Я беру твою боль

Когда Донна врывается обратно в пещеру, то сразу понимает — что-то не так. Дело не в том, что склон горы разворочен и напоминает зев самого Тартара; дело даже не в звуках битвы, которые она отчетливо слышит на подлете — с учетом издержек работы Титанов, это более чем привычный для них аккомпанемент. До конца туннеля еще добрых ярдов шестьдесят, а Донну уже терзает яркое, расползающееся под ребрами льдом дурное предчувствие. За тридцать ярдов до конца туннеля затихают крики. За пятнадцать — даже воздушные потоки, на которых она скользит, словно бы замедляются. Донна врывается в пещеру, в которой нет никаких звуков, не считая хлопающей на ветру ткани. Внизу, на камнях, разбросаны беспамятные тела, и нет разницы, Титаны это или члены Братства — они все повержены. Прошло меньше пяти минут с тех пор, как Варп зашвырнул ее в портал, открывшийся в паре миль к востоку, она летела обратно на полной скорости... кто смог справиться с таким количеством далеко не слабых противников? Впрочем, холодный ком дурного предчувствия в животе и облаченный в плащ силуэт на высоком уступе дают вполне ясный ответ. Рэйвен стоит спокойно и гордо, в ее осанке и расправленных плечах сквозит почти пугающая властность. Она никогда не излучала подобной уверенности в себе, но холодные мурашки бегут по коже Донны по иной причине. Рэйвен никогда ранее не показывала отсутствия страха перед потерей контроля. И голодная злая тень, что обволакивает крыльями равно Титанов и их врагов, скрывая силуэты за густой тьмой, от того выглядит еще чудовищнее. Она знает, что делает. И хочет этого. Донна рвется к фигуре в синем, но плащ будто бы оживает, отшвыривая ее в сторону с удивительной силой. Рэйвен даже не задерживает на ней взгляд, вместо того поворачивая голову в сторону. Острый чеканный профиль легко различим – в пещере хватает зажженных факелов, – но в нем что-то неуловимо не так. – Великая Гера! Тени от подрагивающих на ветру огней пляшут, переплетаются... и меняют знакомое лицо, набрасывая на него страшную маску. Неровные отсветы становятся блеском двух пар горящих яростным восторгом глаз, тонкие ветвистые тени замирают надо лбом рогами. Донна бы и рада не верить тому, что видит, но амазонки научили ее читать знамения богов – и тех, кто равен им по силе. Донна рвется к фигуре в синем со скоростью, которой позавидовал бы и Гермес, и на этот раз успевает сбить ее с ног, с силой вцепившись в плечи. – Убирайся, смертная, или я уничтожу тебя! – Голос хриплый, грубый, надтреснутый... совсем не Рэйвен. Трайгон действительно взял ее под контроль, но, с хмурым удовлетворением подмечает Донна, пока еще не набрал силу – иначе бы перешел сразу к делу, а не сыпал пустыми угрозами. У нее есть шанс. У них всех есть шанс. – Рэйвен, ты меня слышишь, я знаю! – кричит Донна, встряхивая тело в своей хватке. – Слушай меня! Ты не твой отец! Ты не он! Ты можешь ему сопротивляться! Ты можешь бороться! Рэйвен шипит на нее, словно дикий зверь, бесполезно царапает ее руки, чтобы освободиться, но в синих глазах Донна видит проблеск узнавания – и слезы. Рэйвен услышала. – Борись! – Донна вновь встряхивает ее за плечи. – Борись, или поубиваешь нас всех! – Нет! Так скорее мог бы выть раненый зверь, но ужас во всего одном слове слишком человеческий. Ветер вокруг стихает, и плясавшие до того тени вдруг схлывают с побледневшего лица, растворяясь вместе с пугающей маской. Теперь уже Рэйвен вцепляется в ее запястья мертвой хваткой, и во взгляде видны отчаяние и мольба. – Я не убийца! – Она отшатывается от Донны, падая на колени и съеживаясь в клубок. – Я не убийца! Донна тут же разворачивается, напряженно глядя на замершую над телами живую тьму, густую, осязаемую, но уже не бесформенную и безграничную – под потолком пещеры снова бьется тень огромнейшей птицы, прежде чем начать неохотно отползать в сторону своей хозяйки. Донна бы и рада помянуть Зевса, но сейчас она может молиться только Аиду. – Я не убийца! – кричит Рэйвен, обхватив голову руками, и тень наконец высвобождает из своего плена груду распластанных на камне тел. Донна неотрывно смотрит на чернильно-черный силуэт, как кролик на змею, и ледяной ком в животе от этого разрастается только сильнее. Донна Трой, амазонка с Темискиры, Чудо-девушка, Титан и ветеран многих битв, не может не признать, что боится этой тени, излучающей холод и зло. – Я не... – Рэйвен уже еле шепчет, сорвав голос, но тень все же подчиняется, пусть по-прежнему неохотно. Ледяная чернота ползет к ней, и Донна внезапно ощущает в воздухе еще кое-что – ненависть. Острую, яркую, болезненную ненависть, нацеленную на... Тьма в образе птицы воспаряет под потолком, прежде чем накрыть Рэйвен с головой. Донна бросается к ней, но затем отшатывается, закрываясь руками, когда душу словно вспарывают когти, и все ее существо пронизывает глубочайшая ненависть к себе, а с нею плотное переплетение стыда и ужаса, а еще отчаянное желание исчезнуть, просто перестать быть, Азар, я так больше не могу, почему так больно, пусть это прекратится, дай мне уже умереть... Донна вздрагивает и вскакивает на ноги, снова бросаясь к сгустку чернильной тьмы: – Рэйвен! И живой мрак расступается под ее протянутой рукой, пускай нехотя, медленно, обжигая кожу льдом, а затем растворяется, сливаясь с темнотой вокруг. Съежившаяся на полу девушка просто всхлипывает, пряча лицо в ладонях и за беспорядочно рассыпавшимися темными волосами. Донна тут же плюхается рядом на колени, приобняв ее за подрагивающие плечи: – Я здесь, я здесь, все хорошо, мы все живы, он ушел, все будет хорошо... – Она наклоняется вперед, надеясь, что Рэйвен поднимет глаза, но тщетно. – Ты справилась, милая, ты справилась, все наладится... Уже не сдерживаясь, Донна просто заключает ее в объятия; Рэйвен слабо трепыхается, пытаясь вырваться, но такого бы не хватило даже для обычного человека, не то что для амазонки. Донна держит ее крепко, и Рэйвен наконец сдается: полное безмолвие пещеры нарушают сдавленные рыдания. – Да, вот так, милая, – бормочет Донна ей в макушку, – все закончилось, все позади, ты не одна, мы с тобой. Рэйвен затихает через пару минут, и тогда же начинают шевелиться все остальные. Первой поднимается Кори (на то она и самая стойкая) и, встревоженно оглядевшись, остается верна себе: – С ней все в порядке? Донна косится на Рэйвен, которую уже выпустила из объятий, и кивает. Ладонь, впрочем, продолжает поглаживать подругу по плечу, словно боясь разорвать контакт – но, видит Гера, страх этот вполне обоснован. Если то, что она почувствовала, было правдой... Следом раздается сдавленный стон: Уолли поднял голову, потирая ушиб. Его лицо, впрочем, тут же мрачнеет. – Она попыталась нас всех прикончить, да? Уолли можно понять: буквально вчера он испытал на себе силу Рэйвен в полном объеме и едва не погиб в результате. Он не смог ее простить, пускай истинной причиной нападения стала иллюзия Фобии, злодейки с даром внушать другим их наихудшие кошмары. Он не смог ее простить до сих пор и вряд ли сумеет в ближайшем будущем. ...но Донна знает ответ на его вопрос. То, что она почувствовала, было правдой. – Нет. Да помогут ей боги... она попыталась убить себя. Зеленые глаза Уолли расширяются в неверии и шоке, рядом тихо охает Кори, прижав в изумлении ладонь ко рту. Рэйвен молчит, все так же понурив голову, разве что бессильно опустила руки. Донне даже не приходится ничего говорить: Кори и без подсказок подлетает к ней, присаживается рядом на колено и, что-то ласково шепча, помогает подняться. Впрочем, "помогает" тут вряд ли подойдет: в Рэйвен сейчас жизни едва ли больше, чем в кукле. Смотреть на это попросту больно. Донна, встряхнув головой, поворачивается к Уолли: – Как остальные? – Пока вы играли в скорую психологическую помощь, я уже их проверил, – ворчит тот. – Вику придется часть шестеренок заменить, а для Дика я уже сгонял на Т-Джет за бинтами, вон голень перетягивает. У Тары шишка на лбу, а в остальном все нормально. – Ладно, Дику я сама помогу добраться, а ты свяжи этих товарищей, пока не очнулись, – Донна с отвращением кивает на бессознательные тела членов Братства Зла. – Идиоты, – цедит Уолли, бросая на них косой взгляд, что задерживается чуть дольше лишь на Фобии. – Особенно она. Выпустила наружу то, что нельзя было высвобождать. А нам теперь с этим разбираться. – Уолли! – но тот исчезает красно-желтой вспышкой, и Донна только чертыхается себе под нос. С этим надо что-то делать... и видят боги, ей нужен совет. А дать его, похоже, способен лишь один человек. – Робин? – Она подходит к нему, и Дик вскидывает голову; в зубах у него зажат кончик бинта, пока второй он поспешно обматывает вокруг голени. – Ты сильно ранен? – Нет, – он выплевывает бинт и начинает перевязывать ногу уже двумя руками; Донна садится рядом, обеспокоенно наблюдая за процессом. – Остальные как? – В порядке. Вику потребуется ремонт по мелочи, Тара ушиблась, Уолли с Гаром невредимы. – Она хмуро косится на выход из пещеры. – По крайней мере, физически. – Хорошо, – Дик с облегчением выдыхает. – Кори и Рэйвен? – Я отправила их на Т-Джет. Дик... все очень плохо. Он вопросительно приподнимает бровь, призывая продолжать. Донна бы и рада, но с трудом находит слова. – Трайгон взял над ней контроль. Я смогла до нее докричаться, но... когда тень проскользнула мимо меня, я кое-что почувствовала. Это были эмоции, но с вполне конкретным посылом. Она хотела умереть, Дик. Если б я задержалась хоть на секунду... – Донна не договаривает, потому что от одной лишь мысли у нее по коже бегут мурашки. – Нельзя допустить, чтоб подобное повторилось. Она не уточняет, что подразумевается под "подобным", но Дик понимает и так. – Мы что-нибудь придумаем. – Он с кряхтением приподнимается, и Донна тут же закидывает его руку себе на плечо. – Эй, ты Чудо-девушка, конечно, но я-то ведь Чудо-мальчик! Это растяжение, а не смертельная рана. – Вот не надо тут выпендриваться, – бормочет Донна, таща его в сторону выхода. – Зачем ждать, пока ты гордо в одиночку доковыляешь до трапа, когда можно сделать все сразу и гораздо быстрее? Для Уолли так вообще целая вечность пройдет. – Ладно, ладно, сдаюсь, – фыркает Дик, и она чувствует облегчение. Все хорошо, сегодняшние испытания уже позади, они все дошли до предела, но выжили. Титаны справятся со всеми невзгодами, как обычно. Ледяной ком дурного предчувствия под ребрами тает и съеживается – но окончательно все же не исчезает.