История восьми четвергов

Жара стояла невыносимая. И хотя ртуть и не думала подниматься выше отметки в 30 °C, игру делала влажность. Мозг дурел от духоты. Мысли створаживались в студенистую жижу. Пота катилось больше, чем человек успевал выпить за неделю. Цикады заливались в истерике. В звенящем зное Токио гудел и копошился. Гигантский город-улей, неустанный и неусыпный, несмотря на непрекращающееся окуривание выхлопами транспорта. Редкие прохожие передвигались короткими перебежками от тени к тени. Неожиданно, то тут, то там их хватали рыбные пасти стекло-бетонных проемов. Тошима исключением не был. С самого утра все его население пришло в движение. Каморки и опен-спейсы офисов заполнились косяками сарариманов и мурлыкающим гулом кондиционеров. Юркие домохозяйки правили бытом под аккомпанемент вентиляторов. Редкие школьники корпели над заданием на лето в прохладе библиотек и кафе. Другие предпочли залипнуть дома за видеоиграми и комиксами, чуть менее мазохисткое времяпровождение в такую-то погоду. В магазинах, барах, больницах и хост-клубах скрипели чистотой разнообразные, натираемые поверхности, в идеальной атмосфере, создаваемой промышленными охладительными системами. Иными словами, нахождение любого человеческого существа на улице представлялось маловероятным. — Скучно, — протянул мальчик в соломенной панаме, — может, пойдем уже, а, Хагивара-сан? Маленькая полная женщина даже глаз не подняла от вязания чего-то ужасающего цвета куркумы. — Мы никуда не пойдем раньше пяти, Орихара-кун. Ты знаешь расписание. Спицы мелькали узкими рыбками меж пальцев, порождая все больше ярко-мандаринового безумия. «Лучше б ты этими спицами глаза себе выколола»,– с досадой подумал ребенок. Черная прядь влажных от пота волос выбилась из-под шляпы и была сердито сдута со лба. Тысячу раз он уже успел пожалеть о том, что оставил новенький геймбой дома. Точнее, его оставили. Порой гувернантка бывала чересчур дотошный в следовании правилам. — Свежий воздух полезен для здоровья, — продолжила она тоном, которым принято сообщать время смерти, — Поиграть, побегать, повеселиться, мало ли дел в парке? К тому же твой папа беспокоится о твоей социализации… Мальчик пнул носком кроссовка камешек и, повернувшись спиной к источнику всех бед, поплелся в сторону детской площадки. Абсолютно пустой детской площадки. «Папа беспокоится, как мило!» — Изая хмыкнул. Несколько месяцев назад родители укатили в очередную командировку в канун дня его рождения. Факт малоприятный, но внимания не слишком достойный. И не то чтобы по прошествии нескольких месяцев его как-то тревожило данное обстоятельство. Он вполне был способен жить и заботиться о себе самостоятельно, насколько это вообще было позволительно ребенку его возраста. Родители отца осчастливливали своим присутсвиям не слишком регулярно, появляясь лишь эпизодически разве только из чувства социального долга. Насколько мальчик мог судить, оно просыпалось у них в исключительных обстоятельствах. Родителей матери он не знал вовсе. Орихара Изая был предоставлен сам себе большую часть времени и большую же часть времени был абсолютно и безмерно счастлив. В потоке повседневности удручение относительно отсутствия каких-то лишних взрослых его не посещало. Люди же, неспособные принять на веру данный очевидный факт, по прошествию смехотворно малого количества времени обычно находили себя в состоянии крайнего нервного истощения и жгучего желания никогда и ни при каких обстоятельствах больше не заботиться о детях. Проще говоря, Изая извел 18 нянек прежде, чем встретил на своем жизненном пути Хагивару Намиэ. Хагивара признавала его право на личное пространство, обладала выдержкой и тактом и выполняла свои обязанности с холодным профессионализмом. Это выгодно отличало ее от общей массы предшественниц, для которых нежелание ребенка тут же броситься им на грудь, рыдая от обиды на злобных родителей, бросивших на произвол судьбы несчастное дитя, вызывало столь мощный когнитивный диссонанс, что они тотчас же наполняли жизнь Изаи гиперопекой и агрессивно-навязчивой заботой, лезущей во все щели. За что и поплатились. И тем не менее, даже суровая Хагивара не была свободна от перегибов. Изая лениво окинул взглядом пустынную площадку, стилизованную под джунгли. Качели в виде ног фламинго тихонько скрипели. Карусель разлеталась во все стороны райскими птицами. Крокодил балансировал, прикрученный, на пружинах. Как Атлант небо, мартышки держали рукоход. Между панголинов-лесенок и змей-мостиков игрового комплекса гепард загонял зебру. Жираф подставлял шею под филейные части юных посетителей. Гигантский паук вил гнездо на вершине конуса из канатов. Жемчужиной творческого гения дизайнера, медом поэзии из заднего прохода Одина, была горка в виде бегемота. Почему-то фиолетового. По задумке автора ребенок должен был забраться по хвосту в утробу животного, пробежать по барельефу из различных органов и, радостно визжа, выкатиться по розовому языку на волю. Относительно визга сомнений и быть не могло. Привычным движением щелкнул перочинный нож. Мальчик решил было пойти поупражняться в меткости, когда его вдруг окликнули. Нежно-любимый предмет молниеносно исчез в кармане, и Изая уже разглядывал нарушителя спокойствия. Вихрастый пацан примерно его возраста сидел на рукоходе, болтая ногами меж перекладин. Его шея была скрыта медицинским воротником. «Как глупо» — подумал Изая, — «сломал шею, а все равно лезешь куда ни попадя.» — Эй! Тебя как звать? — весело спросил мальчишка. — Меня? — Изая задумался на миг, отвечая, — Ринья. «Рин» — как в «присутствовать», а «я» как… — Да-да, очень приятно. Будем знакомы! — Скороговоркой оттарабанили в ответ, — Я Шизуо, кстати. Изая прищурился. «Шизуо» явно не хватало воспитания, знания кандзи или же и того, и другого. — И ты тут один? — заметил он, усмехнувшись. — Почти. Мы с мамой были у врача. Снимали мне гипс. Увидев недоверчивый взгляд, он помахал правой рукой. — С руки. Я руку сломал. — Ясно, — протянул Изая, собираясь уже все-таки пойти метать нож. Тупых мальчишек ему хватало и в школе, а картонная мишень так и манила… — Даже не спросишь как? — Эм… — Я поднял холодильник! Представляешь! Целый холодильник. Пацана распирало от гордости. Однако вместо восторженных аплодисментов его ожидал лишь презрительный прищур. — Ох, ну конечно. А я вот, давеча, вчера потерял мяч. И ходил, поднимал машины, смотрел не закатился ли он под одну-другую… — Не веришь?! — Не особо. Прости уж. Мне же не три года, — Изая фыркнул, закинув голову так, что панама чуть не свалилась на землю. Кудлатый спрыгнул с рукохода на пружинистое покрытие площадки. — Я докажу! — И каким интересно образом? Он огляделся по сторонам. — Подниму что-нибудь… Лавка! Я подниму эту лавку! — он указал на бетонную скамейку в тени камфорного дерева. — Чтобы сломать руку ещё раз? — Но ведь ты мне не веришь! Изая с любопытством рассматривал, как вихрастый горделивой походкой приближается к скамье, трет руки наподобие тяжелоатлета перед штангой и впивается в нее руками. Да этот пацан не просто врет, он абсолютно уверен в своих собственных силах. Захотелось захлопать в ладоши от прилива эмоций. Но он благоразумно сдержался. Люди, порою, поразительны в своих убеждениях. Поразительно безумны. Как и следовало ожидать, бетонный параллелепипед не сдвинулся и на миллиметр. — Странно… В глазах мальчика читалось разочарование пополам с непониманием. — Может, не хватает чего-то? — предположил Изая. — Отмены закона о всемирном тяготении, например? — Не хватает? — тот призадумался, видимо пропустив мимо ушей последнее замечание. — Ага. Как именно тогда твоя «сверхсила» вдруг пробудилась? В твой дом попал метеорит, одаривший тебя сверхспособностями? Предыдущим вечером ты нашел проклятое зеркало и был назначен владыкой демонов? Тебя похищали пришельцы, чтоб проводить над тобой жуткие эксперименты, и теперь ты вернулся захватить землю? Ты упал в радиоактивные отходы, был укушен радиоактивным силачом, заснул на полигоне во время испытания гамма-бомбы? А может, ты просто греческий святой, южно-американский вампир или из расы сайан? Хотя верно, у тебя в таком случае должен быть хвост… — А ты читаешь довольно много манги, разве не так? — из-под растрепанной челки сверлил взгляд серовато-карих глах. Насмешливо. Изая сконфузился. — С чего ты взял? — Я понял только про Драгонболл, Сейнт Сейю и Джоджо. Остальное же… — Ладно-ладно, забей… Но если серьезно. Эксперименты воспроизводятся только в идентичных условиях. Иными словами, нужно вспомнить, что было, когда ты якобы поднял холодильник, чего не хватает сейчас. Вихрастый пацан наморщил лоб, уставившись куда-то вправо-вверх. — Ну, я тогда сильно разозлился… просто… — он почесал голову, чуть-чуть отвернувшись, видимо, смущаясь, — просто мой брат, он… съел пурин, который я оставил на после школы. И Каска… Он просто взял и съел его! Даже разрешения не спросил! А если б спросил, я бы дал! Ну, скорее всего… Я, конечно, люблю сладкое, но брата люблю больше… Но ведь можно же было спросить!!! И ведь мне правда ничего и совсем не жалко! Но… Расхаживая по кругу, пацан распалялся все сильнее и вдруг, резко остановившись, он пнул в живот пластикового бегемота-горку. Брюхо «чудовища» рассекло трещиной. Изая моргнул. Он мог бы поклясться на кодзики, трипитаке и библии одновременно, что мгновение назад фиолетовая тварь была цела. — Шизу…- Изая прервал поток сердитого бубнежа. — Что? — мальчик поднял на него глаза — Ты убил бегемота, — сказал Изая трагично. Шизуо уставился на трещину в лестнице как Моисей на горяще-говорящий куст. — Точно… Христианство не было чем-то экзотичным в картине мира Изаи. Хагивара была католичкой и вечера проводила за чтением Библии. Если попросить, то вслух. Какой-то особой разницы относительно мифов синто и буддизма мальчик не замечал. Любопытно было другое. Наблюдать, как суровое, скупое на эмоции лицо Хагивары наполняется удовольствием от этой запретно-манящей миссионерской деятельности, было чудо как занятно. К тому же и назвали его в честь Исайи, а знать жизнеописание причины твоего наименования довольно полезно. — Гипотеза. «Сверхсила» зависит от злости, — решил Изая. — Иными словами ты навроде Халка. — Что? — Нужен эксперимент. Нужно, чтоб ты разозлился и ударил что-то. Ну либо поднял. От малого к большему. — Хару-ку? — Можно начать с чего-нибудь простого, вроде мусорного бака и так далее до гингко… — Ринья-кун! — А? — Изая чуть было не забыл, как назвался. — Во-первых, что такое «харуку»? Во-вторых, я не могу злиться за просто так. Мальчик смерил Шизуо оценивающим взглядом из-под панамы. — Халк — это супергерой из американских комиксов, который по сути отличается от тебя только цветом кожи и размером. В остальном у вас одинаковые способности. — Ты имеешь в виду, что он негр? — Он зеленеет, когда сердится. Лохматый «супергерой» отплатил взглядом на 99,9% состоящим из недоверия. — Кому вообще может быть интересна манга о злом зеленом негре? И тут Изая сломался. Он прыснул со смеху, сложившись пополам. Через минуту, вытирая глаза, дрожащим голосом он произнес: — Все не так плохо, как ты думаешь. До Джампа им, конечно, далеко, но нельзя сказать, что американские комиксы так уж ужасны. У меня дома несколько стопок валяется, и если ты знаешь английский, я мог бы дать тебе почитать. — А ты что ли английский знаешь? — протянул Шизуо. Изая пожал плечами. — С детства. Детство заключалось в паре-тройке лет, проведенных в яслях при японском ген. консульстве. В тот момент Изае довелось испытать роскошь наблюдать родителей на ежедневной основе в силу вынужденного проживания на одной квадратной площади. А по причине того, что подавляющее большинство окружающих являлось англо-говорящими, первые слова мальчика оказались чудовищным суржиком японского и английского. Поэтому, утверждая: «я знаю английский», он в принципе не врал. Изая знал английский. На уровне четырехлетки американо-азиатского происхождения. Но это детали. Комиксы же, заботливо высылаемые родителями, он в основном рассматривал, а не читал. Но кому какое дело, если все и так было понятно. — Скажи что-нибудь! — Something. — Что это значит? — Что-нибудь. — А скажи… — Слово за удар. — Что? — Ты злишься, бьешь то, что я выберу, и я взамен учу тебя английскому. Договорились? Шизуо пожал плечами. — Я уже говорил, я не могу разозлиться без веской причины. — По мне, флан, съеденный братом, — совсем к таким не относится. — Ты не понимаешь! Это же пурин на после школы! — Пфф, — Изая усмехнулся, но добавил, чуть оскалившись. — Хотя в любом случае, будь у меня брат, он бы зарекся трогать мои вещи впредь. — А у тебя нет братьев и сестер? Изая отрицательно покачал головой. — С детьми возиться одна морока. — Каска лучшее, что случалось в моей жизни. Даже учитывая то, что он ест мою еду, трогает мои и вещи и вообще. — Ты совсем как мамочка. — С ним можно играть, и учить его, и защищать. И вдвоем всегда веселее, чем одному. — Обычно люди заводят друзей для этих целей. Братья — это всегда риск. — А сестры? — Сестры? Они ещё хуже. Судя по моим одноклассницам, девочки …странные. Они то односторонние существа, типо аквариумных рыбок, предсказуемые до зубного скрежета, то вдруг они играют в Оду Нобунагу и его 10 дочерей и 12 сыновей. — А ты кем был? — Не хочу об этом говорить. Ухмылка растеклась по лицу Шизуо. — Я сломаю мусорку, если скажешь.  — Оя, неужели, ты применяешь ко мне мое же оружие? Вынужден огорчить, манипуляции бесполезны против меня, Шизуо-кун. — Как хочешь. Я всего-то хотел удовлетворить твое любопытство. Изая прикусил губу. Любопытство требовало жертв. — Конь, — сказал он тихо. — Что? — Я был конем Нобунаги, — ещё тише. Теперь пришла очередь Шизуо умирать со смеху. И тем не менее он не соврал. Шизуо подошел к мусорному баку. Утенок, нарисованный на баке, печально воззрился на него. Мальчик занес руку. Садовая утварь как-то вся съежилась, сморщилась. Ему показалось, что в черных глазах-бусинках собираются слёзы. — Прости, я так не могу. -Ты должен! Я иду на чудовищные жертвы, а Шизуо-кун не может ради меня даже руку на мусорный бак поднять! — Ну Ринья…там же… Изая и не думал останавливаться. Он запрыгнул на пенек в виде бобра, как на кафедру, и продолжил речь: — Ты хоть понимаешь, насколько это недостойное поведение! Недостойное поведение мужчины! Сына! Брата! Мужа! Не держать слово равносильно несоблюдение договора! В обычной жизни на тебя бы уже подали в суд. Как ты вообще собираешься устроиться в хорошую компанию на хорошую должность и зарабатывать хорошие деньги, чтоб содержать хорошую семью? Или ты не хочешь хорошую семью и работу, а? Ты не хочешь быть сарариманом? Хочешь зарабатывать на жизнь физическим трудом, тупея день ото дня от однообразной бессмысленной деятельности?! Хотя как Шизуо-кун сможет продержаться хоть на одной позиции синего воротничка, если соблюдение условий договора для него пустой звук! Рабочая этика, нет, не слышали! Да с таким отношением его попрут даже из захудалого макдональдса! — Эй! Прекрати! — Почему это я должен прекращать? Разве Шизуо-кун не хочет быть бесполезным отбросом, шатающимся по Букуро в это время дня?! — Нет! Я хочу хорошую работу и семью! Все хотят! — Но ты никогда их не получишь, если и дальше будешь поступать с договорами подобным образом! Максимум задержишься на побегушках у якузы или в коллекторском агентстве! Или же… Предмет садового интерьера швырнуло в полет. Треск ломающихся кустов азалии потонул в нечеловеческом вопле. — Доволен?! Будь на площадке хоть кто-нибудь помимо них двоих, он бы уже звонил в службу по отлову диких животных или в скорую для душевнобольных. — Ты же, — мальчик тяжело и прерывисто дышал, буравя взглядом возвышающегося над ним, самопровозглашенного пророка, — ты специально! Специально меня разозлил! — Оя, как ты догадался? — пожал плечами Изая, с выражением лица обожравшегося оторо кота, и перепрыгнул с «бобра» на «хорька». — Но ты сам виноват. Не надо было меня провоцировать — Ринья-кун, ты… Шизуо шагнул было к Изае, но застыл с перекошенным лицом. Он медленно развернулся и запрыгал к скамейке на одной ноге, где и уселся. Ухмылка Изаи померкла. — Нехорошо. Все-таки сверхсила без сверхпрочности бесполезна, — он раздраженно цокнул языком, — ты же не сломал ногу, надеюсь? — Я похож на рентген? — Наступать совсем не можешь? — Ну… — Нужно приложить холод. — Да ты что?! — Хоть ту же газировку из автомата… Пацан отрицательно потряс головой. — Нельзя играть с едой! — При чем тут игры… Изая задумался, оглядываясь. — Пруд, — наконец сказал он, — дай руку. В шаговой доступности от площадки располагалась система водоемов из нескольких бассейнов, соединенных протоками. Трехногое чудовище поплелось к берегу, укрепленному по периметру аккуратными чурбанчиками. Протиснувшись между кустами, монстр вздрогнул и разложился на двух мальчишек, один из которых помог второму осторожно усесться на землю. Шизуо стащил кроссовки и носки. Мерзкого вида синяк расползался по плюсне, пальцам и ногтям. Пацан сунул ногу в воду. Дымчатая прохлада окутала ступню. Он блаженно поморщился. Помотал ногой. Попытался сжать пальцы. Из темноты выплыл любопытный кои. Очевидно, человечина не входила в его рацион, и карп разочарованно удалился, мазнув скользким боком. — Что ты пьешь? — Что? — Я хочу взять кофе в вендинговом автомате. Ты чего хочешь? Шизуо как-то замялся, видимо желая спросить что-то, но только сказал, насупившись. — Детям нельзя кофе. — Кто сказал, что я ребенок? — Сколько тебе лет? — Какая разница? Я все равно выпью кофе, если хочу! — А потом умрешь от разрыва сердца в 23. Чем так плох, к примеру, старый добрый ячменный чай? — Что ж, я ошибался…- Изая выдержал драматическую паузу, — Шизуо-кун не «мамочка». Шизуо-кун — самый настоящий дед, для которого даже я кажусь ребенком. — Да не дед я! — Что-что? Я не понимаю, ты не мог бы говорить на современном японском? Он показал язык и убежал, петляя между деревьями. Поразительно, но, несмотря на нахальство, тупую упертость, отсутствие такта и все прочие недостатки, новый знакомый Изаю почти не раздражал. Даже напротив. Бутылка стукнулась о дно камеры выдачи. Мальчик нажал кнопку, выбрав американо. Вскоре он вернулся с напитками подмышкой. Устраиваясь поудобнее, он стащил сандалии и сунул разгоряченные от беготни ноги в воду. — Спасибо, — Шизуо взял переданную бутылку чая. Они немного помолчали, пугая водомерок, лениво бултыхая ногами. — Если бы… если бы ты вдруг научился управлять этой силой, что бы ты делал? — Я бы хотел стать супергероем! Ну знаешь? Я бы крушил плохих парней направо и налево, как Брюс Ли! Или Джеки Чан! Или Сильвестр Сталлоне! Или… — Брюс Ли не суперсильный, — перебил Изая, И никто из них. Они все просто актеры. И там все не по настоящему. Даже ушу. — Тогда я буду как они все вместе взятые, но только взаправду и ещё суперсильный в придачу. — Разумно. Они помолчали ещё минуту. Изая неспешно пил водянистый кофе, напоминающий скорее минералку с запахом напитка. — А ты, что бы делал, Ринья-кун,? — А? — Если б у тебя вдруг появилась суперсила — Я бы не хотел быть суперсильным. — А что бы хотел? — Хах… сверхскорость или телекинезопатия это слишком очевидный выбор… — Что? — Что? — Те-ре-ки-… это что? — Ну, читаешь мысли других, можешь двигать предметы, другими словами манипулировать материей, психической и физической. Телекинез и телепатия вместе. — Ясно. Так что бы ты хотел? Изая было понадеялся, что размышления о телепатиокинезе полностью отвлекут нового знакомого. Он вздохнул. — Бессмертие. — Ха? Шизуо задумался на секунду. — Тогда тебе нужно стать чем-то вроде вампира. — Вампира? Лицо Шизуо было слишком серьезным, чтоб Изая мог сдержать смешок. — Сосешь кровь, избегаешь солнца и чеснока, и готово. — Ты ведь несерьезно, а, Шизуо-кун. С чего бы мне становиться кровососом, тем более отказываться от чеснока. — Если чего-то хочешь, чем-то непременно придется жертвовать. — Например логикой и фактами. Прежде всего вампиры — это выдумка. — Если у меня есть сверхсила, почему бы не быть в мире средства, способного спасти тебя от смерти? Изая облокотился о колено, второй ногой медленно бултыхая водную гладь. — А что если перехитрить шинигами? — Ага, приходит к тебе шинигами, а ты ему: «Никуда я не пойду.» Загадки или игры со смертью всегда оканчиваются тем, что все было предрешено заранее. Всегда есть какая-то уловка. — Значит, у тебя должно быть что-то, что нужно шинигами. — Торги со смертью, значит… По мне ничем не лучше шахмат, сёги или го. Та же игра… Хотя мозги Шизуо были заполнены какой-то лютой чушью, Изая наслаждался этим странным обществом. Он не смог бы вспомнить, когда в последний раз кто-то приносил ему столько удовольствия простой болтовней. Вихрастый пацан уставился куда-то на противоположный берег пруда. Изая посмотрел в сторону, куда был направлен его взгляд. Там, рядом с ажурным мостиком махала рукой женщина. Шизуо вскочил и торопливо натягивал кроссовки. Видимо семейные узы для него были поважнее чувства боли от ушиба. — Ох, мне пора уже. Увидимся, Ринья-кун! До скорого! — он припустил в сторону фигуры, кажется, слишком высокой для японки. — Ага. Изая помахал мальчику в абсолютной уверенности никогда больше его не встретить.