Опаленные души

Анна Блуфайер лежала в странно мягкой кровати, дышала свежим, не загрязненным заводским пеплом воздухом и молча думала... Где она, демон это все побери, находится? Анна Блуфайер жила довольно “неспокойной” жизнью, поэтому давно привыкла к различным проблемам и жизненным неожиданностям (с тех пор, как ее мать...). Но даже для Взломщицы и Доктора просыпаться неизвестно где два раза подряд было довольно необычной частью рутины. А просыпаться неизвестно где в довольно комфортных условиях, и без веревок, надежно привязывающих тебя к стулу, было вообще невиданным событием. – *******, – доносилось сбоку –*******! – сказал взволнованный женский голос. Голову Анны будто прошило раскаленной иглой боли, и она беззвучно застонала. Причем дело было не в самом голосе... скорее в том, что он сказал. Хотя нет... не совсем верно. Дело было в том, как мозг Анны пытался воспринять произнесенное голосом. Женщине казалось, что ее голова знала, как перевести прозвучавшие слова, но сама Анна не имела ни малейшего понятия. Будто женщина и ее голова стали двумя разными объектами, каждый со своим опытом... довольно интригующая концепция. Если бы она могла сосредоточиться достаточно надолго, чтобы это обдумать... – ********, – сурово сказал старый мужской голос. – *****. Анна еле заметно поморщилась, но тут же разгладила лицо в бесстрастную маску. Женщина многому научилась за годы скитания по улицам Лондона. И одним из важных наблюдений Анны было – если ты очнулся неизвестно где и рядом кто-то разговаривает, то лучше сначала послушать, а потом уже вскакивать и кричать от ужаса. Правда, для того, чтобы обрести преимущество, необходимо понять о чем говорит неизвестный. А с этим у Анны были проблемы... возможно это сотрясение мозга? Ей задели речевой центр? Люди, тем временем, продолжали что-то беспорядочно бубнить, бегая около “бессознательной” Анны. Та была только благодарна за их разговорчивость... ведь все это время женщина силой заставляла “себя” прислушиваться к образам временно вышедшего из-под контроля мозга. Дело продвигалось медленно и крайне болезненно (Анне казалось, что ее голову оторвали от шеи и начали запекать на костре), но постепенно женщина начала разбирать в обеспокоенных бормотаниях смысл. – **** м* ск**м гос*ну? – спросил явно паникующий женский голос. – Несч*ый сл**й, – ответил совершенно спокойный мужской. – Гос**у нашл* около артеф**а. Скорее все*о что-т* пошло не так, – заключил невозмутимый мужчина. Бровь Анны дернулась, после чего она быстро выровняла лицо. Несчастный случай? Артефакт? Да, она помнит артефакт... часы. Значит ее нашли невеста Смита и кукла? Блуфайер попыталась сосредоточится и вспомнить хоть какие-то детали голоса молодой девушки и мужчины дворецкого, но это были бессмысленные потуги. Анне казалось, что ее голову разрезали и медленно выедают ложкой мозговое вещество... нет, она никак не могла вспомнить их голоса. Но это была самая разумная теория. Зачастую, самый простой ответ и является истиной... Бритва Оккама в действии. И с этой искренней верой в мир и науку, Анна Блуфайер медленно открыла глаза. Ее взгляду предстала большая и очень богато обставленная комната с изящной, старинной мебелью, мягким, отливающим синим ковром, кучей взволнованных женщин и суровым, пожилым мужчиной. Все присутствующие были одеты в одежду слуг довоенного стиля (в таком же ходили куклы Ренаты Чендлер), а еще... среди них не было ни одного знакомого лица. Анна быстро закрыла глаза и попыталась притвориться спящей. – Просн*ась! – полным облегчения голосом выдохнула одна из служанок. На нее немедленно зашикали, чтобы она замолчала. Блуфайер нахмурилась, пережидая очередной приступ головной боли, после чего вынужденно констатировала, что ее отчаянный трюк не удался. Женщина собрала все свое оставшееся достоинство в кулак (а оставалось там не так много. Можно сказать, пришлось скрести по самому дну) и снова открыла глаза. Служанки и дворецкий пристально сверлили ее глазами... они выглядели крайне напряженно, будто зайцы, ожидавшие атаки хищника. Анна молча пялилась на них в ответ (женщина надеялась, что ее взгляд не походит на зайца)... тишина затягивалась. Не то, чтобы Блуфайер жаждала быть подвешенной в воздухе без крупицы информации, но у нее не было особого выбора. Анна еле понимала этих людей. Она боялась даже думать о том, чтобы попытаться самой составить слова в предложения. К тому же, судя по подергиванию конечностей и боли в мышцах, проблемы у женщины были не только с мозгом. Все тело Анны отчаянно ей сопротивлялось, как плохо сидящая перчатка... а формирование речи было довольно тонкой работой. Но эти люди продолжают напряженно на нее пялиться... может подать им какой-то знак? Анна прищурилась, лихорадочно пытаясь обдумать происходящее. То обдумываться не желало по причине кипения мозгового вещества... лицо привыкшей скрывать эмоции женщины застыло сосредоточенно-бессознательной маской. Внезапно, пожилой дворецкий развернулся и махнул рукой присутствующим девушкам. – Ухо*те. Вы беспо*те госпожу, – сурово приказал мужчина. Горничные тихо поклонились и еще тише вышли через большую двустворчатую дверь. Анна проводила их мутным взглядом... фигуры уходящих девушек расплывались в ее глазах. Судьба, у этих людей есть что-нибудь от боли? Или судорог? Или галлюцинаций? Хотя, имеет ли смысл пить лекарство от галлюцинаций, если его дают галлюцинации? Хм... технически, если мозг посчитает это лекарством... – Госпо*а, – внезапно донеслось слева, и Анна вздрогнула. Ах да, дворецкий. Женщина медленно моргнула и еще медленнее повернула голову к стоящему неподалеку слуге. Тот стоял в трех шагах от кровати женщины и пристально на нее смотрел. Его глаза были холодно профессиональны. И, судя по раннему спокойствию этого дворецкого, он не особо переживал о драгоценной жизни его “госпожи”. Анна не особо обиделась. Во-первых, это был не ее слуга, а во-вторых, это был слуга. Он выполнял работу и получал за нее деньги... только глупец будет ожидать теплой привязанности от наемного работника (скольких Взломщица обокрала по наводке таких вот “верных” слуг). – Как ваше самочувствие? – почтительно спросил дворецкий. Анна скептически на него посмотрела, после чего попыталась придумать... что-нибудь. Итак. У нас есть проблема взаимной коммуникации. Как люди передают информацию? Письменно... координация пальцев нарушена. Речь тоже не подходит. Что остается? Технически... Анна читала работу одного путешественника про универсальность языка жестов. Это может подойти. Блуфайер медленно вытащила трясущуюся руку из-под одеяла, после чего... просто оставила ее висеть и неконтролируемо содрогаться. Это было довольно болезненное и неприятное зрелище... технически, это был даже не язык жестов. Просто язык разумных наблюдений и выводов. К счастью, дворецкий имел глаза и более-менее работающий мозг. – Этот слуга немедленно позовет доктора, – быстро сказал дворецкий, после чего резко повернулся и удалился из комнаты. Анна осталась лежать на кровати и молча пялиться на свою содрогающуюся руку. Первым, что отметил ее больной мозг была сильная боль... когда женщина пыталась управлять телом, судороги усиливались. Вторым, что отметила Анна, была сама рука... с ней что-то было не так. Блуфайер силой отогнала дурноту и прищурилась, силясь рассмотреть источник беспокойства. Это была обычная женская рука. Пять пальцев, бледная, гладкая кожа, аккуратные, розовые ногти, рисунок кислотных ожогов и порезов от сбора различных деталей для артефактов. Все было как обычно. Не считая того, что рисунок шрамов сильно отличался от привычного Анне. К тому же, ее ногти не были такими чистыми и ухоженными с четырнадцати лет. Бедные районы часто располагались рядом с фабриками... а где фабрики, там черный смог и пепел. Через некоторое время, эти вещества намертво впитываются в твою кожу и ты уже никогда не сможешь их смыть. “Черные руки” считались отличительным признаком бедноты... в один день, почти год спустя после изгнания Анны из дома, девушка заметила эти темные позорные пятна на своих руках. Тогда еще молодая, отчаянно не признающая истины девушка, терла руки до кровавых корок. Она была ученой, благородной кровью, членом аристократии. Если бы она сдала экзамен (если бы ее пустили), то у нее была бы благородная фамилия и приставка леди к имени. Эти руки были позором... как бы она вернулась домой с подобными пятнами? Мама не выносила грязи... тогда Анна искренне верила, что если мама увидит ЭТО на руках Блуфайер, то никогда не пустит ее обратно. Поэтому девушка терла и терла и терла... пока руки не стали мучительно болеть, а вода не окрасилась кровью. Это все равно не помогло, но лишило девушку заработка и еды на пару очень тяжелых недель. Для отмычек требовались ловкие, здоровые руки. Спустя годы, женщина кристально ясно поняла, что мать никогда бы не пустила ее обратно. С пятнами или без. Но тот момент бескрайнего ужаса, мучительного, дробящего душу отчаяния запомнился ей навсегда. Спустя две недели голода и страха, что ее несчастные руки загноятся и почернеют от занесенной инфекции, Анна твердо уяснила – в жизни есть вещи, которые никогда не вернуть... как бы ты не пытался и как бы сильно не причинял себе боль. Одной из таких вещей были ее белые, аристократически нежные руки. Те самые руки, на которые она смотрела в этот самый момент. Анна Блуфайер лежала на широкой, двуспальной кровати и смотрела на чистые пальцы совершенно незнакомого ей человека. Через несколько минут пристального разглядывания, трясущаяся рука женщины безвольно повалилась на одеяло, и Блуфайер утомленно прикрыла глаза. Ей нужно было отдохнуть. А потом... потом она подумает обо всем этом. Что бы эти ни было. Анна глубоко вздохнула и с бесконечным облегчением провалилась в беспамятство.

***

Спустя несколько часов приехал очень запыхавшийся доктор и варварски разбудил бедную Анну своим громким появлением. После чего начал лихорадочно ее осматривать. Мужчина отметил судороги, отсутствие координации и нарушение неврологических рефлексов, после чего очень вежливо спросил, что женщина с собой сделала. Анна взяла табличку, предусмотрительно принесенную доктором, другой рукой подобрала толстый мелок, зажала его в кулаке и медленно написала: НЕ ПОМНЮ После этого шокирующего признания, доктор озабоченно нахмурился, а в его взгляде появилась немалая настороженность. – Вы помните, где находитесь? – спросил пожилой мужчина. НЕТ, – безжалостно ответила Анна. Доктор нахмурился сильнее и нервно поправил рукав халата. Стоящая за ним служанка тихо вскрикнула и в ужасе прикрыла рот рукой. – Вы знаете, кто вы? – очень осторожно спросил мужчина. – НЕТ, – решительно ответила Блуфайер. Ведь какой смысл притворяться? Анна не сможет имитировать совершенно чужого человека... особенно, когда понятия не имеет где она находится. Да, сейчас Анна не может разговаривать, поэтому никто ничего не понял. Но ей становится лучше. Анне больше не казалось, что ее мозг подает неверные сигналы сознанию – речь окружающих стала понятной и плавной, а буквы сложились в слова. Тело двигалось все лучше, а значит рано или поздно она заговорит, и тогда ей начнут задавать вопросы. И лучше быть потерявшей память госпожой, чем госпожой, которая по какой-то необъяснимой причине никому не сказала, что потеряла память. Это было слишком подозрительно. – О, Рок, – пробормотал доктор. – Это плохо. Анна очень скептически на него посмотрела. Мужчина немного смутился и прочистил горло. – Я уверен, что ваша память восстановится, миледи, – жизнеутверждающе сказал доктор. – Просто... эм... вы помните имя своего рода? – как-то робко спросил мужчина. Скепсис в глазах Блуфайер усилился в разы. Она медленно подняла руку. НЕТ. Доктор посмотрел на доску с буквами с какой-то необъяснимой тоской. После чего очень глубоко вздохнул и сказал. – Вас зовут Этель... Этель Блуфайер, – спокойно сказал доктор, после чего пристально уставился на Анну. Возможно он искал какую-то искру узнавания... и, к его великому счастью, мужчина ее нашел. Анна пораженно на него уставилась, силясь обдумать поступившую ей информацию. – О, вы помните! – обрадовался мужчина. – Разумеется, леди рода Блуфайер никогда не сможет забыть о своей великой истории. Благородство у вас в крови, – заискивающе поведал доктор. “Чернорукая” Взломщица даже взглядом его не удостоила. Ее голову занимали куда более важные мысли... значит эта Этель тоже Блуфайер? Может ли это быть связано? Это то, что делали те подозрительные, защищенные от осмотра очками часы? Меняли людей с похожими телами? Но Анна не помнит в роду Блуфайер никого с именем Этель. А Блуфайеров не так много, чтобы кого-нибудь упустить. Уж Анна проверила... чем больше ограбленных Блуфайеров, тем больше знаний. – Вы помните о вашей работе? – снова спросил доктор. – Для экзамена на повышение? Анна еле заметно вздрогнула. Экзамен? Женщины Блуфайеров сдают экзамены? Анна непонимающе посмотрела на доктора и увидела, как он буквально пал духом. – Вы не помните... ох, это плохо... лорд будет зол. Он будет очень недоволен, – забормотал мужчина, поворачиваясь к саквояжу. – Это важно для его статуса... очень важно... Анна раздраженно дернула углом рта, после чего силой взяла себя в руки. Все происходящее напоминало какую-то искаженную, искривленную реальность. Возможно этот артефакт запер ее внутри ее же сознания? Обычно подобным занимались побрякушки Гостфайеров, но кто его знает? – Ладно... давайте проведем несколько тестов, – решительно заявил доктор, доставая из саквояжа какие-то бумаги. – Решите это пожалуйста, – вежливо попросил доктор, вываливая перед Анной ряды и ряды цифр, собранных в сложные уравнения. Женщина тупо на них уставилась. Этот человек... он серьезно? У него тут женщина полностью потерявшая память, а он вываливает ей высшую математику? Хотя, возможно он проверяет работу ее мозга... ладно, в этом есть смысл. Блуфайер наклонила голову и пристально уставилась на ряды уравнений. После чего тяжело вздохнула и взяла в кулак ручку. Спустя несколько выматывающих ее мышцы минут, Анна тяжело опустила руку и толкнула листы к взволнованному доктору. Тот достал из-за пазухи какую-то книжку и сверил полученный результат. После чего облегченно выдохнул и, впервые за вечер, радостно улыбнулся. – Похоже ваши знания не пострадали, – весело заявил доктор. – Отлично! Напряжение совершенно покинуло его позу, впервые с того момента, как Анна призналась в потере памяти. Стоящая за его спиной служанка расслабилась и немного повеселела. Анна же мысленно отметила, что эту Этель в доме не особо любили... похоже всем было плевать на то, что “госпожа”, образно выражаясь, потеряла себя как личность. Блуфайер не обольщалась – она никогда не знала эту Этель и не могла копировать ее привычки жесты и манеры. Так что, либо присутствующие особо Этель не знали, либо им просто было плевать. Оба факта были довольно печальными. – Сколько вы помните об артефакторике? – любезно спросил доктор, будто отмечая еще что-то важное в своем списке. И вот именно здесь. Именно в этот самый момент Анна полностью уничтожила его надежды. – НИЧЕГО, – просто ответила женщина. Улыбка доктора полностью пропала, а служанка застыла у стены, пялясь в неизвестность омертвелым взглядом. – А? – спросил ошалевший от неожиданной подлости Анны мужик. Та спокойно повторила ранее показанное. Потому что уравнения и цифры были логичны – если ты понял принцип, то до многого можно дойти чисто логически. Что Анна и сделала... но сложность этих уравнений намного опережала написанное в учебниках Блуфайеров Лондона. И если артефакторика этого места была настолько же сложнее... создание артефактов было наукой проб, ошибок и экспериментов. В свое время Анна создала целое новое направление. Можно сказать, она была самоучкой, крадущей обрывки чужих книг. Было очень наивно полагать, что артефакторика этого места похожа на ее самостоятельные исследования. На лице доктора был написан крайний, непередаваемый ужас. – Н-ну... – заикнулся мужчина. – Может быть, если мы покажем вам ваши чертежи, то вы вспомните? – заискивающе спросил доктор. Скепсис в глазах Анны усилился в разы. Ее взгляд будто говорил – “Ты здесь доктор. Ты мне и ответь”. Очевидно, мужчина быстро расшифровал ее взгляд. Стоящая за его спиной служанка еле слышно пробормотала. – Господин будет в ярости... Доктор снова ощутимо вздрогнул, после чего подорвался со стула и начал кипеть ужасающей, вызванной отчаянием и ужасом, энергией. – Да! Несомненно! – уверенно кивнул мужчина. – Слуга! Неси чертежи! Мы должны восстановить ее до экзамена! – на этой фразе голос доктора сорвался в натуральный фальцет. На этой ноте Анна предельно четко осознала, что этот идиот совершенно забыл о цели своего прибытия в данную спальню. А именно, о лечении многострадального тела некоей Этель. Которое продолжало периодически содрогаться и сильно болеть... нет, Анна никогда не возражала против пополнения знаний и взгляда на новые направления науки. Но за долгие годы самостоятельной (и одинокой) жизни женщина четко уяснила одну основополагающую истину – если ты страдаешь от ужасающей боли, лихорадки, недосыпа, голода и сломанных конечностей, то учиться новым знаниям становится немного неудобно. И да, это научно и статистически подтвержденный лично Анной Блуфайер факт. Она засекала время. Анна увеличила количество скепсиса в глазах и пристально уставилась на орущего что-то доктора. Тот активно размахивал руками, гонял куда-то прислугу и вообще занимался активной, но не имеющей никакого отношения к ее выздоровлению деятельностью. Блуфайер очнулась непонятно где и непонятно в ком. Ее тело дрожало от боли, ее голова снова начала раскалываться, а за сутки до этих событий, женщина пережила настоящий эмоциональный шторм и нарушила свой твердый, выстраданный режим сна, чтобы не думать о причинах этого шторма. У Анны Блуфайер был очень, ОЧЕНЬ плохой день. Именно поэтому она сделала то, что сделала. Анна нащупала около себя табличку для надписей и запустила ей в мечущегося по помещению доктора. К сожалению, из-за судорог табличка немного отклонилась с курса... к еще большему сожалению, она все равно в кого-то попала. Хрясь. В комнате повисла мертвая, можно сказать леденящая тишина. Табличка благополучно потратила свой импульс о чью-то грудь и тихо упала на пол. Доктор буквально посерел от переполнявших его эмоций. Служанки же застыли соляными статуями и замерли не в силах пошевелиться. И только Анна не высказывала никаких признаков ужаса. Она слишком устала для ярких эмоций. Женщина просто молча уставилась на очередного совершенно незнакомого ей человека, вошедшего в широкие, двустворчатые двери. Вошедший мужчина находился в самом расцвете сил – внешне он выглядел на двадцать с чем-то лет. Правда, застывшее в суровой, безэмоциональной маске лицо старило его до тридцати. Мужчина с пшеничными, забранными в хвост, светлыми волосами и синими глазами был одет в старинный камзол до середины бедра, короткие штаны бриджи длиной до колена, белые чулки и черные туфли. Все детали одежды были сдержанных темно-синих или просто черных оттенков с серебряной нитью, идущей по рукавам и самому камзолу. Одежда выглядела очень дорого и... была в стиле довоенного времени. Который был официально запрещен, чтобы не “повторять ошибочную культуру”. Запрещать все, связанное с Забытой Войной, вообще было довольно модно... и снова Анна думает о чем-то не том. Мужчина же, судя по всему, решил полностью проигнорировать ранний эпизод и молча повернулся к доктору. Тот неуверенно заулыбался и начал раздражающе бормотать. – Леди немного нездоровится, но уверяю вас, милорд, она прекрасно восстановится, – заверил удивительно оптимистичный доктор. – С моей посильной помощью все будет сделано... Доктор продолжал бормотать что-то жизнеутверждающее и крайне оптимистичное. Судя по взгляду пострадавшего от таблички мужчины, он подобной верой в жизнь не обладал... новоприбывший сделал какой-то знак, и дворецкий, преданно стоящий за его плечом, немедленно наклонился и поднял табличку. После чего мужчина медленно подошел к кровати Анны и снова махнул рукой. И так, Блуфайер снова стала обладателем великолепного метательного снаряда. – Экзамен через три дня, – сухо сказал мужчина. – Вы способны его сдать? Анна окинула холодного мужчину бесконечно усталым взглядом и решила ответить на все вопросы сразу... ее голова снова начала болеть, и женщине срочно требовался здоровый, многочасовой сон. Я НЕ ПОМНЮ ГДЕ Я, КТО Я, ЧТО ПРОИСХОДИТ И КТО МЕНЯ ОКРУЖАЕТ. Я НЕ ЗНАЮ, О КАКОМ ЭКЗАМЕНЕ ВЫ ГОВОРИТЕ И, СУДЯ ПО ПРЕДОСТАВЛЕННЫМ РАНЕЕ МАТЕМАТИЧЕСКИМ УРАВНЕНИЯМ, Я ОСОЗНАЮ МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ, НО НЕ ПОМНЮ САМИ УРАВНЕНИЯ. ПОЛАГАЮ ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЕТ В ВОПРОСАХ АРТЕФАКТОРИКИ. ВОЗМОЖНО, МОИ МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ НЕ ЗАДЕТЫ, НО ТРЕБУЕТСЯ ДООБСЛЕДОВАНИЕ, КОТОРОЕ ВАШ ДОКТОР И НЕ ДУМАЛ ПРОВОДИТЬ. МОЖЕТЕ САМИ РЕШИТЬ, ИМЕЕТ ЛИ СМЫСЛ ОТПРАВЛЯТЬ НА ЭТОТ ВАЖНЫЙ ЭКЗАМЕН ЧЕЛОВЕКА, ПОЛНОСТЬЮ ПОТЕРЯВШЕГО ПАМЯТЬ И ОСНОВНЫЕ ЗНАНИЯ. А ЕЩЕ, МОЕ ТЕЛО БЬЕТ В ВЕСЬМА БОЛЕЗНЕННЫХ СУДОРОГАХ И ЕСЛИ МНЕ НЕ ПРЕДОСТАВЯТ ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕЕ И СПАЗМОЛИТИКИ, Я БУДУ ВЫНУЖДЕНА ВЕСТИ СЕБЯ КРАЙНЕ НЕДОСТОЙНО ГОСПОЖИ ЗНАТНОГО ДОМА. На этом, отчетливо содрогающаяся рука Анны повалилась на одеяло... женщина явно переборщила с количеством текста, но она очень сильно устала. Очень. Сильно. Мужчина молча смотрел на табличку несколько долгих секунд. Внешне, он не проявлял никаких особых эмоций, но линия его челюсти был крайне напряжена... все в комнате затаили дыхание. Наконец, мужчина резко отвернулся и посмотрел на доктора. – Предоставьте леди Этель необходимое лечение, а так же составьте полный отчет о ее физическом и ментальном состоянии, – кратко приказал неизвестный, после чего быстро вышел через дверь. Еще несколько минут, никто не осмеливался двигаться... все молча смотрели на табличку. – Госпожа... действительно ничего не помнит, – неверяще прошептала служанка. Доктор тяжело сглотнул и обхватил голову руками. – Он зол... он точно злится, – простонал много чего переживший мужчина. А потом... ему в голову прилетела табличка от окончательно уставшей от ситуации Анны. В конце-концов, она предупреждала.