Смерть с ароматом весны

      Диана мерила черно-белую комнату шагами. Там, в отражении ее сестра уже должна была вернуться. В замке Альсины все прошло гладко, и даже лучше. Видела бы их младшую сестрёнку Коралина, глазам бы не поверила. Но после этого Мария исчезла и не появлялась до самого вечера. Уже ближе к ночи, когда лунный свет слабо пробивался в уже убранную комнату, Маришка вернулась. Ее глаза были широко раскрыты, а губы плотно сжаты. Мокрая рубаха липла к телу, а платья не было вообще, как и сапог. Волосы выбивались из прически, прикрывая заплаканное, но перекошенное от гнева и злобы бледное лицо. Мария медленно, словно дикая пантера пересекала комнату, холодно кидая в пустоту: — Пора с ним заканчивать. Девушка, совершенно не замечая сестру в отражении, села в кресло и перед тем как начать, уже севшим голосом прошептала: — А Герцог станет следующим… Глаза Марии закатились и потемнели паучьими чёрными бусинами, а рот раскрылся и замер в немом крике. Зеркало возле шкафа издало тихий скрежет и разбилось в мелкую крошку.

***

      Кошмары, что снились Гейзенбергу в последнее время, имели свой каркас и свой сценарий. Воспоминания о войне, детские крики в темном коридоре и страстный, но одновременно пустой секс с Марией. Он давно понял, что девушка приложила к этому руку и в прямом и в переносном смысле. Раз она была чистокровной, то это вполне могло быть скрытой способностью. Но вот только зачем? Ради развлечения? Искренность в ее глазах и действиях говорила об обратном. Добиться расположение мужчины через постель? Так оно у неё уже есть и появилось бы даже без всего этого. При других обстоятельствах конечно. Проявление тайных сексуальных желаний? Возможно, но верится с трудом. А узнать напрямую мужчина не решался (что совершенно для него несвойственно! Вообще все что касалось переставляла девчонки, было для него несвойственным). Девчонка и шуток не понимала и выходила из себя в разы быстрей чем сам Карл. А в остальном, в спокойном состоянии, была чертовски хороша и он обязательно спросит, когда Мария сама к нему придёт. Когда захочет его по настоящему. Захочет так, как хочет ее он.       Грандиозная идея закончилась провалом. После внедрения в реактор эксперимента Каду, тело сковало судорогами, грозясь развалиться по швам, навивая мысли о том, что в отношениях, как и в хорошо работающем «восставшем из мертвых лысом черте из ада», все проблемы и неполадки должны быть устранены. Устроившись на соседней кушетке, Гейзенберг не заметил, как от усталости и раздираемых сомнений, ушёл в сон, не зная, что он станет последним.       Воспоминаний о войне не было. Он сразу появился в темном коридоре, но будто в другом. Из одной единственной открытой комнаты лился мягкий свет. Нежным, бархатным голосом Мария зазывала его к себе: — Карл, ну наконец-то. Я так скучала. Боже, тебя так долго не было. Почему же ты не заходишь?       Но Карл уже бежал в сторону единственной лестницы. «Это не тот коридор! Где же та комната?» — крутилось в его голове. И ребёнка, как назло, нигде не было слышно. Он знал этого ребёнка, он уже слышал этот голос где-то. Если бы эта девочка смеялась, то ее голос был бы похож на голос Марии, когда та заливисто смеётся.       Буквально взлетев по лестнице, Гейзенберг оказался в том самом коридоре. Гробовая тишина сдавливала и сводила с ума. Добравшись до той самой двери, Гейзенберг прислушался. По началу и в правду было тихо. Но потом до слуха стали долетать почти невесомые шаги. Там, за дверью, кто-то босыми ногами бежал к выходу. Внезапный стук в дверь заставил вздрогнуть. — Карл, прошу помоги, я не могу выбраться, — до жути живой и настоящий голос Марии молил о помощи. — Мария, это ты? — Гейзенберг дергал ручку двери, но та наглухо было заперта. — Помоги мне, прошу. Он уже близко, он идёт, Карл, — девушка плакала и слабо била в дверь. — Не волнуйся, Мария, слышишь? Я сейчас вытащу тебя. Мария! — даже от сильных ударов плечом дверь не открывалась. — Мне страшно, Карл, помоги. Я не… Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! — голос девушки резко стих. А следом появился на лестнице: — Карл, почему ты ушёл? — но был уже другой. Пустой, притворно приторный, ненастоящий. — Где она? — От страха и неизвестности нервы не выдерживали, переводя голос на крик, сотрясая магнитной волной канделябры. — Где кто? — Лжемария вырисовывала бёдрами дуги, плавно подбираясь к Гейзенбергу. — Где Мария, мразь? — появившиеся в руках громадный молот с силой приложился к двери, оставляя вмятину.       Когда девушка прошла мимо свечи, Карл заметил чёрные гниющие пятна, захватывающие кожу девушки все больше и больше. Ее паучьи глаза сверкнули в темноте, когда она налетела на него со словами: — Видит бог, я старалась решить все мирным путем. Длинные волосы в миг оплели его руки и ноги, замедляя и сковывая движения, а острыми коготками озверевшая фурия била в грудь, пытаясь добраться до сердца. — Ты отдашь его мне. Оно мое! — орала Лжемария.       Молот выпал из рук. На секунду Гейзенберг вылетел из сознания, запутавшись в двух девушках. Но каждый удар в грудь отрезвлял. Одним взмахом пальца дребезжавший на стене металлический канделябр отвалился и снес девушку к стене. Ее тело уже полностью почернело, а локоны слабо дрыгались за тонкой спиной. Одним легким махом над головой, Гейзенберг молотом размозжил ее ногу, не давая и шанса на дальнейшие нападки. Монстр завизжал, выдирая волосы на голове. Вторым и таким же точным движением мужчина вывел из строя и вторую ногу. Оторванные волосы осыпались вокруг, открывая взору жуткие кровавые проплешины на голове.       Времени на эту тварь уже не хватало и Гейзенберг принялся выколачивать дверь. Под десятком ударов громадной силы, дерево все-таки не выдержало и разлетелось в щепки. В комнате стоял парень. Ловкими движениями изящных пальцев он затягивал белый воротник и застегивал ширинку брюк. Лихорадочным блеском в глазах он пробежался по оружию в руках влетевшего в комнату Карла и прошептал: — Это все она. Она меня спровоцировала, она сама хотела…       От осознания и нарастающего гнева, мужчина уже не видел, как превращает парня в фарш, оставляя от него одно лишь кровавое пятно. Молот будто врос в руки на целую минуту, становясь легким как пушинка, от натянутых от напряжения мышц. Но когда от парня ничего не осталось, и Гейзенберг увидел Марию, оружие само выпало из рук.       Девушка сидела на полу, облокотившись спиной на стену. Руки безвольно свисали, а под ногами везде была кровь. Глаза безжизненно смотрели в пол и лишь легкое потряхивание плеч говорили о том, что девушка жива. Монстр, что старательно полз в комнату, истошно завыл: — НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!       Гейзенберг подорвался, сонно оглядываясь и фокусируя взгляд. Как только комната перестала кружиться, он соскочил с кушетки и сорвался на бег, не закрывая за собой дверь.       Карл давно перестал бояться. Война, а потом и похищение матерью Мирандой, казалось навсегда выжгли в нем все чувство страха. Но появление в его жизни Марии, говорила об обратном. Липкое, всепоглощающее, засасывающее в трясину чувство обволакивало с головой. Гейзенберг хотел ворваться в ее комнату и застать за прочтением книги или выбором пластинок. Хотел застать ее мирно спавшей в кровати или резво, по детски плескавшуюся в ванне. Да хоть что, а не то, что было в том кошмаре.       Служанки Миранды почтенно кланялись и отходили в сторону. Наученные горьким опытом девушки тихонько выдвинулись в сторону кухни пить чай. И лучше на всю ночь, от греха подальше.       В библиотеке Марии не было и он зашёл в спальню. Девушка, в той же позе сидела у стены, в мокрой и грязной от земли рубахе. Слёзы тихо стекали по ее щекам, когда Мария услышала тяжелые приближающиеся шаги и неестественно быстро стала шептать: — Нет, нет, нет, нет, нет, не… — Мария — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет… — Мария, это я. — Нет, нет, нет, прошу, нет, — дрожащий голос набирал силу, грозясь перейти на крик. — Это Карл, Карл Гейзенберг. Задранный к потолку взгляд лихорадочно водил из стороны в сторону, в отличии от хрупкого тела, что начинало биться в судорогах. — Нет, нет, нет, нет не…       Эмоции мощным потоком хлынули из берегов, снося все на своём пути. Мужчина не смог противиться громадной волне и мгновенно вышел из себя. От звонкой пощечины Марию вынырнула из мрака того кошмара, не услышав в этот момент звона разбившегося стекла, где-то ванной комнате. Девушка замерла, широко раскрыв глаза и заметив перед собой мужчину. Бесконечно долгие секунды она смотрела в его лицо отходя от припадка. — Мария, послушай, я не буду тебя трогать, но ты должна встать. Тебе нужно снять грязную одежду и дойти до кровати, — мужчина выставил перед ней ладони, будто сдаваясь, демонстрируя честность своих слов.       Встать получилось не с первого раза. Слабо переставляющими ногами, Мария, шла до кровати «по стеночке». Карл шёл рядом, чтоб в случае падения, мог ее поймать, как падающую с полки фарфоровую статуэтку. Стоя к мужчине спиной, дрожащими руками Мария сняла с себя рубаху, присела на край кровати, поджав под себя ноги. Гейзенберг стянул край одеяла и завернул им девушку в тёплый пуховый кокон, располагаясь рядом на полу. Он не знал, сколько времени они так просидели. В полной тишине.       Карл вытащил сигару и зажигалку из карманов плаща, зажег, затянулся и спокойно начал: — Возвращаясь с войны, я узнал что вся моя родня полегла от какой-то заразы. Они не ушли с почестями, как родные солдата, а как родня предателя, грязно скинутая в одну яму. Это было уже после переворота. Не успел я осознать, что надеясь получить все, в итоге остался ни с чем, был похищен Мирандой в качестве подопытного. Каду прижился во мне лучше чем у остальных. И первое время моя жизнь проходила как в тумане. «Печеночная плесень» во главе с Мирандой управляли всеми моими действиями. Только спустя время пришёл в себя и понял, в каком дерьме нахожусь, — лёгкая дымка плыла по комнате. — Столько лет я терпел ее наглое враньё и каждую ночь представлял как сворачиваю этой суке шею.       Одеяло сзади зашуршало и Мария легонько, почти невесомо обхватила его плечи холодными руками, робко обнимая сзади. Тепло его тела согревало даже сквозь рубашку и плащ. Ровный стук мужского сердца успокаивал, постепенно приводя в чувство.       Гейзенберг медленно выдохнул и прикоснулся губами к ее холодной коже. Поцелуи какое-то время горели, вызывая волну мурашек, а когда девушка отстранилась, Карл взял ее за руку, переплетая пальцы, как тогда в мастерской. Такой акт доверия с его стороны приятно согревал, придавая смелости. — Я знала своих родителей только по рассказам сестёр и близких друзей семьи. — Сестёр? — лёгкая белая дымка от сигары Гейзенберга обволакивала и струилась по телу. — Не родных, сводных. Я была ребёнком не от мужа моей матери, а от его брата. Так я и сохранила материнские гены, вместе со всеми талантами. Мама облада саморазрушающей силой и именно она должна была научить меня, как ей пользоваться. Но война между двумя крупными домами забрала их обоих. К сожалению, она не успела передать служанкам и гувернанткам то, что пока не настанет мой пубертат, в доме не должно быть никаких мужчин, так как таланты проявляли себя бесконтрольно. Люди в то время болели чумой. Кто-то из прислуги протащит ее в дом и мое здоровье ухудшилось. Сестёр в поместье не было, в то время мы ещё не ладили. Наша поверенная пригласила чистокровного лекаря. Если бы я не была чистокровным вампиром, а человеком, — голос девушки дрогнул, — мои внутренние органы не смоги бы восстановится и я бы просто не выжила.       Гейзенберг прижал ее кисть к губам, пытаясь успокоить Марию. Девушка нервно вздохнула и продолжила: — Гувернантки пришли слишком поздно. Он на моих глазах откупился золотом и покинул наш дом. Коралине и Диане ничего не сказали. Что-то наплели про то, что после чумы я повредилась рассудком, поэтому перестала вставать с кровати и разговаривать. Но они всегда были рядом. Дежурили у моей кровати днями и ночами. Читали сказки, пели колыбельные, даже театр теней соорудили. Зимой украшали мою комнату гирляндами, а летом свежими цветами. Я рассказала им правду тогда, когда притащила голову этого подонка с столу.       Девушка затихла, покрываясь румянцем. Тело уже не казались такими уж холодными, а губы, целующие ее пальцы, казалось горели огнём. Гейзенберг поднялся на ноги, отпуская ее руку. Потушив сигару об головешку кровати и на неё же он стал свешивать пальто и шляпу. Откинув снятые ботинки и расставив руки рухнул на кровать. — Из всех подонков, Мария, ты умудрилась выбрать меня. Повезло же тебе... Девушка подкатилась к его боку и свернулась калачиком. — Я планировала съесть твоё сердце, но никак не влюбиться… Мужчина громко расхохотался и заключил Марию в кольцо рук. — Meine kleine Rotkäppchen, в нашей сказке я серый волк, а не ты, — хитро пробормотал Гейзенберг, укусив кровожадную вампирку за нос.