Маленький печенег

Погожий летний денек. Два мальчика, примерно одних лет, сидят у костра и жарят над огнем надетую на ивовые прутики рыбу, пойманную в речке неподалеку. Они очень разные: у одного — темно-русые волосы и голубые глаза, у другого глаза карие, а иссиня-черные волосы собраны в хвостик. Мальчишки одного роста, но второй шире в плечах и гораздо сильнее первого. Имена этих двух мальчиков — Алекша и Гияр. Алекша долго рассказывал своему новому другу о своих продолжительных злоключениях и приключениях, и было видно, что Гияр с интересом его слушал. — А ты что расскажешь? — спросил у него Алекша. Вместо ответа Гияр лишь тяжело вздохнул. — Ты чего? — Переживаю я очень за отца. — последовал ответ. — Я не виню никого из вас в произошедшем, наоборот, это я виноват — если бы я убедил его не нападать на князя, то отец сейчас бы был жив и здоров. Я знаю, как вы все относитесь к нам, печенегам, и прекрасно понимаю, почему, но я волнуюсь. Вдруг отец не выживет? Я этого точно не переживу... — Все будет хорошо. Ты упросил дедушку-лесника выходить Курю, и хан обязательно выживет. Этот дед творит чудеса — он вылечил князя Владимира, когда тот был на волоске от смерти. — Благодарю тебя, мне хотелось бы на это надеяться. Некоторое время мальчики сидели молча, затем Алекша вновь заговорил: — Я тебе уже столько всего интересного рассказал, а о тебе я ничего не знаю. Может быть, и ты мне что-нибудь расскажешь? — Ну что ж, хорошо. Я рано осиротел — моя мать умерла, когда мне не было и трех лет. Отец же любил меня, но никогда не баловал. Мне, как будущему хану, надо сказать, позволялось очень многое, однако были такие вещи, за которые меня наказывали со всей строгостью. Отец никого из подчиненных не ставил наравне с собой, всех неугодных ему охотников, женщин и воинов он жестоко наказывал, чем заслужил страх и уважение. Он и мне, когда я иногда пытался несколько смягчить его, внушал: «Власть держится на страхе». И действительно держалась ведь — все его уважали, но сейчас мне кажется, что всего лишь боялись наказания. Если я займу место отца, я буду совсем другим. Я хочу, чтобы меня чтили, но мне не хочется заставлять всех людей — и моих, и ваших — меня опасаться. — А у тебя были друзья? — Конечно же, нет — отец и жизнь среди кочевников приучили меня к тому, что здесь каждый сам за себя, но все же приятели у меня имелись. — Расскажи про них. — Одного из них, который был старше меня где-то на год, звали Пшено. Как звучало его настоящее имя, я не помнил и сейчас не помню. Я предпочитал не забивать себе голову этим. Для меня он был просто Пшеном. Кто-то из взрослых в шутку назвал его Пшено за светлые, почти белые волосы, похожие на солому, и все — с тех пор его больше никто не звал как-то иначе. — А почему он был светловолосым, если он печенег, как и ты, а вы все с черными волосами? — полюбопытствовал Алекша. — Белобрысым он был потому, что его отец увел в плен понравившуюся ему русскую девку, наделил ее ребенком и убил сразу же, как только она родила ему сына. У нас в племени было не так много женщин, а продолжать род и увеличивать количество печенегов было нужно. Пшено пошел в мать волосами, а глаза у него были карими, как у всех нас. Он был очень озлоблен почти на всех, за исключением разве что меня и некоторых других моих товарищей, глаза у него всегда были красными, как у пьянчужки. Пшено мечтал поскорее вырасти и отомстить, только, правда, сам не знал, кому. Он вообще был очень странным — иногда сядет на траву, уставится в одну точку и сидит так, даже не моргая. — А ты еще с кем-нибудь дружил? — Да, еще я водился с близнецами Язы и Еке, которые были одних со мной лет. Мы с ними часто вместе играли, крали еду и развлекались, запомнились они мне тем, что постоянно лезли куда не следует, отчего ходили все в синяках и ссадинах, за что мы с Пшеном так их и прозвали — Синяк и Ссадина. Кого из них как звать, мы не решили — обыкновенно мы обращались сразу к обоим. — Ну, когда у тебя есть друзья, это замечательно. — У меня были и враги — мой незаконнорожденный старший брат Коркут, более известный всем как Коршун. — продолжил Гияр. — Мне было чего опасаться — когда бы я занял место отца, этот парень мог бы с легкостью меня сместить. — Но ты же был сыном вождя! — воскликнул Алекша. — Это было бы неправильно! — Да, но он тоже был сыном вождя, пусть и внебрачным, от другой женщины, но лидера кто угодно мог при желании одолеть и занять его место. Например, мой отец в молодости так и поступил, бросив старому вождю вызов и умертвив его в схватке, и Коркут тоже мог при желании сместить меня. Он имел возможность это сделать, и уже это не давало мне покоя, да и мой братец всегда меня недолюбливал. — Понятно. — Я частенько дрался с другими мальчишками и много занимался боевыми искусствами, и со временем это придало мне больше уверенности. Не знаю, может быть, он и не собирался оспаривать мое положение как предводителя, но отец учил меня, что нельзя никому всецело доверять, особенно если он может тебе навредить, всегда надо быть осмотрительным.

****

Заметив, что собирается дождь, друзья поторопились возвратиться в хижину деда Бояна, чтобы не промокнуть. Алекша принялся помогать знахарю, а Гияра подозвал к себе его отец Куря, лежащий на постели и весь обмотанный всевозможными повязками и примочками. — Гияр, послушай меня внимательно. Я уже стар, и потому князь и воин из меня никудышный, а сейчас я еще и при смерти. Сам возглавлять свой народ я пока не в состоянии, так что пока я не восстановлюсь, тебе придется быть ханом моего племени. Наши люди нуждаются в тебе... Не успев договорить, великий вождь кочевников застонал. Его сын положил руку ему на плечо и заявил: — Ты можешь положиться на меня, отец. Я не подведу тебя. Гияр выбежал на улицу и оседлал своего коня, и к нему сразу же подбежал его приятель. — Ты куда? — озадачился Алекша. — К своему народу. Я буду предводителем печенегов, пока мой отец не выздоровеет. — Я поскачу с тобой. — Это опасно. — Я в такие переплеты попадал... Уже не опаснее будет, чем то, что я пережил. Алекша залез на жеребца своего товарища, а Гияр — на отцовского коня, и они оба поскакали в сторону печенежского стана. Правда, перед этим Гияру пришлось растолковать своему скакуну, чтобы тот повиновался своему новому наезднику, но это уже мелочи жизни. Успели они вовремя — в этот самый момент Коркут разглагольствовал перед всеми кочевниками, заявляя, что после гибели Кури только он, его бастард, достоин стать их лидером, поскольку законный наследник хана — предатель. — Куря растил эту крысу, учил всему, что знает сам, готовил его в ханы, я же для него всегда был пустым местом, и что же в итоге? Гияр переметнулся к русичам, не позволив нам отомстить гадкому русскому князю за убийство нашего князя! Поэтому я, как прямой потомок Кури, должен возглавить это племя — Гияр этого явно недостоин! — Ты все-таки был прав насчет Коркута — он тот еще мерзавец! — шепотом обратился Алекша к своему спутнику, и тот едва заметно кивнул, соглашаясь с ним. — Не зря вы его все-таки Коршуном прозвали! — Врешь, Коршун! — выкрикнул Пшено, стоявший в общей толпе. — Не бывать этому! — А кто по-твоему, если не я, достоин быть вождем этого племени? — продолжал парнишка, горделиво поправив свои спутанные сальные волосы цвета угля. — Ты, что ли, наполовину русич? А может быть, вы, Язы и Еке — два безголовых задиры, которые всегда якшались с тобой и этим отступником Гияром? — Не смей оскорблять моих друзей! — храбро обратился к нему Гияр. — О, смотрите-ка, кто явился! Мог бы и не приходить — здесь уже и без тебя все поняли, что ты против нас! — Не надо, Коркут! — снова воскликнул Пшено. — Мы все знаем о том, что ты во все времена был на ножах с законным правителем и его законным наследником! Ты никто! — Получается, ты без своего старшего грязнокровного дружка уже совсем ни на что не способен, молокосос? — все не утихал язвительный подросток. — Я способен на многое! — произнес Гияр, решительно расправив плечи и сжав кулаки, чтобы показать, что он не боится своего противника. — Я вызываю тебя на рукопашный бой и сейчас докажу всем, что я достоин зваться сыном Кури! Двенадцатилетний паренек безудержно захохотал, однако согласился, будучи на сто процентов уверенным в своей победе. Мальчишки разошлись на пару шагов друг от друга, постояли так пару секунд и затем разом сцепились, как два кота, и принялись кататься по земле, избивать друг друга руками и ногами по чему попало, царапать друг другу лица и носы и с силой дергать за волосы, покрывая себя пылью и славой. Борющиеся за свою честь и положение в печенежской общине отпрыски старого вождя подняли такое облако пыли, что из-за него совершенно не было видно, кто же из них побеждает. Противники принялись кувыркаться и перекатываться с места на место в пылу боя, и после неумолимо начали приближаться к самому краю пропасти. Алекша, Пшено, Синяк и Ссадина застыли в оцепенении, опасаясь за своего друга, и в этот самый момент он отскочил от своего единокровного брата, медленно наклонился назад, принялся хрипеть и делать вид, что падает. Неосмотрительный Коркут навалился на своего соперника, а тот быстро и ловко упал на спину, пнул Коркута ногами в живот и столкнул его в пропасть, как и Куря когда-то — своего предшественника. Послышался страшный крик. Кочевники подхватили на руки юного хана и с ликованием понесли его в сторону своей стоянки. Так горд собой Гияр не был еще никогда в жизни. Его несли в торжественном шествии до того самого шатра, в котором он всегда жил со своим отцом, а когда Гияр встал на перекладину, служившую одновременно импровизированными крыльцом и порогом, он призвал свой народ внимать ему и начал: — Для меня честь встать во главе нашего племени, пусть и на время, и, как новый вождь, я отныне запрещаю всем вам нападать на русичей, грабить их и жечь их деревни. Гияр беспокоился, что многочисленные охотники и воины сейчас взбунтуются и умертвят его, однако, к его невероятному удивлению, все восприняли это его решение с ликованием, радуясь тому, что им теперь не придется биться с русскими, терять своих лучших бойцов и сносить жестокие кары от Кури за постоянные неудачи. — Молодец, Гияр. — похвалил его Алекша, когда приятели остались наедине. — Благодарю. — немного смущенно улыбнулся тот. — Я не мог поступить иначе, мне не хотелось бы держать в страхе и ваших, и наших. Когда отец выздоровеет, попробую и его убедить, но, сдается мне, сделать это будет не так-то просто...