Семья – это навсегда.

В первое утро Ванде приходится рано уходить. Она не может оставить мальчиков одних на весь день и не может рассказать о них Самозванцу, поэтому ей приходится придумывать отговорку, что она занята подготовкой сложного заклинания и не может проводить слишком много времени вне дома, но обещает вернуться вечером. Вернувшись в дом, она снимает купол красной магии с их жилища. Охрана держится прекрасно. В дополнительных мерах предосторожности нет необходимости. Весь оставшийся день Ванда не может перестать думать об этом. О нем. И о Вижене. Она твердит себе, что Вижн хотел бы этого. Он отдал свое тело, свои воспоминания не просто так — то, что делает Ванда, то, что будет делать Ванда. Она не знает, почему она все еще в таком противоречии. (Разве это обман памяти Вижена — проводить время с его альтернативной сущностью, даже плохой имитацией? Или Вижн рассматривает это как способ связи с ней, даже после его смерти? Она не уверена, какая мысль более болезненна. То, что она проводит время с новым мужчиной, или то, что она проводит время с новым мужчиной, потому что отчаянно ищет хоть что-то, что напоминало бы ей о Вижене). Это хороший день, даже такой противоречивый, как она. Они с Томми готовят на ужин пельмени со свининой и жареный рис и берут все это с собой на озеро, чтобы устроить пикник, который она им обещала, смеясь над стаканами лимонада, когда пельмень Билли разваливается и все содержимое выливается ему на колени. Ванда даже наколдовала вишневый пирог на десерт, а когда Томми попросил, она вызвала из морозилки мороженое и положила его сверху, превратив его во вкусную, грязную кашицу. Быть со своей семьей так приятно. Это почти помогает ей забыть о конфликте внутри нее. Это почти отвлекает ее от мужчины, который ждет ее, совершенно не зная о двух маленьких человечках, которых он помог ей сделать. (И вообще, много ли он знает о мальчиках? Она не уверена, что он помнит о том времени, когда ее Вижн был в Хексе. Возможно, он вообще их не помнит. Это должно заставить ее чувствовать себя спокойнее, но почему-то даже мысль об этом совершенно невыносима). Наконец, когда они с мальчиками возвращаются в дом и она видит, как они засыпают на диване на полпути к новейшему диснеевскому фильму, которым они одержимы, она не может больше откладывать это. Она осторожно переносит мальчиков с дивана в их постели с помощью красной магии, целует их маленькие головки и плотно укутывает их одеялами, чтобы отогнать прохладу, которая пробирается к ним после захода солнца. Затем она снова надевает туфли и находит Самозванца. (Наверное, ей следует придумать для него новое имя, если они собираются продолжать устраивать эти встречи. Но она не может заставить себя думать о нем иначе.) Он ждет в том же самом месте. Она чувствует укол зависти к его идеальному, неизменному терпению, которое он, несомненно, сохранил от своей жизни в качестве Вижена. Синтезоиды просто не чувствуют нетерпения так, как люди. Она полагает, что в этом есть что-то от оттягивания удовольствия, а может быть, просто время течет по-другому, когда ты не человек. (Вижн не был человеком, но в то же время он был таким человечным. Он шутил, он страдал от беспокойства, он чувствовал боль, страх, радость, любовь и удивление. Он утешал ее, когда ей было грустно или плохо, потому что испытывал сочувствие и заботу. У него были амбиции, он хотел помогать людям, видеть правду. Он смеялся и скорбел. Он был живым. Ничего этого она не видит в этом самозванце и его холодных, отстраненных глазах. Это должно пугать ее, но вместо этого она испытывает тоску). «Добрый вечер», — говорит он. Она вздыхает. «Добрый вечер», — говорит она, чувствуя себя немного глупо. Весь этот сценарий все еще кажется чем-то нереальным. «Может, продолжим с того места, на котором остановились?» «Мне кажется, это самый логичный вариант», — соглашается он. «Ты собиралась рассказать мне о своем первом поцелуе с Виженом». Укол тупой боли. «Верно», — тихо говорит она. «Наш первый поцелуй…», — она делает глубокий вдох. Это правильный поступок, говорит она себе. Даже если это больно. «Наш первый поцелуй», — повторяет она. «Это случилось в Ваканде…»