После нападения

      Вокруг было темно, лишь небольшие фонарики на экипажах и санях покачивались в такт бегущим рысью лошадям. Ночной лес молчал, слышно было только тяжёлое дыхание лошадей да позвякивание оружия опричников.       Алина сидела, низко опустив голову. Чёрная, расшитая золотом кефта, волосы убраны в косу, руки спрятаны под накидкой, которая лежит на коленях — тяжёлая, отороченная мехом, похожая на ту, что носит Дарклинг. От долгой езды по неровным дорогам всё тело болело. Но неприятней всего было, что её кисти ныли от врезавшихся в кожу наручников. Дарклинг настоял, чтобы их надели и не снимали до конца путешествия.       Алина совершенно потеряла ход времени и событий. На глаза то и дело наворачивались слёзы, но она не давала им пролиться. Она так глупо попалась. И теперь в опасности не только она сама, но и Мал, и вся Равка.       Но даже больше беспокойства за друга и за страну её жгло изнутри другое чувство. Нечто, что она не могла описать, но что заставляло огромный ком расти в горле, стискивая лёгкие, мешая дышать и сжимая сердце похуже, чем умел сердцебит Иван.       — Скоро приедем, — раздался рядом тихий голос, и Алина вздрогнула всем телом и впервые посмотрела на сидящего рядом мужчину. Он не прикасался к ней и ехал всю дорогу так тихо, что она почти забыла о его присутствии. Но теперь, когда она услышала его голос, тот, который… Алина судорожно вздохнула, прогоняя прочь воспоминания. Дарклинг смотрел на неё с каким-то странным выражением на лице. Как бы спрашивая: «И чего ты добилась, глупая девочка?» — но вместе с тем в его чёрных глазах мелькало что-то другое, чему она не находила названия.       Наконец их тройка остановилась. Дарклинг обошёл сани и помог ей выйти, придерживая за локоть. Он взял накидку, которая скрывала её наручники в пути, и накинул ей на плечи, плотнее запахивая спереди. Алина осмотрелась, пытаясь понять, где они сейчас находятся. Местность выглядела смутно знакомой. Позади послышался резкий окрик и возня. Она быстро обернулась и увидела Мала, которого грубо волокли опричники.       — Мал! — она не сдержала крика.       — Ш-ш, моя дорогая Алина, — над ухом раздался яд голоса, который будил в ней слишком много эмоций, часть из которых она пыталась подавить. — С ним всё будет хорошо. Смотри, видишь, вон ту избу? — он, стоя позади неё, низко наклонился, так что его щека почти касалась её, и указал на небольшой домик на окраине улицы. — Он там побудет эту ночь. Ну а мы с тобой отдохнём здесь.       Алина посмотрела на дом и тут же узнала его. Именно здесь они останавливались на ночь после того, как на неё напали фьерданцы. Как давно это было… Сколько месяцев прошло? Неужели целый год? Да, снова наступила зима, покрыв землю белоснежным покрывалом.       Повсюду разносились крики слуг, гришей и опричников, готовящихся остановиться на ночлег. Разгружали телегу с провиантом, радовались теплу печей, которые их ждали в этой деревушке. Кто-то даже смеялся. Алине было не до смеха и радостей. Но, признаться, она тоже мечтала о теплоте печи.       Как и в прошлый раз, из избы выбежала маленькая старушка, и тут же направилась к ним.       — Ваша светлость! — кланялась она генералу и поглядывала на Алину.       — Здравствуй, Матрёна, — отозвался Дарклинг, и Алина заметила, как он сразу изменился в лице и даже поза стала другая. — Андрей сегодня со мной. Он будет с остальными опричниками. Ты можешь навестить его. Но сначала ужин.       Алина видела, как он улыбнулся. Но улыбка не трогала его глаза. Это была не просьба, а приказ. И хотя милая пожилая женщина постоянно кланялась и улыбалась, Алину вдруг поразила догадка, что Матрёна на самом деле побаивается генерала. Да и кто бы не боялся его? Интересно, она знает, кто он на самом деле такой? Знает, насколько коварен и могущественен? Знает, какую участь готовит их бедной стране?       — Конечно, конечно, уже почти всё готово, — Матрёна засеменила перед ними. — Ваш посыльный прибыл ещё до захода солнца, так что я всё подготовила, как вы и просили. Печь натоплена, уха, пирог с брусникой, чай в самоваре ждёт. — Женщина тараторила, то и дело оглядываясь на Даркинга и Алину, которая шла чуть впереди него.       Когда они оказались в избе и Матрёна поспешила накрывать на стол, генерал обернулся к Алине. Он заправил прядь, которая выбилась из её причёски за ухо, и Алина снова вздрогнула — она физически не могла переносить его. Он сделал так… больно… так, что… она едва сдержала крик отчаяния. Только отшатнулась от него, бросив полный злости взгляд.       — Ну-ну, милая. Ни к чему нам эти трудности, — промурлыкал он. — Давай заключим сделку? Я сниму с тебя оковы, но ты пообещаешь, что будешь паинькой и позабудешь на время о имеющейся у тебя силе. Хорошо? А чтобы ты лучше поняла, что я от тебя хочу… — он снова наклонился к ней и прошептал на ухо: — помни, что жизнь Мала не столько в моих руках, сколько в твоих. Мы поняли друг друга?       Алина кивнула, радуясь возможности избавиться от оков. Наверняка, на коже остались следы. Сейчас бы ей очень пригодилась Женя. Где она, кстати? Алина не помнила её в кортеже.       Дарклинг помог ей снять верхнюю одежду и расстегнул наручники. Алина потёрла запястья.       — Прости, — сказал он, взяв её руки в свои и рассматривая ссадины. — Но ты вынудила меня.       — Я вынудила тебя? — Алина едва не задохнулась от возмущения.       — Тише, не будем смущать нашу добрую хозяйку. Хорошо? — он улыбнулся одними губами, холодно и отстранённо, и сердце Алины сжалось ещё больше. Неужели всё было ложью? Всё и правда было обманом? Все его слова, заверения, признания? Что из этого вообще было правдой? Почему он так поступил с ней? А она… наивная дурочка, поверила ему. Как ему удалось так завлечь её? Она совершенно потеряла голову. «Ты и я, Алина, изменим этот мир». Да, теперь она видела, как именно он хотел изменить этот мир.       Дарклинг оставил на плечах и вокруг шеи Алины платок, который слегка прикрывал её ожерелье. Они вместе прошли к столу. Матрёна, перебросившись ещё парой слов с генералом, ушла навестить своего сына, и они остались только вдвоём, как и в прошлый раз. И как и в прошлый раз, у Алины совершенно не было аппетита. Она сидела, тупо уставившись в плошку с ухой. На столе красовался ароматный горячий пирог и несколько вазочек с вареньями и мёдом, но Алине ничего не хотелось.       — Тебе лучше поесть, — сказал Дарклинг, отправляя очередную ложку ухи в рот. — Матрёна великолепно готовит. Да, еда простая, не как в Малом Дворце…       — Дело не в изысканности еды! — грубо перебила она его.       — О, а в чём? — он склонил голову набок. — Волнуешься о своём непутёвом дружке? Не бойся, не трону я его. Пока.       — Да как ты… — Алина непроизвольно взмахнула рукой, на пальцах которой заиграл шар из света.       — Ай-ай-ай, — Дарклинг покачал головой, и Алина увидела, как сжалась его челюсть, а глаза, и без того чёрные, стали прямо-таки непроницаемо-ледяными. — Мы же договорились, Алина.       Она выдохнула и убрала руку. Он выводил её из себя. Он злил её. Она ненавидела его. Она боялась его. Она была в ужасе. Ей было страшно. И она страдала. Её сердце болело так сильно, как никогда до этого. Губы дрогнули, и Алина поспешно отвернулась — не хватало тут ещё плакать. Это так глупо! На кону стоит судьба всей страны, а ей обидно, что её обманул без пяти минут любовник. Воспоминания о руках Дарклинга, блуждающих по её телу, заставили вспыхнуть щёки, и она разозлилась на себя ещё больше. Надо было слушаться Женю. Нельзя было доверять генералу. Никак нельзя.       — Алина, дорогая, тебе лучше поесть. Наберёшься сил. Путь неблизкий. А нам ещё надо подготовиться к представлению.       Алина послушно взяла в руки ложку. Что за представление он собирался устроить, она не хотела даже думать. Зная его коварство… Алина сглотнула подступающие слёзы. Нет, она не будет плакать тут при нём.       Кое-как осилив пару ложек и съев малюсенький кусочек пирога, она выпила горячего чаю и поднялась из-за стола. Длинная юбка в пол колоколом встала вокруг ног. Алина обняла себя за плечи подошла к печке. В ней ласково потрескивал огонь. Она присела на лавочку возле печи и прислонилась к ней, прикрывая глаза. Столько всего произошло за этот год.       Она узнала, что гриш, что она призывательница солнца. Заклинательница света. Она отказалась от Мала, позволила себе потерять голову от Дарклинга, разрешила ему себя обмануть, и она снова там, где была: мужчины делают, что хотят, а она страдает от дурацких чувств, вместо того чтобы думать о благе всей страны.       Год назад она не знала, куда заведёт её нелёгкая. И вот она снова в этой избушке, в которой из спальных мест, одна лишь эта печь.       Алина открыла глаза. Дарклинг сидел за столом и наблюдал за ней со смесью печали и надежды. Когда они встретились взглядами, его глаза снова стали холодными.       Он поднялся и подошёл к ней.       — Пора ложиться, — сказал он и подал ей руку. Алина отвернулась, крепче обнимая себя. — Не упрямься, дорогая, я ведь могу и заставить.       — Я не боюсь тебя!       — Сомневаюсь, — ответил он с тихим смехом и полез на полати. — Ты, конечно, можешь лечь и на полу, и на скамье, но здесь тебе будет теплее. Обещаю, что не трону, — выдвинул он последний аргумент, а потом добавил: — Хотя мне очень хочется.       Алина нервно сглотнула. Воспоминания о Фестивале, о другом Дарклинге — нежном, внимательном, заботливом, о Дарклинге, который смотрел на неё так, что внутри у неё всё завязывалось тугим узлом, — были ещё слишком свежи. Рана о том, что она обманулась и приняла всё за чистую монету, была слишком глубока.       Она подождала, пока он уляжется, а потом тоже залезла на печь. Конечно, спать здесь и удобнее и теплее. Алина вытянулась в полный рост, расправила складки юбки и поплотнее обмотала платок вокруг плеч.       Они какое-то время лежали молча в полумраке избы. Алина была уверена, что хозяйка не вернётся до утра, как и в прошлый раз. Очевидно, что когда генерал останавливался в этой деревеньке, дом принадлежит ему. А скоро ему будет принадлежать вся Равка и не только.       — Почему ты так поступила со мной? — вдруг услышала она тихий вопрос.       — Что? — не поняла Алина. — Как поступила?       — Почему ты сбежала? Сбежала, когда я так явно дал тебе понять, что ты значишь для меня.       — Потому что ты лгал мне! Всё это время одна ложь! Значу для тебя… — она горько усмехнулась. — Ты вскружил мне голову, использовал меня. Вот и все твои чувства.       — Я никогда не лгал тебе, — возразил он. — А ты поверила первой же чуши, которую услышала обо мне. Почему ты предала меня?       Алина повернула голову и уставилась в его чёрные глаза. Он издевается?       — Я не предавала. Ты не думал, что это случилось, потому что твои намерения были слишком туманными? И такую ли чушь сказала мне Багра?       — Моя мать… — желваки заходили на его лице. — Она не понимает, через что мне пришлось пройти.       — Будешь говорить, что ты не Чёрный Еретик, который и создал Каньон, Александр? — Алина чувствовала, как закипает кровь у неё в жилах. Обида ушла на второй план, сейчас в ней говорила злость.       — Нет, — ответил он спокойно. — Но ты узнала лишь часть моей истории. Я думал, ты понимаешь, что мы созданы как две половины одного целого. Я думал, у нас есть связь. Я думал, мы доверяем друг другу. А ты сбежала при первой же возможности!       — Доверяем? По-твоему, доверие выглядит так? Ты просто запудрил мне мозги! Воспользовался тем, что я одна, у меня никого не было в Малом Дворце. И меня там далеко не все любили.       — Все мои слова были правдой, — медленно проговорил он, впиваясь в неё взглядом. — Все мои чувства — никогда не были ложью.       Алина не нашлась, что ответить. Она молча смотрела на него. Та половина её души, которая привязалась к нему, подсовывала все те моменты радости и счастья, которые она испытывала рядом с ним. А потом на сцену вышла вторая половина, которая практически закричала, что он использовал её и никогда не любил по-настоящему.       — Я не верю тебе, — наконец помотала она головой, чувствуя, как снова на глаза выступают слёзы, но она упрямо сглотнула их и продолжила. — Это не я, а ты предал меня. Ты обманул. Ты хотел использовать меня в своих политических играх. Ты не подумал, как больно ты мне этим делаешь? — В ней снова начал нарастать гнев. — Я всю жизнь была изгоем. Меня не любили в приюте, меня не ценили и после. У меня был только Мал. Но и его ты отобрал у меня, когда увёз в Малый Дворец. Представляешь ли ты, каково это быть таким одиноким человеком, какой была я? Знаешь ли, каково это?       Он помедлил, а потом кивнул.       — Я знаю, Алина. Моё одиночество длится не одну сотню лет.       — Когда у меня начало получаться быть одной из гришей, когда я научилась пользоваться своей силой… я впервые подумала, что я не какая-то пустышка, наполовину шуханка, которую все презирают. — Она замолчала, он ждал. — Когда мы были вместе… я поверила, что меня можно любить, что я достойна любви. — Алина посмотрела на него горящими от гнева глазами. — Но ты уничтожил меня… уничтожил нас… Уничтожил саму веру в то, что я могу быть счастлива. Я доверилась тебе, а ты… ты… — Алина задохнулась и замолчала, слёзы потекли по её щекам.       — Нет, Алина… — он поднялся на локте и приблизился к ней. — Алина… это не так! Поверь мне! Всё, что я делал, это было ради нас! Алина, поверь, — он взял её руку в свою и принялся целовать каждый палец, запястье, ладонь. Он прижимал к её холодным пальцам своё лицо. — Я столько мечтал о тебе, столько ждал тебя. Поверь мне, — шептал он. — Поверь мне… я…       Он губами убирал слёзы с её щек, невесомо дотрагивался до век, ресниц, носа. Как и всегда, когда Дарклинг прикасался к ней, в Алине вспыхнула её сила, которая побежала по венам, разжигая огонь.       Темнота, его близость, шёпот и слова извинений — всё смешалось в её голове, и Алина, сама не понимая, что делает, потянулась к нему, приоткрывая губы.       Он целовал её, целовал с той же страстью, как тогда, в военной комнате. Целовал нежно, словно она могла рассыпаться. Его губы, горячие, ласковые не отрывались от неё.       Она протянула руки и обвила его за шею. Слёзы всё так же текли по её щекам, и она с горечью думала, что у них всё это могло бы быть. Всё могло бы быть, не приди тогда к нему Иван, не уведи её Багра. Не поверь она ей. Почему же поверить Багре было проще и легче, чем поверить самому Александру?       Он осторожно снял ткань платка и прикоснулся губами к коже, в том месте, где сквозь неё прорастали рога оленя. Алина вспомнила, как пыталась защитить волшебное создание, как не хотела его гибели, и как Дарклинг, даже не помедлив, рассёк его. Воспоминание вызвало тошноту, и она забрыкалась под телом Александра.       — Уйди, уйди! — закричала она, отталкивая его. — Этого больше никогда не будет! — твёрдо сказала она. — Всё кончено, Александр. У нас могло всё это быть. Но не будет никогда. И это твоя вина.       — Алина… — он, растерянный, разгорячённый, с горящими глазами и раскрасневшимися губами, непонимающе смотрел на неё.       — Ты обманщик. Я больше не поверю ни единому твоему слову. Ты уничтожил меня, — повторила Алина и отвернулась, кутаясь в платок. Слёзы текли из глаз. «Глупая, глупая Алина. Поверила, что красивый, сильный и могущественный мужчина может полюбить тебя? Тебя, сироту без роду и племени, пусть и заклинательницу солнца?» Горе и боль от потери надежд, таких простых девичьих надежд, сковали её мышцы. И она никак не могла успокоиться. Прижимала ко рту кулак, давясь беззвучными рыданиями.       Как уснула, она не помнила, только кажется, в полудрёме, а может, во сне, слышала шёпот Александра: «Я сделал это для нас, любимая».       Наутро их кортеж отправился дальше в сторону Каньона. Алина не знала, что задумал Дарклинг. Она только надеялась, что каким-нибудь чудом ей удастся остановить его.