La leyenda de las flores

Работать в Косом переулке было непросто. Столько магазинов закрылось в последнее время, да и при каких обстоятельствах! Кафе-мороженое Флориана Фортескью было в ужасающем состоянии, а на дверной раме после похищения хозяина оставались до сих пор кровавые следы. Везде и всюду люди пропадали без вести, и в Косой переулок заглядывали лишь по делам, плотно сбившись в кучки. Волшебники детей с собой уже не брали, только быстро делали покупки и столь же поспешно возвращались домой. Министерство магии расставило всюду Мракоборцев, тоже группами, заклеило всё, что можно только, плакатами с лицами разыскиваемых преступников, заколачивало опустевшие лавки и магазины. Это лето дорого обходилось всем. Со стороны казалось, что это относится к кому угодно, но только не к близнецам Уизли. В Волшебных Вредилках всегда толпился народ, их витрина ярко выделялась на фоне остальных тусклых магазинчиков, а плакаты Министерства отклеивались со стен сами собой, чтобы не мешать зевакам рассматривать товары и шуточный лозунг магазина. Но на самом деле Фред и Джордж были всерьёз обеспокоены сложившейся обстановкой. Им поступали угрозы от владельцев помещений, Министерства магии, и даже один раз пришли два оборотня с не очень-то вежливым предложением закрыться и не отсвечивать, пока не стало худо. Затраты еле окупались. Нет, они не работали «в ноль», но ожидаемого уровня прибыли достигнуто не было. Родителям о запугиваниях, они, конечно, ничего не говорили, но им удавалось поддерживать связь с Орденом и еще какое-то время оставаться на плаву за счёт множества наложенных защитных заклинаний. Август был пиковым месяцем. Маги закупались перед учебным годом и не могли пройти мимо Вредилок, поэтому от школьников не было отбоя. Это немного улучшило настроение близнецов и, нацепив улыбки, они гордо представляли покупателям новинки. К тому же, в этот день отец и мать должны были идти за учебниками в Флориш и Блоттс, поэтому Джордж делал всё, чтобы не ударить перед ними в грязь лицом. К его удивлению, родители пришли не одни. Джордж до последнего думал, что мать не решится взять с собой золотое трио, и уж тем более, Джинни, но именно они первыми вошли в магазин, а завершали их группу мама с папой. Джордж маякнул Фреду и пошёл встречать семью. Пока Молли причитала об опасности их вызывающих плакатов, он разговаривал с отцом и обнимал Джинни — свою гордость. Сестренка выросла и уже не походила на ту смущенную девочку, влюблённую в Гарри Поттера, которая скрывалась в тени братьев и никогда не лезла на рожон. Джинни стала красивой, уверенной в себе волшебницей, готовой заткнуть за пояс любого, кто посмеет её оскорбить. И часть хулиганства от старших братьев она тоже с готовностью почерпнула, став достойной их заменой в Хогвартсе. Но младшая сестра всегда остаётся младшей, и Джордж беспокоился о ней, как бы она не попала в беду. Всё-таки озорной Чарли был парнем, безобразники-близнецы всегда были вдвоём и могли друг друга выручить из любой передряги, а Джинни — девочка. Кто объяснит ей, как опасно играть с сердцами мальчишек, когда нужно остановиться, и сколь опасно лезть с шалостями к слизеринцам? В это время Рон и Гарри уже с восторгом рассматривали товары на полках, пробираясь через других подростков, а Фред нарочито-непринуждённо разговаривал с Гермионой. Он подарил ей мазь от синяков, чтобы убрать синяк под глазом — последствия драчливого телескопа, — и продолжал тепло ей улыбаться. Впрочем, тема для разговора была исчерпана, и Фред не знал, о чем еще можно с ней поговорить при посторонних, так что он предложил Гарри экскурсию и повёл его к Джорджу. Вернувшись же в зал, Джи ткнул брата локтем в бок и показал на Джинни и Гермиону, которые рассматривали полку с любовными зельями. Заявив сестре, что ей они любовные чары продавать не будут — больно много у неё поклонников и без них, братья разрешили ей взять бесплатно карликового пушистика. С Джорджем всегда было проще находиться среди людей. Фред мог сделать шаг назад и понаблюдать за тем, как Гермиона с интересом рассматривает флакончик «Чудо-ведьма» и колеблется с решением купить его. В конце концов, девушка поставила розовую бутылочку на место и отошла от стеллажа, и Фред с удивлением отследил собственный облегченный выдох.

***

Рождество, 1996 В Клуб Слизней предпочтительнее было приходить парами. Тем более на Рождественский вечер. Гарри Поттеру скука от одиночества не грозила — Слизнорт всегда привлекал к нему лишнее внимание. А вот Гермиона иногда страдала от неловкости. В круге учеников с выдающимися семьями на маглорождённую мало кто обращал внимание, и заводить светские разговоры ей приходилось самой. Ещё и эта ссора с Роном… Неужели он так ничему и не научился с четвертого курса? Гермиона альтруистически вынуждена была всё время скрываться в библиотеке, чтобы Гарри не приходилось выбирать сторону. И там, подслушав разговор Ромильды Вейн и её подружек, невольно вспомнила о летнем походе в Волшебные Вредилки, флаконы с любовными зельями и подозрительно пристальные взгляды близнецов Уизли на неё. Колокольчики на бедре не сильно разрослись с тех пор, но иногда они словно бы оживали и качали своими головками или трепетали листьями, будто бы потревоженные ветром. Грейнджер не имела возможности летом найти что-то в своих книгах о магических татуировках. Потом, будучи с семьей Уизли, она хотела спросить об этом Римуса Люпина, но ей было не по себе рассказывать о таком бывшему преподавателю. Да и стыдно немного от того, что сама она найти ответ не смогла. С прибытием в Хогвартс, Гермиона методично шерстила библиотечную литературу в попытках найти хоть что-то по этой теме, но поиски ее пока не увенчались успехом. И вот сейчас она задумалась над тем, нет ли в магазине Фреда и Джорджа чего-нибудь для сведения своего цветочного узора. На Рождественский вечер Гермионе пришлось пригласить Кормака Маклаггена и даже сказать паре любопытных девчонок, что она с ним встречается. Это было необходимо, чтобы позлить Рона, но вышло так, что против себя она настроила и других людей. Слава зануды и заучки и так следовала по пятам за Гермионой, а теперь к ним добавилось прозвище любительницы игроков в квиддич. Смешно, конечно. С Крамом у них остались крепкие дружеские отношения, поддерживаемые перепиской, да и в целом никакой романтики у них так и не случилось. Виктор настолько устал от своих поклонниц, что в Гермионе видел человека, с которым можно поговорить, который выслушает и поддержит дельным советом. А Гермиона думала о том, что встречаться со всемирно известным спортсменом — не её уровень. Возможно, будь они оба чуть старше, они бы поняли, что самые здоровые семьи образуются именно на основе крепкой дружбы и доверия. Но Кормак был совсем не похож на обходительного и вежливого Виктора Крама. Кормак говорил. Много говорил! И только о себе. У него не было ни капли манер и уважения к спутнице — подумать только, что этот человек воспитывался в чистокровной семье! К тому же, обладая внушительными размерами — широкими плечами и длинными ногами, Маклагген ни разу не обратил внимания, что на один его шаг Гермионе приходилось делать три. Он мерзко и зло шутил, во весь голос обсуждал пришедших на праздник, а стоило ему заметить, что он привел спутницу прямо под омелу, не преминул воспользоваться шансом. В секунду осознав намерения Кормака, Гермиона отпрянула, чтобы избежать неприятного поцелуя, и пропищала, что ей срочно необходимо чего-нибудь выпить. Недовольство Кормака было довольно очевидно. Он обнажил зубы в натянутой улыбке и, развернувшись, ушёл без единого слова. Пока Гермиона улепетывала на другой конец комнаты, стремительно соображая, где ей скрыться от кавалера, её выцепил Гарри. Он был с Полумной, которая выглядела весьма неплохо, но сам явно был удивлен. Жадно глотая воздух, Гермиона попыталась объяснить ему, насколько плохой оказалась идея пойти на вечер с Кормаком, что даже Захария Смит (или даже Грохх!) кажутся неплохими кандидатами. Конечно, Гарри, заранее настроенный и против Кормака, и против Захарии, не преминул осудить её. Не получив у друга ни поддержки, ни дельного предложения, где бы спрятаться, Гермиона, прячась за портьерами, пробралась к выходу из кабинета и выскочила наружу. Время было позднее, Филч шастал по коридорам, выискивая нарушителей, но ночь была так свежа, что удержаться было выше сил Гермионы. Да и значок старосты был с ней, что как нельзя кстати давало ей возможность остаться безнаказанной, если она еще немного погуляет по замку. Страх и усталость от вечера с Кормаком перебили её злость на Рона, но всё равно сейчас ей хотелось высказаться кому-нибудь, выложить то, что на душе, попросить совета. С Джинни она поговорить не могла, Полумна — было провальным кандидатом на разговоры о чувствах, а больше-то у Гермионы подруг и не было. Девушка дошла до совятни и вышла на открытую площадку. Декабрьский вечер был морозным, но возвращаться за теплой мантией в башню Гриффиндора было слишком долго. Гермиона погладила парочку сов, которые только просыпались, чтобы отправиться на охоту, а потом долго смотрела в ночное звездное небо, слушая далёкое уханье. В конце концов она взяла из ящика на стене небольшой лист пергамента и перо и набросала несколько строк. Чернила быстро высохли и, Гермиона, свернув лист трубочкой, написала на чистой стороне имя адресата и отправила письмо с совой. В комнате девушка оказалась далеко за полночь, а её отсутствие так и не было замечено ни на вечеринке, ни в спальне девочек. В записке, которую получила следующим утром Нимфадора Тонкс значилось: «Дорогая Тонкс, Здравствуй! Надеюсь, у тебя всё в порядке? Не хотелось бы тебя тревожить, я знаю, что у Ордена много дел, но я в отчаянии. Я не представляю, к кому еще обратиться, но очень надеюсь, что ты не откажешь мне в помощи. У тебя есть какая-нибудь информация про магические татуировки, которые возникают сами собой? Не обязательно тёмная магия. Изображающие цветы, например? Или может ты подскажешь, в каких книгах можно найти ответ? Заранее спасибо за ответ, Гермиона»