мне тебя обещали

Она молчит. Водопад иссяк. Ещё каких-то несколько недель назад он сливался с жизнью в бурный поток, стремительно бегущий куда-то на юг, ближе к свету. Теперь — ничего. Где привычный шум? Вместо него тишина. Она вспоминает о Гураме. «Когда у него случалось затяжное плохое настроение, он просто уходил в горы. Недели на две. А когда возвращался, то они целый год не ссорились. Сейчас я смотрю на эту самую гору. Жду, когда он появится, сойдёт с каменистой тропы, и всё покажется другим. Об этом хорошо Борхес писал: тонкий и сладкий привкус воспоминаний, память о будущем по имени надежда… Тропа пуста, одни камни. Гурам заменил мне отца. Для мамы он был её противостоянием всему, что не получилось изменить, но так хотелось». В нас море, много ветра. Я накидываю на голову Водопал капюшон её куртки, но она сбрасывает его: «Пусть мысли проветрятся». Волосы разлетаются в порывистом тёплом вихре. Вторые сутки без еды. Сегодня вечером мы через силу съели по одному киви. В остальное время — кофе и сигареты. Это выходит естественно — единственное, в чём есть нужда, когда воспоминаний по горло. Только от кофе и сигарет не тошнит. Они заполняют, пропитывают свежестью первых ощущений, будто всё только что произошло. Ощущение такое, как когда всё главное уже давно закончилось, прошлое оплакано, но вдруг вздрагиваешь от случайного профиля на улице — и всё начинается сначала. — Смогу ли я когда-нибудь думать об этом без боли? — Конечно, сможешь, Водопад. — Но когда? — Когда доведёшь тоску до высшей точки, и всё уйдёт, правда, неизвестно, с тобой или без тебя. Или когда много раз вернёшься, отпуская понемногу. Быстро преодолеть боль невозможно, не получится. — Знаешь, сейчас так хочется хотя бы на часок такую маленькую карманную фею, как из старого диснеевского мультфильма про спящую красавицу. Чтобы она сказала «бибиди-бабодибум» и всё сложилось, разгладилось. Вернулось. Пусть не всё, но главное. Фредик, поскуливая, скребётся у двери в погреб. Просит открыть её, чтобы он спустился туда, где так часто бывала его хозяйка. Где всё ещё запах, заготовки на зиму, хранящие тепло её рук. Варенье из алычи, айвовая пастила, вина из фруктов, настойки из белой сирени, бутылки с соком незрелого винограда. — Не знаю, что делать с домом, псом. Со всем, что осталось. Это отчасти и моё, я же здесь выросла, прожила столько лет… Но у меня есть другая жизнь там, в городе. Как бы всё то же, но другими словами… Продавать, раздавать не стану, рука не поднимется. Как можно продать себя саму? Во всём этом частичка меня. — Ты же говорила, что в последнее время тебя тянет сюда? — Да, но здесь слишком много «но». Точнее, одни «но». Там работа, друзья, устоявшаяся жизнь. Своя жизнь, к которой я стремилась с институтской поры. Когда всё своё, приобретённое исключительно своими силами. Так долго я к этому шла. Переехать сюда жить — это потерять всё, понимаешь? С другой стороны, я жутко устала от большого города. Жить вдали от шума-гама для меня несбыточная мечта… — Если тебе это по-настоящему необходимо, то переедешь. Думай, Водопад. Мне так много хочется рассказать ей про мечту. Что её нельзя откладывать на потом, что отказаться от мечты из-за «чего-то важного» — это на самом деле отказаться из-за собственной трусости. Не поверить в свои силы, предпочесть привычное тёплое болото. Сдерживаюсь. Она должна сама прийти к своему решению. Любой выбор мы делаем сами. Да, он зависит от обстоятельств, знаний, возможностей. Но на что бы мы ни опирались, совершая этот выбор, — жить с результатами потом нам. Я проскальзываю на кухню, пока Водопад открывает дверь Фредику. Ей нужно поесть, хотя бы бутерброд. На холодильнике — заметки тёти Эльзы. Часть из них — рецепты. Мелкий почерк, вычурные заглавные буквы. «Коубнично-апельсиновое варенье с ревенем… Ревень очистить, нарезать маленькими кусочками. С апельсина снять цедру, выжать сок. Клубнику порезать на четвертинки…» Под одной из замёток стикер голубого цвета. На нём то, что наверняка адресовано Водопад. «Ты научилась». Хотя, может, это просто неоконченная записка?..