Пуансеттия

      Что такое любовь? Это высокое чувство, которое не каждому под силу одолеть. Именно одолеть: уложить на лопатки, чтобы свернуть в подарочную бумагу с серо-голубыми блёстками и отдать кому-то. Побороть свои установки — сложно, поэтому для Сынджу и Розэ любовь — нечто внеземное. Ради неё они сделали разрез над сердцами и вынули их, обмениваясь. Правда, Ли не заморачивался над красивой упаковкой, а Пак постаралась: писала с осанкой, с локтем на столе и с удобной, хорошей ручкой, вырисовывала каллиграфическим почерком цифры так, словно от этого зависела её жизнь. А ведь действительно зависела: если бы не Сынджу, быть может, что-то сейчас было по-другому построено.       К примеру, их отношения. Как всё сложилось, если бы Розэ не решилась участвовать в споре? Если бы она в момент разговора с Джиу и Хочон была не в духе, тем самым отгоняя их от своего общества? Не сегодня, не сейчас и не завтра: не достойны того, чтобы она выслушивала их козни. Но нет, Пак была в хорошем расположении, и она сама искала приключений, всё-таки давно пробыла в прострации, существуя.       А что такое ревность? Другими словами, недоверие, сомнение в чувствах. Но не своих, чужих. Сынджу не мог понять, мороз по коже, когда Розэ касалась его, не мог объяснить причину, по которой он с тайной завистью смотрел на Тэяна. Хотя нет, мог, просто не хотел признаваться. Почему с Тэяном она горит в синем пламени, а с ним погружается в ледяную воду? А испытывала бы Чеён к нему иные чувства, прямо противоположные нынешним, стоило им только познакомиться по-другому? Что бы изменилось? Такой вариант событий завёл их в тупик.       А можно ли что-то изменить? В настоящей жизни такое не предусмотрено: на всё только один шанс. Только глупые и наивные люди дают вторые, третьи, четвёртые… Им просто нравится обжигаться. Они говорят, что больше не будут терпеть издевательств судьбы, но продолжают прощать. Сынджу такой же: он бы забыл, извинился, побежал на всех парах в объятия Розэ. Потому что единственный экземпляр, копию не нашёл. И он будет падать со стульев, подрываться на бомбах, прыгать с моста — не один раз. В первый раз он встанет, во второй — восстанет из пепла, в третий — всплывёт, а не проглотит воду.       Он взрослый мужчина, которому не хватило сказки. Как же Сынджу хотел бы жить в этом жанре, а не в драматичной реальности. В направлении «реализм» сосредоточены и драма, и комедия, и трагедия, и ужасы, и былины… И с этим всем приходится столкнуться лицом к лицу.       Розанна же жила в действительности. Она не верила во что-то сверхъестественное, как присуще многим людям. Пак жила, принимала все испытания судьбы, иногда самостоятельно нарываясь на них, но стойко выдерживая. Но на дне океана, уже не ново, находилась давняя мечта.       Сынджу сделал пятый глоток, снова ощущая холод. Он ненавидел зиму. Слишком много блеклости: на улице, в глазах людей, в собственном отражении и в бокалах. Казалось, ему принесли новый коктейль совсем недавно, но он уже остыл из-за кубиков льда. Ли бы что-то покрепче, но Джису не позволит.       Она давно наблюдала за этим несчастным и каждый раз приходила к мысли, что ей интересна его судьба. Так Ким узнала его историю, по которой он страдал, заседал в барах и клубах, реже — в кафе или ресторанах. Но она с ним ни разу не разговаривала, в отличие от Розэ. Джису прекрасно понимала, какой Сынджу человек и что незнакомке он вряд ли расскажет все тонкости дела. А вот Пак… Девушка переменчива, как погода или вода, у которой в придачу есть подруги, одна из них — с похожим именем. Всё сложилось слишком удачно, что просто не хотелось верить.       Достойна ли реальность чего-то магического, волшебного? Или всё потеряно?       Но сегодня — тот самый день их знакомства. Понятно, как Сынджу его отмечал: с поджатыми губами, с пустыми, стеклянными глазами и запутанными мыслями. Воспоминания его превратились в снежный ком.       Он неуверенно повернулся в сторону затемнённого окна, сквозь которое едва были видны огни фонарей; разум кружил ураган. Ему плохо, ему паршиво, ему одиноко и больно. Ощущение, будто в уши кричала сама кукушка из старинных, легендарных часов, только «двенадцать» били каждую минуту. Звук сломанного радио, звона и надоедливый голос железной птицы. Тик-так, тик-так, маятник ходил туда-сюда, словно гипнотизируя. И от этого кружилась голова.       — Вы любите шишки? — послышался отрезвляющий милый мелодичный голос. Обернувшись от окна в сторону нового для его картины звука, Сынджу увидел девушку с приятной внешностью: её волосы идеально гладкие, длинные, чёрные, блестящие; глаза чем-то напоминали вздорную любопытную кошку; кукольные коралловые губы с ярко выраженной «стрелой Амура». — Я их продаю, — улыбаясь, продолжила она.       — В баре? — укоризненно, почти фыркнул Ли, тут же отворачиваясь в сторону коктейля. Девушка красива, но ему не нравилось, когда люди лезли к нему, а он не просил. Прогон спектакля выдался нелегким, поэтому единственное, чего бы он хотел, — раствориться в морской пене.       — Здесь много странников, — не сбавляя каких-то позитивных эмоций, проговорила девушка, авторитетно усаживаясь на стул рядом, ставя на стойку корзину с сосновыми шишками. — Недорого, всего лишь тысяча вон за штуку или услуга.       Сынджу посмотрел на неё скептически, в ответ — тот же заманчивый, игривый, весёлый, улыбчивый, местами наивный взгляд и смущённая улыбка. Ей бы ещё ресницами похлопать — он бы не ставил её во что-то серьёзное, но какое-то мутное понимание, что дурочки так официально и стильно не одеваются, заставляло Ли хотя бы слушать её.       — И что за услуга? — хмыкнув, сказал он, натянув бровь. — Кто за шишки решит отдать тысячу вон в баре или купить тебе коктейль? — Сынджу заметил, как незнакомка стёрла улыбку с лица и посмотрела на него с обиженным недовольством.       — Погадайте, что вам угодно: слепить снеговика, расклеить объявления о пропаже мальчика или поцеловать мне руку? — произнесла она, глядя в глаза Сынджу. И от этого взгляда в душе что-то перекатывалось из стороны в сторону — волнение. Непонятное и необъяснимое.       — Что за бред ты несёшь? — не веря в слова собеседницы, ответил Ли, отводя взгляд. — Кто ты такая? — с неким наездом добавил он, возвращая внимание на девушку. — Что тебе от меня надо? Иди другим попредлагай свои шишки, а меня не трогай…       — Быть может, я подсела не просто так? — перебила она настырно, наклоняясь чуть ближе. — Называйте меня Ким Джису, помните это имя, — почти прошептала девушка, возвращаясь в прошлую позу.       — Сумасшедшая? — нахмурившись, прямо спросил Сынджу.       — Нет, я дух, ангел, демон, богиня, волшебница, ведьма… У меня много прозвищ, — перечислила она важно, незаинтересованно трогая мерцающую радугой гирлянду, развешенную на столбиках стойки. Сынджу пропустил её слова мимо ушей, часы продолжали идти в его голове, а бокал осушался. — Смотрю, вам не нужны шишки, — задумчиво протянула Джису, разочарованно поджав губы.       — Какая у них ценность, раз ты так печёшься о них? — полюбопытствовал Сынджу, уже безразлично глядя на плетёную корзинку. Его озадачило, что девушка рядом говорила какими-то загадками, но вполне адекватными. Странно то, что она продавала шишки в баре, называла себя несуразно, но речь чёткая, уверенная, с хорошей постановкой интонации, и почему-то хотелось верить. — Они из золота? — в шутку спросил её.       — Нет, из гранатов и изумрудов, смотря какую возьмёте, — воодушевлённо отреагировала на вопрос Ким, не акцентируя внимание на сарказме, снова улыбаясь и заманчиво кидая взгляд с мужчины на корзинку. — Догадываетесь?..       — В чём? Гранат стоит дороже золота?       — Можно и так сказать, — пожав плечами, сказала Джису.       Сынджу опустил бокал. Какая-то неведомая ему сила заставила протянуть руку в сторону корзины. С виду обычные шишки: коричневые, покрытые чешуйками, никакого красного или зелёного отблеска, который Ли хотел бы видеть. Только по его руке прилетел звонкий удар: Ким Джису сердито смотрела на испугавшегося и удивившегося парня. От этого взгляда по коже Сынджу прошли мурашки. Проще утонуть: кажется, он уже привык к морозу.       Собравшись с мыслями, Сынджу притупил свои эмоции. Совсем берега попутал. Стыдно понимать, что Джису видела эти озадаченные глаза. Нет, это не присуще ему. Не в этой жизни.       — Вы не выполнили мои условия, — строго произнесла Ким, отодвигая корзинку поближе к себе. — Что вы выбрали?       Сынджу стушевался, пытаясь вспомнить все требования, но в мыслях осталась только тысяча вон. Ему нужно было меньше пить. «Любые деньги сейчас важны», — подумал он насупленно. — «Шишки столько не стоят».       — Услугу, — ответил Ли после недолгих размышлений. Ким Джису хмыкнула, но с какой эмоцией — Сынджу так и не понял: противоречиво. Она достала из кармана чёрной кожаной сумки бумажку. В голове пронёсся номер телефона Розэ. Моргнув пару раз, Сынджу попытался взять себя в руки. Видимо, небольшой процент алкоголя в коктейле всё равно давал о себе знать. Или усталость, или кукушка, или маятник… Всё вокруг было виновато.       Джису протянула ему бумажку, невинно хлопая глазками. Ли посмотрел на неё мрачно: в его мыслях царил хаос. Развернув сложенный в маленький квадрат лист, Сынджу увидел текст. Ким наблюдала за его эмоциями, которые он снова пытался сдержать. Она взволнованно метала взгляд с бумажки в его руках на выражение лица. Задумчивый. В его прогнозе сегодня пасмурная погода.       — Что это? — наконец подал голос Ли, подняв хмурые глаза на девушку. Какие-то предчувствия блуждали в его животе.       — Слова на латыни, прочитайте мне их, — не уходя от ответа, с серьёзным видом сказала Джису.       — Для чего они? Демона хочешь вызвать? — Когда-то Сынджу слышал, что на латыни было написано немало заклинаний о вызове или изгнании демонов. В мыслях вместо воспоминаний о Розэ стали появляться все прозвища подозрительной девушки. Кукушка появлялась ещё чаще. — Или сама читать не умеешь? Думаешь, я знаю латинский язык?       — Умею, я и писала этот текст, — с долей высокомерия произнесла Ким. — Прочитайте и сможете выбрать шишку.       Бросив ещё один нахмуренный, недоверчивый взгляд на девушку и пронзительный — на корзину, ему показалось, что шишка сверху отлила красным цветом.       — Читайте, если хотите выбрать…       Он её перебил, потому что сказала это Ким, когда Джу увидел странное, манящее сияние, заставляющее его заговорить:       — «Et sol clarus erit in tenebris, cum amoris signum in tenebris vincitur. Et verbum mirabile tibi dicam, perge totum et eligo fortunam tuam. Et nox respondebit lunam per totam viam, tota via a blzzards finietur in viridi».       Джису молча пододвинула ему корзинку с шишками, пряча взгляд. Он взял ту, которая до этого привлекла его внимание. С красным отливом. Хотел бы Ли ещё что-то сказать или спросить у неё, но Ким взяла корзинку, сумку и пошла в сторону выхода. У Сынджу не было времени её догнать: он занялся рассмотрением шишки, ради которой сделал глупую услугу.       Часы больше не говорили: время замёрзло. По стенам помещения пополз лёд, шум утих, а люди окоченели. Сынджу не сразу это заметил, но замороженный бокал с коктейлем побудил его это сделать. Он осмотрел бар, проглатывая какие-либо слова. Внезапно стёкла разбились, из небольших и редких окон подул сильный холодный ветер. От испуга из-за рядом разбившегося бокала Ли подскочил, но не удержался и упал на покрытый льдом ранее деревянный пол. Интересно, что гирлянды продолжали мерцать, но только голубым, синим и белым цветами. Быстро дыша, мужчина поднялся и подбежал к двери сквозь статуи. Дверь не поддавалась его попыткам открыть, но, опершись ногой на неё, проём поддался.       Когда дверь позволила Сынджу выйти на свежий воздух, он встретился с ещё одной неожиданной неприятностью: шишка осталась внутри, а его ослепил белый свет вместо огней ночного Сеула, гирлянд или луны. Метель заслонила ему весь обзор, людей как будто не было, город утонул в жестокой зиме. Снежинки липли, лезли, мешали. Ли пытался уйти от заведения подальше, но казалось, словно он топтался в молочных сугробах.       А справа была дорога к мосту. Сынджу не знал, как вспомнил про это. Была смутная догадка, что это специально. Но тут он догадывался, почему. У него были такие мысли, возникающие вместе с воспоминаниями о Розэ. Пурга не давала его слезливости стать слезами.       Кое-как дойдя до моста, он нагнулся, смотря вниз. Под ним, на удивление, вода была незамёрзшей. Будто бы он попал в сказку. В сказку с жестокой реальностью. Море спокойно, а мысли — нет. Холод пробирал до костей мозга. Голова раскалывалась от метели, мыслей, чувств и эмоций. Его тревожила погода, обстановка. Где все люди? Почему снега так много? Где луна? И почему он стоял здесь, на мосту, там, где он раньше хотел оказаться? Неужели, это судьба? Ему нужно забыть Розэ? Утонуть? Утопиться? Или нырнуть, чтобы снова достать её со дна? Что?!       Сынджу совершенно не понимал, что происходит. Головокружение не отпускало его. В лицо дул противный ветер, ресницы уже покрылись инеем, а ему было сложно дышать. Но, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, Ли залез на ограждение. Только посидеть, подумать он не успел: ветер каким-то образом изменил направление и подул в спину, сталкивая его. Сынджу не смог крикнуть: упал, слыша лишь удар о воду.       Было больно. Очень. По всему телу прошлась до этого неизвестная волна спазма. Казалось, будто его переехал грузовик или поезд. Кости как будто сместились или разбились, кожа перестала быть оболочкой, а лицо — уже не то. Дышать он не мог из-за нахлынувшей паники, в лёгкие быстро просочилась холодная вода. Сынджу, когда упал, тут же почувствовал обвившую его лодыжку руку с острыми ногтями. Ему сильно хотелось думать, что это была Розэ. Его любимая Розанна, теперь готовая вернуть его из космоса. Они поменялись ролями?..       Боль утихла, когда сознание отключилось. Его взор снова застелила чёрная пелена. Мучения были недолгими… Неведомая сущность тянула его на дно…       — Простите нас! — закричал кто-то. Голос был мужским, но ещё юношеским. Перед взором — белая пелена, а позже — чёткая, живая и цветная. Голова болела от столкновения со льдом. Казалось, будто эмоции ему не подвластны. Губа саднила, синяки слабо болели, руки без перчаток опирались на лёд, посылая в организм ответную реакцию.       Он через силу поднял голову повыше, видя чьи-то ноги. Много ног, на самом деле. Перед ним — женские, по бокам — мужские. В голове путаница. Голова трещала по швам.       — Кажется, он ударился о лёд, простите, мы не специально, — говорил тот же голос. Ли неуклюже попытался встать, пока не почувствовал на плечах чужие руки. Подняв и сфокусировав на человеке взгляд, он увидел своего друга. Немного шатаясь, он всё-таки принял вертикальное положение, а девушка со светлыми волосами, выглядывающими из-за пушистого капюшона, прошла мимо него с гордо вздёрнутым подбородком, так ничего и не ответив его второму другу, который и извинялся за то, что Сынджу упал ей в ноги.       А когда девушка отошла на приличное расстояние, послышался заразительный смех. Три друга продолжали бить его по спине, смеясь с его «везения», с нелепости, со стыда. Но, после спрашивая, не отбил ли он себе мозги, раз реакция его стала заторможеннее обычного. Ему пришлось выдавить из себя «всё в порядке», хотя в голове он чувствовал, было что-то не так. Ничего уже не болело, кроме того, что ему казалось, будто он что-то забыл; словно он выпал из реальности за этот небольшой отрезок времени, а сейчас непонятно, откуда вернулся. Но что?..       Одурманенный своими мыслями, Сынджу сделал шаг вперёд за веселящимися друзьями, оставляя близко лежащую бумажку, почти засыпанную снегом, без внимания.