Солнечный апельсин

— Я слышал о тебе, но не видел до этих пор. Я Иван. — Лера. Или Яга.       Общество сердцебитов оказалось намного приятнее, нежели общество Дарклинга, что прослыл педофилом. Алина таяла от взгляда этих глаз и его ухмылки, а щетина добавляла пикантности и мужественности образу, а мне лишь хотелось удариться головой о ближайшее дерево — вот настолько это было приторным. Александр понимал, что скрип моих зубов совсем не от глистов в жопе, а, возможно, даже ревности, поэтому ухмылялся. Но теперь у меня была проблема насущнее, нежели темный подонок. Тапочку было совсем плохо. Качка кареты теребила рану и окрашивала бинты в красный. Даже замедление сердца не помогло сохранить кровь в тех количествах, которых сотворила матушка природа. Я сидела на полу кареты, у ног мужчин и лишь иногда позволяла себе пускать скупую слезу.       Чумазая и пахнущая лошадью, в купе с апельсином, я действительно походила на Ягу из сказок. Красивое и удобное платье окрасила кровь и сок зелёной травы, делая свой своеобразный принт. — Ходит слух, что ты предсказываешь события, — продолжал приближенный Дарклинга. — И ты Гриш. Такого ещё не было. Вероятно… Кириган захочет тебя оставить при себе. Ну, или подарит королю. — Нет у меня желания никому помогать, — зло бросила, приглаживая жёсткую темную шерсть животного. — Мой друг может умереть. — Это всего лишь усилитель. Тебе же лучше, если его клык будет украшать цепь на шее. Я свой получил, убив Шерборнского медведя. — Он усиливает, будучи живым, так почему бы не постараться? - нахмурились.       Иван склонил голову, смотря на Тапка. Правильные черты лица исказила гримаса сочувствия и понимания, ведь это «всего лишь пёс» в его глазах.       Ночь и день мы провели в карете, останавливаясь только по нужде. Погода менялась, становясь холодной. Из разбитого окна нам задували первые снежинки, которые тут же оседали и таяли на одежду, делая мокрой. Такую спешку можно было оправдать лишь тем, что надо догнать Дарклинга и Алину, которые поскокали другой безопасной дорогой, а мы простая приманка.       Ближе к вечеру, следующего дня, тело болело, а найти удобную позу было невозможно, ведь их всех я уже перепробовала. Иногда ложилась на скамью и пыталась дремать, но очередной камень под колесами скидывал на пол. Окончательно начихав на всё приличия, я легла на холодный пол и придвинулась к боку собаки, погрузившись в глубокий сон, отвлекаясь на храп сердцебитов.       Снился дом. Светлая квартира и бардак, созданный Тапком. Я прихожу домой после смены и снова злюсь, а пёс виновато лежит у дивана, забившись в щель. Когда я взяла кусок разбитой вазы и присела рядом, выговаривая претензию, то обомлела, всматриваясь в длинную мордочку питомца. Хотелось кричать, но было тяжело — звуки пропадали. Из его глаз сочилась кровь, ручейками капая на пол, а из ноздрей вываливались белые черви, извиваясь и рассыпаясь в стороны. Я отползла к стене и прикрыла рот рукой, ощущая рвотные позывы. Жёлтые зубы клацнули, он поднялся и из раненного феорданцем бока вываливались внутренности.       Резко очнувшись, я стукнулась головой об лавку. От кошмара сама не заметила, как заползла под неё, вспотев от страха. Карета стояла. Сердцебиты, охранявшие мой покой, куда-то делись, оставив одну с открытой дверью. Я мельком взглянула на спящего Тапка и приподняла губу, смотря на бледные десна. Он стал ещё бледнее.       Вдох. Выдох. Твой питомец будет жить. В конце концов, заведешь нового — Дарклинга. Чем тебе не пёс подзаборный?       Поднявшись на ноги, посмотрела на улицу. Смеркалось. Запах костра и шум речки сигнализировал о привале и о том, что Заклинательница тоже тут.       Мы остановились на заброшенной ферме. Опричники и Гриши разбили костер и едва слышно переговаривались, поедая скромный ужин в виде птичьей тушки, ещё крутящейся на палке. Лошади паслись среди густых кустов и деревьев, копытами разгребая листву в поисках ещё зелёной травы. Я поморщилась холодной прохладе и молча подошла к костру, присев рядом с Иваном - парень неотрывно смотрел на огонь. — Есть будешь? — предложил кто-то из мужчин.       Я отрицательно покачала головой и приблизила руки к пламени, согреваясь. Алина и Дарклинг тихо переговаривались: мужчина бросал короткие фразы и лицо его было мрачным и черным, как собственный конь. Старкова, миниатюрный подросток, грязный и чумазый, рядом с ним выглядела безобидным воробушком. Несомненно, Александр это тоже заметил, поэтому и принялся вешать лапшу в угоду себе. И, если Иван прав, он сбагрит меня королю, чтобы не мешала.       Я поймала себя на том, что откровенно пялилась. Кириган поднял тяжёлый взгляд и смотрел в моё лицо со стеклянными глазами, в которых мелькали мысли и собственное самобичевание. Мой затуманенный взор прояснился, когда его брови сдвинулись. Мы смотрели друг на друга в немом диалоге: я — осуждая, он — с превосходством. Ну точно! Старому идиоту - отдаст!       Просидев ещё с час, наблюдая за малой жизнью лагеря, направилась обратно в холодную карету. Взлохматив грязные кудри, выдохнула у дверей: вид побитого Тапка навевал такие мысли грусти, что хотелось оказаться на его месте. — Ты чувствуешь опустошение, да?       Голос Дарклинга заставил подпрыгнуть. Карета скрывала то, что происходило в лагере, поэтому его появление было неожиданным. - Он же живой усилитель. Как ты. Это логично, что при смерти от него мало толку, - я приложила палец к губам: разбитым и пересохшим. - Люблю я его, понимаешь? - Нет, - ответил Кириган.       Оно и ясно. Сухофрукт бессердечный. — Иван сказал, что ты можешь подарить меня королю, — задала волнующий вопрос, не в силах молчать. Потом повернулась, всматриваясь в лицо. Хотелось верить, что за маской безразличия, умудреного опытом старца, скрывался тот самый парень, желающий хорошей жизни Гришам. — "Могу, но не стану этого делать". Это ты хотела услышать? — Я хотела услышать правду. — Ты видишь будущее - так скажи мне, — без улыбки спросил Гриш. — Я могу сказать, но завтра это будет неактуально, ведь люди переменчивы, — отмахнулась. — Единственное, чего я хотела, это помочь Гришам. То, что ждёт впереди... ты даже не представляешь. — Именно поэтому, — он склонился к уху, — ты не достанешся ни королю, ни кому-либо другому.       Его рука взяла мою. Ладонь прокалывало, теплым потоком, поднимаясь вверх, к голове. Опьяняющее чувство. — Звучит, как предложение руки и сердца.       Кириган выпрямился, как от удара током. Я смотрела на него снизу вверх, блуждая глазами по каждой морщинке и волосинке, даже в носу. Влюбляться не хотелось, но оно как-то само. Вот я уже второй день его ревную к чумазой девчонке, а дальше что? Плакать в подушку? — Чего пришел то?       Я прыгнула в карету, почувствовав необыкновенную лёгкость и подъем настроения. Осторожно переступила Пса и приложила руку к мокрому носу. Ещё дышит. — Ты была зла на меня. Решил узнать, чем мои приближенные тебя обидели, — чуть улыбнувшись, ответил. — Храпят, — улыбнулась в ответ, закрыв дверь. - Спасибо за "силу", я чувствую себя лучше!       Трава под ногами Дарклинга зашумела. Звук удалялся. Хотелось улыбаться, как дурочка, но я лишь сложила губы трубочкой и плюхнулась на пол. Надо было выспаться без тряски.

***

      Остальные несколько дней мы были в дороге, двигаясь так быстро, как это возволяла местность. Занимаясь обработкой раны, я теряла по несколько часов из дня, а от вида гноившейся раны - аппетит на целые сутки, этим экономя наш общак. Выйдя на дорогу на Малый дворец, наше настроение улучшилось, а Иван даже улыбнулся, глянув в окно. Его хмурая моська была с нами на протяжении всего пути, а сейчас парень был рад, что избавится от запаха псины и моего нытья.       Последовав примеру, оттеснила его и высунулась по плечи, стараясь разглядеть местную архитектуру и колорит. Ничего подобного я раньше не видела, что заставило рот открыться. Я вернулась в прошлое. Однозначно, Россия времён царя гороха. Поначалу мы наблюдали серую и неприметную деревеньку с крестьянами, что занимались огородами и пасли кур, а дети заливались смехом; А потом мы переехали через мост. Дома были исписаны хохломой, птицами, цветами и ягодами. Такое всё яркое, как в калейдоскопе! Хотелось жить и жить в этом городе, разглядывать каждый узорчик и даже напроситься к подмастерьям этого шедевра. К тому же, рисовать я ого-го как могла. Жалко, что Тапок этого не видел. Пусть и мало что понимает в искусстве, но он ощущает тот восторг, который у меня вызывали красивые вещи. — Ос Альта, — услышала Дарклинга, который проводил устную экскурсию.       В местной географии я мало смыслила, поэтому слушала в пол уха, вертя головой. — Тебе не нравится? — спросила Заклинательница, немало удивляясь. — Тебе тоже не понравится.       Мы проехали мимо аллеи вечнозелёных кустов, и в лицо мне ударили брызги фонтана, которые донес ветер. А когда я подняла голову, то узрела тот самый Малый Дворец. Набрав в рот воздуха, хотела громко ахнуть, но мне помешали, за локоть утянув внутрь кареты. Иван и Федор были недовольны. Весьма. — Ты позоришь нас, можно потише? — пробубнел Ваня. — Тут полно знати, — продолжил Федор. — Жополизы Ланцовых это, а не знать, — буркнул сердцебит. — Мне с ними кашу не варить, — надула губы, — Меня завтра уже забудут. — Возможно. Но посиди тихо, пока не приедем. Малый Дворец принадлежит Второй армии, там нет столько ушей. Если когда-нибудь предстоит встретиться с королем, то о хорошем отношении можешь забыть. — Я такая, какая есть, пусть лоб себе хоть расшибут. — Ты не понимаешь, — потёр переносицу Федор. — Будь тише, ради Святых. — Когда приедем, я всё равно пойду гулять и назло громко восхищаться, — пробубнила в шутку.