Запад и Восток

      Дина всегда идет напролом, добивается, чего она хочет. Поэтому, который день подряд стоя у кровати Руссо испытывает его ненавидящим взглядом. «Просто признайся, сучёнок.» — думает она, крепче сжимая флягу со спиртным пальцами. Его лицо скрыто маской, и она не может в полной мере оценить проделанную Касслом работу. Он лежит привязан к кровати, словно шизофреник, ноги упираются в её край. Должно быть неудобно… Дина делает глоток обжигающий горло. Его грудь плавно и размеренно движется в такт его дыханию, а Дина думает, что ей чертовски хочется вырвать из неё его гнилое сердце. Что-то сосёт под рёбрами, но она списывает всё на черезмерные тренировки в зале, что здорово помогают отвлечься от разрывающих голову мыслей, игнорируя тот факт, что болит только когда она смотрит на него. Она невольно отмечает, что на его голове теперь короткий ёжик, и мысленно возвращается во времена, когда так смело и жадно комкала его шелковые волосы в руках. Снова болит. В очередной раз бурбон обжигает горло, но она практически этого не чувствует. «Я знаю, что это всё притворство. Ты безупречный актёр, Руссо.» Она подходит так близко, что может чувствовать его запах, хорошо притупляемый ароматом больницы и медикаментов, а также свежего мыла. Склоняется над ним, в тайне надеясь, что он откроет глаза и увидит её лицо. Она уверенна, он не спит. Слова слетают с её губ резко, подобно лезвию, стремящемуся проткнуть врага: — Сладких снов, козёл. Она изливает в эти слова всю свою ненависть и обиду, что разрывают её изнутри. Если бы она могла видеть взгляд карих глаз, упёршийся ей в спину…

***

      Проходит погода. Шесть долгих месяцев она просыпается по утрам с его лицом перед глазами, которое преследует её на протяжении всего дня. Дина всегда хорошо относилась к людям, и она никак не могла объяснить её неприязнь к доктору Думонд, что возникла мгновенно, как только их взгляды впервые пересеклись. Мадани хорошо разбиралась в людях и часто читала их как открытую книгу. И пусть с Руссо это не сработало… Но эту женщину она понять не могла. Было в её взгляде что-то неестественное, что заставляло Дину напрячься, и с первой их встречи она чувствовала, что с этой докторшей могут быть проблемы. Эта стерва таки добилась запрета для неё. Теперь она и носа не могла сунуть на порог больницы, где он проходил реабилитацию. Криста буквально вынудила её отвлечься от Билли и заняться собственной жизнью. Она нашла себе квартиру, наконец съехав от родителей, что было очень кстати. Они бы не поняли её стонов, часто сменяющихся оглушительными криками посреди ночи. Отец бы промолчал, но мать уж точно заставила бы записаться к психологу. Этого еще не хватало. А дело было в том, что не только Билли терзали кошмары. Кошмаром Дины был он сам. Её сердце старается проломить грудную клетку, когда она видит его расплывчатый образ между её ног. Она готова продать душу дьяволу, когда его крепкие руки, которые она чувствует так отчётливо как никогда, разводят их в стороны. И она думает, что всё же нужно сходить к психологу, когда в очередной раз вскакивает в постели от того, что те же руки мгновение спустя мертвой хваткой впиваются в горло. — Ненавижу. — произносит Мадани на выдохе. И ей самой уже непонятно, она ненавидит его или саму себя за то, что всё ещё думает о нём. Она тысячу раз прокручивала в голове все три месяца их сумасшедшего (а иначе и не назовёшь) романа. Прокручивала и старалась анализировать всё до деталей. Но единственным вопросом, который её волновал, и на который она не находила ответа было: «Как же она могла так слепо ему довериться?» Она, спец-агент ЦРУ, пригрела на груди безжалостного убийцу, который просто смеялся ей в лицо. От этого злость на саму себя и на него в частности расползалась по груди. Алкоголь давно стал лучшим другом. Никто не понимал причины её огромных мешков под глазами после бессонных ночей, никто не понимал, что так её душит день изо дня. «Тебе бы поспать…» — это она слышала почти от каждого, с кем общалась каждый день. Они не понимали, что сон не поможет. Не понимали, что как только она закрывает глаза и позволяет себе расслабиться, чувствует его горячие и влажные от поцелуев губы у себя на шее, а потом оглушающий выстрел в голову. И когда она вскакивает на кровати, крича от ужаса, звон от выстрела всё ещё стоит в её ушах. Дина устала. Ненависть изнурительное чувство. Поэтому каждое утро она глотает усиливающий мозговую деятельность Аттерол, в несколько раз превышая дозу, а вечером капает себя успокоительное прямо в стакан заглушающего боль виски. Одним весенним вечером она напилась до чёртиков, скрутилась комочком на пушистом ковре и прорыдала полночи, вспоминая его жаркие поцелуи, опасно граничащие с линией чёрного кружева у неё на бёдрах. Следующим утром всё её кружевное бельё полетело в мусор. Она избавлялась от всего, что напоминало о нём. Ей пора было признать, Красавчик Билли за ничтожно короткое время сумел разбить ей сердце.