Пути рационального выбора (ГП МРМ)

— Вы… что? — удивленно переспросил Гарри, машинально опустив палочку вниз. — Профессор Флитвик… если это ваши воспоминания, и они у нас одни на двоих, то, во-первых, почему это произошло? И почему я не помню ничего о том, чтобы я… чтобы вы убили их? — Почему передалось, — Флитвик нахмурился. — Действительно сложный вопрос. Я подозреваю, что я запечатал в себе это еще много лет назад, во времена войны волшебников с Тем-Кого-Нельзя-Называть. И сейчас все эти подавленные воспоминания просто окружили меня. Мой разум отказывался обращаться к ним многие годы, и теперь они прорвались в тот момент, когда я открыл разум для передачи тебе воспоминаний. И попали не ко мне, а к тебе. — Ладно, возьмем это за рабочую гипотезу, — согласился Гарри. — Тогда получается, что если и я достаточно восстановлю память об этих событиях, то они должны у нас полностью сойтись. — Верно, — безжизненно ответил маленький профессор. Его голос совсем не походил на звонкий голос того Флитвика, которого он видел днем. — Но сейчас мы не будем этим заниматься. Ты пришел сюда ради комнаты скорби Дамблдора, Гарри Поттер? Гарри кивнул. Похоже, и Флитвик знал о ее существовании. — Ты понимаешь, почему я пришел сюда посреди ночи? — спросил профессор. — Догадываюсь. Впрочем, если вы находитесь в такой же апатии и горечи, как и я, то это неудивительно. Мне бы не хотелось посвящать в это свое состояние кого-либо постороннего. Особенно, если этот посторонний директор школы мог потенциально знать о моих стертых воспоминаниях, но все эти годы делать вид, что ничего не было. Флитвик устало вздохнул. — Тогда пойдем и постараемся что-нибудь найти. Они стали подниматься по лестнице, ведущей в кабинет директора. По пути Флитвик отключал все защитные заклинания, отмечающие присутствие людей. Было не исключено, что именно он здесь их и поставил. Делал он все это даже не смотря на свою палочку, и Гарри понимал, почему. Они не стали задерживаться в самом кабинете и сразу проследовали к нужной стене. — Цена феникса. — прошептал Флитвик, одновременно с этим накладывая новый квиетус. А затем, чуть позже. — Судьба феникса. Стена отодвинулась, открывая черную лестницу, ведущую еще выше, в комнату скорби Дамблдора. С его исчезновением здесь практически ничего не поменялось. На Макгонагалл это место производило очень жуткое впечатление, напоминая обо всем, о чем она старалась лишний раз не думать. Но решиться что-то изменить здесь или, даже, вовсе убрать комнату, она не могла. Черный пол, черные стены, черный потолок. И хрустальный шар, освещавший все это одновременно жутким, одновременно завораживающим серебристым светом. — Много лет я здесь не был, — задумчиво произнес профессор Флитвик. — Неужели, в этой комнате появилось еще больше жертв Дамблдоровской войны? Постаментов было действительно много. Несколько сотен, как минимум. На некоторых из них лежали вещи, обломки палочек, обгоревшие клочки одежды. В некоторых покоилась серебристая жидкость для Омута Памяти. А на некоторых не было даже фотографии. Флитвик поднял повыше палочку, чтобы разглядеть несколько фотографий, но одернулся, будто воздух над ней был раскалён дотла. Палочка чуть не выпала у него из рук, но профессору удалось ее удержать. — Вы видите обрывки воспоминаний, правда, профессор? — тихо спросил Гарри. — Я тоже вижу их почти всякий раз, как смотрю на свою палочку. — О мой Мерлин… — произнес Флитвик. — На что же я тебя обрек? Гарри, может быть, мне стереть тебе память об этом прямо здесь и сейчас, чтобы ты не мучился больше? — Нет, профессор, — Гарри всеми силами старался не замечать взглядом его палочку, так что смотрел куда-то вбок. — Я не хочу оставлять вас наедине с этими воспоминаниями. После того, как я увидел и прочувствовал ваши переживания во всей их силе. Сначала я не мог их стереть, потому что не чувствовал в себе хоть какую-то осмысленность для этого. Затем, после разговора с Гермионой, я уже мог это сделать, но решил разобраться во всем. И теперь я окончательно уверился, что мы должны понять все. Поэтому, давайте найдем… что-нибудь. Флитвик лишь удивленно посмотрел на него, и сразу принялся осматривать многочисленные постаменты. Гарри помнил слова Дамблдора о том, что в этой комнате находятся вещи и воспоминания лишь о его самых близких друзьях, которые пострадали в ходе борьбы с Волдемортом. Могло ли тут быть хоть что-то, связанное с воспоминаниями Флитвика? Скорее всего нет, но поискать стоило. Если продолжать придерживаться гипотезы о том, что это воспоминания профессора Флитвика, а не Квирелла, то надобность в Василиске отпадала. Тем не менее, если они не найдут здесь ничего, следующим шагом Гарри видел возможность аккуратно выведать все у Макгонагалл, Грюма или любых других активных участников войны. Гарри проходил от ряда к ряду, соблюдая строгую упорядоченность осмотра, и стараясь не смотреть на свою палочку, чтобы те эмоции вновь не захлестнули его. Большинство имен, которые он встречал, были ему совсем незнакомы. Одно или два имени вызвали какие-то ассоциации, но Гарри не мог понять, с чем это связано. Он подозвал Флитвика, но тот лишь объяснил, что это известные члены Ордена Феникса, о которых Гарри мог читать в учебниках, потому что они успели сделать несколько важных открытий в магии или истории. Спустя несколько рядов Гарри в очередной раз пригляделся в имени на табличке и его прошиб пот. На табличке значилось «Анна Ф.», а над именем была лишь фотография. Фотография той самой девушки из его воспоминаний. Когда профессор подошел, он также, как и Гарри, застыл на несколько секунд. Гарри подозревал, что все эти эмоции, которые он чувствует, целиком и полностью были эмоциями Флитвика, а значит реакция у них была совершенно одинаковая. — Да, это она. — медленно произнес профессор. — Анна. Анна Флитвик. Моя дочь. А затем он в ярости взмахнул своей палочкой, и постамент, вместе с пятью другими, стоящими рядом, в мгновение обратились в пыль. *** Ранним утром Гарри стоял у кабинета профессора Флитвика. Он энергично постучался и вошел внутрь. Профессор, бросив на него беспокойный взгляд, стал быстро закрывать красную коробку, лежавшую у него на столе. Окно было распахнуто настежь, и промозглый осенний ветер наводил беспорядок среди пергаментов и свитков уже продолжительное время. Не считая завывания ветра, в кабинете царила непривычная тишина: не летали магические перья, не кипел чайник, даже кекс-машина сегодня была на выходном. На полу Гарри заметил осколки от чайного сервиза и какие-то старые фотоальбомы с черно-белыми фотографиями. Сам профессор выглядел осунувшимся, даже постаревшим. Его борода сплеталась в странный узел, будто ее долго и нервно закручивали пальцами. — Выглядите неважно, — осторожно произнес Гарри. — Вы спали сегодня? — Может быть, подремал немного сидя, — хриплым голосом ответил Флитвик, после чего закашлялся. Гарри подошел к окну и закрыл его. В кабинете сразу стало совершенно тихо. — Вы вспомнили что-нибудь еще? — спросил Гарри. — Наверное, надо начать с самого начала, — он вздохнул. — Я родился в небольшой общине магов у холмов Чевиот-Хиллс близ Шотландии. Моя прапрабабушка была гоблином. Она и основала это поселение больше двухсот лет назад, где жило несколько семей со смешанной кровью. В наше время, терпимость к таким, как я, гораздо больше. Во времена моего прадеда, если бы он признался о своем родстве с гоблинами, чистокровные волшебники могли убить его прямо на месте, и им за это ничего бы не было, — Флитвик снова закашлялся и замолчал, чтобы перевести дыхание. Затем он продолжил: — Мои родители были нормального для человека роста. А вот во мне проснулась кровь гоблина. Низкий рост, высокий голос, а еще огромный запас магических сил. Я вообще не думал, что однажды женюсь, — он печально усмехнулся. — Мы познакомились, когда я только начинал преподавать в Хогвартсе. У нас родилась дочь, но моя жена… умерла при родах, и никто не сумел вовремя ей помочь. Как же я корил себя в тот день, что знаю так много боевых заклинаний, и так мало медицинских .Но наша дочь, к счастью, выжила. Я назвал ее Анной, как того хотела ее покойная мать. Когда началась война с Сам-Знаешь-Кем, она училась на шестом курсе Хогвартса. Я отправил ее в наш фамильный дом, чтобы уберечь. Но в самый разгар боевых действий я узнал, что она и все наши соседи присоединились к армии Пожирателей. По Его личному приказу, чтобы отомстить мне, туда отправился Антонин Долохов и всех завербовал. Возможно, с помощью Империуса и Круциатуса, возможно, угрозами и уговорами. Но моя дочь всегда была истинной когтевранкой, она была такой же любознательной как ты, Гарри. Тайные знания и ритуалы всегда очень привлекали ее. А я ведь так плохо обошелся с ней при нашей последней встрече, практически насильно отправил ее домой, не слушая ее желаний, еще и наорал. Она… могла присоединиться к ним и добровольно. Нет, я не знаю, — Флитвик закрыл лицо руками и несколько раз громко всхлипнул. Здесь я так и не смог вспомнить до конца. Кажется, я столкнулся с ними случайно, когда прибыл на место нападения на семью аврора. Вся семья, включая двух маленьких детей, была мертва, а моя дочь и мои соседи аппарировали… Я выследил их вплоть до нашего дома. А затем… затем… — он вновь закрыл глаза и заплакал. Гарри налил ему чай в одну из уцелевших чашек и сел рядом. Чувствовал он себя так же скверно, как и Флитвик. Профессор вытер слезы платком, сделал глоток обжигающей жидкости, после чего продолжил дрожащим голосом: — Я… почему-то я пришел в такую ярость… Я убил их всех. Не попытался снять с них Империо или обездвижить. Не захотел отправлять в Азкабан, может быть. Не сомневаюсь, что это сделал именно я, а не кто-то рядом со мной, кого я не помню. Такой магической силы и такого безумного ее использования в слепой ярости нет почти ни у кого. Я ведь про…протащил свою дочь Левиосой с такой силой, что разрушил несколько амбаров. А остальных обездвижил до такой степени, что они не смогли дышать. После этого я вернулся в наш штаб сам не свой. Я был зол, я срывался на всех, я чуть не разгромил гостиную. Понимаешь, Гарри, я ведь никого раньше не убивал! Я побеждал Пожирателей Смерти, никого при этом не убив. В конце концов, Дамблдор испугался моего состояния и убедил меня стереть память… Так должно было быть. Но по какой-то причине, я использовал возвратимое стирание памяти вместо вечного Обливиэйта. Может быть, Дамблдор хотел, чтобы я однажды вспомнил об этом, и получил свое возмездие за содеянное. Если так, то ему это удалось. — И вы забыли про свою дочь? Целиком забыли? — в тихом ужасе спросил Гарри. — Нет, я помнил о ней, конечно… Но мне казалось, что она погибла еще до войны от болезни. Я никак не связывал ее гибель с самим собой все эти годы. А теперь, я даже не знаю, как жить дальше. Как можно продолжать жить после того, что я сделал. — Подождите, — голос Гарри тоже дрожал, но он старался взять себя в руки. Отчасти, ему сильно помогала его темная сторона, которая наконец стала брать все в свои руки — Подождите, профессор. Во-первых, не нужно строить такие категорические гипотезы. То, что вы рассказали, частично откликалось и в моей памяти. А некоторые части совершенно нет. Чтобы убедиться в подлинности воспоминаний, я думаю, что мне также нужно восстановить их полностью. Затем, нам следует расспросить директора Макгонагалл, Грюма и всех других членов Ордена Феникса. Возможно, конечно, что вы рассказали только Дамблдору. Но о погромах штаба они должны помнить, и как-то это объяснять для себя. К тому же, они ведь наверняка знали вашу дочь. И знали, что она не погибла от болезни. Когда мы разберемся со всем до конца, можно будет делать какие-то выводы. — Зачем? — умоляющим тоном пропищал профессор Флитвик. — Зачем ты хочешь продолжать мучить меня… нас. Давай я сотру тебе память о своих воспоминаниях, чтобы хотя бы ты не страдал от этого больше, и вернулся к своей обычной школьной жизни. Хотя, я ведь даже палочку в руки взять не могу: меня сразу накрывают видения об этом. — Знаю, профессор, — успокаивающее произнес Гарри. — То, что происходит с вами, называется посттравматическим стрессовым расстройством, или ПТСР. Оно возникает в ответ на сильную эмоциональную травму. Участие в боевых действиях, катастрофы, человеческие жертвы, насилие. ПТСР может возникнуть также у свидетелей таких событий, даже если это не коснулось их напрямую. Оно может возникнуть в ответ на вести о гибели близких. — И чем мне поможет это все, Гарри? — совершенно искренне спросил профессор. — Ваше состояние вполне нормально…ну то есть нет, конечно, — заторопился он добавить, как только увидел измученный взгляд Флитвика. — Не нормально, но совершенно типично для подобного случая. Очень многие из тех, кто переживает подобные потрясения, испытывают ПТСР. То, что вы чувствуете, когда видите вашу палочку называется флешбеком. Это очень яркое воспоминание о пережитых событиях, может быть как в форме навязчивых мыслей, так и целых видений, как в нашем случае. Иногда при ПТСР бывает и диссоциативная амнезии, когда мозг, в попытке защитить себя, старается забыть о травмирующем опыте, особенно, если он произошел в детстве. Человек с расстройством может быть раздражителен, необщителен, ему часто снятся кошмары о пережитых событиях, либо он вовсе не сможет нормально засыпать и будет бродить по ночам, у него могут возникать вспышки гнева или паранойи. Ему крайне трудно испытывать положительные эмоции и полностью расслабиться. — Как… — профессор всхлипнул, — Как магглы справляются с этим? — Это долгий и трудный процесс. ПТСР нельзя вылечить щелчком пальца. Требуется постоянная работа с психотерапевтом, в ходе которой он сначала попытается научить пациента расслабляться и контролировать чувство тревоги. С помощью дыхательных упражнений, медитаций. Когда научится успокаиваться, используется экспозиционная терапия, в которой человека погружают в травмирующий опыт и заставляют вновь переживать его, но на этот раз подробно обговаривая с психотерапевтом. Если этого оказывается недостаточно, в помощь приходят лекарства из числа антидепрессантов. — Долго ли с этим бороться? — спросил Флитвик. — Может быть, не один год, — печально ответил Гарри. — Ситуация осложняется определенной стигматизацией ПТСР. Многие люди отрицают его у себя, стараясь заглушить переживания в спиртном или наркотических веществах. Возможно, они считают себя слишком слабыми, и думают, что все вокруг испытывают то же самое, но это неверно. Нормальная реакция на внезапное травмирующее событие будет схожей, но психика сама справится с ней со временем. В случае ПТСР, эти переживания и проявления никуда не деваются. Это неверно, что ПТСР может возникнуть исключительно у военных. У любого человека, даже ребенка, даже если он всего лишь стал свидетелем каких-то ужасающих событий, может возникнуть синдром. — Бедные, бедные магглы, — покачал головой профессор. — У меня скоро начинается урок у пятикурсников. Не хотелось бы оставлять их без знаний. Гарри, ты точно не хочешь, чтобы я помог тебе забыть это все? — Нет, — твердо ответил Поттер. — Сегодня я постараюсь разобраться со своими воспоминаниями, а затем мы вместе пойдем к Макгонагалл и поговорим прямо. — Хорошо, — улыбка, промелькнувшая на лице Флитвика, была совсем блеклой. — До свидания. *** Гарри заставил себя сходить в Большой зал на завтрак. Хотя куда сильнее ощущалась усталость от нескольких часов сна, сейчас было важно восстановить силы хотя бы с помощью еды. Во время завтрака он поговорил с Гермионой, обещав ей все рассказать вечером. А сейчас попросил передать профессору Спраут, что он пропустит сегодня травоведение из-за плохого самочувствия. Гермиона, похоже, была всерьёз обеспокоена его состоянием, но согласилась подождать до вечера, прежде чем получит разъяснения. После завтрака Гарри поднялся в свой кабинет для экспериментов и некоторое время просто смотрел в окно, сжимая в руках Старшую палочку. Смотреть на нее было все так же тяжело, как и прошлой ночью — немедленно накрывали воспоминания и ужас в смеси с печалью. Возможно, он и смог бы отнестись к истории Флитвика более спокойно, более рассудительно, как сторонний наблюдатель или специалист, но ведь даже у психологов есть свои психологи. А воспоминания Флитвика в его голове и вовсе переворачивали все с ног на голову, заставляя Гарри испытывать если не все, то хотя бы многое из того, что испытывал профессор во время своего рассказа. Глубоко вздохнув, он направил палочку на голову и сосредоточился. Ему было необходимо вспомнить все. Каждый образ, каждую эмоцию, которую передал ему профессор. Для этого нужно ясно представить, как работает его память, и что заклинание должно сделать. В отличие от трансфигурации части объекта, где результат точно известен, мозг человека крайне изменчив и нестандартен у разных людей. Отличается и масса, и борозды, и извилины. Сами же воспоминания хранятся в нейронах, но большая часть из них, представляющая из себя кратковременную память, достаточно быстро забывается. По имеющимся данным, в голове человека ежедневно образуется около восьмисот миллионов новых нейронных связей, столько же и исчезает. Кратковременная память образуется в гиппокампе, но воспоминания Флитвика через заклинание, вероятнее всего сразу образовались в долговременной. Энграммы, то есть остаточный след от воспоминаний, должны были появиться сразу в коре головного мозга. Но они никак не связаны с остальными структурами мозга, и только благодаря заклинанию Реверсум Когнита он создавал новые нейронные связи с теми участками памяти, которые передал Флитвик. Также следовало помнить, что вопросы о работе и мозга до сих пор являются для современной науки скорее загадкой, нежели чем-то до конца изученным, а потому он может просто ошибаться в своей воображаемой модели, так что заклинанию следовало дать относительную свободу, чтобы оно могло сделать то, о чем Гарри и не имел представления. Он сосредоточился на всех обрывках воспоминаний, которые уже получил. Нужно их вспомнить полностью! Нужно восстановить все нейронные связи и усилить их. Заклинание должно не просто волшебным образом возвращать память, а создавать конкретные дендриты, аксоны, синапсы для них, глии. После нескольких детальных представлений этой схемы в воображении, Гарри произнёс: — Реверсум Когнита! В голове будто защекотало, и новые воспоминания настигли его, как озарение. Но этого было мало. Сжав палочку крепче и думая о профессоре Флитвика, он произнёс заклинание ещё пару раз. Воспоминания стали невероятно точными. Он помнил запахи, помнил звуки, помнил жужжание осы, которая чуть не укусила его, а вернее профессора Флитвика. Это было лучше и точнее, чем Омут Памяти. Воспоминания о нападении на дом аврора и убийства его семьи не было вовсе. Зато было другое, в котором Дамблдор, с огромным беспокойством в голосе сообщил Флитвику, что его родной дом обнаружили Пожиратели, несмотря на все их защитные заклинания. Дамблдор опасался ловушки и просил не геройствовать понапрасну, но Флитвик аппарировал туда уже через минуту в одиночку. Все было таким же, как и раньше. Никаких следов разрушений или борьбы, Флитвик практически влетел в свой дом и осторожно стал его осматривать. На кровати в своей комнате лежала Анна, её лицо было совершенно бледным. — О нет, — прошептал профессор, но его дочь внезапно поднялась и посмотрела на него. Её взгляд казался совершенно затуманенным, и не было понятно, куда вообще она смотрит. — Что с тобой? Что случилось? — спросил Флитвик. Анна ничего не ответила. Медленно и неестественно она подняла палочку и выстрелила в него оглушающим заклинанием. Реакция Флитвика оказалась гораздо быстрее, так что он легко отразил это заклинание и отпрыгнул назад. Через дверь и окна залезали его соседи — потомки людей и гоблинов. Самый старый волшебник, бывший даже старше самого Флитвика, применил заклинание, из-за которого произошёл мощный взрыв. Одна стена почти разрушилась, а Флитвика и всех остальных откинуло от удара. Гарри помнил ту боль, что испытывал в тот момент профессор, но она была не столько физической, сколько смесью ужаса и отчаяния. Флитвик выполз из-под обломков и выбрался на улицу. Он уже не раз встречался с инферналами, которых создавал Волдеморт. И здесь явно все были инферналами. Они не чувствовали боль, потерю конечностей, их движения были механическими и неестественными. — Ну как же так? — отчаянно крикнул профессор. — Здесь есть кто-то живой? В ответ в него полетел Круциатус от его дочери. Гарри помнил, насколько это было больно и как тяжело было выбраться. Некоторые его соседи начали использовать Авады, от которых Флитвик с трудом уклонялся. А затем произошло то, что он помнил и раньше. Вингардиум Левиоса на Анну, чтобы переломать ей все кости, и она не могла шевелиться. Множество очень сильных оглушений на всех остальных зомби до тех пор, пока вся тёмная магия, питающая их тела, полностью не исчезла. Гарри судорожно сжимал свою палочку, на его лбу появились капли пота. Вот оно! Профессор Флитвик не убивал никого из них — они уже были мертвы и превращены в инферналов. Это полностью все меняло. На слегка ватных ногах Гарри спустился из своего кабинета, и тут его чуть не столкнул слизеринец постарше. — Осторожнее, эй! — возмутился Гарри, но мальчик будто и не заметил этого. — Ты слышал новости? — возбужденно почти прокричал он. — Говорят, профессор Флитвик на уроке убил пятикурсника! Мне надо первым сообщить своим! Гарри ощутил холодный ужас. Ну конечно, идиот, как можно было оставить человека в острой фазе ПТСР преподавать подросткам. — Кто тебе сказал? — крикнул ему вслед Гарри. — Откуда знаешь? — Теодор Нотт со второго курса Слизерина! — крикнул в ответ мальчик, и скрылся за поворотом. Что ж, хорошо, значит Теодор Нотт. Гарри вытащил маховик времени и сделал два оборота, оказавшись в прошлом на два часа. В этот момент они как раз заканчивают общаться в кабинете профессора, и настоящий Гарри идёт в Большой зал на завтрак. Значит, надо под мантией-невидимкой засесть в учебном кабинете Флитвика, и предотвратить возможное убийство. Затем сообщить Нотту, что Флитвик убил ученика. В таком случае, никакие причинно-следственные связи не нарушаются, просто, Теодор распространит ошибочные слухи. Но ведь нужно было, чтобы Теодор точно оказался рядом, а значит, стоило найти его прямо сейчас и оставить приглашение. Странно, что Гарри из будущего не оставил никаких подсказок, но пока было не до этого. Гарри на ходу вытащил мантию, и побежал в сторону Большого зала. Сейчас было важно отыскать Нотта, а уже затем бежать к Флитвику. И рассказать ему правду. О том, что он не виноват, и не убийца. Гарри Поттер, безусловно, считал себя главным героем своей жизни. Главные герои никогда не сдаются и не отступают. Они преодолевают все трудности, и если и погибают, то исключительно трагично, в самом конце своего длинного пути, победив предварительно все зло этого мира. В будущем, вспоминая этот момент, Гарри не переставал поражаться невероятной его ироничности, что впрочем, хорошо напоминало ему, что он все-таки реальный человек, а реальные люди частенько получают очень нелепые, но в то же время крайне жестокие шутки судьбы. Ступив на лестницу, ведущую в большой зал, Гарри зацепился за полы мантии, потерял равновесие и кубарем полетел вниз. Его висок сильно ударился о край ступеньки, после чего он тут же потерял сознание.