Запад и Восток

Love You're fucking me… I know You don't want to see Every little broken piece of me…

      Шесть месяцев – приличный срок, чтобы дать эмоциям поутихнуть, а обиде залечь глубоко в самые дальние уголки души. Это достаточный строк, чтобы хоть на немного отвлечься от терзающих душу мыслей и начать строить свою жизнь дальше. Шесть месяцев, это 182 дня, и каждый из них, это новое начало. Новый шанс, забыть, простить, отпустить… Ты спишь, ешь, работаешь, и то чувство, которое совсем недавно не давало тебе жить, постепенно утихает. Ты знаешь, оно никогда не пройдет до конца, просто заляжет на дно, притупится, и ты вновь сможешь дышать полной грудью. Вроде бы… Дина всё меньше думала о Руссо, что даже радовало её. Сначала, она жутко противилась запрету на её появление в больнице бывшего любовника. Ей хотелось порвать этот запрет на глазах у всех, кто подписал его и бросить им в лицо, но, может быть, время действительно лечит… Мир не стоит на месте, и работа не ждёт. Происходят новые преступления, которые нужно расследовать, и Мадани этому несказанно рада. Работа хорошо отвлекает от тихо ноющего чувства в груди, и хотя его причина за полгода успела спрятаться в дальних уголках памяти и уже не терзала её сутками напролёт, это чувство осталось. Поэтому Дина работала так хорошо, как никогда. Совестно, до изнурения, так, чтобы спать без задних ног. И, кажется, это даже помогает, ведь мысли о бывшем любовнике с глазами цвета чёрного угля, навещают её всё реже. И даже её пристрастие к алкоголю поутихло, но отказывать себе в удовольствии, пропустить в пятницу вечером по стаканчику виски она всё же не стала. 21:35.       Мадани молча разглядывала янтарную жидкость в своём стакане, что заставляла эндорфин выделяться в её организме в разы быстрее. Музыка и болтовня людей вокруг отвлекают от этого ноющего чувства боли, заглушенной временем. Аромат алкоголя расслабляет, но вместе с этим, заставляет в её памяти всплыть моменты, о которых ей хотелось бы забыть навсегда. Она вспоминает, как сидела в своей квартире на мягком персидском ковре, и допивала бутылку красного полусладкого, думая, что ей бы сейчас очень хотелось в который раз заглянуть в обсидиановые глаза, и высказать их обладателю, что она о нём думает. Сказать, каким низким подонком его считает, и в сотый раз сказать ему, что знает, что он врёт. - Ты жалкий лжец, Руссо… - шепчет она в «никуда», сжимая горлышко бутылки пальцами. Её ломало. Она и не заметила, как посещения его палаты превратились для неё в зависимость. Так сильно ей нужно было показать ему, насколько она его ненавидит. - К черту! – выплюнула Дина, подрываясь на ноги, чтобы в который раз наплевать на запрет. В этот самый момент, бутылка, небрежно оставленная на полу, перевернулась, и остатки красного вина пролились на светлый персидский ковёр. Помешивая виски, Дина думает, что точно бы спилась, если бы не её родные, а еще Рафи, что завалил её работой по самое «не хочу». От мыслей Дину отвлёк шум. Молодой мужчина с карими глазами и волнистыми каштановыми волосами присел рядом с ней, приветливо ей улыбаясь. - Могу ли я Вас угостить? –мужской баритон приятно ласкал слух. И не важно, как сильно Дина сопротивлялась этому, её мозг мгновенно провёл параллель между настоящим и прошлым. Перед глазами, как наяву, предстал образ того, о ком она всеми силами старалась не думать. Год назад, Билли Руссо так же сидел напротив неё, заглядывая своими бездонными глазами в самую душу. Какой же наивной она тогда была… Верила, думала, что всё происходящее между ними правда. - Мисс? – незнакомец напротив вернул её к реальности. - Конечно. – улыбнулась Дина ему в ответ, пронзая свою ладонь ногтями с аккуратным маникюром. «Не думать о Руссо. Не думать о Руссо!» Она заранее знала, чем закончится этот вечер. Знала, что подвыпившая, потащит этого красавчика-брюнета к себе, и заставит его удовлетворить всё её так долго игнорируемые потребности. Она долгое время была лишена этого, но если и двигаться вперед, то без сомнений. Без оглядки. Решительно. Руководствуясь именно этими мыслями, она позволяет брюнету, чьё имя забыла еще после второй стопки, смело сжимать её ягодицы руками в своей квартире. Всё равно это не будет так же смело и страстно, как с Ним. Последняя мысль пронеслась в её голове так быстро и неожиданно, что затуманенный алкоголем разум, отказался придавать ей какое-то значение. Это было последнее, о чём она подумала, прежде чем отдаться инстинктам полностью и забыться. Как же ей этого не хватало…

***

      Свой собственный крик – первое, что Дина слышит, подрываясь в постели, крепко сжимая одеяло руками. - Господи, что с тобой? – звучит сонный, но напуганный голос рядом. Но Мадани не слышит ничего, кроме оглушительного выстрела, предназначавшегося ей. Мужчина старается привести её в чувство, аккуратно касаясь руками её плеч, но когда остатки сна проходят, Дина не чувствует ничего, кроме захлестнувшего её отчаяния. «Нет. Только не снова». Её грудь вздымается прерывисто и часто, словно она бесшумно рыдает, но лицо не выражает ничего. Совершенно ничего. - Боже, Дина?! – перепугано восклицает брюнет, склонившись над ней. Ей нечем дышать. Пусть он уйдет. - Уходи. – тихо, хрипло, словно ей сдавили горло, но он услышал. Светает. На улице идёт дождь. Он молчит. - Прошу тебя. - Там льёт как из ведра… - развёл руками ошарашенный мужчина, но ответа не последовало. Тогда он поднялся с кровати, и отыскав все свои разбросанные вещи, ушел, тихо закрыв дверь. Утром, Мадани будет ему несказанно благодарна за это, но сейчас… Одинокая слеза скатилась по её щеке. Грудь сдавило, будто на неё положили груду кирпичей. Ей хотелось кричать. Только не снова. Пожалуйста… Как только она отпустила, как только разрешила себе двигаться дальше… Как только впустила в свою голову мысль, что наконец ментально здорова, этот кошмар опять настиг её. Билли настиг её. Она вновь, будто до конца не отойдя от сна, чувствовала его руки у себя на бедрах шее. Он словно смеялся ей в лицо, говоря: «Пробуй сколько хочешь, всё равно ни один из них не сможет сравниться со мной, ты это и сама знаешь». И она это знала, как бы сильно не старалась это отрицать. Знала, и от этого ей хотелось кричать, так громко, чтобы слышал весь мир. Ей снова захотелось осушить свой мини-бар, залить алкоголем боль, залечить вновь открывшуюся рану. Но она могла лишь тихо рыдать, комкая в руках одеяло. Полгода – достаточный строк, чтобы позволить себе двигаться дальше, но не для неё. Руссо слишком крепко сжал свои пальцы на её шее.

***

      Дина сильная, она выдержит. После кошмара, уснуть ей так и не удалось, и мешки, вновь появившиеся под её глазами, красноречиво говорили об этом. Глядя в своё отражение в ванной, она думает, что Руссо как болезнь, убивает её изнутри, и упрямо игнорирует мысли о том, что секс с ним был намного лучше, чем прошлой ночью. Её потребности остались неудовлетворенными. Она достаёт все из косметички, чтобы хоть как-то замаскировать следы бессонной ночи. Её всегда учили, что скрываться от своих страхов – это самое глупое, что можно сделать. Нужно смотреть страху в лицо. Именно это она и намерена сегодня сделать. Дина знает, Рафи очень хорошо. Именно поэтому она звонит ему ранним утром, чтобы попросить об услуге. По утрам он наиболее сговорчивый, и сонный голос на другом конце линии подтверждает это. Она ломает его как орех, и уже через пару часов стоит у входа в госпиталь, появляться в котором, ей было строго запрещено. Дина прирождённый дипломат, но даже она удивляется тому, как ей удалось уговорить упрямого мистера Хернандеса на её авантюру. - Надеюсь, ты понимаешь, что я нарушаю все свои принципы? – бурчит он, когда они входят в здание. - Надеюсь, ты понимаешь, как я тебе за это благодарна? Мужчина тяжело вздыхает. - Ну вот чего ты хочешь, Дина? Полгода прошло, я думал, это должно что-то изменить. Думал, ты заживёшь своей жизнью и без сожалений похоронишь прошлое… Она с недавних пор тоже начала так думать, начала думать, что он прав и что всё получается… жаль только, что и он и она ошиблись. - Некоторые вещи забыть нельзя, – просто отвечает она, - и шрам на голове постоянно напоминает мне об этом. Мужчина молчит, и только кивает проходящим мимо медсестрам, чтобы вызывать как можно меньше подозрений. А что он может сказать? В него не стреляли любимые и не бросали истекать кровью, заботясь только о своём желании добить врага. «Любимые» слишком неожиданно мелькает у неё в мыслях, что настораживает её. А любила ли она его? Дина часто спрашивает себя об этом, и как всегда не находит ответа. Спец-агент Мадани просто не могла любить лжеца и хладнокровного убийцу. Не могла же? Коридор за коридором, и вот они уже стоят у его палаты. Она не может объяснить, от чего её ладони так потеют. - Он у психотерапевта. – отвечает охранник, караулящий у палаты. Дюмонт. Конечно. Они с ним слишком хорошо спелись. И Дина знает, что не должна так думать, ведь Криста его врач, но давно зародившаяся неприязнь к этой женщине вызывает раздражение, когда она думает о ней. Рафи смотрит на Дину с безмолвной мольбой остановиться и убраться отсюда пока не поздно. Своим же взглядом, она дает ему понять, что он пытается зря, и они направляются к кабинету психотерапевта. Она должна посмотреть своему страху в лицо. И хотя ей очень мерзко признавать Билли Руссо своим страхом, стоя под дверью кабинета психотерапевта, она просит Рафи оставить её одну. Ей не нужны свидетели.       И он уходит, а она остаётся стоять, прижавшись спиной к двери кабинета, один на один со своим страхом. Когда Рафи уходит, Дина чувствует густую тишину, что повисает в воздухе, но вскоре, её прерывают голоса, доносящиеся из кабинета. Его голос, такой же бархатный, такой же, как в её воспоминаниях, такой, что её кожа всегда невольно покрывалась мурашками, когда она его слышала. Он такой же, но что-то не так. Нет больше в нём, тех властных ноток, той надменности и гордыни, из-за чувства собственного всевластия. Он такой же, но он другой. Что-то изменилось, она слышит это отчетливо. И Дину пугает эта мысль. Пугает, что возможно, всё, что здесь говорят о его потери памяти – правда, и что она всё это время ошибалась, называя его лжецом. Её пугает, что из-за этого, она не сможет выплеснуть на него весь свой накопившийся гнев, не сможет сказать ему, что он последний ублюдок и мразь, и обманщик… Потому что, вдруг это не так? Вдруг он действительно не помнит? Эта мысль слишком пугает её. Она должна убедиться во всем сама. Мадани выдыхает, и думает, что это один из тех немногих случаев, когда она боится взглянуть на кого-то. Страх – удел слабых. Она прекрасно знает это, и поэтому, досчитав до трех, она всё же поворачивается спиной к двери, и заглядывает в окошко на двери. Мысли словно отключаются, вместо этого, в душе взрываются все, пережитые ею за последние полгода чувства, от жгучей ненависти до ноющей боли предательства. Она замирает, не в силах оторвать взгляд. Вот он, тот, кто приходил к ней во снах почти каждую ночь, тот, кто не давал дышать полной грудью, тот, кто овладел всеми её мыслями, тот, кто влиял на все её действия. Эти шесть месяцев она отчаянно пыталась жить, но сейчас, глядя на него, сидящего в паре метров от неё, она понимает, что не жила, она существовала, пытаясь избавиться от болезни, по имени Билли Руссо, что просочилась в каждую клеточку её тела. Дина смотрит на него, словно он чертов сказочный единорог, моргни и он исчезнет, а он водит руками по своим совсем коротким волосам, пытаясь внимать приторному голосу доктора Дюмонт. Дина ловит себя на мысли, что не выдержала бы и пары месяцев, если бы эта женщина была её лечащим врачом. Она впервые видит его без маски. Касл постарался на славу. Она понимает, этот ублюдок заслужил всё это, каждый шрам и царапину на некогда идеальном лице, что наверняка приносили немалую боль, понимает, но едва тлеющее чувство сочувствия всё равно зарождается глубоко в душе, и Дина ненавидит себя за это. Она не замечает, как перестаёт дышать, когда он заговаривает снова. - Если Вы еще раз спросите меня о моих снах, Криста, клянусь Богом, я что-то в Вас швырну. Он злится, а она думает, что эта докторша вряд ли может вызывать у людей иные эмоции. - Билли, как я уже говорила, мы обсуждаем твои сны для того, чтобы понимать насколько мы продвинулись. Когда-то твои… - …мои ответы изменятся, да, я знаю. – раздраженно перебивает её он. – Но когда будет это «когда-то»?! Возможно, я здесь состарюсь таким же больным ублюдком, в ожидании этого «когда-то». Доктор молчит, просто изучая его, как какой-то чертов робот, а внутри Дины бушует вулкан эмоций, и далеко не все из них она способна объяснить. Она впилась в него взглядом, подобно коршуну, заприметившего свою добычу. Человек из её кошмаров сидит сейчас в паре метров от неё, но кажется ей гораздо более нереальным, чем в её снах. Дину, как агента ЦРУ, не зря тренировали сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях, но сейчас она готова послать весь этот контроль к чёрту, ворваться в этот кабинет и оставить еще парочку шрамов на этом исполосованном, но не менее привлекательном лице. Её разрывает от чувств и эмоций, но отчетливее всего она чувствует его предательство, и болит оно так, словно Сем Стайн умер лишь вчера. Она говорит себе, что никогда его не любила… Но от чего тогда так больно? - Я ни черта не помню! – его крик возвращает её к реальности, и она смотрит в его чёрные глаза, горящие от злости. – Что Вы от меня хотите?! Чего Вы добиваетесь?! Я не помню, чёрт возьми! Ни-че-го не по-мню! – говорит он по слогам, а у Дины грудь сжимается он страха, что всё это время она ошибалась в своих убеждениях. «От того, что он потерял память, он не стал меньшей сволочью». – успокаивает она себя, сверля его взглядом. В его глазах мелькает отчаяние, и ей от этого становится трудно дышать. «Нет, нет, нет, Билли Руссо никак не жертва в этой истории…» Она просто отказывается в это верить. Ей нужны доказательства. Она должна увидеть его личное дело, его историю болезни… Хоть что-то! Паника, страх ошибки и злость на себя, за то, что ошибалась и на него, за то, что этот сучёнок наверняка, таки ничего не помнит, смешиваются в огромный ком, что тяжко давит на грудь. Ей хочется кричать, выплеснуть на него весь гнев, всю злобу и ненависть. Рассказать ему, как ей жилось последние полгода. Как в первые месяцы, она буквально заставляла себя слезать с кровати и двигаться дальше маленькими шажками. Заставляла себя жить. Ей хочется крикнуть ему в лицо: «Я никогда не скучала по тебе, подонок!» Ей от чего-то хочется, чтобы это задело его, и пускай эти слова вовсе не правда. Ей хочется так много, но всё это куда-то улетучивается, оставляя лишь одно большое «ничего», когда его чёрные глаза вдруг останавливаются на ней, сдирая пластырь с её открытой раны.