Первомай

      Татьяна Третьякова наконец опустилась в кресло, чтобы разобрать принесённые из лаборатории анализы. Пять минут назад она спровадила таки остатки ночной компании по домам, взяв с них честное слово, что поедут они именно “по домам” и первым делом выпьют активированного угля и обработают перекисью свои ссадины, раз уж от её помощи они дружно отказались. В стенах медицинского учреждения остались лишь четверо участников “челленджа по паркуру”: прооперированный Антон, Андрей, за слабым сердцем которого решено было еще понаблюдать, его сестра Василина, не желающая покидать брата и, наоборот, желающая проведать первой героя-любовника, когда тот придёт в себя, и их закадычный дружок Севка, сладко задремавший после вколотого ему детоксона.       Можно было бы, конечно, воспользоваться временным затишьем в отделении и выпить кофейку, но ответственная медсестра прекрасно знала, что Марина Владимировна, когда вернется, первым делом спросит с неё результаты анализов. А перед доктором Нарочинской Татьяна испытывала благоговейный трепет. Нет, она её не боялась, просто, если для мужской половины молодого населения отделения примером для подражания был Олег Михалыч, то для женской - конечно же, Марина Владимировна. Ведь помимо неоспоримого профессионализма, она, судя по всему, обладала каким-то великим секретом женской силы, потому что сумела усмирить вечного холостяка доктора Брагина. “Надо будет при случае у неё поинтересоваться, как ей это удалось,” - подумала медсестра Третьякова, которая в отличие от многих никогда не испытывала к Олегу Михалычу ничего кроме дружеских чувств и искренне любовалась союзом хирургов. Великие секреты женской силы ей могли понадобиться на будущее, в своём личном деле…        - Ну что тут, Танюша, тихо? - выдернул её из размышлений подошедший доктор Лазарев. - А эти обормоты куда делись?        - Выпроводила я их, надоели. От лечения отказались, а шум устраивают, - перебирая анализы, ответила та.        - Может, ты и дальше будешь всех выпроваживать? - усмехнулся Константин Германыч. - Хоть отдохнём немного… А то я уж не знаю, что лучше сделать: то ли пойти покемарить, то ли еще одну чашку кофе навернуть…        - А давайте вместе навернём? - подняла на него глаза Третьякова. - Я вот сейчас анализы для Марины Владимировны подготовлю и с удовольствием!        - А давай! - кивнул в ответ доктор Лазарев и направился в ординаторскую. - Пойду чайник поставлю.        - Мне с корицей! - крикнула ему вслед медсестра, припомнив, как Марина Владимировна говорила, что кофе с корицей и вкуснее, и бодрит лучше.        - Это к Марине Владимировне! Хотя мы и для неё сделаем кофейку, когда соизволит нагуляться, - ухмыльнулся Константин Германыч.       Он тоже припомнил, как доктор Нарочинская посреди ночной смены отправила Салама Магомедовича в магазин за корицей, возмущаясь, что она внезапно закончилась, потому что “кто-то, видимо, её ложками жрал”. Этот кто-то, а, вернее, доктор Брагин, ложками её, конечно, не жрал, потому что он вообще её не жрал ни в каком виде, а просто по рассеянности сунул специю вместе с майонезом в холодильник. Искать корицу в холодильнике Марине Владимировне прийти в голову не могло, поэтому, обшарив все полки и ящички в “кухне” ординаторской, она не нашла ничего лучше, как всплеснуть руками и громко возмутиться. Олег Михалыч не мог знать последствий своей рассеянности, но, как говорится в известной басне, “на ту беду лиса близёхонько бежала”... Точнее, не бежал, а тихо-мирно себе посапывал за шторкой на кушетке, и не лиса вовсе, а доктор Гафуров. Мгновенно проснувшись и быстренько прикинув все риски дежурства с незадобренными жертвами богами (точнее, богиней) нейрохирургии, Салам Магомедович сайгаком поскакал в ближайший круглосуточный, благо он есть через дорогу, и в кратчайшие сроки доставил Марине Владимировне желаемое. Утром корица в холодильнике всё же нашлась, Салам Магомедович проклял тех самых нейрохирургических богов (нет-нет, в данном случае именно богов!) за недосып, а узнавший о ночных поисках Олег Михалыч по привычке скинул всю вину на Прасковью Жемчугову.       Но этой ночью искать корицу точно не пришлось бы, потому что, во-первых, заботливая Нина Дмитриевна притащила целую баночку с крупными буквами “CINAMON” (с кетчупом точно не перепутаешь!), купленную специально для Марины Владимировны в лавочке восточных товаров, а, во-вторых, запасливая Татьяна Третьякова имела свой экземпляр в качестве оберега от проказ почившей супруги графа Шереметева.       Но “в-третьих” - и, собственно, “в-главных”, почему ароматное кофепитие пришлось моментально отложить, - из смотровой где только что мирно сопел Севка раздался протяжный лебединый стон. Быстро переглянувшись между собой, туда-то и направились доктор Лазарев и медсестра Третьякова, отбросив все иллюзии на покой.        - Что с ним? - задал заведомо глупый вопрос Константин Германыч, глядя на еще не проснувшегося толком парня - зримых проблем со здоровьем не обнаруживалось. - Что у тебя болит?        - Чешется всё очень, - пожаловался Севка и достал из-под пледа руки - локтевые сгибы были красными и припухшими.        - Бог мой! - начал осматривать пациента доктор Лазарев. - Да у него же дикая аллергия! Таня, помоги мне закатать штанины. Сева, под коленями тоже чешется?        - Да… А еще всё как будто горит.., - проблеял парень.        - Ёлки-палки! - доктор Лазарев перешёл на шёпот. - Таня, он же поступил к нам в нормальном состоянии… Ну перебравший слегка, но без этого…        - Аллергия может проявиться в любой момент, - растерялась Третьякова. - Может, они выпили чего-то некачественного, вот и пошла реакция…        - Ты же ему капельницу с физраствором ставила, из него, наоборот, всё выйти должно было, - пересиливая панику, пытался сообразить Константин Германыч. Этого еще ему не хватало - угробить здорового мальчишку накануне заслуженного отдыха!        - Просто Ирина Алексевна сказала, - хотела вставить медсестра, но доктор Лазарев её перебил:        - Где его анализы? Тащи сюда! И еще одну капельницу с физраствором готовь!       Третьякова молниеносно вынеслась из смотровой в сторону поста, где чуть не сбила с ног расслабленную после свежего воздуха Марину Владимировну.        - Ты чего носишься, как Белка и Стрелка, только что вернувшиеся из космоса? - недоумевающе спросила та, явно воспользовавшись фразой из лексикона своего любимого мужа.        - Да у нас там с Костиком у парня аллергия какая-то появилась…        - Задыхается? - забеспокоилась доктор Нарочинская.        - Нет, слава Богу, зуд сильный и припухлости на сгибах… Да где же эти анализы, я же всё разложила.., - злилась Татьяна, сама же разбрасывая только что сложенные по фамилиям бумаги. - Вот они!        - Давай посмотрю.., - и нейрохирург направилась в смотровую, на ходу изучая результаты.        - О! Марина Владимировна, вы как раз вовремя! - встретил её Константин Германыч, выдыхая с облегчением - с Нарочинской-то они вместе точно разберутся! - Вы анализы смотрите? Что там?        - Да, собственно, ничего особенного, кроме большой дозы алкоголя в крови, - она передала коллеге выписки и начала осмотр больного. - Это ты, что ли, у нас паркурщик? - парень утвердительно промычал. - Раньше аллергия была на что-то? Цитрусы, молочное, сладкое? - тот мотнул головой. - Пили что?        - Сначала вино, родители Андрея проставились, потом батя его дал попробовать какой-то шотландский виски. Но мы по чуть-чуть, не понравился…        - Слышал, Константин, шотландский виски нынче у молодежи не в фаворе! - между делом усмехнулась Марина Владимировна. - Всё, или еще что-то пили?        - Да пиво они потом тянули за гаражами! Умники! Кто ж на понижение-то идёт? - упрекнул также между прочим доктор Лазарев.        - Я пиво не пил, - обиделся Севка. - Меня после этого вискаря немного развезло, поэтому я себе энергетик купил, чтобы как-то взбодриться перед прыжком.        - Да лучше б ты уснул после вискаря, нам не пришлось бы дружка твоего зашивать, - хмыкнул хирург и обратился к доктору Нарочинской: - А, может, это у него на энергетик такая замедленная реакция? Сами знаете, там столько всякой химии… Какой энергетик-то пил, помнишь?        - Да какая разница, какой! - закатила глаза Марина Владимировна. - Ты что будешь проверять состав и выяснять, на что именно у него такая реакция?        - Марина Владимировна! - заглянула в смотровую Третьякова. - Везут девушку. Машина сбила. Внутреннее кровотечение, перелом бедра, без сознания…        - Иду! - выпалила нейрохирург. - Костя, дай ты ему антигистаминное и прокапай еще раз, должно стать легче. А, вообще-то, ты мне в операционной нужен… Таня, позови Павлову, пусть займется, - раздавала указания Марина Владимировна, будто она зав. отделением.        - Позвать Ирину Алексевну? - в сомнениях переспросила медсестра.        - Она сказала, что нашла общий язык с молодежью, вот пусть и дальше продолжает переговоры! - подтвердила доктор Нарочинская и вышла, а Константин Германыч поспешил за ней, мысленно поблагодарив судьбу за столь удачное разрешение ситуации. ***       Через час после начала “волшебных манипуляций” Марины Владимировны и Константина Германыча над поступившей пациенткой, в то самое время когда Олег Михалыч уже вернулся домой, даже не забыв выполнить просьбу жены, в полудрёме листал каналы телевизора... Когда Сергей Анатолич уже дёрнул на сон грядущий той самой “живительной влаги”, которой не удалось соблазнить друга... Когда уже старательная Александра Алексевна замариновала всё имеющееся в доме мясо, которым, кажется, можно было накормить не одно отделение Склифа… Когда уже предусмотрительная Нина Дмитриевна, выходя из душа, вдруг вспомнила, что не поставила в холодильник бутыль с другой “живительной влагой”, более благородного происхождения, предназначенный для девичника… В общем, в то самое время, когда сон после дневной смены особенно сладок, в комнате Салама Магомедовича опять раздалась противная трель мобильного телефона.        - Что ж такое? Это мой личный кошмар, что ли.., - сквозь сон пробормотал доктор Гафуров и накрылся одеялом с головой.       Но телефон не унимался и, замолчав на короткое время, завопил опять. Вместе с телефоном готов был завопить и Салам Магомедович. Что, собственно, он и сделал, на ощупь найдя аппарат и нажав ответ:        - Костя, если ты опять собираешься сообщить мне какое-нибудь пренеприятнейшее известие…        - Салам Магомедович, - послышался на том конце строгий голос Ирины Алексевны. - Я, конечно, не доктор Лазарев, но пренеприятнейшее известие вам сообщу!       Доктор Гафуров мигом проснулся только от одной мысли, что посреди ночи ему звонит начальство.        - Ирина Алексевна, что случилось? - испуганно спросил он.        - Это я у вас хочу спросить, что случилось. И чем скорее вы приедете в отделение, тем быстрее сможете ответить мне на этот вопрос...       Надо ли говорить о скорости, с которой Салам Магомедович вылетел сначала из постели, а потом и из дома?.. Однако доктору Павловой сейчас и самой, действительно, было не до шуток. ***       Настроение - штука переменчивая, а, особенно, у зав. отделением. Буквально только что Ирина Алексевна дремала, утомившись от очередных перестановок в графике. Определённые успехи, достигнутые ею на этом поприще, уносили её в мир грёз о сочном, вкуснейшем мясце, дымящемся на гриле в окружении овощей. Уже недалёк тот день, когда она вдохнёт полной грудью свежий воздух, запрокинет лицо к бесконечному голубому небу и босиком пройдётся по молоденькой травке…        - Ирина Алексевна, там у Севки аллергия началась, - выдернула её из сонных мечтаний появившаяся на пороге кабинета Татьяна Третьякова.       “Да, пожалуй с травкой я погорячилась,” - выплывая из дрёмы, подумала доктор Павлова. “Без обуви в мае еще рано ходить, того и гляди, пневмонию заработаешь...”        - У какого Севки? - обречённо вздохнула начальница, скидывая ноги с дивана и надевая туфли.        - У парня этого, у паркурщика, - объясняла Таня.        - Он что, до сих пор здесь? - вскинула брови Ирина Алексевна.        - Я ему вколола детоксон, как вы мне сказали, а он, видимо, сонливость вызывает. Не будить же пацана, не выгонять ночью на улицу…        - Ну да, ну да.., - согласилась доктор Павлова, оправляя одежду. - Ну так что с ним? Проснулся?        - Проснулся… От дикой аллергии. Марина Владимировна и Константин Германыч его осмотрели, сказали капельницу с физраствором поставить и антигистаминное дать. Я всё сделала, но как-то ему легче, по-моему, не становится. Марина Владимировна сказала, вас позвать.        - А где они сами-то… Марина Владимировна и этот… Константин… Германыч? - спросила зав. отделением, возмущенная, что её потревожили таким пустяком.        - На операции, женщину после ДТП привезли. Уже час оперируют, - посмотрела на циферблат Таня.        - Ну а я-то что могу сделать? Закончится эта капельница, поставьте вторую… Мало ли, сколько молодёжь всякой дряни выпила, значит, не промылось ещё всё, - развела руками доктор Павлова.        - Да, но приехал-то он к нам без аллергии, - возразила Третьякова. - Я вот подумала… Этот детоксон не может вызвать такую реакцию?..       Услышав предположение, порочащее честь не только самой Ирины Алексевны, но и ставящее под угрозу научно-исследовательскую программу всего отделения, хирург напряглась. Но подчинённым этого знать совершенно необязательно, поэтому избрав тактику “лучшая защита - это нападение”, доктор Павлова обрушилась на медсестру:        - Таня, вы вообще понимаете, что говорите? Детоксон - это препарат, который помогает вывести вредные вещества из организма, а не наоборот! Пойдёмте, посмотрим на вашего Севку, где у него там чешется...       Однако осмотрев парня и устроив ему допрос на предмет возлияний и пищевых пристрастий, Ирина Алексевна поняла, что брошенное медсестрой зёрнышко подозрений начинает как-то уж слишком быстро прорастать в её голове. Посему было решено срочно лишить сна Салама Магомедовича. То, что он там наисследовал, доктор Павлова не успела толком прочитать. Вот и пусть прольёт свет на результаты лично и устно.