Вчера.Сегодня.Завтра...

— Таня, дренаж. — Не зря я недолюбливаю футбол, — хмыкнула Христофорова, наблюдая за уверенными и точными движениями Хромова. — Футбольные фанаты довольно опасные люди. — Подшиваю дренаж, — Хромов параллельно работе озвучивал свои действия. — И нам останется ушить торакотомическую рану. — Я легкое расправляю тогда? — на вопрос Ханиной Хромов кивнул. — Кстати, зря Вы так про футбол, Мария Владимировна. Мы вот в том году хорошо поиграли в футбол с нейрохирургией. Было весело. — Правда, нейрохирургии тогда мы хорошо проиграли, — уточнил Иван Николаевич. — Иван Николаевич, главное же участие! — звонко проговорила Анна Викторовна. — А как же командный дух, все вместе. Как в горах, все вместе. Разве не прекрасно? — Прекраснее некуда, — ухмыльнулся мужчина. — Все-таки, своеобразное у вас отделение… — Куликов! Сергей Анатольевич! Неужели! — заприметив вошедшего в приемное Куликова, Нина одарила коллегу радостной улыбкой и махнула рукой. За эти два месяца, что Куликова не было в Склифе, она поняла, что по нему соскучилась. По его вечному ворчанию, постоянному недовольству и шуткам не к месту. В общем, она была рада освобождению травматолога и его возвращению в родной Склиф. — Тебе же еще два дня можно дома сидеть.  — Привет, Нин, — нахмуренно усмехнулся Куликов. — Нина, я и так достаточно насиделся. Поэтому, лучше поработаю. Пойду вон, с Лазаревым поговорю, мы сидевшие, у нас много общих тем. — Посмеялся он. — Лазарев с Покровской в Швейцарии. Со мной не хочешь поговорить? Куликов хмыкнул и сел напротив Дубровской на соседний стул. — Тогда, будем разговаривать с тобой. Давай, Нина, поведай мне новые сплетни больницы? Что у такого у нас произошло? — Да ничего такого… — Нина пожала плечами. — Хотя… — Она задумалась и решила перечислить все, что произошло за эти два месяца. — Брагин ушел в поликлинику, Павлова вышла замуж за Аленикова, Хромова пырнул ножом сумасшедший родственник не его пациентки, и у нас новый заместитель заведующего. Христофорова. В целом, неплохая. — Офигеть… — присвистнул травматолог. — А у тебя как? — Не спрашивай, — вдруг угрюмо отозвался Сергей. Вспоминать о последних двух месяцах ему хотелось меньше всего. Чувство вины за смерть пусть и отвратительного, но человека, вперемешку с трусостью и диким желанием выйти оттуда как можно скорее, не давало покоя до сих пор. А отношения с Ольгой, которые были и без того сложные, усложнились еще больше. Ольга пусть и пыталась его вытащить, и делала для этого все, но все равно стала отрешенной и раздражительной. — Тогда, через десять минут принимай ножевое. — Ну вот, только пришел, а уже работать нужно, — ворча, Куликов встал со стула и ушел в ординаторскую под смешки Нины. — Добро пожаловать, товарищ Куликов, — с ухмылкой сказала женщина. — Как думаете, Иван Николаевич, он теперь разлюбит футбол? — Ну, не знаю, — неоднозначно ухмыльнулся мужчина. — Если он после игры нашей сборной футбол не разлюбил, то сейчас… Христофорова сдержанно посмеялась. Когда хирурги вышли в приемное, они не обнаружили никого, кого бы интересовало состояние их пациента, зато увидели Аленикова. Увидели и замерли на месте, глядя на вошедшего чиновника. Алеников, пошатываясь, шел в сторону регистратуры, но, заметив обескураженных хирургов, сменил направление и поплелся к ним. — Не нужно так осуждающе на меня смотреть, — на опережение сказал пьяный Алеников Христофоровой. Женщина озадаченно посмотрела на приятеля и на Хромова, надеясь, что, в случае чего, Иван Николаевич сможет успокоить Толика. — Толик, ну и зачем? — Зачем… — уголок его рта приподнялся в грустной улыбке. — У сына моего день рождения сегодня. Ему двадцать шесть могло бы быть… Где эта дура Фаина? — Выкрикнул он. — Дома, у нее выходной сегодня, — спокойно соврал Хромов, надеясь, что Фаина Игоревна в этот момент не захочет выйти в приемное. Как у нее это бывает обычно. — Анатолий Борисович, Вы отдохнете, может быть? — Ира где? — Оперирует. — М-м… — Алеников достал из внутреннего кармана пиджака небольшую бутылку коньяка, опустошенную наполовину. И Христофорова, и Хромов догадывались, что это не первая его бутылка сегодня. Алеников открутил крышку и под удивленные взгляды хирургов сделал два больших глотка. Он поморщился и прижал кулак ко рту. — Не смотрите на меня так. Вы оба должны меня понимать. Хромов покачал головой, не понимая, откуда Алеников знает про них двоих. Хотя потом пришел к закономерному умозаключению — откуда он знает. — Толик, может, хватит? — Не хватит, — он сделал еще один глоток и глянул на Хромова. — Вы тоже виноваты… Вы даже не попытались… Теперь он допил коньяк и, шатаясь, подошел к Дубровской. Нина с напряжением поглядывала на Аленикова. — Ключи дайте мне от кабинета. Нина вопросительно посмотрела на хирургов. Хромов с Христофоровой почти одномоментно пожали плечами и кивнули. Тогда Нина достала из ящика запасной ключ и отдала чиновнику. Пьяный мужчина, не обращая внимания на оклики Христофоровой, проследовал в кабинет заведующей, а сами хирурги, не сговариваясь, оба вышли на улицу. Увидев моросящий дождь, они решили постоять на крыльце. Хромов облокотился на колонну и стал наблюдать за детьми, играющими в догонялки. Видимо, они пришли сюда с кем-то из посетителей и пока ждали, бегали под присмотром сидящей на лавке женщине. Христофорова наблюдала за Хромовым, думая над словами Аленикова и понимая, что её друг знает о её коллеге явно больше, чем она сама. — Иван Николаевич, Алеников говорил про нас двоих… Хромов отвлекся от наблюдения за детьми и повернулся к коллеге. — Да… — кивнул он. — У меня был сын, Гриша. Он умер пять с половиной лет назад от передозировки наркотическими веществами. — Хромов засунул руки в карманы и потупил взгляд в пол. — Знаете, Анатолий Борисович прав. Это я виноват… — Толя всегда был хорошим парнем. Добрый, отзывчивый мальчик, — Христофорова ударилась в воспоминания, не понимая, что подтолкнуло Толика к такому. Что заставило такого светлого и отзывчивого парня так жестоко распрощаться с жизнью. — Иван Николаевич, Вы же там были, я так понимаю. Что случилось? Почему Алеников обвиняет во всем Фаину, Павлову, Вас? — Диспансеризация была. К нам в этом году решили психолога прислать, поговорить, — он посмотрел в глаза коллеге и нервно хмыкнул. — В кабинете у психолога Толик достал пистолет и направил на неё. — Что? — Я вошел в кабинет, Ирина Алексеевна стояла в коридоре. А потом…потом мы услышали крики Фаины Игоревны, полиция, я кинулся к Толику, но не успел, — Хромов покачал головой. — А мог бы. Надо было просто сразу пистолет отбирать. Он бы не стал стрелять в кого-то другого… — Не знаю… мне кажется, мысли и действия человека с пистолетом в принципе невозможно предугадать. И остановить его тоже нельзя. — Его можно было остановить, — с грустью ответил Иван Николаевич. Можно было, просто он не смог. Не успел. — О, опять скорая, — заметила Христофорова. — Как думаете, это болельщик какой команды? — Ну, сейчас узнаем… — Ой, Ирина Алексеевна, — Дубровская окликнула проходящую мимо регистратуры Павлову. Хирург остановилась и вопросительно качнула головой. — Что случилось? — Ирина Алексеевна, там… — регистратор запнулась, пытаясь подобрать слова для описания ситуации. — Там… в Вашем кабинете Алеников. Не совсем трезвый. Совсем не трезвый… — Она неловко пожала плечами. — Спасибо, Нина, — сдержанно поблагодарила медсестру Павлова. Лицо заведующей было словно каменным. Нервозность Павловой выдавало только то, как нервно она одернула полы халата и стремительно пошла к своему кабинету. Возле двери Павлова остановилась и прислушалась. В кабинете было тихо и именно это настораживало её. Она собралась с духом и резко открыла дверь, с решительностью переступая порог. — Толя, — заговорила она, но тут же замолчала, увидев лежащего на диване мужчину. Павлова бросила взгляд на журнальный столик, где стояла початая бутылка бальзама, которая была припрятана за папкой в шкафу, на пустую бутылку, стоящую рядом, и не понимала, что сподвигло его на такое. Последнее время Алеников достаточно хорошо себя контролировал и последний раз, когда он позволил себе выпить, была их свадьба. А сегодня он в усмерть пьяный приходит к ней на работу. — Толя. — Она потормошила его за плечо, но единственной реакцией стало только бессвязное мычание со стороны мужчины. — Толик! — Мне и так тошно, не трогай меня… Ты виновата во всем. — Господи… — сил слушать очередные обвинения и упреки в свой адрес у неё не было, поэтому, она просто села на стул, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Голос Аленикова неожиданно стих. Павлова не знала, сколько она так просидела, но в реальность её вернуло чье-то прикосновение. Она дернулась и резко открыла глаза, ожидая увидеть пьяного раздраженного Аленикова, но увидела только спокойное лицо Кривицкого. — Ир, давай помогу? Павлова подперла рукой подбородок и со вздохом посмотрела на Аленикова. — Домой его отведешь? — ухмыльнулась она. Кривицкий на иронию отреагировал с пониманием и утвердительно кивнул ей. Если надо, он его выведет куда угодно. — Я думаю, будет лучше, если он в таком состоянии окажется дома. Тем более, там водитель его преданно ждет. Я попробую? — Попробуй. — Толик! — громкий голос Кривицкого заставил Аленикова поднять голову на него. — Пойдем со мной. — Какого черта, Кривицкий? — Давай, я тебя к машине отведу, — Геннадий Ильич попытался взять Аленикова за локоть, но тот одернул руку и сверкнул злобным взглядом в сторону хирурга. — Толик, ну мы что, драться будем? — Зачем? Я тебя и так прибью, — у Аленикова даже нашлись силы пренебрежительно фыркнуть, но Кривицкий снова отреагировал сдержанно и только согласился с оппонентом. — Прибьешь, прибьешь, конечно, — теперь ему все же удалось поднять Аленикова с дивана и, придерживая за локоть, вывести из кабинета. Павлова проводила мужчин усталым взглядом и села на отвоеванный Кривицким диван. Сегодня она была ему благодарна.