Темный целитель

Двери в Восточное крыло содрогнулись от удара. Как, впрочем, и стены, и пол, и потолок, и ваза с засохшими розочками. Точнее, умершими те только притворялись, бдительно подстерегая неосторожную добычу. А вы что хотели? За несколько сотен лет в Мордоре даже безобидные ромашки мутируют до плотоядных монстров со слабым подобием разума! Саурон был недоволен. Нет, даже не так. Он был в ярости! В его единственной (и горячо любимой, чтоб ее Валар побрали, хотя нет, не надо, знает он их извращенские натуры, еще плохому его девочку научат) дочери в очередной раз проявились те пятьдесят процентов генов, доставшихся от матери, и полуэльфийка проявила достойное Анайрэ упрямство. И мало того, что вляпалась по самые кончики заостренных ушей, так еще и замуж без его ведома выскочила. И за кого! За синда! Полукровка майа, негласная принцесса Мордора, его наследница… стала супругой какого-то эльфа-алкоголика с чересчур развитым хватательным рефлексом. Что видит, то и хватает, гад. И возвращаться домой наотрез отказалась, проказница. Маленькая вредина. Безобразница… В который раз за последние три тысячи лет проклял свое неумение отказать дочери. Дочкин папочка — как однажды метко подметила Анайрэ, а Ангмарец и остальные негласно подхватили. Ну вот чего ей в Мордоре не хватало? Место для экспериментов — есть. Подопытных — выше крыши. Он даже почти с целительством смирился и объявлять ее официальной наследницей не стал, дал время порезвиться. Дорезвилась, рыжая, м-мать ее Анайрэ, а Феанор дедушка… Теперь его малышку какой-то мутный эльф себе захапает. Запрет где-нибудь в подземельях, и не увидится с ней больше Саурон. Мер-рза-авец! То, что сам майа поступил с женой аналогичным образом, он упустил из виду. Ибо двойные стандарты-с! К тому же, это жена, а тут дочь. Родная кровиночка. Ну и что, что общей крови после того, как Саурон тело потерял, осталось две капли? Родная же! И вообще, он действовал из благих побуждений. Насколько те вообще свойственны повелителю Мордора. По обыкновению гипнотизирующая вид из окна Анайрэ и не подумала оборачиваться. — Я надеюсь, ты пришел сообщить, что Таелина благополучно добралась до дома? — холодно поинтересовалась женщина. У Саурона ощутимо дернулся глаз. И пофиг, что глаза, как такового, у него сейчас нет. — Надежда умирает последней, — съязвил майа. — И вообще, свет души моей, из-за кого я не смог вовремя ее отыскать? Анайрэ ме-едленно обернулась и предупреждающе прищурилась. — То есть, ты хочешь сказать, что наша дочь до сих пор беззащитная бегает по Средиземью? — почти переходя на ультразвук прошипела эльфийка. — Где шляются люди, гномы… с-синдар-р? Последнее слово она буквально выплюнула. Саурон оскалился. — Верно, звезда моя, верно, — сла-адким голосом пропел темный майа. Примерно таким тоном он в былые времена склонял во Тьму нуменорцев. — Я тебе сейчас зазвездю! — прорычала женщина и метнула в него первое, что попалось под руку. А первым попался серебряный кувшин. Да-да, тот самый, с которым ранее тесно познакомился Ангмарский Чародей. Саурон уже привычно уклонился. Хороший он ей все-таки кувшин подарил, крепкий. Несколько столетий уже так в стены (и не только) влетает, а все равно как новенький. Сам ковал, а не какой-то орк криволапый! — Не будем опускаться до рукоприкладства, — дипломатично попросил мужчина. — Хотя бы в этом столетии. У нас есть проблема посерьезней. — Что может быть серьезнее угрозы для жизни дочери? — вызверилась Анайрэ. — Она вышла замуж, — скорбно поведал дух, с непередаваемым удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо перворожденной, и добил: — За синда. Ну не ему же одному страдать, в самом деле! Какое-то время в зачарованной ото всех возможных бед и катаклизмов (происходящих как внутри, так и за ее пределами) комнате царило молчание. А потом Анайрэ разразилась гневной и оч-чень изобретательной бранью. Больше синдар она ненавидела только Валар. Супруг слушал многоэтажные конструкции на певучем квенья, довольно жмурясь и периодически мысленно поддакивая. Все же словарный запас у его супруги был богатым, спасибо гениальному папочке. — Да как это вообще могло произойти?! — отчаянно воскликнула Анайрэ, вцепившись в белоснежные локоны. — А вот это, душа моя, я хотел спросить у тебя, — тут же отозвался майа. — Таелина сказала, что воспользовалась твоим ритуалом. Тем, который должен был примирить злейших врагов, помнишь? Только что-то пошло не так. Ничего этот случай не напоминает? Эльфийка удивленно хлопнула глазами и выдала глубокомысленное «Ой!» — Сама с ритуалом накосячила, еще и Таелину неправильно обучила, — скрестил руки на груди Саурон. — И после этого ты обвиняешь меня в том, что я не досмотрел за дочерью? Правильно я вас тогда разлучил! Не надо было даже позволять вам видеться. Выкормила — и ладно. — Не с-смей! — прошипела эльфийка, метнувшись к майа с абсолютно сумасшедшими глазами и вцепившись ему в горло. — Не смей говорить так! Не смей даже упоминать о такой возможности! Анайрэ затрясло в беззвучных рыданиях, но ни единой слезинки не выкатилось из изумрудных глаз. Все они закончились еще тогда, когда погибли последние ее братья. Давно это было, очень. Тогда еще ее волосы были черными как крыло ворона, а глаза сияли ярким огнем. Тогда жизнь казалась насыщенной и беззаботной, и юная эльфийка с интересом узнавала мир, его тайны и загадки. Анайрэ помнила Благословенный Край, в который ее предков заманили ушлые Валар. Помнила свет Древ, освещающих остров. Помнила кристально чистый воздух, от которого пьянеешь, словно от гномьего самогона. Помнила непередаваемую энергетику, царившую там. Помнила пиры, где здравур лился рекой (она, правда, только смотрела на надирающихся соплеменников, ибо родители и Маэдрос бдили). Она помнила… Она так много помнила и о стольком мечтала навеки забыть. Забыть взгляд матери, которую больше никогда не увидит, ибо потомкам Феанора закрыт путь в Валинор. Этот взгляд она видит в зеркале каждый день. Забыть, как по лезвию клинка стекает кровь телери. Как в огненном зареве горят корабли, отрезая даже призрачный шанс на возвращение домой. Забыть, как в ужасных гримасах искажаются при виде эльфов морды первых из встреченных ими тварей Моргота. Забыть, как в отчаянном азарте несется на Балрогов отец, стремясь на свидание со смертью. Как его тело рассыпается искрами, не выдержав огненного духа величайшего из нолдор. Забыть, как во всем этом огромном мире они с братьями остаются одни. Как спешно возводятся крепости, стремясь защитить оставшихся в Средиземье эльфов, ставших живым щитом между Ангбандом и Дориатом. Забыть виноватую улыбку спасенного из плена Маэдроса и наполненные горечью глаза Фингона. Забыть крохотную деревушку с неказистыми домиками, в которой спрятали сестру феаноринги в попытке защитить от поползновений Врага. Они следовали поговорке «темнее всего под пламенем свечи», когда оставили Анайрэ почти у границы Ангбанда. В самом деле, не подумают же темные, что эльфийка будет прятаться так близко к их землям? Выкинуть из головы тот Балрогов день, когда она нашла в лесу раненого волка, почти в три раза превышающего размер своих обычных собратьев. И какие Валар дернули ее этого волка спасти? Ну… чисто из нолдорского любопытства, разве что… Забыть роковую ошибку в ритуале. Забыть, как вместо волка в ее доме внезапно оказался нахально усмехающийся Саурон. Забыть, как братья спешно увозили замаскированную под обычную человеческую девушку эльфийку в только что построенную крепость. О промахе и спасении темного майа она им не сказала. Зачем зря волновать? Забыть мерзавку Лютиэн, каким-то образом за пару встреч влюбившую в себя Келегорма. Забыть пса Хуана, предавшего и почти убившего хозяина ради этой лицемерки. А ведь его брат растил еще щенком и очень любил при этом! Анайрэ до сих пор люто ненавидит собак. Она даже помогала Саурону улучшать варгов, поступившись своими принципами. Лишь бы те стали вернейшими помощниками для своего хозяина и никогда не предавали. Забыть близнецов-полуэльфов, брошенных родной матерью в осажденном городе, которых оставшиеся феаноринги забрали в свою крепость, чтобы вырастить, как подобает. Навсегда забыть Сильмариллы, величайшие творения отца, которые принесли ее семье столько бед. Этими камнями, в которые Феанор вложил душу, стремились завладеть все, кому не лень, пятная прекраснейшие артефакты своими алчными помыслами. Сколько боли принесли они, сколько смертей спровоцировали. И даже после многочисленных испытаний остались для нолдор недоступными. Один украл у них буквально из-под носа Эарендиль. Оставшиеся два сумели захватить братья, но на руках их было слишком много крови соплеменников, слишком много темных помыслов исказили их фэа, чтобы эльфы сумели выдержать нестерпимый свет Сильмариллов. Очередная ложь Валар. Словно у тех же Тингола или Лютиэн руки были чистыми и они не руководствовались корыстью. Маглор и Маэдрос покончили с собой, но забрали трижды проклятые камни. Чтобы никто больше не смел осквернять последнюю память об отце. А Анайрэ… Анайрэ осталась одна. Обезумевшая от горя эльфийка поседела за считанные дни и лишилась желания жить. Ей уже было наплевать на возможную опасность, плевать на то, что ее судьба тесно связана с помощником Мелькора, плевать… на все плевать. Единственное, чего она страстно желала — мести. Мести Валар, сначала заманивших ее народ в ловушку, а потом лишивших всяческой помощи. Они не могут вмешиваться в происходящее в Средиземье, как же! Что-то раньше увозить эльфов в Благословенный край им это не мешало. Обещали защиту и райскую жизнь, а потом прозевали, как Унголианта сожрала огромные Древа, а Мелькор в это время Сильмариллы украл. И после этого еще смели предъявлять отцу претензии! Эльф не исполнил их просьбу. Как будто бы эта просьба была! Они всего лишь высказали пожелание (исполнение которого грозило ему гибелью), а тот закономерно послал их к Балрогам. Удивительно, правда? Анайрэ буквально трясло от злости, но она упрямо продолжала идти вперед, мечтая, как вцепится Вала Манвэ в глотку и потребует ответа. За все. Всю боль, все страдания, виной которым стало его неосмотрительное решение. Отпустить на свободу Моргота. Как будто за четыре сотни лет он мог исправиться! Анайрэ прекрасно понимала, что берёт билет в один конец. Что вряд ли даже доберется до Таникветиль, что уж говорит о том, кто восседает на золоченом троне. Но ярость и горе требовали выхода, и она продолжала двигаться дальше. К несчастью, ее состояние не стало секретом для Саурона. Темный майа перехватил ее у Серых Гаваней, забрал в свою крепость и запер в самом защищенном месте Барад-Дура. Мужчина не горел желанием лишаться жизни, если его одиозная супруга вдруг помрет, и принял соответствующие меры. Как раз вовремя, особенно, если учесть, в каком состоянии та находилась на момент второй встречи. Невыносимая боль. Горе. Черное как ночь отчаяние. И накатывающие все чаще приступы безумия. Ни одна потеря не проходит для эльфа незаметно. Слишком тесно их фэа переплетается с физическим обличием. Страдает одно, страдает и другое. Надо отдать Саурону должное. Как ни крути, но об удобстве неожиданно привалившей жены он хорошо позаботился. У нее были свои покои, в которые не было хода никому, кроме него. Ей прислуживали человеческие рабыни, помогая ухаживать за собой. Книжный шкаф ломился от свитков с балладами и травниками. А стены плотно покрывали руны, экранирующие помещение от воздействия темной энергии. В противном случае, светлая эльфийка в Мордоре долго бы не протянула. Но Анайрэ желала свободы. Вот только выбраться из защищенной крепости в центре вражеских земель не представлялось возможным. В конце концов, она смирилась. Постепенно с Сауроном даже сблизилась. Забавно — их общей болью оказалась Лютиэн. Майа-полукровка, обожающая гулять по лесам, в чем мать родила, и обладающая извращенным вкусом на спутников жизни, как-то явилась в Ангбанд в шкуре огромной летучей мыши верхом на таком же здоровенном псе, прошмыгнула мимо дозорных и пробралась прямо в зал к Морготу. Потом усыпила его и чуть не стырила Сильмариллы из короны, если б Темный Вала не оказался сильнее чар девчонки и не проснулся вовремя. О-о! Сколько экспрессивных высказываний посвятили Лютиэн Анайрэ и Саурон напару. Особенно Саурон. Лютиэн его возможности перевоплощаться лишила. Майрон даже нашел и пригласил в крепость ее племянника, Келебримбора — последнего, из оставшихся в Средиземье потомков Феанора. И это даже сработало, помогло справиться с приступами безумия. Но потом Келебримбор погиб, создавая вместе с Сауроном Кольцо Всевластия. И радостей в жизни Анайрэ совсем не осталось. Но затем у нее появилась дочь, ее маленький лисенок… Таелина воплотила в себе лучшие черты Феанора. Интерес буквально ко всему, тягу к экспериментам, невероятное упорство, временами переходящее в гномье упрямство и умение поставить на ноги всех вокруг случайным действием. А еще способность перевернуть с ног на голову парой невинных фраз. Хотя-я… Тут, пожалуй, сыграли роль доставшиеся от отца гены. Не зря же Саурон всегда славился как величайший соблазнитель всея Средиземья (ну, после Мелькора).

***

Судорожно вцепившиеся в шею руки Саурон накрыл ладонью и легко сжал. Выбраться из цепкой хватки он даже не пытался. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, зачем? Даже пронзи она его временное вместилище насквозь, он бы ровным счетом ничего не почувствовал. Ушедшая в свои мысли эльфийка вздрогнула, возвращаясь в реальность. — Не смей говорить об этом, — хрипло закончила та. — Ты прекрасно знаешь, что ее появление значило для меня. Саурон знал. Видел, как теплеют изумрудные глаза при упоминании дочери. Слышал, как мягко Анайрэ разъясняет малышке эльфийские прописные истины, повторяя снова и снова, пока та не выучит их назубок. Он бы не стал разлучать супругу с Таелиной без веской причины. Само ее существование словно разом вернуло его эльфийку к жизни. Вот только приступы безумия так и не прекратились. Возможно, здесь смогла бы помочь Эсте. Но где Валиэ и где про́клятая нолдиэ? К тому же, если б каким-то чудом Эсте удалось бы пригласить сюда, сама Анайрэ не согласится доверить себя в руки Валиэ. Не после того, что они сделали. Точнее, не сделали. Безразличие, порой, куда разрушительнее, чем совершенные проступки. Однажды Анайрэ чуть не навредила Таелине. Ее вовремя остановили, но повторять одну и ту же ошибку Саурон не собирался. Мать и дочь разлучили. Анайрэ пришлось довольствоваться устным пересказом новостей об обучении дочери и редкими передачками. Анайрэ злилась. Анайрэ ругалась. Анайрэ в очередной раз разносила собственные покои… Анайрэ ничего не могла поделать. Саурон стоял непоколебимо. Но после разлучения с Таелиной, состояние эльфийки резко ухудшилось. Несколько столетий майа не отходил от нее ни на шаг. Заботу о дочери пришлось доверить назгулами и вынужденно самоустраниться. — Уходи, — еле слышно прошептала Анайрэ, не поднимая взгляда, и отошла от мужа, снова вернувшись к окну. — Я не хочу никого видеть. И Майрон… Эльфийка чуть повернулась в его сторону. — Если с Таелиной что-нибудь случится, клянусь… не будет в этом мире места, где ты сумел бы от меня спрятаться. Саурон беззвучно усмехнулся. Как будто он позволит навредить своей дочери! Да ни за что на свете… Двери за его спиной тихо затворились. Анайрэ сгорбилась, опираясь о подоконник. На сером камне расцвело темное пятнышко. Женщина заторможенно провела по щеке ладонью. Мокрая. Эльфийка искренне считала, что последние слезы забрала смерть Маэдроса и Маглора, даже несчастный случай с Келебримбором не затронул так сильно ее сердце. Она ошибалась. Пара слезинок еще оставалась.

***

Морригайн экипировалась на охоту. Добыча ее ждала жутко проблемная, нервная и почти неуловимая, но она стоила затраченных усилий. Ведьма коротко фыркнула и оценивающе посмотрела на себя в зеркало. Оделась по всем правилам. Пусть ее второй формой и был ворон, отцовские повадки иногда проявляли себя. Он все-таки был не абы кем, а хищником. Маленькой такой полярной лисичкой. Беленькой. Хотя-я… гены матери тоже сыграли роль. От перевоплощающейся в белоснежного лебедя принцессы далекой страны Морригайн досталась красота, достойная быть украшением лучших королевских дворов, и — без преувеличения — императорская стервозность. Из зеркала на ведьму взглянула роковая красотка. Глаза аккуратно подведены черным, обычно встопорщенные волосы приглажены, даже бусина в косичке сверкала ярче и… таинственнее, что ли? Облегающее платье с разрезами с середины бедер подчеркивало все достоинства фигуры, а кожаные сапоги, заканчивающиеся на ладонь выше колена, делали девичью ножку о-очень привлекательной для мужского взгляда. — Королева благословила этот ничтожный мир, — оскалилась отражению Морригайн. Вот пусть только попробует не купиться! После этой техники соблазнения еще никто не уходил, действует со стопроцентным результатом. У колдуна просто нет шансов. Кривиться он в ее сторону вздумал! Даже в глаза смотреть не хочет, надо же — какой сноб! И ладно бы взгляд Тиллуана просто до глаз ведьмы не доходил, задерживаясь где-то в районе декольте, но он же даже туда ни разу не покосился! Гад пернатый! Зараза нахальная! Мер-р-рзавец! И главное, пока Морригайн в облике ворона была, он ее холил и лелеял. А как в человеческом виде показалась, так нос воротит. И чего этому мужику нелогичному не нравится? Она же умница, красавица, все при ней! А этот… То, что колдун банально не знал, что его знакомая из Фангорна и мордорская ведьма — одно лицо, Морригайн в этот момент не волновало. Она старается? Старается. Он не ценит? Не ценит. Ну и дурак! Женская логика в действии… В последний раз проверив боевую готовность, Морригайн вышла за дверь. Путь ее лежал в один из залов переговоров: там Саруман и назгулы уже третью неделю пытались обсудить детали соглашения. О чем там вообще говорить так долго можно? Который раз уже из Изенгарда в Барад-Дур мотаются — и не лень же! А дел-то на пять минут. Пришли, договорились, ручки пожали и слиняли, откуда притащились, со спокойной совестью. Хотя-я… Ей же лучше. Истари-то ученика повсюду с собой таскает. Так что, пока старикашка с призраками языком чешет, у нее есть время поболтать с Тиллуаном. Ну или просто рядом постоять. Ну или хотя бы в одном помещении. Вообще, чего колдун от нее постоянно бегает?! — Прошу прощения за опоздание, милорд, — покаянно опустила голову ведьма, входя в зал. — Меня задержали неотложные дела. Подводка слегка размазалась. Не могла же она прийти на встречу со своим мужчиной с неподходящим макияжем! Правда, сам мужчина, о своей принадлежности к одной конкретной девушке знать не знал. Но, в самом деле, кого это интересует? Повернувшиеся назгулы от вида ведьмы немного… прифигели. Пусть и мёртвыми, но они все еще оставались мужчинами. Саруман, кстати, тоже. Чародей аж подобрался. И только Тиллуан продолжил грустно вздыхать, смотря в окно и вспоминая одного вредного ворона, о котором после их прощания ни весточки не было. Переговоры в этот день откровенно не задались. Или наоборот задались, ибо высокие стороны наконец договорились. Саруман подписал все, не глядя, постоянно сползая взглядом в находящееся напротив декольте. Назгулы — не будь дураками, воспользовались случаем и почти в два раза сократили затраты по помощь истари. Тиллуан продолжил печально вздыхать, а Морригайн… Морригайн обзавелась нервным тиком и, психанув в конце, вылетела из зала переговоров, громко хлопнув дверью. Ну все-е, милый, ты попал. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! –…Госпожа Анайрэ, эта ничтожная умоляет вас научить ее науке обольщения мужчин! Оторвавшаяся от очередного романа сомнительного содержания эльфийка окинула редкую гостью в Восточном крыле изучающим взглядом и с ухмылкой достала еще стопку талмудов. — Все будем делать строго по инструкции, — ласково погладила корешки она, внутренне радуясь, что наконец-то удастся оторваться от тревожных мыслей. — Контрольный вопрос: кто мишень? — Филин, — с готовностью ответила Морригайн. Возвращающийся в Изенгард колдун неожиданно для себя чихнул. Интуиция, конечно, попыталась предупредить о надвигающихся неприятностях, но ее успешно заглушает голос ПЕЧАЛИ…

***

Приехавшая в Изенгард Морригайн (на этот раз вполне официально) была готова ко всему, как физически, так и морально. По крайней мере, лично она была в этом более чем уверена. Да и как иначе? С наукой самой госпожи Анайрэ — та целый список под настроение составила — победа на любовном фронте была просто патологически гарантирована! Против этой женщины никто не мог устоять, Владыка Саурон может подтвердить. Свиток с рекомендациями приятно грел руки. Светлая мысль о том, что принимать советы из любовных книг буквально не стоит, в черноволосую головку девушки не забродила. Ведьма хищно оглядывалась по сторонам, уже примечая, где и в каких обстоятельствах можно будет использовать тот или иной тупичок или лестницу Ортханка. Перспективы пока выходили… многообещающие. Ни о чем не подозревающий и потому безмятежный Тиллуан встретил ее у главного зала, где Саруман проводил планерки с подчиненными и запирался для продумывания ужасно коварных планов по завоеванию мира и становлению всех несогласных в… кхем-кхем… позу приветствия солнца. Двери с пафосным «Бух!» о стену распахнулись, и взору Морригайн предстал устроившийся поудобнее в кресло-троне Саруман. Истари изображал из себя умудренного жизнью старца… хотя, в принципе, именно им он и был. Просто, вспоминая его последние поступки, верилось в это слабо. Как ни старайся, а имидж всезнающего старичка-затейника после розовых подгузников и догонялок за нерадивым ученичком по Изенгарду и окрестностям, по-любому пойдет трещинами. И вряд ли восстановится за один присест. — Я приветствую посланницу Мордора в своей башне, — величественно произнес Саруман и для большей весомости бахнул посохом об пол. Тиллуан на представление одного актера только глаза закатил. Хочется ему выпендриваться — пожалуйста, он не возражает. Главное, чтобы старикашка держался подальше от него самого, а там… Каждый сходит с ума по-своему. Морригайн кривляния чародея тоже особо не впечатлили, она и поэффектнее видела. В Мордоре таких актеров дофига и больше, да и поталантливее они. Тем же назгулам, к примеру, чтобы нужное впечатление произвести, даже об пол деревяшками стучать не нужно, про Владыку и госпожу Анайрэ она вообще молчит. Именно поэтому воцарившуюся атмосферу, которая требовала от нее немедленно преклонить колени перед могущественным магом и смиренно выслушать все, о чем он хочет поведать, ведьма проигнорировала. Ибо нефиг. — Темной ночи, — стандартно поприветствовала девушка на мордорский манер представителей местной магической общественности. — Позвольте представиться еще раз, господин Саруман. Меня зовут Морригайн, я официальный посол Мордора. Отныне я — связующее звено между договорившимися сторонами. По всем вопросам, касающимся моей компетенции, вы можете обращаться ко мне. Чародей степенно кивнул. Тиллуан прищурился. Филин считал себя довольно проницательным — и не зря. Тонкий намек в словах ведьмы мужчина обнаружил сразу. Связующее звено, да? Обращаться, в случае проблем? Кого она хочет этим обмануть? Да дураку же ясно, что она приехала сюда шпионить. Будет шариться по башне и вынюхивать все и про всех с самым что ни на есть честным видом. Мол, это не она тайны Сарумана пытается выяснить. Это она помочь хочет. Тиллуан просто еще не знал, что в шпионских навыках у Морригайн нужды не было. Она уже облазила Ортханк вдоль и поперек, причем, в его же, Тиллуана, присутствии. — А можно озвучить подробный список вещей, которые входят в вашу компетенцию? — въедливо уточнил колдун. Морригайн мысленно польщенно улыбнулась. На нее наконец-то обратили внимание! Пусть и своеобразное такое… Кажется, она становится влюбленной идиоткой, сердечко больно быстро в груди забилось. Прямо-таки тудумкнуло. Нужно сохранять достоинство. Не пускать на мужика слюни, я сказала! Успеется еще. — Все, что касается вопросов связи. Да и любых других, относящихся к нашей культуре и возможностям, — лучезарно улыбнулась ведьма. Точнее, попыталась. Все же максимум, который могла выдать ее испорченная темными землями мимика — это вполне себе дружелюбный оскал. Тиллуан излучающую обаяние девушку мужественно проигнорировал. И не таких видали, ясно? К тому же, у него вредный ворон есть. Где она там? Не схарчили ли ее злобные хищники? Не врезалась ли она в ствол? Все же новая подруга колдуна была достаточно долбанутая, чтобы вляпаться в неприятности на пустом месте. Буквально. Мужчина тоскливо вздохнул. Морригайн, поняв, что ее несравненную персону снова обошли вниманием, в бессилии заскрипела зубами. Ну держись, милый! Она еще серьезных действий не предпринимала. Это полноценная война, где победительница получит сердце охренительного красавчика! Она так просто не проиграет. Охмурит, соблазнит, окольцует. В общем… «Ты будешь моим», — с многообещающей такой ухмылочкой подумала Морригайн и полыхнуло чем-то в ее глазах необычным, что заметивший ее Саруман весь подобрался и пригладил чуть растрепавшуюся бороду. Не дело тут неряхой представать. Особенно, когда тут такие соблазнит… то есть, привлекательные, да, просто привлекательные девушки бродят. Морригайн стоически проигнорировала, что интереса к своим девичьим прелестям со стороны одного конкретно взятого старика не заметила, и на этом знакомство посчиталось законченным. Ведьма поселилась в Ортханке на правах уважаемой гостьи, ей выделили отдельные покои почти под самой крышей, чтобы, значица, пейзажи обозревала и как можно реже на землю грешную спускалась. Еще бы! По таким-то крутым лестницам. В общем, девушка получила прекрасную возможность спать и жрать на халяву и при всем при этом практически ничем не заниматься. Ну не считать же осмотр прилегающих к Ортханку территорий и наблюдение за успехами орков-дуболомов (учитывался умственный интеллект, а не физические качества) с периодичностью раз в два-три дня работой? Ведьма искренне наслаждалась неожиданно привалившим уже в который раз отдыхом и строила планы завоевания неприступной крепости по имени Тиллуан. Колдун от нее упорно по всему Изергарду скрывался. Наивный. Как будто бы Морригайн это остановит! Не зря же она у госпожи Анайрэ памятный списочек выклянчивала. Так что соблазнению века быть!

***

В свитке было всего пять пунктов. Точнее, четыре. С первым как-то сразу не заладилось. — Веди себя естественно, — с видом знатока подняла палец вверх госпожа Анайрэ. — Не изображай из себя кого-то… — эльфийка пощелкала пальцами. — Эдакого. Правда — самое мощное оружие. Морригайн призадумалась: — Естественно — это как? — нахмурила она брови. — Ну как ты ведешь себя обычно? — закатила глаза женщина. — По-разному, — пожала плечами ведьма. Ее поведение зависело от разных факторов: от обстановки в данный момент времени, отношений с собеседником, конечной цели диалога и тому, какое именно впечатление ей необходимо после себя оставить. В конце концов, она шпионка, причем, профессиональная! У нее множество масок и каждую из них она использует с определенным человеком или группой людей. Фраза «веди себя естественно» равнозначна для нее «пойди туда, не знаю, куда, и найди то, не знаю, что». У нее просто нет естественного поведения. Оно естественно в том, что оно неестественно! Когда Морригайн рассказала об этой проблеме Анайрэ, думать стали обе. К одному решению, правда, так и не пришли и в конце концов забили. — Ладно, тогда первым пунктом будет второй, — махнула рукой эльфийка. «Будь женственной и хрупкой». Ну, пташка моя, держись! Сейчас ведьма покажет, какая она женственная и хрупкая! Пунктов в списке, как уже было сказано ранее, было немного, но Морригайн собиралась исполнить все из них на сто процентов. Даже на сто двадцать. Какие уловки она только не использовала… Когда Саруман вышел показать ей будущую рабси… то есть, военную силу Мордора и какой-то тупоголовый орк решил попробовать ее шевелюру на вкус (ага, с головой в комплекте), она всего лишь заломила ему руку, а не сломала ее в двух местах, как случалось ранее. Правда, Тиллуан зрелище уложившей одним ударом двухметрового громилу, а после с угрожающим оскалом нависшей над рыдающим от страха орком (ну дети они, дети, что поделать?) ведьмы не оценил и постарался отойти подальше. Метров на сорок. Так Морригайн поняла, что ей нужно быть еще более женственной и хрупкой. Вот прям совсем! В результате ворота в крепость, которые она по суровому мордорскому обыкновению распахивала пинком, подкрепленным магической энергией, оказались наглухо закрыты, а сама ведьма с грустненькой физиономией пыталась своей уж-жасно хрупкой тушкой сдвинуть их хотя бы на сантиметр. Увидевший это дело Тиллуан молча вскинул бровь, постоял, посмотрел на отчаянно пыхтящую и бормочущую что-то под нос ведьму, подошел к соседней створке, привычно пнул ее, дождался, пока распахнется, зашел внутрь и аккуратненько прикрыл прямо перед лицом Морригайн. После мужчина отвлекся на мысли о несчастных угнетаемых орчанках и не услышал, как в ворота что-то ударило со смачным «Бам-с!» Действовал колдун из лучших побуждений. В конце концов, родители именно своим примером учат детенышей в животном мире. Кто ж знал, что Морригайн сочтет это не мини-уроком, а настоящим оскорблением? Ведьма с раздраженным сопением потирала сбитую костяшку и старательно игнорировала внушительную вмятину с внешней стороны створки. На женственность и хрупкость объект не отреагировал. Ну что ж… у нее есть еще пунктики. Помимо прочего госпожа Анайрэ настоятельно советовала следить за собой. Соблазняемый мужчина не должен видеть тебя в непотребном виде. Всегда — всегда! — нужно быть неотразимой. Морригайн старалась. Вставала ни свет, ни заря, чтобы тщательно уложить волосы и сделать макияж, использовала разнообразные увлажняющие крема для кожи рук и лица, готовила одежду с вечера, в любой день и время суток выглядела опрятно… В общем, она была ослепительна! Но замечал это только Саруман, да и то — каждый раз резко отворачивался, на ходу проводя дыхательную гимнастику, и раз по десять напоминал себе, что он — блин — умудренный опытом истари. Слегка перешедший на темную сторону истари, но ведь это не повод заниматься совращением малолетних. Хотя, кто кого — это еще вопрос. Да и он, не такой уж старикашка, еще ого-го может!.. Так, стоп. Не туда, не туда зашла мысль! Лучше сосредоточиться на помощи в завоевании мира Сауроном и создании семян модифицированной конопли. Но вернемся к Морригайн — она не сдавалась. Когда Тиллуан упорно не замечал откровенных намеков — не сдавалась. Когда начисто игнорировал комплименты (между прочим, совершенно искренние!) — не сдавалась. Когда, вместо того, чтобы поймать подскользнувшуюся на лестнице ведьму, он лишь отстраненно пронаблюдал, как та задницей пересчитывает ступеньки, а после с терпеливым вздохом родителя, дитятко которого в очередной раз попыталось сунуть пальцы в огонь камина, прочитал лекцию об осторожности и посоветовал обратиться к лекарю — не сдавалась… Но когда этот гаденыш вместо того, чтобы послушно наслаждаться лицезрением ее неотразимой персоны, похвалил какую-то пигалицу-орчанку за то, что та — видите ли! — выглядит миленько с розовым цветочком в волосах, Морригайн едва не взорвалась. Буквально. В свои покои, находящихся на одном из верхних этажей башни, она летела на третьей призрачной, напугав зверским оскалом с десяток слуг. Потом наглухо законопатилась и только тогда дала волю чувствам. Хорошо, что Ортханк изначально задумывался как жилище мага, и камень магический выброс впитал. В другой ситуации тут бы половину башни разнесло, а так — всего лишь пыль кое-где посыпалась, да барахло на чердаке упало. Морригайн рухнула на кровать и прижала к себе подушку так, словно пыталась кого-то придушить. Да как так-то?! Она тут старается. Изо всех сил старается! А он… он… он этого даже не замечает! Хоть бы взгляд в ее сторону бросил. Так нет! Вздыхает только печально, да в окно посматривает, а на нее внимание не обращает. И ведь главное, когда она в облике ворона была, он чуть ли не каждое перышко ей обглаживал! А теперь… — Гад! Мерзавец! Обольстил и в кусты, да? Ответственность на себя взять не хочешь?! — выла в подушку ведьма, только чтобы заглушить звук. — Ну и пожалуйста! Возись и дальше со своими малолетками, да жди, непонятно чего. Я тебя тоже замечать перестану! И страдать не буду, даже не рассчитывай… Нет, ну какая же зараза-а-а! Самобичевание продолжалось еще несколько часов, пока ведьма, наконец, не отняла голову от подушки с абсолютно сухими глазами. — Ну, сбросила напряжение — и ладно. Нечего из-за всяких мужиков расстраиваться, — пробормотала девушка, посмотрела на темень за окном, прислушалась к организму и кивнула своим мыслям: — Пойду-ка я покушаю. А что? Диету больше соблюдать не надо — не для кого. Можно и пожрать в свое удовольствие, а то уже пару недель сплошными салатиками питалась. Темная душенька требует чего-то посущественнее Где в Ортханке находится кухня, Морригайн не знала, но уверенно доверилась собственному чутью. Кухня в Барад-Дуре обслуживала лишь Восточное крыло с его единственной (не считая пары служанок) обитательницей, остальным предлагалось питаться тем, что добудут сами. Или отберут у того, кто добыл. Именно поэтому те, кто живет в башне на постоянной основе, были очень ловкими, быстрыми и выносливыми. А как иначе незаметно стырить еду у компании головорезов, а потом выжить, улепетывая от оголодавшей толпы с колюще-режущими предметами по пересеченной местности? Морригайн, конечно, занимала какое-никакое положение в свите темного майа, но даже ей было не под силу обойти это чудное правило-традицию. Долго ли, коротко ли, но кухню ведьма все-таки нашла. Точнее, не кухню, а кладовую — на первой уже вряд ли что осталось. Все слуги подъели, чтоб им икалось. Впрочем, кладовой Морригайн осталась более чем довольна. Столько вку-усностей! Мням-ням-ням… Дверь за спиной устроившей долгожданный перекус ведьмы еле-слышно скрипнула. Только-только откусившая ощутимый кусок от хлеба с ветчиной Морригайн ме-едленно обернулась. Напротив стоял Тиллуан. И ведьма инстинктивно уже хотела было принять более подобающую позу для соблазнения, но потом вспомнила, что решила на это наплевать, и молча продолжила жевать. Затянувшуюся тишину прервал колдун: — Поздний ужин или ранний завтрак? — он с любопытством вскинул брови. — Совмещаю, — отозвалась Морригайн и откусила еще кусок. — Там еще осталось? — кивнул мужчина на оригинальную конструкцию. — Пошмотри на полке, — пожала плечами ведьма. …Очень скоро чавканье в кладовке стало хоровым. — Не спится? — на этот раз молчание прервала Морригайн. Тиллуан согласно промычал, прикладываясь к чашке с только что заваренным на магическом огне травяным отваром. Вопрос, правда, был чисто риторическим. Морригайн по себе прекрасно знала, как звериные привычки влияют на оборотней в их человеческом облике. Колдун обращался в филина, поэтому был очень активным ночью и сонно-раздражительным — днем. Этот образ жизни частенько мешал ему в повседневных делах, но с природой ничего поделать он не мог. Вот и приходилось прятаться в тени, скрывая чувствительные глаза от солнца, да пить бодрящие зелья, потому что решить проблему и банально выспаться у него тоже не получалось. Морригайн же могла не спать сутками, а потом завалиться в кровать на целый день, бодрствовать только ночью или только днем — в зависимости от необходимости. Работа шпионкой сбила и без того не самый прочный режим, так что ведьма частенько страдала бессонницей. И что-то ей подсказывало — это не последняя их ночная встреча. Эх! И почему, когда она отказалась от этого мужчины, он сам плывет в руки? Воспользоваться возможностью, что ли? Там как раз последние два пункта: «Проявляй к нему искренний интерес» и «Старайся проводить как можно больше времени вместе». Морригайн окинула колдуна оценивающим взглядом и тихо фыркнула. Да ну его! Другого найдет. Такого же остроумного… привлекательного… с обаятельнейшей усмешкой… и задницей такой ничего… — Выглядишь так, словно хочешь кого-то сожрать, — произнес Тиллуан, на всякий случай отодвигаясь. — Та вот, думаю, имеются ли тут орехи? — моргнула ведьма. Колдун повернулся к заставленным снедью полкам. — Найдем.

***

В покои Морригайн возвращалась неприлично счастливая, поглаживая заполненный вкусняшками животик. И чуть не выругалась, заметив за окном силуэт летучей мыши. Милорду Кхамулу понадобилось что-то от нее? Опять?! Да как же все это… А нет, послание оказалось от Таелины… Мелькор всемогущий! Что эта засранка опять натворила, раз связалась с ней так быстро, да еще общедоступным (для любого темного) способом? Дело явно не требует отлагательств. Морригайн развернула записку. «Ты мне нужна. Ты и взрывчатка. Желательно, пара киллограмчиков». Ведьма с отсутствующим выражением лица осела на стул. Твою ж… ж-ж-ж! Кто за такой короткий срок умудрился довести их целительницу до бешенства?! …Той же ночью ведьма покинула Ортханк и направилась в Фангорн, где можно безбоязненно принять облик ворона и, прихватив все требуемое, улететь. И совсем не заметила. что у ее ухода-побега был свидетель…