Тридцать жизней / Проклятие памяти

Manet omnes una nox*

      Туман оседал. Вечерняя прохлада щекотала нос. Я покрутил между пальцев стебель какого-то колоска и отбросил его, переступая через порог дома. Сапоги заскрипели по деревянному настилу, свет ударил в лицо. Я небрежным взглядом окинул тела, лежавшие на полу. Зрелище не из приятных. На миг меня притянул вид темно-русых локонов, что устилали древесину. Навеяли воспоминания, что эта женщина коснулась моего лба губами, когда я был ребенком. Я предпочел тут же отвернуться и сосредоточиться на чем-нибудь другом. Например, на нынешнем положении дел.       Надо было забраться так далеко от Адрианды, от островов, от Доминианы, чтобы забыть, что вы принадлежите к царской семье и обрести один день покоя в году. Как жаль, что вас предали… Как жаль, что вы не были достаточно осторожны со мной.       Я обвел взглядом стоявших в комнате моих людей. Их было даже слишком много для такого скромного убежища. Но я не стал рисковать и недооценивать своих врагов. Я не повторял их ошибки.       Что-то тревожное промелькнуло в моей голове. Я не видел главного. Искал взглядом по всем углам, по всем лицам и все равно не видел. Я отмечал, как каждый из Темных вытянут по струнке и гордо смотрит на меня, довольный свершением. Как они стали выхолены. Как из сброда превратились в воинов. Но все с тем же голодным, истерзывающим взглядом.       Что-то было не в порядке. Три бездыханных тела. Царь Доминианы, сраженный заклятием повиновения и безвольно лежащий, смотрящий на тела своих близких. Тревога стала почти осязаемой, сковала мое тело. Где она?       Наверху раздались спешные шаги, направляющиеся к лестнице. Мое сердце замедлило бег. Несколько секунд я не решался повернуть головы, чтобы не спугнуть видение. Предвкушение. Оно так ослепило меня на миг, что из груди вырвался выдох.       В пролете возник юноша с черными волосами. Вовсе не тот, кого я желал увидеть. Разочарование окатило волной. Плохо, плохо. Он выхватил мой взгляд и держал зрительный контакт чрезмерно долго, превращая его в досаждающий. По его возрасту я угадал, кто он. Приемный сын царя и царицы Лилианских. Не иначе. В знак почтения он кивнул мне головой: — Наконец-то, Tenebris… — Где Роза? — оборвал я его и взглядом указал своим людям, чтобы они обыскали дом наверху. Они застучали сапогами по лестнице.       Юноша усмехнулся, словно удивляясь, что я не знаю: — Ее здесь не было, — я свел брови, — В последний момент она отказалась ехать. Ей потребовалось решить дела своего ордена.       Мне показалось, что мне зарядили хорошую пощечину. Невозможно. Глаза забегали, исследуя дом; я надеялся, что сейчас выхвачу девушку где-то среди стоящих здесь людей. Без нее это не могла быть победа. Без нее вся цепь ходов, что я выстраивал год, ничего не стоила. Мы стоим в этом доме, власть свержена, но если Розы здесь нет… Какой был смысл?       Сверху подтвердили, что не нашли никого и ничего примечательного. Мороз пробежал по коже. Гигантские блоки механизма Вселенной вновь задвигались. Я ощущал это. Как перестраивается мир, разломанный мной. Как закручиваются люки. Как искривляется пространство. Будто всех нас накрывало огромной ловушкой. Я ощущал это и судорожно искал решение, потому что не мог просчитать, в чем именно был здесь обман. Но обман был. Если мне не удастся разгадать его сейчас, нам уже не выбраться. — Спасибо.       Это слово врезалось в мою память. Я резко обернулся, смотря на ее брата. — Я долго ждал вашего прихода, Tenebris. — Ждал? Чего же тебе не жилось под дворцовыми сводами?       Только сейчас мне на ум пришло, что он использовал обращение, которое применяли только мои люди. Плохо, плохо. Дом сплющивало в гармошку и растягивало вновь. Объекты плыли, видоизменяясь. Лицо юноши безобразно искривилось: — Эта? Жизнь? Меня превратили в няньку для маленькой девочки, чтобы я везде за ней бегал! Со мной никто не считался, принимая за заблудившуюся дворняжку!       Гнев сдавил мое горло, вышибая другие мысли. Я ощутил, что потерял трезвость ума, чего мне никак нельзя было делать, только не в это время. Я стиснул зубы и замер, прожигающим взглядом изучая его. Что-то не ладилось. Я мог быть на его месте. Я мог быть рядом с ней. Я мог получить это все. А он ненавидел свою судьбу и плевался. Я бы мог сейчас раздавить его своими пальцами и раскрошить череп, как крылья жука. Но к чему мне это? Я хотел окунуть голову в ледяную воду. Маска трещала. Неужели ее здесь не было? Неужели вправду в последний миг она выскользнула из моих рук, как золотая рыбка? — В тебе не видно преданности темной стороне, — проговорил я, чтобы что-то произнести. — Благодаря мне вы сейчас здесь. — Нет, мы здесь благодаря своим источникам. Ты к этому не имел никакого отношения.       Он хитро улыбнулся, ступая ближе: — А кто бы сказал вашим источникам? Вы думаете, кто-то доверил бы им что-то столь существенное?       Чем дольше длилась эта беседа, тем сильнее от нее мне становилось дурно. Я чувствовал, что меня водят за нос. Я пристально взглянул в его серые глаза и не увидел в них ничего, кроме преданности и восхищения мной. Дернул бровью, отворачиваясь. Это абсурд. Этот дом, эти стены. Этот человек. Эти тела. — Я сообщу все необходимое, чтобы доказать вам. Я ненавижу мир, возведенный родом Лилианских. Я готов был примкнуть к Темным при первой возможности. И вот она.       Он стоял рядом, как досаждающий бес. Его дыхание переполнялось запахом серы. Я должен был ликовать. Немедленно послать отряды в Адрианду. Перехватить Розу, пока она в растерянности. Почему я знаю, что проиграл? Чего я не вижу? Нужно быть умнее. Мое лицо сохраняло каменность, но мысли, спрятанные за ним, плясали в хаосе.       Я повернулся на пятках и вышел из дома отдышаться. Отдал нужные приказы. Сообщения о нашей победе были разосланы всем отрядам и в северных землях, и в Адрианде. Еще несколько стояли у самых границ страны. Время тянулось. Дом обыскивали, чтобы найти как можно больше стоящих материалов. Брат Розы подсказывал, что и где искать, руководя процессом. Какая преданность. Какой предатель. Такого ему не забудут. Ни здесь, ни там.       Больше ни царя, ни царицы, ни ее сестры, властвовавшей в Доминиане. Меня сразила тянущая тоска. Я добился того, чего желал. И стоял в конце, понимая, что здесь пути обрываются, и я скатываюсь в пропасть. Дурные предчувствия. Я бы предпочел от них убежать. Блеклый свет луны освещал поле до горизонта, там, где туман еще не поглощал все видимое. Где я допустил ошибку?       Послышался неожиданный треск и крики. Я резко обернулся и увидел рыжие блики, пляшущие на окнах второго этажа. Дом вспыхнул. Все вывалились из него, кашляя, вытаскивая материалы, которые успели ухватить. Поднялся жуткий треск, пламя вырвалось на крышу, поглощая в языках все строение. Стало светло вокруг, как днем. Я отошел вглубь поля, осматривая картину, слыша ругань вокруг. В темное небо высоко взметались искры, тая среди звезд. В огне исчезали тела. В огне исчезали следы. В огне стирались воспоминания. Она знала, что мы здесь. Пламя — творение ее рук. Не иначе. Ее злость, ее ненависть, они все здесь. Жар на большом расстоянии доходил до меня, обжигая руки и лицо. Лопнуло стекло, выдавленное из рамы. Я ощутил, как осколок чиркнул по моей щеке и капли крови поползли вниз, к подбородку, замирая на его кончике и срываясь вниз. Кровь струилась, я стер ее ладонью, посмотрел на свои перепачканные пальцы, на смятые под ногами колосья, на которые слетали капли, все ярко различимое в желтом, пляшущем свете. Картина заставила меня застыть. Запомнить каждую ее деталь… Как что-то очень значимое, что я бы не смог никаким усилием стереть из своей памяти. Как и все то, что случилось до в этот вечер.       Я услышал позади себя шаги. Спиной ощутил, что ко мне приблизился ее брат, который следовал теперь за мной тенью. Это дыхание. Эти движения. Я скривил рот, не вынося его присутствия. Не обернулся. Тихо произнес среди оглушающего треска, чтобы позволить только ему услышать: — Я знаю, она была здесь, и ты помог ей бежать. Я никогда не прощу тебе этого проступка.       Вой был оглушающим. Он заполнял мое сознание. Как если бы меня посадили в дымовую трубу и разожгли посильнее камин. Кто-то спешил ко мне, шаги приближались, все громче, становясь еще одним непереносимым звуком: — Tenebris, нам не удается связаться с нашими отрядами в Адрианде. Все послания эхом возвращаются назад.       Гул усилился. Я огляделся, всматриваясь в горизонт, пытаясь ухватиться хоть за единую точку. Другой Темный приблизился к нам: — Мы отправили отряды к границам. В Адрианду не попасть. — Что это значит? — выдохнул я сквозь зубы. — На границе щит. Его не удалось пробить. Мы предпринимаем новые попытки… — Оставьте. — Меня ошпарило кипятком. Она обыгрывала меня, не теряя ни секунды.       Она каким-то образом заперлась в Адрианде. Сейчас не имело смысла пытаться пробиться туда, потому что защита будет сильна, как ни в какой другой момент. Лишь время ослабит ее.       Пожар стихал. Поле погружалось в темноту, тлели угли, мои люди провоняли гарью насквозь. Круглая луна горела над нами, словно внимательно наблюдая. Ни одно облако не перекрывала ее, лишь иногда сменявший от ветра свое направление дым струился на ее фоне.       Внутри меня все накалялось сильнее, заставляя задыхаться собственными мыслями, голова раскалывалась, и грохот становился все ближе, ударяя изнутри, словно моя черепушка превратилась в колокол. Я подумал, что познал безумие, вкусив его сполна в этот момент.       Я зажмурил глаза. Так сильно, как мог, потер их ладонями, ощущая ржавый запах крови. И, кажется, в следующий раз, когда я их открыл, я уже стоял в светлом тронном зале дворца Доминианы.