Пленники трех планет

— Правда, — продолжала Флер, — синоты, побывавшие в других солнечных системах, утверждают, что они встречали мыслящие существа, передвигающиеся на четырех конечностях, и что эти конечности служат им одновременно как руки. — Человекообразные обезьяны, — вставил Никита. — Нет, — запротестовал Волшебник, — обезьянообразные люди! Обезьяны не мыслят, дорогой богатырь!

Лес нависал над ними, как бахрома пушистого ковра нависает над тремя букашками. Один из космонавтов обернулся на лежащую позади равнину, покрытую низкой густой растительностью. В лучах солнца она была мрачной, сине-зеленой. Красным отсвечивала поверхность ракеты, стоявшей посреди, словно маяк. Они и шли вроде недолго, но ракета была уже так бесконечно далека! Может быть, так казалось из-за близости этого первобытного леса. Может быть, из-за солнца — оно стояло в зените, но светило тусклыми алыми лучами. Их родное солнце, жёлтое, светлое, щедрое, в полдень рассыпало по земле золото. Здешнее жалило, как оса. Рубериада, красный карлик, — слишком мало тепла и света дарят такие звёзды, и планетам приходится подбираться к ним поближе, если они хотят быть обитаемыми. Знакомые растения обретали новый облик. Пышно разросся по земле мох, влажный, бархатный, но до того прочный, хоть чехлы на военные машины из него делай. Поверхность равнины слегка пружинила под ногами. Почвы тут заболочены, и человек в тяжёлом облачении космического путешественника не проваливается лишь потому, что его держит переплетение множества корней. Больше того, и ракета спокойно опустилась на этот ненадежный мягкий грунт. Опустилась — и устояла. Словно корни со всей равнины собрались и соединились в прочнейшую площадку… — Не отставать! — донесся до космонавта голос капитана. — Помните инструкции. И помните про корабль кругляков. Он был немногословен. О том, как вести себя на Рубериаде — единственную населенную планету называли так же, как и тусклую алую звезду, — космонавтам сообщили заранее. Они выслушали лекцию, просмотрели учебный фильм и сверились с показаниями приборов, по которым выходило, что в глубине под этой круглой безобидной равниной находится огромное количество металла — ракета кругляков, их предшественников. Первый межзвёздный корабль к Рубериаде послали давно, он облетел планету несколько раз и вернулся в срок. Второй через несколько лет исчез. Так бывало. Он мог потерпеть аварию в пути. Но спустя год пришла радиограмма пропавшего корабля — космонавты благополучно высадились на лесную планету, на круглую равнину среди лесов, и собирались исследовать ее поверхность. Тиксанданцы (ведь это был их корабль) отправили к красному карлику ещё одну экспедицию. Та прибыла к планете, долго кружила вокруг и никаких следов пропавшего корабля не нашла, если не считать аномалии — именно на круглой равнине посреди тропического леса приборы показывали под землей огромную массу металла. Опасаясь, что это и была пропавшая ракета, и что ее тяжести просто не выдержали здешние сырые почвы, корабль остался на орбите, вниз же спустился катер. Грунт на лужайке оказался вполне прочным и был скорее луговым, чем болотистым. Никаких дыр в нем не осталось, ни ямы, ни воронки, а ведь такой огромный объект, как ракета, не может пропасть бесследно. Копать хотели, хорошо, что не начали. Из леса к экспедиции вышло (космонавты свидетельствовали, что его вывели) странное существо, потерявшее человеческий облик. С трудом путешественники признали в нем своего товарища по первой экспедиции. Заросший волосами, как дикарь, нагой и безумный, он не мог объяснить, что с ним случилось. На катере его немного отмыли и привели в себя. Увидев, что с катера выгружают землеройную технику, бедняга вновь впал в неистовство, цеплялся за ковш и орал. В его непрерывном вопле не разобрать было ни одного слова. Члены экспедиции подумали о похороненной под равниной ракете, сопоставили с поведением бедняги помешанного и технику загрузили обратно на корабль. Хоть и не совсем правильно это было — улетать домой, не добившись цели и не исследовав как подобает чужую планету, — экспедиция возвратилась на Сино Тау, а вот спасенный так и не пришел в себя. Только под гипнозом он кое-как рассказал, что же случилось на Рубериаде. На планете под алой звездой было собственное население — человекообразные лесные существа, у которых, однако ж, обнаруживались зачатки разума. Например, они умели добывать огонь. Нет! С местными не было конфликтов! Какие могут быть конфликты с полуживотными? И фауна там была не особо опасная, в густой чаще леса не могут жить слишком крупные звери, а открытых пространств на Рубериаде немного. Просто когда планировалось вырубить лесной участок… Дальше свихнувшийся бедняга выдал совершенно дикий вариант развития событий, видимо, слишком сильно пострадала его психика от пребывания на чужой планете, если даже под гипнозом он не мог вспомнить, как оно все было на самом деле. По его словам получалось, что техника просто исчезла в лесу после первого же срубленного дерева. Исчезла, разобранная на части ветвями. А ракета ушла под землю. Вот только попытались один раз выстрелить по опушке энергетическим лучом — и сразу же прямо из-под земли взметнулись длинные, как щупальца, корни, почва разошлась, в образовавшийся провал рухнула ракета, края ямы мгновенно сомкнулись и поросли высокой травой и болотным мхом. На поверхности оставалось несколько человек. Почти все они погибли в тропическом лесу. Выжил только этот космонавт. Под гипнозом он вспомнил, что лесные полулюди-полуобезьяны отнеслись к нему неплохо — кормили, позволяли греться у костра, и на языке жестов предупредили, чтобы он не вредил растениям, если ему дорога жизнь. Лес обступил их сразу. Только что рядом была опушка, но обернувшись, невозможно было заметить просвет. Взгляд упирался в переплетения сучьев, кустарники, или древесные грибы, или листья — их было больше всего! Листья были под ногами, с боков, вверху, а то вдруг свешивались с ветки и мягко касались лица, словно ощупывая пришельцев. Здесь надо было следить за спиной идущего спереди, ведь дороги как таковой просто не было. Капитан, бывалый первопроходец, выбирал тропу по одному ему известным приметам. Космонавты оглядывались по сторонам, но видели лишь стволы, и дупла, и тени, и листья. Землю устилал ковер из листьев. Травы не было — ее задушили деревья. Но со стволов тянулись ползучие растения, они оплетали ноги, хватали за колени. А сверху была крыша из листьев, многослойная роскошная крыша, такая прочная и толстая, что рядом с ней крыша императорского дворца на их далекой родине была не толще бумаги. Ни одного солнечного луча не пропускали вниз кроны деревьев. Лес должен был быть царством вечного мрака, но космонавты видели все отлично. Свет словно впитали в себя сами деревья. В гуще веток проглядывали бледные контуры стволов, светились и листья, перебрасываясь бликами. Лес был живым. Вот протянулась рука и приветливо помахивала им, вот изогнулся чей-то стройный торс, вот кряжистая приземистая фигура, несущая на себе всю тяжесть ветвей. А вот мелькнуло лицо, злобное или удивленное, и лишь приглядевшись, с облегчением понимаешь — это просто нарост на коре, просто дупло… И по спине пробегал холодок, а рука сама тянулась к оружию, пользоваться которым воспрещалось. Деревья вдруг разошлись в сторону. Они вышли на большую поляну, если ее можно было назвать так — земля здесь была свободна и покрыта мхом, деревья росли по краям. Над головой протянулись их ветви, в шатре из листьев не виднелось ни единого просвета. На поднятые вверх лица людей падали бурые отсветы. Алый цвет Рубериады, темная синеватая зелень листвы, влажный воздух, тени у корневищ, — все это смешалось и превратилось в пеструю палитру. Но идти стало легче. Влажная почва лишь слегка пружинила под ногами. Капитан остановился в центре поляны. Над ним чуть не по диаметру всего свободного пространства протянулась длинная прямая ветвь, похожа на поручень, расти такую ветку специально — не вырастишь. Капитан присвистнул, как это делают птицы. Космонавты переглянулись. — Этого достаточно? — спросил один, самый молодой. На него посмотрели с укором. Истинный трианглетец никогда не оспаривает действия старшего по званию. Капитан даже не обернулся на торопливого юнца и терпеливо свистнул еще раз. Посмотрел на остальных и сделал им знак отойти на пару шагов. Они повиновались, оглядываясь по сторонам — откуда же из чащи появится так называемый лесной человек, дикарь, полуобезьяна? Сверху метнулась тень. Они не сдержали изумленного вскрика. Человеческая фигура падала отвесно, зацепилась за тонкую ветвь, сделала сальто и повисла вниз головой, раскачиваясь. Руки человека и длинный хвост из седеющих волос доставали земли. За ветку он держался ступнями ног. Нет, в том и дело, что не ступнями! Изумленные космонавты подошли ближе и даже в лесном полумраке ясно видели, что лодыжки человека переходят в самые настоящие ладони с противостоящим большим пальцем. — Это же как руки! — прошептал все тот же невыдержанный юнец. Остальные смолчали, не показывая своего изумления. Они знали, что им предстоит увидеть, но все же ожидали чего-то более примитивного, более похожего на обычных обезьян на далекой родине. Старик качнулся сильнее, оттолкнулся от ветки, сделал еще одно сальто, весьма лихое для его седин, приземлился на мягкую почву и сел, расставив колени и сложив ладони нижних конечностей. Пригнувшись, он исподлобья наблюдал за космонавтами. — Садитесь напротив него, — сказал капитан. По листьям прошел шелест. Старик, не мигая, смотрел на них. У него были темные белки глаз и зеленоватая радужка, над веками нависали довольно массивные надбровные дуги, но высокий лоб, прямой нос и волевой подбородок никак не придавали ему сходства с обезьяной. Сначала им показалось, что его тело покрывает зеленоватая шерсть. Но дикарь был одет. Странная роба, сплетенная из стеблей какого-то вьющегося растения, вроде плюща, не имела штанин и рукавов и оставляла открытыми мускулистые смуглые руки и …ноги? Космонавты так и не решили, как называть нижние конечности старика. Они покосились на его одежду, подивились искусному плетению и решили, что он не такое уж и животное. Но дикарь, конечно, дикарь! Старик все так же пристально наблюдал, не произносил ничего, ни слова — слов от него и не ожидали, — ни звука. — Они не говорят? — спросил наконец один из космонавтов. Капитан ответил: — Вы же знаете — говорят, но мало. С нами согласился общаться только этот человек. Его так и зовут — Говорящий. Невыдержанный юнец открыл рот, но спрашивать передумал. Вместо него подал голос космонавт постарше: — У них нет собственных имен? — Неизвестно. Ты лингвист, Уунхи, попробуй его разговорить. К младшим по званию в Империи обращались исключительно на «ты». Уунхи недоверчиво поглядел на старика: — Да есть ли разум у него? Однако поднял с земли сухую ветку и начертил несколько значков на свободном от мха участке. Рисовать на земле разрешалось. Уунхи начал с самых простых арифметических действий — нарисовал две черточки и сложил их: I + I = II. Старый абориген поглядел на это довольно равнодушно. Открыл рот и зевнул, продемонстрировав здоровые крепкие зубы. — А вот это? — Уинхи нарисовал кружок, вокруг него орбиту, на ней меньший кружок. Указал на него и ткнул себе под ноги. Указал на больший кружок и поднял палец вверх, имея в виду здешнее солнце. Старик покосился на густую листву, которая не пропустила бы и сияние атомного взрыва, и опять зевнул. — Абориген! — сказал Уунхи с обидой. — Откуда ему понять? — И верно, откуда ему понять, что плюс это плюс, а знак равенства это знак равенства? — усмехнулся капитан. — И языки начинают учить не с этого, это знаю даже я. — Я проверял, есть ли у этого туземца способность к абстрактному мышлению, — возразил Уунхи. — Конечно, я знаю, как изучать язык. Он ткнул пальцем вниз, громко и четко произнес: — Земля! — и для убедительности потер в ладонях пыль с поверхности почвы. — Земля! Выжидающе уставился на старика. Тот ответил спокойным взглядом, но и не подумал произнести хоть слово на своем языке. — Дерево! — воскликнул Уунхи, указав на ближайший ствол. Старик поцокал языком, будто восхищаясь, как громко может вопить пришелец, или наоборот возмущаясь нарушению тишины. За полноценный ответ принять это было трудновато. — Если у него есть разум, он издевается над нами, — сердито буркнул Уунхи. — Но разума у него нет. Это обезьяна с человеческой внешностью. — Попробуем другое, — согласился капитан. — Эй, — он наклонился к старику и произнес несколько странных шелестящих звуков. Туземец понял — его ответный взгляд был осмысленным. Он поднял с земли ветку, разломил ее, одну половинку протянул капитану и произнес несколько звуков, тихих, не громче треска сломанной ветки, но членораздельных. Капитан нарисовал на земле несколько кружков, соединенных линиями, два заштриховал, два не тронул. Старик продолжил его рисунок. Космонавты удивленно переглянулись. — Тут ничего нельзя понять! — возмущенно воскликнул самый молодой космонавт. — Ничего нельзя? — спросил укоризненно капитан. — Ай, Ченг Ву-Худжа, твои преподаватели скверно учили тебя! Какой же ты биолог? Юноша пристальнее вгляделся в рисунок и ахнул: — Это же первый закон генетики! Капитан усмехнулся, пригладил жиденькую черную бороду. — Верно! — Совпадение, — неуверенно предположил юный биолог. Он быстро наклонился и начал рисовать очередную порцию больших и маленьких кружков. И старик, дождавшись, пока Ченг Ву-Худжа выдохнется, спокойно и уверенно продолжил схему. Биолог посмотрел на капитана и неуверенно сказал: — Вы… вы подучили его. — Я был здесь однажды больше десяти лет назад, — капитан слегка сдвинул брови. Можно было не сомневаться, что биолог понесет наказание за свои слова, но — позже. — Вчера я предпринял сюда совсем короткую прогулку. За это время невозможно ничему научить существо без разума. — Но не может же он знать, что эти кружки обозначают гены, если он математических знаков не понимал! — Тем не менее, он понимает. Это выяснилось случайно в одной из прежних экспедиций. Все, что связано с биологией, они понимают на уровне интуиции. Поэтому с ними надо осторожнее. Поэтому здесь нельзя вести себя так, как вы привыкли. Вы помните, что стало с ракетой кругляков? Ну так и не задавайте вопросов, когда мы начнем работы. Хорошо, что у нас есть бесконтактные методы исследования. Старик слушал капитана с виду равнодушно, поглядывая то на одного, то на другого космонавта и изредка поглаживая свою густую длинную бороду. Когда все замолчали, старик прошелся на четвереньках, выпрямился и сделал несколько шагов — учитывая, что ноги его заканчивались ладонями, шаги вышли довольно неуклюжими. Он ухватился за ветку и неуклюжим быть перестал — раскачался, забросил на опору нижние конечности и с нечеловеческой ловкостью и грацией взлетел вверх. Над ним протянулась следующая ветка. Капитан негромко окликнул туземца. Тот наклонился, выслушал и произнес в ответ несколько слов на своем шелестящем птичьем языке. Это явно были членораздельные и осмысленные звуки, а значит, язык можно было выучить! Трианглетцы вообще ответственно относились к изучению чужих наречий (в отличие от жителей западного материка, которые считали, что если кому-то нужно с ними поговорить, пусть он ради этого и старается). — Великая Хуоджан! — не удержался Ченг Ву-Худжа. Юный биолог был из западных провинций, где особенно поклонялись Великой матери, Звездной хозяйке. Её культ сливался с почитанием императрицы Хуоджан, единственной женщины среди владык Трианглета. И старый абориген вдруг одобрительно закивал. Прочие не обратили на это внимания, но Ченг Ву-Худжа насторожился. Насторожился и капитан, пристально наблюдавший за туземцем. Старик сверху произнес ещё несколько слов и исчез среди листвы. — Что он сказал? — не выдержал молодой биолог, не дожидаясь, пока старший по званию сам сообщит необходимую информацию. Капитан машинально ответил: — Он сказал, что мы все ее дети… — и тут спохватился, командным голосом обратился к остальным: — Пора уходить. Больше местные с нами говорить не будут. Недавно племя откочевало в глубь леса. Здесь осталось несколько аборигенов. Поэтому встреча откладывается. Космонавты не пытались возражать, но довольными их лица точно не были. Капитан заметил это, усмехнулся: — Переглядываетесь и говорите себе: это просто грязные дикари? Помните про корабль кругляков! Они тоже считали, что здесь просто грязные дикари. В прошлой экспедиции не было лингвиста, а мне не поверили, что я выучил несколько слов из местного языка. Идем. И помните: чем медленнее, тем надежнее. Они вышли из леса цепочкой, как и вошли. Перевели дух, не оглядываясь назад, побрели по равнине, залитой все тем же красноватым тусклым светом. Рубериада, звезда старости и печали, медленно шла к закату. Впереди над кромкой противоположного края опушки возвышалась ракета. Она одна была незыблемой, простой и понятной. Она притягивала к себе, как магнит. Люди зашагали бодрее. Эта странная планета и странное четырёхрукое племя нагоняли на них тревогу. Ченг Ву-Худжа шел последним. Он пару раз оглянулся, не увидел ничего опасного и пугающего в чаще, успокоился, перевел взгляд вверх и вдруг замедлил шаг. На фоне фиолетового мрачного неба кто-то прочертил четкую линию. — Что за чертовщина, — пробормотал юный биолог, приглядываясь внимательно. Это было похоже на провод. Но не может же быть, чтобы здесь… Он завертел головой. Его товарищи успели уйти на несколько десятков шагов, но это не слишком его тревожило. На открытой местности он догнал бы их легко. Чуть поодаль располагался небольшой холм, даже не холм — лёгкое выпячивание земной поверхности, похожее на панцирь огромной черепахи. С него можно было поближе поглядеть на странный провод. А свои за это время далеко не уйдут, они и не заметят его отсутствия, он справится меньше, чем за тильтиль! В несколько скачков юный биолог добежал до холма, мгновенно поднялся на его вершину, остановился. Алая Рубериада слепила глаза так же, как их родное Ладо. Но все равно он увидел, что хотел, и чуть не расхохотался — провод! Конечно, это была лиана, тонкая и прочная. Ах, ты! Биолог сжал рукоятку топорика. В голову пришла шальная мысль рубануть по поверхности этой удивительной лианы. Нет, вредить растениям тут нельзя. Но он и не будет, можно взяться рукой, проверить прочность… Биолог не видел, как за его спиной часть стебля вдруг дернулась, вытянулась вверх и изогнулась, сворачиваясь в петлю. Не заметил, потому что находившаяся перед ним часть лианы казалась неподвижной и лишь слегка колебалась от естественных движений воздуха. Он стоял, прикидывая, как лучше уцепиться за этот созданный самой природой провод. Вдруг «провод» завибрировал. Биолог только что не подпрыгнул. Со стороны опушки к нему по лиане скользило какое-то массивное тело. Стебель дрожал, как натянутый нерв. Ченг Ву-Худжа не поверил своим глазам, настолько несущаяся тень была похожа на кабину фуникулёра. Дальше все произошло слишком быстро. Он успел увидеть, как мелькнула гладкая темно-зеленая поверхность, мускулистая рука с зажатой в ней дубинкой, блестящие глаза на темном лице, оскаленные зубы: — Хай-я! Дубинка просвистела рядом. Биолог отпрянул, но потерял равновесие и просто скатился с холма. Импровизированная кабина из огромного прочного листа пронеслась мимо и летела к противоположной стороне опушки с такой скоростью, будто ее двигал мощный мотор. Биолог вскочил. Сбоку донесся крик. К нему спешили товарищи. Биолог, проникнув виноватой головой, пошёл им навстречу. — Ты нарушил инструкцию, — голос капитана был холоден и спокоен. — О том, что случилось, расскажешь на корабле. И тебе запрещено покидать его до конца экспедиции. Понятно, рядовой? Биолог, до злополучного эксперимента носивший звание старшего лейтенанта, ответил таким же ровным голосом: — Понятно, господин капитан. Он встал в строй предпоследним. И люди снова зашагали к ракете, что, как свеча стояла посреди равнины. На поляне горел огонь. Она вся поросла мягкой густой травой, и только вокруг костра была голая земля. Рядом грелись двое. Скорей, даже не грелись — вечер был теплым. Просто сидели, глядя на пламя, которое отражалось в их глазах. Старик с длинной седой бородой наклонился вперёд, опираясь на локти. Алые отблески огня играли на его блестящем от пота лице. Его собеседник сидел около старого узорчатого дерева, увитого плющом. Он ласково перебирал пальцами по морщинистой жёсткой коре и иногда жмурился. — Надолго ли пришли эти железные люди? — спросил Мастер, ибо соплеменники обращались к нему именно так. — Надолго, Говорящий? Сколько дней они пробудут тут? — На этот вопрос они не дают ответа, — старик наклонился ещё ниже и подставил ладони под подбородок. — Они не так хорошо знают наш язык. — Но ты же понимаешь их, недаром ты Говорящий, — возразил его товарищ. — Да и знаний особых для слова «сколько» не нужно, достаточно показать нужное количество пальцев. — У них у всех столько пальцев не наберется, — старик глядел на костер, не мигая. — Они прибыли очень издалека и не могут позволить себе сразу вернуться домой. — Глупые люди, — сердито сказал Мастер. — В их далёком доме все ли хорошо? Зашуршали листья старого могучего дерева. С его верхушки спускался молодой мужчина. Он шел по ветке, обхватывая ее ладонями ног, руки у него были заняты. В одной он сжимал дубинку, в другой держал огромный лист, похожий на лист гигантской кувшинки. — Нужен новый лист для охоты, Мастер, — заявил он. — Старый истрепался. И легко и бесстрашно соскользнул с ветки, зацепившись за нее ногами и повиснув вниз головой. — Бросай лист в костер, — велел Мастер. — Что улыбаешься довольно, напугал железных людей? — Только одного, — молодой охотник раскачивался вниз головой. Это не мешало ему говорить спокойно и дышать ровно. — Он хотел рубить лиану. Ещё немного, и она задушила бы его. — Остальные не допускали таких ошибок? — спросил старик Говорящий. — Нет, — охотник зацепился свободной рукой за ветку, подтянулся и сел. — Они становятся умнее. — А все же они здесь лишние, — упрямо сказал Мастер. Ногой он дотянулся до лежащей у костра палки, поднял ее и поворошил угли. Огонь, прибитый упавшим сверху листом, снова разгорелся, прожег темную высохшую поверхность и весело заплясал, собирая язычки пламени воедино. Высоко вверху поднялся ветер. Кроны деревьев зашумели, но у костра было почти так же уютно и тихо, как и раньше. — Чтобы вырастить листья, нужно время. Но мы все равно не сможем пользоваться лианами, пока на равнине живут железные люди. — Они уйдут, — беспечно ответил Мастеру молодой охотник. — Уйдут. Что им делать здесь? Они больше не вредят деревьям. — Они могут забыть урок, — сурово сказал Мастер и обернулся — из кустарника кто-то шел к костру. На поляне появилась женщина. Длинные светлые волосы падали на ее плечи, сливаясь с робой из желтого плюща, открытой на груди. Одной рукой женщина прижимала к себе младенца, идти ей было неудобно. — Что тебе нужно, сестра? — спросил Мастер. — Сумка для ребенка, — сказала женщина певучим высоким голосом. — Мой малыш вырос. За матерью из кустарника показалась такая же светловолосая девчушка. Она улыбнулась взрослым и подошла чуть ближе к старику Говорящему. Опустилась на четвереньки и уставилась на него, не мигая. — Сумка будет готова завтра, сестра, — сказал Мастер и провел пальцами рук по плющу, увивавшему ствол дерева. — Завтра. Не благодари — ты подарила племени двух здоровых детей. — Я все же говорю тебе спасибо, — женщина качнула головой. — Я приду завтра. Идём, Ния! Девочка выпрямилась, неуклюже перебирая ногами, подошла к матери, шепнула что-то и спряталась за ее спину. Младенец принял это за игру. Он рассмеялся и попытался ухватить сестру ножкой. Мать пересадила малыша на другую руку и обратилась к старику. — Говорящий, ты рассказывал Ние сказки… Она хотела бы послушать их. Правда, мне надо уложить ребенка, мне тяжело нести его на руке, а держаться за меня он ещё не может. — Оставайся, Ния, — кивнул старик. — Такая большая девочка и сама дойдет до дома. Девочка присела на землю ближе к костру. Ее мать скрылась в кустарнике. — О чем же мне рассказать, о чем рассказать, — раздумывал вслух старик Говорящий. — О чем ты сама хочешь услышать, Ния? О далёких краях, о храбрых людях? — Не рассказывай ей о жёлтых звёздах, — заметил молодой охотник. — Очень уж страшна эта сказка. — О чем? — Ния перевела взгляд со старика на охотника. Мастер хмыкнул негромко. Всё это время он перебирал плющ на дереве, будто играл на струнах. И удивительное дело, ростки плюща быстро удлинялись, сплетаясь словно в кусок ткани… — Плохая история, Ния, — сказал Мастер. — О людях, которые носили жёлтые звёзды на одежде, чтобы их не убивали, но их все равно убивали. Плохая история родилась в твоей голове, старик! — То было на самом деле, — сказал старик негромко. Пламя костра прижалось к земле. — О, далеко, далеко отсюда. Солнечный луч летит туда много лет, человек успеет родиться, состариться и умереть. Дерево из ростка вырастет и поднимется к небесам. Далеко. Очень далеко. — Не с железными ли людьми это было? — сурово спросил Мастер. Старик энергично затряс головой. — Нет, нет. Они живут не так далеко от нас. Дорога солнечного луча равна жизни ее маленького братца, — он кивнул в сторону Нии. — И они не таковы, наши железные гости. Они могут стать такими, но удержатся. Я надеюсь. — Не нравятся мне эти гости, — угрюмо сказал Мастер. Девочка вздрогнула, глядя на огонь, будто увидела там страшные жёлтые звёзды. — Не бойся, маленькая Ния, садись ближе к костру, — предложил старик Говорящий. — Вот так. И слушай меня. Далеко отсюда кончается суша. Там вода, не ручей, что журчит и затихает, пропадая под корнями, и не лесное озеро, а огромная поверхность. Так выглядит лес, если смотреть на него сверху. И вот однажды… Девочка грелась у костра и слушала рассказ о большой кровожадной рыбе и маленькой рыбешке, которая перехитрила хищницу. Совсем стемнело. Молодой охотник исчез в зарослях и вернулся с охапкой валежника. Старик закончил сказку и собирался уже начинать новую. Ния, щурясь от яркого пламени, спросила совсем тихо: — Откуда ты знаешь это, Говорящий? Ведь туда не дойти. — Слушай, слушай меня, — шепнул старик, наклонившись. — Есть дорога длинная, по ней солнечный луч бежит. Есть дорога короткая. Только душа и мысль человеческая могут ею пройти… — Душа? — сонно спросила Ния. — Там, за звёздами и совсем рядом есть бескрайний сад. И каждый человек — цветок в том саду. Великая матушка, Звёздная хозяйка, следит за цветами. Как вернётся к ней цветок, она ищет ему новое место. Такое, где ему будет лучше всего, ну а дальше все от него зависит… — Как вернётся? — в глазах у Нии расплывались жёлтые пятна. — Узнаешь скоро. — А как же ты знаешь о ней? — Нас немного таких. Тех, кто помнит, как рос цветком в саду у Звёздной хозяйки. Но те, кто помнит, может попасть в чудный сад силой мысли, это быстрей всего, что в мире есть. И мы можем жить в разных мирах, раз между ними мгновенно ходим, и облик можем любой принимать, лишь бы человеческий… И мне пора, дело у меня, маленькая Ния. Девочка, такая же почти, как и ты, лишь чуть побольше. Давным-давно далеко за звёздами гремела битва, и осталась девочка сиротой. Сказала мне Звёздная матушка — вот тебе забава малая, унесу вас отсюда далеко, воспитай, как внучку родную… Пора мне, девочка, пора, а ты спи и все забудь… Ния потерла глаза и опустилась светловолосой головкой на теплую землю. Ей снилось, что старик Говорящий идёт по тонкой паутине меж звёзд, и на нем вместо удобной робы из плюща какое-то странное цветное одеяние, а ноги кончаются не ладонями, как у всех нормальных людей, а непонятными подпорками. Старик обернулся помахать ей рукой. Его глаза из зелёных стали голубыми… Девочка вздохнула, свернулась клубочком и продолжала спать. — Ребенок задремал, — шепнул молодой охотник. — Э! А где Говорящий? Он завертел головой, надеясь отыскать старика. — Он часто уходит внезапно и надолго, — Мастер снял с дерева полностью сплетенную удобную и лёгкую сумку для переноски младенца. — Набери ещё валежника. Или лучше ее разбудить и отправить к матери? — Да что может случиться в лесу с ребенком, пусть спит до утра, — пожал плечами охотник. — Надо же, я не заметил, как ушел Говорящий. — Появились железные люди и все наперекосяк, — невпопад ответил Мастер. — Нет, не к добру это, и зря старик вообще говорит с ними. Пока они не трогают нас, на них нельзя натравить деревья, но они мне не нравятся. Они искусные мастера? Но что может сделать человек, у которого только две ладони? Они умны? Но они у себя не навели порядок, у них есть старший, который командует другими. Они овладели тайнами природы? Но они любят мертвый металл и не понимают язык живого дерева. Нет, они мне не нравятся, — возмущаясь все больше, говорил Мастер. И, вложив в голос все свое презрение, добавил: — Дикари!