Милый маленький мальчишка

      — Что ж, Михаил, с вашим левым желудочком и первой степенью уже можно подумать о выписке. К примеру, через пару дней. Динамика у вас неплохая, возраст тоже пошёл на пользу, поэтому есть все шансы на долгую и счастливую жизнь. Конечно, о полном возвращении к привычной жизни говорить не приходится, но, при соблюдении всех рекомендаций и регулярных обследованиях, постепенно ваше сердце сможет переносить всё большие нагрузки. Только помните о лекарствах и почаще нас навещайте. Памятку я вам дам. Ах да, на счёт вашего вопроса… старайтесь ограничивать любые нагрузки, просите сестру, друзей. Не геройствуйте.       Уже три недели я лежал в больнице. Вернее, три недели я осознавал, что лежал в больнице. Врачи говорили, что больше. Кажется, я помнил всё, что случилось — от остановки папиной машины до прихода в себя в палате. Хотя, что там было помнить.       Врачи говорили, что я смогу прожить ещё долго, если буду вовремя принимать таблетки, правильно питаться и больше отдыхать. Они не называли конкретных цифр «спустя месяц» наблюдения за мной и давали положительные прогнозы. Безусловно, это не могло не радовать меня, но сейчас моё здоровье было меньшей проблемой.       Гораздо важнее для меня было состояние Насти, и наша с ней дальнейшая жизнь. Она навещала меня ежедневно, рассказывала, как прячется у подруг, потому что боится попасться органам опеки в нашей квартире. Я говорил ей, что, как минимум, два месяца она может спокойно находиться дома, ей ничего не угрожает, и я сразу оформлю все необходимые документы, как только вернусь из больницы. Но она решила сделать по-своему. Возможно, с подружками ей было не так скучно.       Настя проводила со мной всё возможное время. Приносила булочки, фрукты и молоко, рассказывала о своих переживаниях и просто сидела рядом. Она не могла долго оставаться в палате, поэтому постоянно звонила мне, писала и сильно расстраивалась, когда я не мог взять трубку, находясь на процедурах. Я боялся даже думать о том, что меня ждёт за стенами больницы, но повышенное внимание сестры придавало немного уверенности. В случае чего — она будет рядом и сможет мне помочь. Думаю, она отнесётся ко всем изменениями в нашей жизни со всей серьёзностью, и мы больше не будем устраивать бои подушками или ругаться за завтраком. Иначе я не протяну долго.       В свободное время я размышлял, как совместить походы в больницу с походами по разным инстанциям, при этом не так сильно нагружать Настю. Не хотелось, чтобы она прерывала учёбу из-за моего состояния или ещё как-то ограничивала себя. Ей не стоит знать всех подробностей моей болезни. Просто брату теперь всегда немного хуже, чем раньше, но он остался таким же человеком, даже чуть спокойнее и добрее. Пусть она делает то, что считает нужным, а я буду помогать ей в любой ситуации, если понадобится. К тому же, со мной всё не настолько плохо, и, если принимать красные и синие таблетки, станет ещё лучше. Лекарства и консультации врачей мне помогут.       Единственным интересующим меня вопросом осталось то, как Настя переживает и относится к смерти мамы с папой. Она ещё ни разу подолгу не говорила о них в больнице, что настораживало. Да и я особо не интересовался, больше думая о похоронах, чем о наших чувствах. Как-то сестра сказала, что хотела бы видеть маму, лежащую рядом со мной на соседней кровати, но быстро сменила тему разговора. Я не заставлял её продолжать.       Сейчас мы с сестрой жили на деньги государства и родителей её подруг, но мне стоит серьёзно задуматься о работе и, возможно, учёбе. Совмещать будет непросто, но через несколько месяцев вполне возможно поступить на заочное, работая с какими-нибудь бизнес-моделями или рекламой. Почему нет?       Уверен, Настя забудет старые обиды, будет поддерживать меня, и мы вместе со всем справимся. Она слегка эгоистичная и ворчливая, но достаточно умная, поэтому ей не составит труда понять и принять нашу новую реальность без родителей, даже если поначалу будет совсем непросто. За эти три недели она стала ближе ко мне, а я пообещал больше интересоваться её творчеством и прочитать все рассказы. Я решил относиться к Насте и её поступкам максимально лояльно, чтобы между нами выстроились хорошие отношения, и она не разочаровывалась во мне, не обижалась и ничего не скрывала. Да и часто обращаться к ней со своими проблемами не хотелось, лучше справиться с этим самому и не жаловаться.       В день моей выписки из больницы Настя впервые за три недели широко улыбалась. Она радовалась, что я возвращаюсь домой, что она возвращается домой, и мы снова будем вместе. Хотя бы вдвоём. Мне было страшно, и я не знал, с чего начинать после больницы, но сестра была рядом со мной, и её присутствие бодрило.       Я принял последние расфасованные по пластиковым коробочкам таблетки в больнице, и мы с Настей вышли на улицу.       — Возьми, пожалуйста, пакет с вещами. И не отходи далеко.       — Да ладно тебе, он вдвое больше меня, а ты мужчина и старший. Сейчас дойдём до автобуса, отдохнёшь. Пройдись, а то залежался за две недели.       — Вообще-то, три, — тихо сказал я и остановился, опустив голову.       Настя уже не слышала этого и убегала к автобусной остановке, оставляя меня позади. По крайней мере, она не выглядела опечаленной и была в поле моего зрения. А пакет с моей одеждой и правда оказался достаточно лёгким, чтобы я мог сам его донести.       Вот только в автобусе меня укачало. Наверное, стоит выбрать другой способ передвижения для поездок в больницу.       — Вот мы и дома, — сказал я, закрыв дверь.       — Тебе что-нибудь нужно сейчас?       — Нет, я сам справлюсь. Спасибо.       Настя ушла на кухню, а я сел на кровать в нашей детской, осматривая комнату. Всё было таким же, как три недели назад. Интересно, кто из родственников приходил и убрал всю квартиру? Пыли не было, кровати идеально заправлены, ничего не разбросано. Такая чистота не свойственна сестре.       И где были родители? Я должен найти их и проводить достойно. Но это завтра, а пока лучше что-нибудь поесть, выпить таблетки и лечь спать.       С утра я обзванивал родственников. Оказалось, почти все из них не знали о случившемся и искренне удивлялись, соболезновали, предлагали мне помощь по дому и в организации похорон, деньги и временную работу. Мне даже показалось, что у нас были классные родственники, которых мы видели раз в несколько лет — не мешают, ещё и готовы помочь.       Отправив сестру в школу, я прикинул примерную дату мероприятия. Оптимальное число, когда могли собраться почти все родственники, выпало на моё первое обследование после больницы — через пять дней. Откладывать было нельзя, тела и так уже долго находились в морге, но и перенести на день раньше не получалось — все погребения на кладбище были уже расписаны.       Врач сказал, что мне ни в коем случае нельзя пропускать обследования. Это может закончиться вторым инфарктом, который окажется куда страшнее первого, и меня уже не получится спасти. Решение — встретиться с родителями или продлить свою жизнь — было очевидным.       Ради Насти.       Единственной одеждой, которая подходила к мероприятию, был костюм с выпускного вечера. В нём я встретил всех родственников и заранее объявил, что не смогу присутствовать на кладбище. Почти все отнеслись к моему решению с пониманием, лишь некоторые тёти осуждающе качали головами. Мне было не до них. И без этого меня разрывало от всего происходящего, но я понимал важность первого похода в больницу, поэтому не придавал значения вздохам и причитаниям родственников, которые видели маму с папой, в лучшем случае, года полтора назад.       Настя не знала большую часть людей, которые сегодня наполнили нашу квартиру, и напросилась поехать со мной в больницу. Мне не хотелось находиться там одному. Было привычнее, когда рядом в больнице была сестра.       Мы попрощались с родителями, переглянулись и, взявшись за руки, вышли из квартиры.       Всё шло относительно хорошо. Настя училась, я ездил в больницу на такси, пил таблетки и нашёл временную работу, которой можно было заниматься из дома. Меня всё устраивало, пока денег хватало на оплату счетов, еду, такси до больницы и некоторые вещи, которые были нужны Насте. Я старался не отказывать ей и покупал всё, что она просила: блокноты, ручки, книги и игрушки. Только она почему-то вырывала из новых блокнотов листы и вклеивала их в свой старый потёртый с лошадьми на обложке.       Я следил, как Настя учится, регулярно проверял её дневник и выполнение домашней работы. В школе у меня с этим было не очень, но это нисколько не мешало контролировать сестру. Я делал для неё всё, что она просила, но в ответ она только выгоняла меня, когда к ней на чай приходила подруга, и не разрешала прикасаться к её розовому блокноту после того, как я узнал, для чего он используется.       — Пожалуйста, не надо писать про меня дневник. Для нас сейчас не самое лучшее время, и ты могла бы помочь вместо того, чтобы описывать мою жизнь. Я не запрещаю тебе это делать, знаю, ты любишь писать, но зачем именно про меня?       — Братишка, я буду писать столько, сколько захочу. И про кого захочу. Это не твоё дело. Скажи, если тебе что-то нужно, я же тоже не отказываю.       Настя не отвлекалась от своего блокнота, пока я разговаривал с ней. Она не расставалась с ним ни на минуту. Однажды, когда она писала что-то за завтраком, я не выдержал и, оставив еду, ушёл на обследование:       — Эта книжка тебе родного брата заменит… Ладно, я в больницу. Приятного аппетита.       Я обещал себе не ругать сестру и почти не сдержал обещание. Ничего, зато она жива и здорова, не шляется ночью по улицам и не водится с сомнительными компаниями. Она рядом со мной.       — Идиот, она же ненавидит тебя и терпит только потому, что ты даёшь ей деньги, еду и крышу над головой. Ни разу не сказала о родителях в больнице. Ушла с похорон без личной причины, используя твоё больное сердце. Выгоняет из дома, когда к ней приходят подружки, как будто ты здесь никто. Обнимает тебя и говорит о своих тетрадках. «Не твоё дело». Какой же ты идиот…       Я разговаривал с зеркалом, пока ехал в лифте.       — Она ненавидит тебя. И ради неё ты живёшь? Просто не пей таблетки, особенно красные, пропусти пару раз больницу, и все проблемы испарятся. Ты встретишься с родителями. Неужели ты такое слабохарактерное чмо? Так и будешь терпеть все её выходки? Ей плевать на тебя, на родителей и даже на эту подругу. Ты же старший. Просто покажи ей это. Или продолжай терпеть и создавать для неё иллюзию счастливой жизни, закрывая глаза на её неуважение к тебе. Когда-нибудь она обнаглеет настолько, что ты пожалеешь об этом, но может быть уже поздно…       Я о многом хотел поговорить с сестрой, но она всё чаще утыкалась в блокнот и обменивалась со мной парочкой дежурных фраз, как возвращалась из школы. Наверное, я делал что-то не так и ещё не заслужил её доверия, или таким образом она переживала потерю родителей. Ведь мы обсуждали всё, что интересовало её. Я пытался разобраться в увлечениях сестры и даже напрашивался на их встречи с подругами за чаем, но, как только речь заходила обо мне, у Насти сразу же появлялись неотложные дела, и она стремительно убегала из комнаты вместе с блокнотами. Я правда жаждал узнать, чем живёт сестра, и было обидно, что она вот так скрывалась от меня.       Да, я не знал, как вести себя с четырнадцатилетними девочками и воспитывать их, к тому же, до больницы Настя относилась ко мне не самым лучшим образом. Мне хотелось верить, что когда-нибудь она станет ближе ко мне, как в больнице. Дома её как будто переклинило, и она реже замечала меня. Возможно, она ещё не до конца осознавала, что произошло, и воспринимала меня в стенах квартиры по-старому, как своего давнего обидчика. Но я же просто шутил над ней, мы даже ни разу не дрались. Тем более мы стали старше. Я стал старше.       Сестра вела себя странно: не интересовалась моим здоровьем, но увлечённо рассказывала о себе, если не была занята писаниной. Денег и возможности понять её состояние у меня не было, поэтому пришлось смириться с таким отношением Насти ко мне, ожидая, что в будущем оно изменится. Лучше не давать ей лишнего повода для ненависти, соглашаясь с ней и выполняя все просьбы. Другого способа заслужить расположение сестры к себе я не знал.       Пусть Настя не интересуется моими проблемами, но зато чувствует себя счастливой. Для её возраста это было приоритетнее, чем забота о каком-то старшем брате. Она ещё слишком маленькая, чтобы понять многие тяготы взрослой жизни… да и я тоже. Но делать было нечего.       Я успокаивал себя тем, что смог хоть как-то обеспечить нас обоих. Совершенно не понимаю, как у меня это получилось настолько быстро, но я был доволен собой. Учитывая моё здоровье, я делал достаточно много, чтобы Настя ни в чём не нуждалась. А о себе заботился в последнюю очередь. Да мне особо ничего и не надо: еда, одежда, немного денег на такси и на оплату счетов. Другое дело Настя: тонны канцелярии, куклы, довольно недешёвая пища, шампуни, иногда новые блузки.       После больницы я постепенно растерял всех друзей. Я не мог играть с ними в футбол во дворе или ходить в бары. Я быстро уставал и возвращался домой пораньше, когда основные развлечения вечера только начинались. Со временем меня просто перестали приглашать куда-либо, и единственным окружением осталась сестра.       Когда я сказал Насте, что теперь ни с кем не общаюсь, она стала иногда спрашивать, как я себя чувствую после обследований. Скорее всего, ей было всё также плевать на моё сердце, но, может быть, что-то изменилось, и она пересмотрела своё отношение ко мне.       — У тебя ведь тоже всего одна подруга. Почему ты не можешь понять меня? Скажи, что я делаю не так? Я исправлюсь.       — Миш, отстань. Всё нормально. Тебе что-то нужно? — Настя, как обычно, сидела на кровати и была увлечена своим блокнотом.       — Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной. Обо мне. Разве ты не боишься?       Сестра отложила блокнот в сторону и опустила голову. Она молчала.       — Послушай, я не буду тебя ругать. Просто скажи, как есть. Мне важно услышать всё, что ты думаешь, что тебя тревожит, и что тебе не нравится. Я постараюсь это исправить. Только скажи.       — Хорошо, я попробую. Но у меня всё хорошо, зачем лишний раз напрягать тебя? А сейчас уже поздно, я хочу спать.       Настя ответила без эмоций, но даже эти слова я мог считать началом чего-то большего. Я был удовлетворён. Она завернулась в одеяло и уснула, а я ещё долго сидел на кухне, размешивая остывший чай, и думал, как выстроить диалог с сестрой. Она хорошая девочка, умная, и я не допускал мысли, что она может просто вычеркнуть меня из своей жизни. Это могло быть банальной защитной реакцией ребёнка на такие колоссальные потрясение, как смерть родителей.       Я справлюсь. Найду общий язык с Настей, и у нас обязательно всё будет хорошо. Я ни за что не брошу её.