Голодные игры. Начало

Сколько бы я ни пытался потом вспомнить свой выход на сцену, лица людей, окружающих меня, сказанные мэром и Патрицией слова в заключение Жатвы, - ничего не получалось. Лишь она мысль не покидала меня: «Это конец». Стук крови в голове заглушал звук шагов, туман застилал глаза, и казалось, что я один остался на этой широкой, пустой площади, и мне отсюда уже никогда не выбраться. Очнулся я в Доме правосудия, куда каждый год приводили трибутов для прощания с родными. Прощания. Сейчас я должен буду говорить что-то успокаивающее, делать вид, что я не отчаялся и готов бороться, чтобы не пугать свою семью еще больше. Но я чувствую себя абсолютно опустошенным и не представляю, как убедить родных не беспокоиться обо мне. Все оказывается проще, чем я думал. Родители держатся, говорят что-то ободряющее, пытаются поддержать меня, шестилетний Кейн просто смотрит на меня, цепляясь за руку матери. В какой-то момент мама не выдерживает, и я замечаю дрожание ее губ, которое она безуспешно пытается скрыть, прижимая к лицу замызганный носовой платок. Отец тут же уводит ее из комнаты, потрепав меня по плечу на прощание. Когда мне начало казаться, что я справлюсь с этим испытанием, дверь открывается, и я вижу Кэт. Она смотрит на меня пронзительным взглядом своих удивительных серых глаз, и я понимаю, что мое сердце готово вырваться из грудной клетки навстречу девушке, чтобы никогда ее не покидать. - Хеймитч, я… - Не надо, не нужно ничего говорить. - Нет, нужно! Просто выслушай меня, хорошо?- она подходит ко мне и сжимает руками мои плечи, так что мне не остается ничего другого, кроме как смотреть на ее лицо, пытаясь запомнить каждую черточку. - Ты должен сделать это ради меня. Ради нас. Ты должен вернуться. Несмотря ни на что, понимаешь? У тебя просто нет другого выхода, кроме как победить. Кэт сжимает мое лицо в своих маленьких теплых ладонях и говорит: - Ты – сильный. Не забывай об этом ни на минуту. Достань какое угодно оружие, используй все свои знания и умения, и не переставай бороться! – она уже почти кричит, слезы покрывают ее лицо, но девушка словно этого не замечает. Когда в комнату заходит охрана, чтобы выпроводить ее, Кэт прижимается ко мне всем телом и шепчет: - Я буду тебя ждать. Я люблю тебя. И вот я остаюсь один в этой роскошно убранной комнате. Усилием воли расслабляю мышцы лица и жду, пока меня позовут. Но когда дверь вновь открывается, заходят не миротворцы, а незнакомая женщина средних лет. Она затравленно смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц и молчит. В замешательстве, я вглядываюсь в ее лицо, которое смутно напоминает другое, юное. Когда кажется, что разгадка вот-вот оформится в моем сознании, она делает шаг вперед и.. падает на колени, поймав мои ноги в кольце своих рук. - Ээ..мадам?..- неуверенно говорю я, нервно оглядываясь в сторону прикрытой двери, за которой находятся миротворцы. В ответ я получаю лишь слабые всхлипывания. Меня охватывает ярость – кто эта женщина, которая вот так врывается ко мне и лишает остатков самообладания, нужных для выхода к камерам?! Схватив за руки, я легко отдираю женщину от себя, - она оказывается удивительно слабой и совсем не сопротивляется. Усаживаю ее в обитое бархатом кресло, в котором она, в своем заношенном светло-желтом платье, выглядит удивительно неуместно. Жду, пока она успокоится, и спрашиваю, стараясь сохранять спокойствие в голосе: - Вы что-то хотели? Не думаю, что у меня осталось много времени на прощания, поэтому если вам что-то нужно…- я замолкаю, не зная, что еще можно сказать. - Я… - неуверенно начинает женщина, - я мама Мэйсили Доннер. Все сразу встает на свои места. Девушка-трибут, которую вызвали первой, - вот кого мне напоминает эта женщина. Но что ей нужно от меня? -Я только что с ней попрощалась, - она опять всхлипывает, - бедная девочка так напугана! - Это понятно, ее ведь не в отпуск отправляют,- замечаю я, и сразу понимаю, что ирония здесь совсем не к месту – женщина опять начинает плакать. – Хватит рыдать! Думаете, мне сейчас легко? Зачем вы вообще пришли сюда? Что вам от меня нужно?! - Помоги ей… Что?! Решив, что ослышался, я ближе подхожу к сумасшедшей – а именно такой она мне сейчас кажется – женщине и медленно произношу: - Что вы сказали? - Помоги ей. Мэйсили умная девочка, сможет быть тебе полезной. Она умеет собирать съедобные травы и коренья, готовить лечебные снадобья, - в ее глазах мольба и что-то еще, какая-то маниакальная одержимость, смешанная с отчаянием. Я нахожусь в растерянности и не знаю, что ответить. Если она действительно сумасшедшая, то почему ее впустили ко мне одну? А что, если…Если это Мэйсили подослала свою мать ко мне, надеясь разжалобить? В таком случае, она серьезно просчиталась. - Это Голодные игры. На арене каждый сражается за свою жизнь, - холодно говорю я, отходя от женщины в центр комнаты. Она неотрывно следит за мной своими бездонными, полными слез глазами. – И если у меня появится возможность избавиться от Мэйсили, чтобы выжить, - я сделаю это без раздумий. Выражение ее лица не меняется после моих слов. Она словно застыла. Сидит, вцепившись руками в подлокотники роскошного кресла, и смотрит на меня обреченным взглядом загнанного зверя. Меня пробирает дрожь, никак не связанная с проникающим из окна холодным ветром. Проходит несколько минут, или часов, или дней, - так медленно тянутся секунды, - наши взгляды прикованы к лицам друг друга. А потом она закрывает глаза, и становится очень тихо. Потому что единственный звук, который слышен в маленькой комнате, - это звук моего дыхания. Вдох-выдох. В полном одиночестве…