Ради тебя

Кто-то вызвал Волан-де-Морта в замок коснувшись Черной метки. А значит случилось что-то очень и очень серьезное, иначе просто быть не могло — за неоправданный вызов виновник вполне мог заплатить собственной жизнью. Все это Рон прекрасно понимал, он не мог понять одного — ЧТО могло произойти? Сердце в нехорошем предчувствии быстро отбивало удар за ударом, а к горлу подступала тошнота, пока Рон, не разбирая дороги спешил за хозяином, больно сжимавшем его запястье. И лишь когда они миновали ворота замка, Темный Лорд отпустил Рона и Малфоя, и прикипел разъяренным взглядом к спешащему к ним Гойлу — напуганному, в грязной, местами разорванной мантии. — Мой Лорд, — торопливо лепетал он, — они напали на замок. Едва вы ушли, они напали. Человек двадцать, не меньше. Мы совершенно не ожидали, и… — Где они сейчас? — нетерпеливо перебил Волан-де-Морт. Грегори, казалось, даже голову постарался втянуть поглубже в плечи, чтобы стать менее заметным. А сердце Рона забилось еще быстрее: они — это же повстанцы! Они были здесь? В душе шевельнулась робкая надежда на то, что Джинни может быть спасена, хоть Рон и понимал, что это вряд ли возможно. Подземелье защищено магией от непрошенного вторжения, и лишь тот у кого есть ключ может беспрепятственно проникнуть к пленникам. Ключ был только у Рона и у самого Волан-де-Морта. Ну и теперь еще у Малфоя… То есть, к повстанцам ключ попасть никак не мог. Какова вероятность, что они могли преодолеть магическую защиту без ключа? Рон не знал. — Исчезли, хозяин… — переступив с ноги на ногу, ответил Гойл. — Они очень слаженно и быстро действовали. И их было много. Они нас обезоружили, связали, и пока мы сумели освободиться, в замке уже никого не было. — Не продолжай. — Глаза Волан-де-Морта полыхнули алым, а ладони сжались в кулаки. — Что они делали в замке — выяснили? — Н-нет, хозяин. Все на месте. Кажется… — Подземелье проверили? Ответ был ясен еще до того, как Гойл открыл рот. Его голова еще глубже вжалась в необъятные плечи, а взгляд наполнился неподдельным ужасом. — Нет, но… Все же знают, что без ключей туда не попасть… — То есть, ты не считаешь, что если уж они рискнули сюда явиться, то у них имелась цель? И план? — почти шипел Волан-де-Морта, медленно наступая на несчастного Гойла. — И какая по-твоему могла быть цель? Особенно, если, как ты упомянул, в замке все в порядке? — Н-нет… — бормотал покрываясь потом Гойл. — То есть, не знаю, хозяин. То есть… — Ладно, заткнись уже, — презрительно поморщившись, махнул рукой Волан-де-Морт. Бросил хмурый взгляд на Рона и Малфоя, а потом обратился к Эйвери: — Сейчас же собери всех в зале. И особое внимание удели моим юным помощникам. — Подозрительный взгляд снова зацепился за Рона с Малфоем. — А я скоро присоединюсь. От этого взгляда горящих недобрым красным огнем глаз у Рона скрутило внутренности. Он понимал, что как бы ни обстояли дела на самом деле, ему бояться нечего — он ни к чему не причастен, но все же беспокойство настойчиво заползало в душу и не позволяло с достоинством выдерживать испытывающий взгляд хозяина. А вот у Малфоя получалось, он выглядел абсолютно спокойным, словно все происходящее вокруг ни в наименьшей мере его не касалось. Не заметил Рон волнения в его глазах и позже, когда они вместе со всеми ожидали в напряженной тишине возвращения хозяина посреди гостиной Малфой-Мэнора. К счастью — или же нет — ждать пришлось недолго. — Итак, наихудшие мои подозрения оправдались: пленники сбежали, камеры пусты, — мрачно объявил Волан-де-Морт, заняв свое похожее на трон кресло посреди зала, и обвел ледяным взглядом всех присутствующих. Тошнота, не оставляющая Рона с момента возвращения в замок усилилась, странным образом смешиваясь с непонятным внутренним возбуждением, зародившемся после слов Темного Лорда. Джинни на свободе! Разве не этого он желал добиться, разве не это было главной его целью? Так чего же ему переживать, чего бояться, если произошло лучшее из того, что только могло случиться в эти темные времена в этом мрачном месте? Но все же его радость была омрачена, почти полностью растоптана под весом сжимавшего внутренности страха за собственное будущее. Да, он не причастен к побегу пленников, но сможет ли он это доказать? И кто тогда причастен? Малфой? Рон покосился на непроницаемое, но все же немного более бледное чем обычно ненавистное лицо и едва не усмехнулся своему предположению. Нет, конечно же это был не он. Зачем ему это? И как бы смог он это провернуть? Ни причин, ни возможностей. Возможностей не было и у Рона, а вот причины имелись… И Волан-де-Морт прекрасно знает это. Рон нервно сглотнул и поднял взгляд на хозяина. — Никаких следов магического взлома, который в принципе почти невозможен, — продолжал Темный Лорд. — Даже если бы там собрались лучшие волшебники мира, им пришлось бы потратить несколько часов на преодоление созданной мною защиты. А у наших непрошеных гостей было не более двадцати минут. Так что с уверенностью могу сообщить: они просто воспользовались ключом и освободили пленников. Но кто же мог оказать им такую любезность? Вполне логично было бы предположить, что это сделал наш новый надзиратель — Драко Малфой. Он лишь два дня назад явился в замок, подозрительно резко воспылав интересом к должности… — Волан-де-Морт сверлил Малфоя взглядом, а тот достойно выдерживал его, не отводя глаз, не опуская головы. А потом взгляд Темного Лорда обратился к Рону. — Но не менее логично допустить, что это мог сделать и кто-то другой. Кто-то, очень заинтересованный в благополучном будущем одной из пленниц, кто-то, кому не удавалось освободить ее одобренным мною способом. И может этот кто-то решил, что сейчас, через два дня после появления Драко и за два дня до казни самое время предпринять что-то и выставить виновным его, нашего новичка? Что скажешь, Рон, какое предположение кажется тебе более разумным? Рон снова сглотнул, пересохшее горло и одеревеневший язык совсем не способствовали возможности ответить, сохраняя достойный вид. Да и вообще, хоть как-то ответить. — Я… — выдавил он наконец, с трудом разлепив непослушные губы. — Я не знаю, мой Лорд. Я ничего не делал, я ни в чем не виноват. — Правда? — Бесцветные брови Волан-де-Морта взлетели вверх. — Ладно. А ты, Драко, что скажешь? Может ли быть правдой, что ты воспользовался моим уважением к памяти твоего покойного отца, чтобы втереться в доверие и тут же предать? Не могу поверить, что ты можешь быть столь безумным. Или же столь глупым, чтобы полагать, что подобное может сойти с рук… Теперь настала очередь Малфоя нервно сглотнуть образовавшийся в горле ком. Как бы не старался он демонстрировать всем своим видом непоколебимое спокойствие, внутри он тоже нервничал. Не может быть иначе, когда тебя сверлят насквозь змеиные глаза Темного Лорда. Великого, безжалостного, безумного… И пребывающего в этот момент в состоянии холодной ярости… Прошло уже секунд десять, а Малфой все еще молчал, угрюмо глядя на хозяина. Неужели это и правда его рук дело? Рон не мог поверить, но и другого объяснения не находил. — Покажи мне свой ключ, Драко, — прервал повисшую тишину Волан-де-Морт. Малфой медленно сунул руку в карман дорожной мантии, потом в другой. Затем проверил карманы рубашки и брюк — ключа нигде не было, но, Рон готов был поклясться, Малфой совсем не удивился. — Боюсь, я оставил его в своей комнате, мой Лорд, — ответил наконец Малфой. Волан-де-Морт кивнул с показным пониманием, а потом спросил: — Разве я не говорил, что ключ всегда должен быть при тебе? — Я не знаю, как так получилось, повелитель, — тусклым голосом сказал Малфой. — Должно быть, оставил в рубашке, в которой был вчера. Рон не понимал, что происходит? Малфой в самом деле мог забыть ключ? Или же это означает, что он оставил ключ для повстанцев, каким-то образом сговорившись с ними? Да нет же, это невозможно, это же Малфой… Он сын Пожирателя, готовящийся и сам получить Метку после испытательного срока… А еще он трус, он никогда не рисковал бы собой ради кого-то. Но все же, все же… Кто-то помог сбежать пленникам, и это был не Рон. — Что ж… — начал Волан-де-Морт, но умолк, потому как его внимание привлекла большая темно-серая сова, внезапно влетевшая в открытое окно. Сделав круг над головами собравшихся в зале, она разжала когтистые пальцы лап и вниз полетел небольшой снежно-белый конверт. К удивлению Рона, конверт приземлился у самых его ног. Рон снова взглянул на птицу и вдруг, прежде чем она скрылась в окне, узнал ее: это была одна из сов повстанцев. Рон перевел взгляд на конверт и замер, не понимая, зачем им писать ему? Может это Джинни, мелькнула согревающая душу мысль, но тут же острой иглой разум пронзило понимание, что если она и написала, то ни единого доброго слова в свой адрес он там не найдет. Это ведь не он ее спас… Но зато это будет неопровержимое доказательство его невиновности. Хоть как неприятно было Рону воспринимать происходящее в таком ключе, поделать он ничего не мог с собой. Он не хотел расплачиваться за чужой поступок. Пусть даже этот поступок — спасение жизни его сестры. Ведь если тот «кто-то» принял решение сделать то, что сделал, значит он и должен быть готов принять последствия, может даже умереть. А Рон… Рон не готов. Он боялся смерти. — Не раскроешь? — вкрадчиво спросил Темный Лорд. Казалось, Малфой был позабыт, всеобщее внимание теперь было приковано к Рону и злосчастному конверту, лежащему у его ног. — Если вы желаете — конечно же раскрою, — ответил Рон и потянулся к конверту. К собственному удовлетворению, голос его звучал теперь довольно ровно и почти уверенно. — От кого письмо? — От Джинни, — чуть дрогнувшим голосом произнес Рон. Он с легкостью узнал аккуратный и такой родной почерк сестры на конверте. — Любопытно. Не сочтешь неуместной мою просьбу прочесть вслух, что там написано? Обманчиво миролюбивый тон Волан-де-Морт не предвещал ничего доброго, однако Рон знал, что содержимое письма все изменит, спасет от вновь обратившихся на него подозрений. Он кивнул, совершенно спокойно разорвал конверт и начал читать: «Дорогой Рон! Спешу сообщить, что мы уже на месте. Не волнуйся. Надеюсь, что, как ты и говорил, отправлять тебе сову не опасно. Я очень хочу верить, что у тебя тоже все в порядке…» Рон не верил своим глазам. Он еще раз перечитал первую строчку письма, чтобы убедиться, что письмо адресовано ему, а потом поднял глаза на Темного Лорда. — Мой Лорд, я не понимаю… здесь какая-то ошибка… — Читай дальше, — только и произнес Волан-де-Морт, сверля Рона неподвижным взглядом. Не повиноваться Рон не посмел. «… Знаешь, что бы я ни говорила раньше, на самом деле я всегда верила, что мой брат — не трус. Я знала, что в глубине души он храбрый и отважный, как лев. Как истинный гриффиндорец. И что однажды он осознает это, а я смогу с гордостью говорить всем вокруг, что Рон Уизли — мой брат, вместо того, чтобы прятать глаза от стыда, когда кто-то упомянет его имя…» Рон снова прервал чтение. Он никак не мог понять, отчего Джинни решила, что это он помог им бежать, но если так… Мысль о том, что сестра вновь хорошо к нему относится была безусловно приятной, но… но ведь ее восторженное письмо толкало его в пропасть. Неужели она не понимала этого? А потом взгляд вновь упал на начало письма: «Надеюсь, что, как ты говорил, отправлять тебе сову не опасно». Но ведь он ничего подобного не говорил. И не мог бы сказать, это же очевидная ложь… И тут Рона осенило: его пытаются подставить. Она, его родная сестра, пытается свалить на него чужую вину, чтобы выгородить… кого-то. Малфоя? Неужели действительно для того, чтобы выгородить Малфоя? Горечь захлестнула Рона с головой, и он бросил быстрый, но полный непередаваемой ненависти взгляд на Малфоя. Тот выглядел растерянным. Похоже, он не был в курсе запланированной подставы. А может и был, какая разница? Рон не позволит их планам осуществиться, он отстоит свою невиновность. — Это ложь, мой Лорд, — твердо проговорил Рон, вновь поворачиваясь к Волан-де-Морту, терпеливо наблюдавшему за ним. — Вы можете заглянуть в мой разум, используя свои умения и убедиться, что я ничего не делал. — Это первое, что я сделал, когда узнал о побеге, — раздраженно отмахнулся Волан-де-Морт. — И если полагаться на легилименцию, то придется прийти к выводу, что ни один из вас ни в чем не виноват. Но это, как я уже говорил, исключено. Поэтому полагаю, что как минимум один из вас неплохо владеет окклюменцией. Что скажешь на это, Рон? Обучали вас в лагере окклюменции? Рон отрицательно качнул головой. И это было правдой — не обучали. Темный Лорд не отвечал, лишь пристально вглядывался в лицо Рона, словно там можно было найти правдивый ответ. Ладони Рона вспотели, казалось, он попал в ловушку, которая вот-вот должна захлопнуться. В голове начинала вырисовываться полная картина происходящего: Малфой подстроил побег, а виноватым решили сделать его, Рона. И самое отвратительное то, что в этом заговоре приняла участие его сестра… Его родная, безумно любимая сестра, ради которой он готов был сделать что угодно. А она предала, воткнула нож в спину… В памяти воскрес ее воинственный образ, ее испепеляющий взгляд, которым награждала она его каждый раз, когда он появлялся на пороге ее камеры. Конечно, она ведь ненавидела его и не скрывала этого, так чего же он ждал? И все же ему было больно. Сжав ладони в кулаки, Рон заставил себя снова опустить взгляд на недочитанное письмо: «Ты всегда хотел стать героем, Рон, помнишь? Так знай: спасение чужих жизней (многих или одной — неважно) — это именно тот поступок, который делает человека героем. Это тот поступок, который прощает все ошибки прошлого, даже самые страшные… Люблю тебя. Твоя сестра Джинни». «Твоя сестра»? Перед глазами вновь встал образ разгневанной Джинни, выплевывающей ему в лицо фразу: «Забудь, что у тебя была сестра, больше ее нет!» А теперь вновь «сестра»? Так убедительно хочет сыграть свою роль? Так сильно хочет не оставить ему шанса избежать гнева Темного Лорда? А потом взгляд Рона зацепился за выделенное слово «одной». Почему она выделила его? Одной жизни. Спасение одной жизни — тот поступок, который делает человека героем. Почему одной? Из плена ведь спасли двоих… А потом Рон вдруг все понял. Это не попытка подставить его. Точнее, не совсем она. Это завуалированная просьба взять вину на себя добровольно. Спасти одну жизнь (Малфоя, получается?) и стать героем. И получить прощение Джинни. А может, и всех остальных повстанцев? Казалось бы, хорошая перспектива, он и правда всегда хотел стать героем. Но еще он хотел жить. Просто жить. Неужели это так много? Рону вообще не хотелось воевать, не хотелось убивать. Он мечтал о спокойной жизни. Наивно, наверное, но решившись обменять Гарри на Джинни, Рон полагал, что его мечта осуществится. Он думал, что Джинни не станет противиться попыткам спасти ее жизнь, что она признает власть Волан-де-Морта. Ради себя, и, может, ради Рона. Ведь это был единственный способ покончить с полной лишений и риска жизнью в лагере повстанцев и, возможно, со временем, оставить Малфой-Мэнор, вернуться в свой родной опустевший дом и спокойно жить там вдвоем. Ведь эта война не была их войной. Не они были мишенями Темного Лорда. У них был шанс на нормальную жизнь, но она отвергла этот шанс. Теперь она вновь в лесу, а Рон… А Рон на краю пропасти по ее воле. Но он выживет. Точно так же, как и она выжила, когда, казалось, шансов уже нет. Он выживет. Интересно, когда судьба однажды вновь сведет их вместе, найдет ли она в себе смелость поглядеть ему в глаза, после своей просьбы умереть ради Малфоя? А потом Рон вдруг с ужасом осознал, что если они и встретятся когда-либо, то это будет встреча на поле боя… По разные стороны баррикад. Волан-де-Морт как-то упомянул, что когда Рон пройдет испытательный срок, он получит метку и будет наравне со всеми принимать участие в операциях направленных на подавление восстания. И что же, сможет Рон поднять руку на сестру, которую так старался спасти? Ради спасения своей собственной шкуры, чтобы не навлечь на себя гнев хозяина — сможет? Или выберет смерть? Он не знал. Правда, не знал. И тут его вновь затошнило, но на этот раз не от страха, а от отвращения к самому себе. Да кто же он такой, если не может ответить себе на вопрос, что сделает, когда столкнется на поле боя с сестрой?! Да что же это за любовь у него такая, ради которой он принес в жертву лучшего друга, но своей шкурой жертвовать не готов? Трус… Как и говорила Джинни, он настоящий трус… Жалкий, отвратительный. Безнадежный. Так что же удивительного в том, что жизнь Малфоя, который ее спас, Джинни оценила выше? Ничего, абсолютно ничего… А ведь Рон не хотел быть таким. Он хотел быть смелым, отважным, как Гарри. Как Джинни. Как, черт возьми, Гермиона! Но нет, он не такой как они. Он слабый. Всегда таким был, а на их фоне его несовершенство выделялось еще ярче. Может, это было одной из причин, почему он предал Гарри? Может, по этой причине он злорадствовал несчастьям Гермионы? Тошнота подступила выше, голова закружилась. Осознание собственной ничтожности затопляло сознание подобно волне цунами, не оставляя ни единого спасительного уголка, где можно спрятаться, где можно спастись. Разве что… «Это тот поступок, который прощает прошлые ошибки, даже самые страшные…» Рон сглотнул ком в горле и напряженно выровнял плечи. А ведь это выход… Но разве он сможет? Взгляд, словно в поисках помощи, вновь потянулся к исписанному девичьим почерком листку. «Твоя сестра Джинни» Только теперь он заметил, что первая буква ее имени немного расплывалась, словно туда попала маленькая капля воды. Или слезинка. Ее слезинка… Ну конечно, она плакала, когда писала это письмо. Рон вдруг ясно осознал, что так оно и было. Не могло быть иначе, он слишком хорошо ее знал. Слишком… Знал? Так почему же тогда пытался спасти ее жизнь ценой жизни того, кого она всем сердцем любила? Разве не понимал, что она не примет такую жертву? Разве не знал, что она сама готова была умереть ради Гарри? Она ведь и в плен попала, прикрывая его. Но нет, Рон не хотел понимать. Не хотел признавать. Наоборот, ему казалось, что Гарри должен заплатить за ее жертву. Рон был уверен, что это будет правильно. Но у Джинни, конечно же, было другое мнение. А теперь она обещает ему прощение, если он заплатит за жизнь Гарри собственной жизнью. Наверное, это будет справедливо. Вот только Гарри его жертва не воскресит, вместо этого жить останется Малфой. Мог ли Рон когда-нибудь подумать, что должен будет спасать ценой своей жизни Малфоя? Нет. Но ведь и того, что Малфой спасет его сестру Рон тоже не мог предположить… Волан-де-Морт уже вновь, казалось, позабыл о Роне. Его хищный взгляд впился в бледного как мел Малфоя. — Так что насчет ключа, Драко? Оставил, значит, в другой рубашке? — уточнял Темный Лорд ледяным тоном. — Это я взял его ключ, — услышал Рон свой слабый голос. — Я не мог иначе. — Он повернулся к Малфою и, глядя тому в глаза, добавил: — Это все ради Джинни… Малфой непонимающе таращился на Рона. Нет, он определенно не подозревал, что его будут спасать таким образом. — Вот как… — жуткий, пугающий взгляд красных глаз обратился к Рону, и тому стоило немалых усилий, чтобы не закричать, что все неправда, что он лишь попытался по глупости своей выгородить Малфоя. Нет, нельзя. Слишком ясно осознал он, как низко опустился. Он должен выдержать. Ради Джинни. Ради себя. Просто выдержать холод этих глаз, просто не дать своему страху вырваться наружу и все испортить. Просто устоять на трясущихся ногах, прежде чем его судьба будет решена. Рон знал, что его ждет. То, чего он всегда так боялся — смерть. Но все же теперь он понимал, что смерть — это не самое страшное. Куда страшнее было продолжать жить, оставаясь тем жалким существом, в которое он превратился. — Ты меня удивил, Уизли, — заговорил Темный Лорд, задумчиво изучая лицо Рона. — В самом деле, удивил. Я полагал, ты слишком труслив для того, чтобы совершить что-то подобное. И — надо же — ошибся. Может, Рону так только казалось, но все же в голосе Волан-де-Морта скользило что-то похожее на уважение. И удивление. И это было приятно. Черт возьми, это было так приятно — почувствовать себя смелым, достойным! Пусть это и будет последнее, что он почувствует в жизни. Оно того стоило. А главное, теперь Джинни его простит. За его глупость, за трусость… За Гарри… Рон старался сосредоточиться на этих мыслях, лишь бы не впустить в разум страшные картины, которые услужливо стремилось ему нарисовать воображение. — Есть ли тебе что сказать, прежде чем я убью тебя, Рон Уизли? — почти торжественно спросил Волан-де-Морт, доставая волшебную палочку и направляя ее острие прямо в грудь Рону. Есть ли ему что сказать? Ему бы подумать, собраться с мыслями. Но мысли путаются, разбегаются в стороны, оставляя разум наедине с первобытным, парализующим страхом. Лишь бы выдержать… Чтобы Джинни больше не пришлось стыдливо прятать глаза, когда кто-то упомянет имя ее брата. Джинни… Образ сестры вновь ярко воскрес перед глазами, но это была не та Джинни, которую он видел в последние недели. Другая. Джинни из старой, полузабытой жизни: веселая, бойкая, с милой улыбкой и блестящей волной ярко-рыжих волос. Рон вдруг ясно понял, ЧТО он должен успеть сказать и, скользнув взглядом по застывших на своих местах приспешниках Темного Лорда, задержался на миг на прозрачно-серых глазах Малфоя. — Я люблю свою сестру, — произнес он тихо. — Я бы хотел, чтобы она знала, как сильно я ее люблю. Лишь бы Малфой понял, что это послание. Лишь бы передал ей. — Это все? — сухо поинтересовался Волан-де-Морт. Рон кивнул, не отрывая теперь глаз от нацеленной на него волшебной палочки. Не сдаться. Выдержать. Сжать посильнее зубы, чтобы они не стучали от страха. Не поддаваться. Не думать о том, что сейчас произойдет. Думать о хорошем, вспоминать светлые моменты… И вот Рон уже не здесь, он в Норе, ему пять лет, и он с интересом наблюдает, как мама достает из печки ароматные пироги с клубникой, а рядом с ним пищит от предвкушения и нетерпения малютка Джинни… — Сейчас, сейчас, мои дорогие, — ласково говорит Молли. — Подождите немного. И Рону становится грустно — разве может он подождать?.. — Авада Кедавра, — высокий жесткий голос разрывает уютную пелену спасительных воспоминаний и возвращает Рона в реальность. Ненадолго, всего лишь на мгновение, а потом на него опускается плотная пелена небытия. Холодная, жуткая, но тоже спасительная, ведь ему больше не больно.