Письмо

Наибу только исполнился 21 год, когда он попал на войну. Юный мальчишка, который ещё недавно подрабатывал грузчиком в порту, теперь ползал по окопам, через тела мертвецов, по грязи и крови. Держа за спиной автомат, парень пробирался к подлеску, где стоял грузовик с запасами. Он должен был служить запасным планом побега, если вражеская армия перебьёт большую часть отряда пехотинцев. Кажется, они не прогадали. Наиб не знал, сколько умерло, а сколько выжило. Сейчас он более беспокоился за свою жизнь. Над головой пролетали очереди из пуль, взрывались гранаты и кричали от боли умирающие. В воздух вздымались горы земли, опадая на мёртвых и живых, путаясь в волосах и не давая дышать. Главное — не останавливаться, не сосредотачиваться на том, какого цвета стала грязь, каким цветом окрасилась форма. Главное — выжить. — Помо- Взрыв гранаты заглушил тихий стон пехотинца. Наиб вздрогнул, ощущая на плече чью-то руку. Взглянув из-за плеча, парень увидел военного, чьё лицо на половину было залито кровью. Несколько секунд мальчишка не двигался, в шоке рассматривая товарища. Помотав головой и выйдя из "анабиоза", Наиб схватил руку пехотинца и закинул на плечо. — Держись, скоро мы доползём, — сказал парень. Он не был уверен, слышит ли его мужчина, да и продержится ли он хоть немного, но ему придавало уверенности то, что спасённый крепко ухватился за форму спасателя. Свист пуль стихал, взрывы гранат становились тише, а окоп кончился у небольшого подлеска. Они выбрались с поля битвы, но радоваться было рано — нужно было найти тот самый грузовик. Вытянув из окопа полуживого человека, Наиб, придерживая спасённого, направился в нужную сторону. Часто попадавшиеся зарубки на деревьях и усердные, хоть и слабые, шаги мужчины, давали Субедару надежду, что они смогут выбраться из этого ада. И вот, преодолевая слабость и усталость, парень увидел грузовик под толстой пленкой "хакки". — Потерпи, скоро выкарабкаемся.... Еще спасибо скажешь. *** Сидя на трехногой табуретке у окна, юный солдат смотрел вдаль. Сейчас он находился в больнице, которая далеко во много миль была от того треклятого поля. Хоть перед глазами простирался широкий двор лечебницы, парень видел куски воспоминаний, которые, подобно надоедливым мошкам, мешали сосредоточиться. До такой степени, что зажжённая сигарета в руке так и не была тронута, с каждой минутой всё больше обугливаясь, превращаясь в серо-черный пепел. Наверное, это к лучшему. Сейчас ему лучше не курить. Иначе швы у рта могут загноиться от табака. По крайней мере ему так угрожала медсестра. Потушив сигарету и встав со скрипучей табуретки, Наиб поправил бинты на животе и плече, вышел из одинокой комнатки, где разрешали курить, и направился по коридору в свою палату. Белоснежные коридоры были достаточно широкими, чтобы свободно по ним ходить. Но из-за многочисленных раненых, которым не хватало мест в палатах и лечебных кабинетах, иногда было трудно протолкнуться. Сюда поступало много военных и не только из армии Наиба. Здесь были и другие люди: черные, белые, жёлтые, рыжие. В большинстве своём, были белые. И, в большинстве своём, белые были ранены. Наиб бросал на них взгляд мельком, стараясь разглядеть знакомые лица из его отряда. А потом отводил хмурый взгляд, недовольно фыркая, когда досчитывался до раздражающе малой цифры. Солдат только шагнул в свою палату, как сразу же услышал усмешку: — Ну как, покурил? — хрипло хохотнул перебинтованный вояка, лежащий на койке. Руки и тело почти полностью покрылись бинтами, как и половина головы. Но даже через белые бинты можно было различить квадратное лицо, грубые брови и прямой нос, будто их выдолбили на скорую руку из камня. Правда, всю эту черствость смягчали добрые глаза и широкая "лыба", как называл её сам Наиб. — Сигара сама покурилась, — закатил глаза Наиб, присаживаясь на соседнюю кровать. Собеседника звали Артур Адамс — тот самый бедолага, который, если бы не Субедар, был бы похоронен под толщей земли на поле боя. После того, как они выжили, сдружились, стали приятелями. Теперь уже как неделю сидят и кукуют со своими ранениями, ожидая, когда снова нужно будет вернуться на фронт. Наиб удивлённо приподнял брови и ухмыльнулся уголком рта, когда заметил в руках товарища конверт. — Всё же дошло, — Субедар прикрыл глаза в лёгкой полуулыбке. В отличие от Артура, Наибу некуда было писать — все родственники умерли еще в начале войны, оказавшись в самом эпицентре событий. Но уже всё равно, боль от потери давно прошла. — Что написали? — У них всё хорошо, — держа в руке письмо, ответил Адамс, улыбаясь, глядя на некоторые кривые буквы. — Жена держится пока что. Пишет, что дочка моя совсем вымахала. Уже сама может по дому ходить. — Это хорошо, — Наиб вздохнул, ложась на свою койку и устремляя взгляд в чисто белый потолок. Несколько раз он открывал и закрывал свой рот — швы на уголках рта было непривычно ощущать. Широко раскрывая иногда громко охал от боли, из-за чего часто слышал подколы со стороны нового друга. Из-за такой привычки Адамс начал шутливо давать ему прозвища: охальщик, стональщик, певец. Правда, после нескольких обидных нападок в ответ, друг Наиба прекратил. — Тебе тоже передают привет, — Артур с улыбкой пробегался глазами по письму. Наиб удивленно раскрыл глаза и прикрыл рот. — Неожиданно, — паренёк был немного ошарашен. — Ничего неожиданного. Ты ведь меня спас, — Адамс хрипло хмыкнул, откладывая письмо и рассматривая какую-то фотографию. Наиб нахмурился, фыркнул. Но потом расслабился и вздохнул. Так прошёл месяц. В больницу прибывало всё больше и больше раненых, а запах крови вперемешку со спиртом уже стал привычным для Наиба. Каждый день он вместе с Артуром сидел около радио, выслушивая новости о военных действиях, ожидая, когда их снова призовут на фронт. По прошествии месяца Субедар и Адамс были призваны в военный лагерь, дабы продолжить служить. Но незадолго до их отъезда по всему миру прогремела новость о великой победе, которую встречали со слезами на глазах. Слезами скорби, муки и надежды. ********* Лёжа на верхней койке плацкарта, Наиб закинул руки за голову, хмуро глядя на потолок. Вроде бы он должен чувствовать облегчение от того, что весь этот кошмар закончился. Но в душе была только пустота. "И что делать дальше?" Парень прикрыл глаза, пытаясь представить свою дальнейшую жизнь. Он вернется к себе в город, в пустой, брошенный всеми дом, найдёт работу и будет жить так, будто и не было этой войны? Как будто он не был полон ненависти из-за смерти своей семьи, будто не убивал людей голыми руками, будто все эти ужасные шрамы — всего лишь сон. Жуткий кошмар. — Эй, Субедар! — по койке что-то сильно ударило, отчего Наиб подскочил и взглянул вниз, где сидел его товарищ. — Че те надо? — ответил грубо Наиб. — Я тут подумал, почему бы тебе не заехать ко мне в гости? Я хотел бы тебя со своей семьёй познакомить, — Артур по своей натуре всегда был мечтателем, как заметил Наиб за месяц с полторашкой дружбы с ним. Он искренне не понимал, как такой яркий человек не перегорел от увиденных ужасов войны. — Да и ты говорил, что у тебя никого не осталось, так что я подумал и хочу тебе предложить... пожить у меня. Наиб в недоумении приподнял бровь. — Вот ты чудак, — фыркнул Наиб, задумавшись. — А жена твоя не против? — Не волнуйся! Думаю, она тоже будет за, — Субедар краем глаза заметил, как глаза Артура забегали. "Вот ведь спектакль, " — закатил глаза парень, бухаясь обратно на подушку и погружаясь в сон. Медленно покачивающийся поезд и тихие звуки работы механизмов усыпляли. Правда, парень не поддавался и спал, по привычке, как на иголках. После такого чуткого сна у него сильно болела голова, ведь Наиб постоянно вздрагивал от каждого "лишнего" звука, будь то шаги людей или остановка поезда на станции. А в те моменты, когда он снова впадал в дрёму, ему снился фронт. Летящие куски гранат, стоны и крики солдат, запах крови вперемешку с мокрой землёй, бесконечные окопы и леса. Он бежал и бежал, держа в руках единственную надежду на выживание — нож. Как дикарь он округлил глаза и ,сгорбив спину, пробирался в глушь, видя тёмные силуэты вражеских солдат. Страшно. Было очень страшно. — Вставай! Наша станция! — в Наиба вдруг со всей силы прилетела подушка, отчего тот вздрогнул и вдохнул. С облегчением. — Бери рюкзак и выходи. Артур уже собрался и ждал, когда Субедар натянет на себя гимнастерку вместе с походными ботинками. Наиб, смахнув с себя холодный пот, спрыгнул со второй полки, оделся и, схватив рюкзак, вышел вместе с другом на платформу. Было раннее утро, на вокзале — тихо. Где-то на лавочках и у стен коморки билетёрши, на своих походных сумках, спали солдаты и обычные бездомные люди. Субедар оглянулся вокруг, рассматривая у горизонта очертания города, который выглядел брошенным в освещённым солнцем тумане. Наиб, вдохнув свежего и прохладного воздуха, прикрыл глаза. Весь этот пейзаж казался ему нереальным. Будто он видит хороший сон, который в любой миг может прерваться ужасными картинами войны. Но открыв глаза перед парнем до сих пор была платформа, густые поля и город на горизонте. — Красота, — стоящий рядом Артур разделял безмолвные чувства Наиба. Они простояли на платформе пару минут, а потом ещё немного, ловя звук уезжающего поезда, тихого пения птиц и шелеста травы. — Ага, — Наиб только кивнул. Помотав головой и потянувшись, парень очнулся от "гипноза". Тыкнув товарища в бок, он продолжил. — Идём. Идти от станции до пригорода нужно было не долго, как бы обманчиво не выглядел пейзаж. Шли два друга в полной тишине, каждый — думая о своём. Наиб чувствовал, будто в животе у него закручивается тугой клубок, наверное, от волнения, как его примет семья друга и на сколько позволит остаться. На месяц? Год? Два? Как странно думать о такой незначительной вещи после всех тех тяжелых мыслей, которые посещали Наиба последние пару лет. Солнце медленно плыло вверх, освещая многочисленные прерии и подлески. Не похоже это место на родные края Наиба, а может и похожи. Парень уже не мог верить тем жутким картинам из прошлого, которые полностью перекрывали реальность. Кидая недолгие взгляды на очертания города, Субедар думал, что это довольно неплохое место, чтобы начать новую жизнь. Но вопрос, сможет ли он так просто взять всё и отпустить? Ступив на скрипучие доски крыльца, Артур прервал мысли Наиба. Субедар поднял осознанный взгляд на дом. Небольшой, двухэтажный, потрёпанный, но довольно ухоженный. Светло-голубая краска уже начала слезать с деревянных перил, а кирпичная наружная кладка стала крошится, выделяя серые проблески бетона. Парень глянул на товарища, который, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стучал в дверь. Тишина.... Тишина.... Медленные шаркающие шаги, скрип двери и хриплый женский голос: — Да-да? — девушка с накинутым сверху большим черным халатом застыла в дверях, быстро моргая и прикладывая руки к лицу. — А-артур.... Наиб неловко отвернулся от развернувшейся картины, где его товарищ Адамс крепко обнял свою жену сам почти что плача. Эта картина могла растрогать его до слёз, если бы те остались. Но в душе было пусто. — Наиб, — парень обернулся к своему другу и немного удивился. Впервые он увидел такое облегченное выражение лица Артура. — Идём в дом. Субедар взошёл на крыльцо и неловко пожал руку миссис Адамс — женщине, чуть младше Артура, с огромными глазами и мягкими чертами лица. Можно сказать, что она была полной противоположностью мужа, по крайней мере внешне: вздёрнутый нос, веснушки и тонкие губы. Она была бы красивой, если бы не большие синяки под глазами и слегка впалые скулы. Наиб вздохнул и зашёл внутрь, вслед за хозяевами. Внутри было темновато, из-за чего Субедар не мог разглядеть всего дома. Но даже так парень мог понять, что Адамсы живут намного лучше, чем жил он сам. Пройдя в гостиную, Наиб бросил на пол свой рюкзак и сел на просторную софу. Пока парень с любопытством разглядывал утварь в комнате, с кухни, куда ушли оба Адамсов, доносился громкий шепот. Субедар знал, что они обсуждают его самого, но не обращал на это внимания, пытаясь сосредоточится на чем-то другом. Вот так на глаза попалась фотография в рамке, стоящая на кофейном столике. На ней были изображены Артур, его жена и их маленькая дочь. Наиб прищурил глаза, разглядывая счастливую семью. Взяв фото в руки, парень пригляделся. Хоть выглядели они и счастливой семьёй, но стояли на фоне больницы. А дата на белом уголке стояла двухлетней давности. "Кто-то болел?" — вздёрнул бровь Наиб. Услышав звуки со стороны кухни, парень дёрнулся и быстро поставил фотографию на место, боясь быть застуканным, словно подросток. — Наиб, — Субедар обернулся на голос Адамса. Мужчина стоял у входа в гостиную, а за его спиной, скрестив руки на груди, стояла обеспокоенная его жена. — Ты можешь остаться.