзи всегда открыты, в отличие от всех остальных. Захватив со стола какие-то рисунки, девочка снова подходит к родителю и обо всем рассказывает. Когда она заканчивает и облегченно выдыхает, Северус кивает и поднимается на ноги. Гермиона не знает, сколько все это занимает времени, она просто без конца смотрит на них, совершенно не отрывая взгляда. Северус смотрит в ее искрящиеся глаза и понимает, что делает все правильно. — Ну, я пойду, — наконец произносит он. Гермиона слегка заторможено моргает, чуть облизнув губы. — Конечно, — кивает она, вдруг почувствовав, как рука, на которую она опирается, совершенно затекает. Северус бросает взгляд на Дейзи, которая так и стоит возле него, запрокинув вверх голову, и с бесконечной теплотой смотрит на своего родителя. Он даже представить себе не может, как сильно важно для Дейзи было вот так просто рассказать ему о своих игрушках и рисунках. Даже представить. — Увидимся позже, — сообщает он, а затем, немного помедлив, протягивает руку и проводит ладонью по волосам дочери, проявляя заботу. Северус решается на это. Думает над этим долго и мучительно, но решается. Именно Гермиона помогает ему принять это решение. Сделать вывод о том, что ненависть совсем не проще, чем любовь. Над ненавистью не нужно работать, над любовью нужно трудиться в поте лица. Северус готов трудиться. Когда он закрывает за собой дверь, Гермиона растирает затекшую ладонь и смотрит на то, как Дейзи, улыбаясь, снова садится к ней рядом разбирать игрушки. — Папочка улыбается, — сообщает она. — Я люблю, когда папочка улыбается. Гермиона смотрит на девочку, и на душе становится в сотню раз легче. Кажется, она наконец чувствует ту самую любовь своего родителя, в которой так катастрофически все это время нуждается. Да, Гермиона не может отрицать, что дарит Дейзи всю свою любовь, но это немного другое. Материнской любви она теперь не лишена, но в отцовской она нуждалась всегда куда больше. И девушке отрадно видеть, как расцветает теперь на глазах девочка. Задний двор к концу марта полностью оттаивает от снега, Гермиона использует пару заклинаний, чтобы привести его в порядок, и праздник они решают устроить именно там. Гермиона дает Моди выходной с полудня до конца дня, потому что знает, что эльф не сможет сидеть на месте во время праздника и будет трудиться, а этого Гермионе совсем не хочется. С утра Дейзи места себе от радости не находит, когда Гермиона первая вместе с Моди поздравляет ее с днем рождения сразу после пробуждения, и рассказывает о том, что сегодня на ее праздник придут гости. Гермиона надевает ей новое платье, от которого Дейзи приходит в полный восторг, и на месте устоять не может, когда топчется на кухне у камина, ожидая гостей. Северус присоединяется к ним чуть позже и также поздравляет девочку с днем рождения. Гарри и Джинни приходят точно по часам к полудню, и Дейзи вся расцветает на глазах. — С днем рождения, моя куколка! — тут же присаживается на колени Джинни, заключая девочку в объятия. Гарри выходит из камина следом, искренне улыбаясь. В доме бывшего профессора он впервые, и даже слегка нервничает, но Джинни уверяет его, что это бессмысленно. И что в этом доме находиться теперь значительно приятнее, чем было в первые месяцы после их брака. — Гермиона, привет! — тут же заключает он подругу в объятия, чмокнув в щеку. Выглядит она безумно прекрасно! Посвежевшей, яркой и такой, черт, возьми, счастливой. Выпустив подругу из объятий, он направляется к хозяину дома. Прежнего подобия страха, как в школьные годы, Гарри больше не испытывает. Перед ним словно стоит другой человек. Гарри таким Северуса никогда раньше не видел. Отрицать бессмысленно: это заслуга Гермионы и никого больше. — Мистер Снейп, — кивая, протягивает он вперед руку. Гарри не знает, что Северус обычно руки не пожимает, но для всякого существует порядок исключения. Мужчина герою войны руку протянуть даже хочет. Он уже больше не мальчишка. Вырос, возмужал, женат, работает на хорошей должности, отрастил небольшую бороду. Он даже чуть гордится тем, что на отца Гарри с возрастом почти перестает быть похож. — Мистер Поттер, — кивнув в ответ, протягивает он руку в ответ. — Добро пожаловать в наш дом. Гарри улыбается. От его внимания не ускользает деталь о том, что Северус говорит «наш дом». Кажется, Гермиона действительно связывает свою жизнь с достойным человеком. Джинни также здоровается с Северусом, и на данный момент топор их войны оказывается зарыт глубоко под землей на шесть футов минимум. Гарри старается не показывать излишнее удивление, но девчонке в доме все равно поражается. Джинни его обо всем предупреждает, конечно, но одно дело — слышать, и совсем другое — видеть. — Привет! — присаживается он на корточки перед ней. — С днем рождения тебя! Меня зовут Гарри. — А меня — Дейзи, — кивнув, присаживается в шуточном реверансе девочка, приподняв подол пышного платья. — Спасибо! Гарри смеется вместе с остальными. Гермиона приглашает всех пройти на задний двор. Гарри откладывает большую коробку с подарком чуть в сторону, собираясь взять ее позднее. Северус и Гермиона переглядываются. Размеры коробки внушительные. Они понятия не имеют, что находится внутри. На заднем дворе во всю светит солнце, кругом всё украшено ко дню рождения, висят шары и спиральки. Дейзи в восторге хлопает в ладоши, прыгая на месте. Кажется, такие впечатления от праздника у девочки впервые в жизни, потому что Рождество совсем не запоминается. Гермиона даже не хочет его вспоминать, тогда у них еще все было не очень хорошо. Они усаживаются за стол, и сначала Гарри немного беспокоится за атмосферу, потому что так просто с Северусом за одним столом никогда не оказывался, но Гермиона держится очень просто и сама начинает разговор. Северус его поддерживает, затем вливается Джинни и сам Гарри. Гермиона говорит с Северусом сегодня утром и очень просит его быть мягче и приветливее только на один вечер, после чего клятвенно заверяет, что гостей в доме не будет минимум неделю. Внутренний интроверт мужчины ликует. Северус соглашается. Праздник проходит прекрасно. Они все, не сговариваясь, уделяют большую часть внимания Дейзи, потому что это ее праздник. Девочка окружена теплом и заботой целый день, кушает вкусности, но не очень много, потому что Гермиона это контролирует. Ведь скоро будет… — Кажется, нашей имениннице пора задуть свечи на торте, — загадочно обращается ко всем сразу Гермиона, на что присутствующие согласно кивают. Дейзи округляет в удивлении глаза, когда мама взмахивает палочкой, и на стол опускается большой, двухъярусный торт из нескольких цветов. Гермиона решает, что заострять внимание на одном цвете не стоит. Она делает торт так, чтобы в нем отражались цвета всех факультетов Хогвартса, потому что совершенно не важно, куда именно попадает Дейзи, когда поступит. Она ведь и смышленая, как Рейвенкловец, и сердечная, как Хаффлпаффец, и смелая, как Гриффиндорец, и стойкая, как Слизеринец. Дейзи во все глаза смотрит на четыре горящие свечи. — Теперь надо загадать желание, — наклонившись к ней, шепчет Гермиона, — и задуть свечи. Девочка кивает и зажмуривает глаза, сжимая кулачок из рук на груди. Северус с теплой полуулыбкой наблюдает за дочерью и за тем, как сияют глаза Гермионы, когда она смотрит на Дейзи. Девочка кивает сама себе и открывает глаза, набирая в легкие воздуха, после чего с первой попытки задувает свечи. Все собравшиеся аплодируют Дейзи, да и она сама рукоплещет, сияя счастливой улыбкой. — Что ты загадала? — интересуется Гарри, все еще с улыбкой глядя на девочку. Она только собирается что-то сказать, как вдруг Гермиона опускает ладони на плечи девчушки. — Гарри, желание вслух не произносят, — замечает она, — а то не сбудется. Дейзи хмурит аккуратные брови, а затем поднимает голову, взглядом выражая просьбу Гермионе наклониться к ней. Девушка понимает ее без слов. — А если я тебе тихонько скажу, мамочка, — шепчет она, — то сбудется? — Оно все равно сбудется, Дейзи, — также тихо отвечает она, поцеловав девочку в висок, — и я об этом позабочусь. Девочка тут же расслабляется, искренне улыбаясь. — Хорошо, — успокаивается она, — потому что я загадала, чтобы на мой следующий день рождения мы все были вместе. Гермиона поражается, с какой чистотой и искренностью произносит это Дейзи. Она самое светлое создание во всем этом мире. Гермиона гладит ее по волосам и чуть кивает, непроизвольно давая Дейзи обещание, которое теперь обязательно должна сдержать. — Я думаю, пришло время для подарков, — замечает Северус, чуть дернув уголком губ в полуулыбке. — О, — тут же поднимается с места Гарри, — идея отличная, я сейчас! — Постой, — ловит его за руку Джинни, — мы будем вторые, в любом случае. Сначала подарок родителей. Гермиона искренне улыбается, кивая Северусу. Тот достает из-под стола большую коробку, украшенную пышной сиреневой лентой. Дейзи распахивает глаза и в нетерпении ерзает на месте, когда он кладет перед ней коробку. — Открывай скорее, — прихлопывает в ладоши Гермиона, — давай, я помогу. Гермиона протягивает руки к коробке, помогая Дейзи избавиться от ленты и упаковочной бумаги. Открыв коробку, Дейзи замирает от увиденного, расширяя в изумлении глаза. Она кладет крышку от коробки куда-то в сторону и опускает ладошки внутрь. Она смотрит на Северуса и словно не верит своим глазам. — Папочка, это… — Ты же хотела играть в квиддич, когда подрастешь, верно? — замечает он. Все собравшиеся вздрагивают от неожиданности, когда Дейзи почти фальцетом кричит, зажмурив глаза. Она в нетерпении вынимает из коробки форму, рассматривая ее со всех сторон. — Тут даже имя и фирменный номер есть! — восхищается Гарри. — Просто потрясающе! — И наколенники со шлемом! — поддерживает Джинни. — С ума сойти! — Мамочка, я хочу ее надеть! — прыгает на месте Дейзи, прижимая к себе форму. — Можно? Пожалуйста! — Конечно, можно! — берет ее на руки Гермиона, звонко чмокая в щеку. Гарри озадаченно моргает, слегка покачав головой. Он непонимающе хмурится. — Мамочка? — не верит своим ушам парень. Джинни пихает его локтем в бок. — Гарри, — шикает она, — я же говорила. Парень едва сдерживается, чтобы не стукнуть себя ладонью по лбу. Конечно, Джинни ему говорила, но он все равно пребывает в некотором ступоре, когда слышит от маленькой девочки такое обращение. Гарри смотрит на то, как Гермиона уводит Дейзи переодеваться в дом и понимает, что ей… Идет быть мамой? Они с Джинни успевают перекинуться всего парой фраз с Северусом. Спрашивают, где они покупали с Гермионой для Дейзи форму, какой она была стоимости, и долго ли был пошив. Северус отвечает на их вопросы как раз к тому моменту, когда Дейзи выбегает из дома. Северус оборачивается через плечо. От дочери просто веет энергией и счастьем. Она вся искрится от радости. Кажется, всю жизнь он придерживался совершенно неправильной позиции. Ненависть совсем не проще, чем любовь. — Посмотри, папочка, посмотри, какая красота! — кружится она на месте. — Прекрасно, — чуть улыбается он. И от ответной реакции зеленые глаза малышки искрятся еще сильнее. — Что ж, пришло время для нашего подарка, — прихлопывает Джинни в ладоши, когда с протянутой рукой Гарри поднимается с места. Гермиона подходит к ним как раз в тот момент, когда Гарри с помощью акцию призывает с кухни ту самую коробку, которая привлекает их с Северусом внимание, стоит гостям войти в дом. — Мы долго думали, что подарить, — начинает Гарри с улыбкой. — Брось, совсем недолго, — смеется Джинни, — а вот выбирали долго. — Возможно, — загадочно произносит Гарри. — Подарки у нас получаются очень гармоничными, — смотрит парень на именинницу. Северус и Гермиона переглядываются. У каждого появляется мысль о возможном подарке четы Поттеров, и оба стараются поверить в то, что это не так. Гарри срывает с коробки подарочную бумагу, и родители именинницы раскрывают синхронно рты. — Метла! — подбегает к подарку Дейзи, не в силах поверить. — Джинни, это метла! — Для будущей загонщицы! — с широкой улыбкой сообщает девушка и раскидывает в стороны руки. — О, Мерлин, — выдыхает Гермиона, прикладывая ладонь к губам. — Джинни, ей же всего четыре! Девушка заразительно улыбается. — Не беспокойся, — заверяет она. — Это новая модель, адаптированная для младшей группы будущих спортсменов. Поступят в продажу только этой осенью, но мы с Гарри подергали за ниточки и… Девушка, явно довольная собой, жмет плечами. Гермиона успокаивается от этой новости, даже Северус чувствует ее спокойствие и остывает сам, не успев наломать дров. Гермиона подходит к коробке, помогая Дейзи достать метлу. — У нее есть фиксированная высота подъема и скорости, — объясняет Гарри. — Высота всего полтора фута, скорость не больше четырех миль в час, есть ремень для фиксации и небольшое сидение. Все для маленьких волшебников, — заканчивает резюмировать он. — Принцип работы один и тот же, — помогает Джинни, — оттолкнуться слегка от земли. Северус, конечно, ко всем этим новым технологиям не особо благосклонен, но к Гарри он испытывает доверие, к Джинни, в принципе, тоже. И к Гермионе. Она самое главное. Девушка уже помогает Дейзи оседлать подарок, поэтому Северус подходит к ним, чтобы помочь. Джинни отходит, позволяя им побыть вдвоем, и садится к Гарри, скрещивая с ним пальцы. Она немного устает от такого активного дня, поясницу немного тянет. Беременность девушки протекает хорошо, только к вечеру ломит ноги и устает спина. В целом, она не жалуется. Не в ее природе. — Ты посмотри на них, — кивает Джинни, глядя на хозяев дома. Она наблюдает за тем, с какой всепоглощающей теплотой смотрит ее лучшая подруга на своего мужа. Как она касается его руки. Как он приобнимает ее за талию, что-то негромко рассказывая. Как они оба возятся с девочкой. — Что тебя смущает? — хмыкает Гарри. Джинни с улыбкой хмурит брови. — Смущает? — переспрашивает она, обернувшись к мужу. — Ничего не смущает. Я говорю о том, что они… Влюблены. Гарри смотрит на них, видит в незаметных прикосновениях Гермионы к Северусу что-то личное, интимное. Что-то, что принадлежит исключительно им двоим. — Это же хорошо, — замечает он. — Конечно, хорошо, — соглашается Джинни, — да только поражают они меня оба. — Почему? — смеется Гарри. Джинни жмет плечами, наблюдая за подругой. Гермиона с улыбкой смотрит на то, как Северус придерживает Дейзи, которая со счастливым визгом начинает парить над землей на метле. — Да все у них не как у людей, — покачав головой, улыбается она. — Влюбиться через семь с лишним месяцев после замужества, — на мгновение замолкает она. — Поразительно. — Влюбились же, — кривовато улыбается Гарри. — Года не прошло, уже хорошо. — Твоя правда, — соглашается Джинни. Они еще какое-то время наблюдают за ними, после чего Гарри поднимается с места. Чувствует, что Джинни хочет поговорить с Гермионой с глазу на глаз, расспросить новости, просто посидеть вдвоем. Он это по ее состоянию понимает, слышит в слегка нетерпеливом вздохе. Он говорит, что пойдет и расскажет еще немного о метле Северусу, на что Джинни положительно кивает. Она обожает, когда Гарри буквально читает ее мысли, поэтому девушка не удивляется, когда Гарри остается в компании Северуса и Дейзи, а сама Гермиона направляется с улыбкой к ней и присаживается рядом. — Мерлин меня подери, да ты светишься вся изнутри, Гермиона! — сразу выпаливает Джинни. — Я насмотреться на тебя не могу! Девушка смеется, покачав головой, и смотрит на подругу. — Правда? — Спрашиваешь! — восклицает Джинни. — Признавайся немедленно, дело ведь не только в том, что вы наконец говорить с друг другом стали. Гермиона чувствуют, как розовеют непроизвольно щеки. Джинни сразу это замечает и восторженно охает. — Да ты покраснела! — не намерена оставлять это без внимания подруга. — О, Мерлин, ты наконец получаешь восторг от секса! — Джинни, прошу тебя! — шикает Гермиона, склонившись к подруге, но не может перестать улыбаться. — Не так громко. — О, — делает паузу Джинни, — Святой, — затем еще одну, — Годрик, — и третью, — да ты же сейчас станешь краснее глазури на торте, Гермиона! Мерлин, как я рада, что это наконец случилось! — склоняется она к подруге в ответ. — У вас теперь… есть разнообразие? Гермиона старается не смотреть в глаза Джинни, чтобы не сгореть со стыда. — Да, — осторожно отвечает она. — А он делал тебе, — мягко делает паузу Джинни, — ну… Кажется, щеки гореть сильнее не могут, но после этого вопроса, оказывается, могут. Гермиона касается их прохладными пальцами и снова кивает, после чего поднимает взгляд на Джинни. У той черти в глазах машут хвостами-кисточками. — Я горжусь тобой, Гермиона, — заявляет Джинни, расплываясь в довольной улыбке. Не сдержавшись, они обе заливисто и от всего сердца смеются. Они заговаривают на разные темы, делятся последними новостями, интимные темы больше не поднимают, пусть Джинни и хочется узнать обо всем чуть подробнее. Она же ее лучшая подруга. Они заговаривают о беременности Джинни. Девушка говорит о том, что ребенок сводит ее временами с ума, когда толкается, но его активности она совсем не удивляется. На узи он совсем не хочет дать врачам узнать пол, но Джинни знает, нутром чувствует, что будет мальчик. — С работой только не знаю, как быть, — морщится она, ерзая на месте, чтобы сесть удобнее. — Почему? — интересуется Гермиона, сделав глоток горячего чая. — О квиддиче почти на год забыть придется уже через несколько недель, — сетует она. — Если до родов я еще смогу на поле выходить, то вот после будет проблематично, — она недолго молчит, а после решается на откровение. — Боюсь места лишиться, я столько трудилась ради этого. Гермиона какое-то время молчит, обдумывая слова подруги и пожевывая нижнюю губу. Внезапная идея появляется непроизвольно. — Ты можешь пройти курсы по повышению квалификации, — произносит она. Джинни смотрит на подругу и озадаченно хмурится. — Что ты имеешь в виду? — Получить степень, таким образом ты сможешь взять себе помощника на время декрета, чтобы не выпадать из графика. Глаза Джинни загораются. — Откуда ты знаешь, что так можно сделать? — интересуется она. — И где такие курсы можно пройти? И тут Гермиона понимает, что ей придется рассказать то, о чем знает только она и Блейз. Приходит время вскрывать карты. Долго молчать у нее не получится, время и без того сильно поджимает, всего месяц остается, она уже вторую партию документов отправила. — Я буду проходить двухмесячный курс в одном маггловском университете, мне это для работы очень нужно, — начинает она. — Я видела в их брошюре информацию о других курсах на этот период, думаю, тебе что-нибудь из этого подойдет. Джинни снова хмурится и с прищуром смотрит на подругу. — И когда ты собиралась сказать мне, что уезжаешь? — спрашивает она. Гермиона жмет плечами. Когда? Да она вообще не собирается еще даже, просто случай удачный подворачивается. Она слишком мало внимания уделяет этому вопросу, а он его определенно стоит. — Да я… — Гермиона вздыхает, нетерпеливо поерзав. — Слушай, ты подумай, ладно? Если что-то удачное подвернется для тебя из предложенных курсов, ты дай мне знать, и тогда вместе поедем. Гермиона совсем не хочет сейчас думать об этом. У Дейзи день рождения, у нее самой все наконец хорошо. Мерлин, Гермиона знает, что Джинни права, но это все так не вовремя! Почему время идет так медленно и быстро одновременно? — Хорошо, — соглашается Джинни. — Сколько курсы по времени длятся? — Два месяца, — кивает Гермиона. — С начала мая. — Потрясающе, — резюмирует девушка. — Успею до родов, — сразу подсчитывает по сроку она. — Я обсужу это с Гарри, а про университет подробнее поговорим позже, ладно? Гермиона искренне благодарна Джинни за то, что она закрывает эту тему. У нее тревога заворачивается от этого сама по себе непроизвольно. Девушка старается прогнать ее и делает еще один глоток чая. — И еще, — снова смотрит Джинни на подругу. Гермиона поднимает взгляд. — Тебе бы не помешало обо всем этом рассказать и ему, — кивает Джинни на стоящего неподалеку Северуса, по-прежнему разговаривающего с Гарри. — Сама же знаешь, какой он непредсказуемый. — Да, я займусь этим вопросом, — нахмурившись, отзывается Гермиона, глядя на руки, покоящиеся на коленях. — Только позже. Джинни отталкивается от подлокотников кресла, поднимаясь с места. У нее слегка затекают ноги, нужно размяться. Гарри сразу замечает это и, извинившись перед Северусом, направляется навстречу жене с улыбкой на губах. — Не затягивай с этим, — напоследок бросает Джинни. Гермиона кивает. — Ладно. Девушка поднимает голову и ловит взгляд Северуса, который какое-то время, видимо, за ней наблюдает. Он вопросительно вскидывает брови, словно спрашивает, все ли в порядке, на что Гермиона кивает, поднимаясь с места и с улыбкой направляясь к нему. Она старается снова влиться в беззаботный день, но разговор с Джинни теперь не дает ей покоя.