Пуансеттия

      Розанна Пак никогда не понимала, почему любовь так сильно возвышают. Имело ли это смысл в современном мире? Казалось бы, все просто ищут выгоду во всём. Отношения — не как искренность чувств, чтобы знать, что ты нужен кому-то, — чтобы в одиночестве не находиться. И раньше она таких людей презирала, считала их глупыми, испорченными и недостойными на проявление хоть каких-то эмоций, чтобы своим неблагоразумием они не могли сделать кому-то больно. Она была уверена, что любовь восхваляли зря, что она — исключительно чья-то выгода, потому что любить так, как любили раньше — уже нельзя.       Именно поэтому ей пришлось отказаться от своих чувств и эмоций. Не достойна. Особенно, когда она поняла, что любовь — действительно что-то внеземное в жизни человека. Но его она использовала в своих целях. Кто же знал, что в один момент ей важно будет иметь парня. Поспорила, выиграла, но проиграла самой себе.       Сынджу стал её «жертвой»: она же хищница, он не знал этого нюанса, но, видимо, думал в правильном направлении. Ей всегда было стыдно за это. Совесть каждый день отдавала тугой болью в черепной коробке, когда Ли, такой угрюмый, хмурый парень, которому трудно давалось выставление настоящих чувств напоказ, целовал её в щеки, в губы, в лоб, когда он улыбался ей так неловко и тепло, когда трогал её светлые волосы, иногда расчёсывая их. Ей было приятно такое внимание. А ещё больно от понимания, что Сынджу даже не догадывался о её плане действий.       Порой она удивлялась его смене настроений. Рози не могла бы сказать, что он актёр, если судить по его настоящей натуре. Оказалось, выучить и повторить чужие гаммы чувств легче, чем демонстрировать свои. В конце концов, все будут обсуждать плохие или хорошие качества героя, а не его как человека.       Театр заставлял его перевоплощаться, абстрагироваться от окружающего мира (хотя он и без этого умело справлялся), меняться на глазах. Из отстранённого парня без проблем получался харизматичный, вульгарный мужчина с сигаретой в руках. Из запуганного и грязного мальчика-потеряшки — до аристократа в дорогих вещах с пенсне. Казалось, что, отдавая себя всего работе актёра, времени на показ своего характера было мало; это изматывало, и лишний раз приподнять бровь в настоящем — уже тяжело. Так и с Розэ: выдыхаясь на репетициях и выступлениях, хотелось только одного: разбиться о воду, утонуть в ледяной пучине ненужных чувств.       И с ней театр также обращался. Она не видела, насколько они похожи. Театр — жизненный учитель. Но Ли Сынджу никогда уроки не учил, а при танце говорить не нужно. Джу ведь когда-то играл роль молодого парня, недавно окончившего университет. У героя была девушка, с которой он плохо общался. Они не делились проблемами, чувствами, переживаниями, не говорили о чём-то лишнем. Потом они не понимали, почему же им сложно удерживать мосты. А Пак Чеён танцевала в свете одного белого прожектора, и что находилось рядом — её не волновало: главное — партнёр где-то поблизости, значит, выступление шло идеально. Зрители её не тревожили, но надо было, чтобы эти «зрители» не трогали её и в обычной жизни.       Работали они в разных театрах. Играли разные профессии. Отдавали себя на работе, но не в реальной жизни. Зато познакомились в декабре, в канун Рождества, когда им было девятнадцать и шёл последний год обучения в старшей школе. Неплохо Розэ крутила его вокруг пальца четыре года, когда они уже отрабатывали практику в университетах. И «красиво» разошлись в такой же канун Рождества, а всё потому, что одновременно похожи и в то же время — отличны. Хорошо это или плохо? Нет, они ведь пришли к несчастному концу. Всё в их отношениях было не так: глупое знакомство, наигранность, холод и огонь, усталость, другие цели и желания. В девятнадцать и последующие года им было не до этого (с учётом «дружеского общения»). Они быстро выдохлись от этой жизни, а отношения только давили, особенно на Пак. Сынджу пытался, но и сам по итогу не выдержал.       — Для чего у тебя была бумажка с твоим же номером телефона? — как-то раз спросил у неё Сынджу, накручивая на палочки лапшу. Она испуганно подняла взгляд повыше от своей тарелки. Быстро посмотрев на не смотрящего на неё парня, Розэ перевела внимание на блюдо возле края стола, рядом с которым стояла солонка. Потянувшись к ней, она «случайно» задела маленькое блюдце с проростками. Тарелка упала со стола и разбилась, отвлекая Сынджу от лапши.       — Сегодня я рассеяна, — произнесла Пак, смущённо улыбаясь, но уголок её губ опустился вниз. А у Сынджу появилось другое занятие: извинение перед подоспевшим официантом, пока Розэ отвернулась к панорамному окну. Ему не нужно знать, не сейчас и не завтра.       Её две подруги: Джиу и Хочон, с которыми она поспорила так по-глупому, знали о Сынджу. Парень Джиу был другом Сынджу. И кого не мог заинтересовать отстранённый от жизни человек? Хотя бы не сильно. Так и подруга иногда присматривала краем глаза за странным парнем, пока в один момент у неё не возникла идея как-то расшевелить его. А Розэ, у которой ещё не было первых отношений, — хороший вариант для такой шутки. Бумажка и была написана для него.       Поначалу он Пак совершенно не интересовал. Она не из тех людей, которые будут жалеть кого-то. Подумаешь, не от мира сего, что теперь, возвращать его на эту планету из космоса? Каким образом? Слетать за ним, схватить за лодыжку или просто забить, поскольку не её это проблемы? Она не героиня, пусть кто-то другой благородными делами занимается.       Ей не один раз говорили, что она слишком холодна с окружающими. Простой взгляд многие расценивали как презрение, насмешку или безразличие, а иногда и всё вместе. И ей надоело каждому разъяснять, что это её обычное настроение и что всё в порядке. Поэтому Сынджу оставался в неведении такого поведения.       Правда, корабль изменил курс, когда до неё стали доходить попытки Сынджу понравиться ей. Это заставило сказать ему английское имя. Розанна, Розэ, а не Чеён. Она родилась в США, где давать такого рода имена — нормально. Но, переехав в Южную Корею, ей дали и местное, чтобы «не отличаться, потому что это всё-таки твоя родная культура». Первое имя знали немногие, а называли так — они же. И ей очень нравилось, когда к ней обращались «Рози». Сынджу удостоился такой чести, но почему — она и сама не понимала: просто вырвалось под порывом вьюги.       И пока корабль уже плыл к изменённой цели, его пассажир и не догадывался, куда. Розэ терялась в догадках, из-за чего ей хотелось видеть Сынджу всё чаще и чаще. А потом она поняла: они похожи, и ей с ним комфортно. Возможно, она и сама временами казалась такой же отстранённой. И ждала, когда найдётся герой, способный её вернуть на землю.       Ли Сынджу переступил через себя ради неё. И она это в нём ценила. А совесть проводила ногтем по пенопласту, издавая противный звук. Розанна Пак загоняла себя в ловушку. Она не понимала, что с ней. Почему сердце скулило, почему она ощущала какой-то обман? А ведь она врала ему. Играла только ей известную роль, будто это она актриса. Да, она творческий человек, но развивающийся немного в другом русле.       Корабль её напоролся на айсберг и затонул, когда Розэ наконец разобралась в себе. Она влюбилась, прониклась его личностью. И пока Ли сомневался в искренности их чувств, то она уже всё решила для себя. Корабль не дошёл до цели, но приплыл ко дну. Они оба тонули в холодной воде океана.       Она видела в нём то, что всегда любила: воду. Он в её глазах видел снег в океане.       В их отношениях что-то с самого начала было не так: спор. Как бы сложились их отношения, если б они были возведены не с подготовленного места? Розэ часто об этом думала, когда ловила Сынджу на задумчивости. Он часто прибегал к такому методу, либо что-то вспоминая, либо раздумывая над чем-то. В такие моменты она хотела, чтобы он думал о своей очередной роли.       Их ссорой стала ревность, формально. А на самом деле — это недосказанность. Рози не могла поспорить с тем, что свои чувства он проявлял с душой. И она в нём не сомневалась, когда видела на репетициях, как он в очередной раз целовал актрису, играющую возлюбленную его героя. Став той, кого Пак презирала, ей не были даны лишние эмоции и чувства. Она верила в его любовь к ней. А он — нет.       И в момент их большой ссоры Розанна прекрасно понимала причину. Ей было больно от понимания, что своими секретами их, казалось бы, столь сильное чувство треснуло, будто тонкий лёд. Он утонул, а она опустилась на дно вместе с кораблём.       Ей было горько от того, что Сынджу ей не доверял. Но она не обращала на это внимания, считая, что у него нет поводов ревновать. Только вот с Тэяном ей пришлось отказаться стоять в паре. Розэ просто не хотела этого напоминания. В итоге её бывший партнёр нашёл ей замену быстро: парни в парных танцах нарасхват. А её карьера приостановилась. Поэтому в какой-то момент ей пришлось поменять стиль танца: от бальных к хип-хопу. Но это не так плохо: совершенствование. И всё равно было обидно. Эти отношения были проблемой, обузой, от которых их жизнь катилась по наклонной к обрыву. Суждено ли им было встретиться? Может, они просто не предназначены друг другу?..       А ещё она начала ненавидеть пуансеттию. Раньше терпеть не могла розы. Люди, узнавшие её первое имя, всегда сравнивали её с розовой розой. В основном они говорили, что она также горда, нежна и двояка: очаровательный запах, мягкий бутон, но острые шипы и символика любопытная. Розы — это знак любви. Пуансеттия — эмблема Рождества и звёзд. Она не могла знать веской причины этого явления, но «спасибо» ей приходилось говорить, сглатывая ком отвращения, когда на дни рождения её друзья дарили ей букеты роз. Глупо считать так, вдруг ей вообще нравились хризантемы или ромашки?       И только Сынджу отличился, подарив ей на Рождество букет из пуансеттий. Она поразилась этому, поскольку уже была готова отыграть роль удивлённой и благодарной девушки. Но её настоящие эмоции вырвались наружу. Он рушил её корабль. Он чёртов айсберг, внезапно вставший на пути.       — Почему ты не подарил мне розы? — задала Розэ ему вопрос, когда он шёл за ней следом на кухню. Поставив букет в вазу, она обернулась на него, опершегося на дверной косяк.       Он почесал затылок, глядя на скрещенные ноги. Его распахнутая рубашка в чёрно-розовую клетку нравилась ей. В целом, Пак симпатизировал его стиль одежды. Такой неряшливо-дерзкий.       — Я хотел, но розы закончились, а потом вспомнил, что ты любишь красный цвет, и наткнулся на этот букет.       Сынджу не заметил иронии от судьбы в этом сюрпризе: любви между ними не должно быть, потому что не достойны оба, зато была звёздная карьера, к которой они так стремились. Символы иногда играют свою роль.       Закусив губу, Рози ничего не ответила, лишь развернулась в сторону плиты, где стоял чайник. Она не видела, как Сынджу после очередного «облома» бросил на неё озадаченный взгляд, таящий в себе вопрос. А у неё в мыслях проносились волны: он запомнил её любимый цвет.       Было ли ей больно от расставания? Она могла сказать, насколько. Только Ли Сынджу раскрывал её запрятанные чувства, только он имел честь поднимать её с глубины, чтобы потом нырнуть вместе. Но в момент брошенной необдуманной фразы с его стороны ей оставалось снова промолчать. Она в целом (часто) человек неконфликтный, в огонь старалась не лезть (хотя как посмотреть) по поводу и без. Её задел такой вывод о ней, будто ему можно целовать коллег по работе, а ей нельзя сымитировать поцелуи. В тот день она усомнилась в его любви. На своём примере Рози представляла, что доверие — важно. Но, видимо, он его не испытывал. Лепестки розы увядали — звёзды гасли.       Тросы не выдержали, поднимая корабль со дна, и он снова окунулся в ледяную воду.       «Если он такого мнения…», — подумала она тогда, сглатывая тяжёлую слюну от сжигающей горечи. Она смотрела на него пронзительно, боясь, что чувства могли не вовремя всплыть. Видела стеклянные от скопившихся слёз глаза, но не хотела придавать этому значения. Гордость розы пошатнулась, только ей всё ещё не было понятно, почему друзья приравнивали её к этому цветку.       Звезда была лучше… Комплимент звучал приятней.       И она ушла, вычеркнула его из своей жизни, как будто Ли Сынджу никогда и не существовал. Она никогда не зацикливалась на чём-то, приравнивая всё к фразе, что маленькие неудачи потом не будут так важны, как сейчас. Она просто любила убегать от проблем: избавлялась от любых напоминаний, чтобы жить так, будто этого не было. В этом случае — ошиблась.       Спор всё равно должен был закончиться со дня на день, поэтому он только облегчил ей жизнь. И пусть ей было больно, пусть неважно было то, что провстречались они так три года (один год дружили). Долго, но и Ким Джиу добродушной не была и ставку всегда ставила высокую, а иначе бессмысленно. Да и Чеён не привыкла идти на уступки, быть в числе проигравших, поэтому и согласилась. К тому же ей и подругам было скучно: что не сделаешь, чтобы провести последний год обучения в школе интересно? Нужно ведь запомнить какое-то смешное событие. И всё равно, что она постаралась не вспоминать о нём, потому что, как иронично, они начали встречаться в канун Рождества и в него же расстались. Из-за этого ей было неприятно его праздновать с друзьями и родными: в голове он один. Она выбрала большее из зол: забыла его, чтобы Рождество проходило, как раньше, спокойно.       И, конечно же, она всё-таки испытывала что-то похожее на сожаление, но эти чувства и эмоции утонули. Со дна их некому достать. Она поняла, что любовь — это высшее чувство, которого она недостойна. Поэтому Пак старалась быть равнодушной к Ли, не желая приносить ему боль от веры в ничто, но получилось наоборот.       Сейчас Розэ была в гостях у Ким Джиу с ночёвкой. Они смотрели какой-то сериал, какой Пак даже слушала кое-как. Также вполуха она внимала речь подруги, комментирующую каждую деталь и сцену. Поэтому Рози и не заметила, как на экране ноутбука появилась реклама, а Джиу уже что-то спрашивала у неё.       — Тебе неинтересно? — взволнованно сказала Ким, хлопая глазками и смотря в сторону тихой девушки. Ким лежала на животе, подперев подбородок правой рукой. А Пак сидела рядом в позе бабочки и сосредоточенно глядела на одну видимую ей точку где-то на зелёном одеяле. — Мы можем посмотреть что-то другое или поиграть, — добавила Джиу, привставая. Теперь Ким сидела на коленях, продолжая пытаться достучаться до подруги. Но от второй не было никакой реакции, поэтому Джиу легко дотронулась до бедра Чеён. Через ткань голубой пижамы по коже Пак пробежал холодок, и она повернула голову вправо.       — Что ты сказала? — единственное, на что хватило Розэ. Она не испытывала никакой неловкости или стыда, скорее желание узнать, что от неё хотят, чтобы выполнить это и от неё отстали. Сегодня у неё мог появиться партнёр по парным танцам, но он выбрал другую. А от этой обиды она отдавалась хип-хопу больше обычного. Из-за этого её голова немного болела, как и мышцы ног и рук.       Ким повторила вопрос без какого-либо раздражения, особо не обращая внимания на явное равнодушие с другой стороны. Джиу быстро развернулась и опустила ноги с кровати на пол, после идя в сторону шкафа, откуда она достала карты, шахматы или шашки, альбом, карандаши. Пак только прищуренно смотрела за действиями подруги. «Джиу сегодня какая-то активная. Это напрягает», — подумала она, наблюдая, как Ким уже снова оказалась рядом с ней.              — Что бы ты хотела? — спросила Джиу, раскладывая рядом с Чеён предметы. Пак молчала, не понимая странного поведения «подруги». С каких пор Джиу не спит, когда время уже двенадцать часов ночи? И почему не поленилась встать с кровати?..       — Для чего это? — наконец ответила Рози, которой надоел внимательный взгляд на себя. — Не ты ли в прошлом году обозвала одного друга своего парня, увлекающегося шахматами? Откуда это у тебя? Тоже заделалась в ряды заучек?       Джиу хотела что-то сказать, но поджала губы. Ким переводила взгляд с изучающего и насмешливого прицела Пак на вещи.       — Всем ведь свойственно меняться? — через несколько секунд отреагировала черноволосая. И только сейчас Рози заметила, что длина волос в прошлую встречу была длиннее, да и цвет светлее.       — Ты кончики подстригла и покрасилась? — сменила тему Чеён. — Тебе идёт, — дополнила она, отворачиваясь к туалетному столику, на котором стояли тарелочки с орешками, шоколадом, конфетами, фруктами и стаканы с соком и водой.       Её, правда, особо не волновало, почему волосы и интересы у подруги поменялись. Она даже не задавалась вопросом, почему её взгляд не фиксировался на лице подруги. Розэ смотрела на лицо, но видела смазанное изображение. В голове не возникало мысли, что что-то действительно не так.       Рози обратила внимание на это, чтобы подстегнуть. Может, её друзья и правы; может, Пак действительно временами странна и непонятна. То она могла быть общительной, улыбчивой, активной, то наоборот. То она помогала кому-то с чем-то, то избегала, придумывая отмазки. То шла навстречу людям, чтобы иметь хорошие отношения, то закрывалась ото всех. То заигрывала, то прерывала всякий контакт, стоило человеку лишний раз влезть в её пространство. То внимательно слушала кого-то, то не акцентировала внимания. То тихо сидела в кругу друзей, то сама была зачинщицей каких-то ситуаций. То по-доброму относилась к незнакомым людям, то расталкивала всех на своём пути. То в глаза говорила одно, а за спиной отводила в раздражении взгляд, не считаясь с чужим мнением. То выстраивала планы действий, чтобы всё было идеально, то, наоборот, рубила с плеча.       Много противоречий в её структуре поведения и общения с кем-то. То вы вроде как вместе, но, если дело касалось её, то в любой момент вы можете быть раздельно: она могла бросить на полпути, если груз ей был не нужен. Но иногда Пак могла кого-то тянуть. Иногда упиралась, словно у неё есть рога, только в другой раз могла сама просить человека сходить с ней куда-то. И её друзья — герои, если эту воздушно-водную стихию они выдерживали.       Как и сейчас, расплывчато: считала ли она Джиу своей подругой или они только знакомые, приятельницы, бывшие одноклассницы? Так и Рози не знала, потому что относилась к ней двояко: по настроению. Что-то было в их общении всегда необычно. Интересно, что же? К примеру, они могли шутить друг над другом, завидовать чему-то, сплетничать, обзываться, драться, конфликтовать, обижаться и ссориться по любому поводу и без, но в то же время в их дружбе есть какое-то смутное понимание, взаимопомощь, поддержка, забота. Всё это тесно связано. Со второй подругой ситуация та же, но Джиу и Хочон явно имели больше общего: у них точно не было противоречий. Лучшие подруги? Да. Оттого Пак считала себя третьей лишней, но и это ей особо не нужно было: и так устраивало.       Странно не их поведение вместе, а как они всё ещё общались, учитывая, что школьные годы закончились шесть лет назад. А они разбежались в разные стороны: Хочон поступила на журналиста, Джиу — на юридический факультет, а Чеён — на хореографический.       — А? Да? Спасибо, — услышала она.       — Не хочу тратить на это силы, — заговорила Рози, поворачиваясь в сторону Джиу. Чеён обвела пальцем и карты, и шахматы, и альбом с карандашами. — Если тебе скучно, мы можем просто поговорить, ты ведь знаешь. — Она укусила красное яблоко.       — О чём, например? — оживилась поникшая Ким, отодвигая предметы в сторону.       Обе задумались о теме для обсуждения. Розэ не хотела сказать что-то лишнее путём расспроса, поэтому ей нужно было начать первой. И Розэ думала, о чём с Джиу она ещё не говорила. Но у Джису идея пришла быстрее:       — Хотела бы ты что-то вернуть?       Рози отвлеклась от размышлений и от яблока. Она бросила на Ким растерянный взгляд, видя в ответ воодушевлённый.       — Нет, — коротко ответила она. Соврала. Произошёл отлив от берега, обнаживший морское дно. Берег пляжа — это место, откуда корабль начал свой путь, но не доплыл до нового пункта назначения. Скоро накроет цунами. Ли Сынджу обнаружился на дне.       — Врёшь ведь, — улыбнувшись, выпалила Джису, наклонив голову набок.       — С чего ты взяла? — Пак смотрела ей в глаза, затаив дыхание, как и человек напротив.       — У всех есть что-то, о чём они жалели и что хотели бы изменить. Не бывает людей, которые живут идеально, что придраться не к чему.       — Передавай О Конхо привет, — Чеён подавила смех, стоило вспомнить, как о нём Джиу отзывалась нелестно. Бедный парень всего лишь принёс шахматы на встречу с друзьями, но присутствующая Джиу посмеялась с этого: кальян, алкоголь и шахматы — правда хорошее сочетание. — Ты должна была бороться со злом, а не примкнуть к нему.       — Передам, — просияла Ким, опустив взгляд на свои руки. — А ты? — сказала и остановилась, дожидаясь, когда Рози снова обратит на неё внимание. — Хочешь кому-нибудь передать привет?       — Да, себе из прошлого, — с сарказмом произнесла Пак, закатив глаза. С этим действием она посмотрела на белую ёлку в углу комнаты, которой до этого как будто не было. И точно ли она присутствовала всё это время? Но интересно другое: на ней висела декоративная пуансеттия. Сглотнув, Чеён так же быстро отвела взгляд, как и посмотрела. Она не заметила чуткие глаза и расплывчатые губы в улыбке Джису, которая сделала вид, что Пак не тронуло это.       — Ты изменилась, хочешь это сказать? — продолжила Джису, не обращая внимания на потревоженное состояние «подруги».       — Смотря в какую сторону, — почти фыркнула Розэ. Грёбаная пуансеттия, почему именно её подарил Сынджу? Почему она теперь каждый год её преследует? Пришлось отвлечься на орешки. Джису ничего из этого не пробовала, но и Джиу не сильно любила то, что сама предлагала другим.       — Не думай о плохом, — одёрнула Ким, нахмурившись. — Ты думаешь, что всё несладко, и так случается.       — Давай не будем философствовать, Джиу, не до этого, — проговорила Розэ, не смотря в её сторону. Образ Сынджу перед глазами. Интересно, вспоминал ли он о ней?       — Тогда о чём? — задумалась. — Ли Сынджу… — донеслось тихо, заставив Чеён остановиться. Она не поворачивалась, а только вслушивалась и пыталась понять, что Джиу снова хотела сказать про её бывшую жертву.       Джиу любила припомнить Сынджу, в которого Пак влюбилась. Да так сильно, чтобы потом впасть в апатию. Она и без этого была порой безынициативной, а вдобавок совсем выпала из жизни. В первые дни именно Джиу была рядом с Розэ, успокаивая и говоря, что, если шутка вышла из-под контроля, то нужно сделать вид, словно так и было задумано: ей ли не знать, раз она занималась танцами. Но Пак не слушала, а потом и вовсе обвинила Ким во всём. Только они обе понимали, что это было сказано на эмоциях. И обе не отдали этому большого значения.       А сейчас двадцать пять. Когда Джиу сама примет спокойствие на этот счёт?       — Напомнить, как ты страдала от расставания? Как хотела, чтобы вы познакомились как-то иначе, без спора? Как ты впала в апатию? — перечислила Джису, после поджав губы и приподняв брови в знак наигранного смущения, как бы «ой, да, уже сказала об этом, ну ничего страшного».       — Нашла, о чём поговорить, — собрав силы, эмоции и чувства воедино, спокойно возмутилась Рози, снова переключая своё внимание на вишнёвый сок. Ким промолчала, уйдя в свои мысли.       Но эта тишина продлилась недолго. Джису о чём-то подумала и заговорила:       — И всё-таки жалеешь? Будь честна со мной, я видела уже всё, что могла. Чего тебя стесняться, как будто осудят? Есть ли мне дело до этого?..       — Тогда для чего так часто спрашиваешь о моих неудавшихся отношениях? — вздохнув, спросила Пак. Она обратила внимание на погасший экран ноутбука. Сериал они не досмотрят. И не надо уже: всё равно скучный.       — Может, хочу помочь, — предложила Джису, усмехнувшись. — Если бы не я…       — Джиу… — Розэ устало выдохнула. — Мы уже поговорили на этот счёт… Никто в этом не виноват, произошло одно большое недопонимание…       — Которое ты разрешила со мной, но не с ним, — отрезала Ким, закрывая ноутбук и отряхивая одеяло от крошек и прочего мусора.       — Это не имеет уже значения, — ответила ей Чеён, подключаясь к уборке. Она поставила пустые тарелки и стаканы на поднос, чтобы потом унести на кухню. А фантики и обёртки выкинула в урну, спрятанную за дверью комнаты.       — Для тебя? — послышалось со стороны. И Пак уже хотела взвыть от злости. Этот расспрос, который начала Джиу, уже утомил. Розэ знала, что так будет: стоило только позволить подруге взять разговор в свои руки, то потом её сложно заткнуть. Ким всё время что-то вынюхивала, а ещё выводила из себя, если ей надо что-то срочно узнать, а человек уходит от ответов. Это их частое противопоставление.       — Да.       — Врёшь, — настырно поторопилась Джису.       — Вру, — сдалась Пак, тяжело выдохнув.       Цунами накрыло страну «Розэ из прошлого». А повернувшись в сторону Джису, Рози видела лицо подруги. Лёгкую дымку возле ёлки она не заметила.