Глава 10. Забота
19 мая 2021 г. в 22:03
Они обсуждали, чья очередь готовить. Берлин и Москва приготовили обед, поэтому они держались в стороне, но остальные спорили.
— Я готовила ужин вчера и позавчера, — сказала Ракель. — Теперь очередь кого-то другого.
— Я уверена, что теперь очередь Денвера и Рио, — сказала Найроби. — Они уже несколько дней не были на кухне.
— Мы ходили по магазинам! — сказал Рио. — Мы не должны делать покупки и готовить ужин в один и тот же день, это несправедливо!
— Нам нужно расписание, — тихо сказал Серхио. — Вы обсуждаете это каждые пару дней. Я составлю список, чтобы каждый честно выполнял свою очередь.
— Ты знаешь, профессор, — вдруг сказала Токио. — Я ещё не видела тебя на кухне.
— Он босс, — сказал Денвер. — Он не должен готовить.
— Я с этим совершенно не согласна, — сказала Токио. — Мы все в этом доме вместе. Нам всем нужно есть. Это справедливо, что мы все по очереди готовим, включая нашего вдохновителя.
— Я согласна, — сказала Найроби. — Никакого особого отношения ни к кому, мы команда.
Все посмотрели на Серхио, который почувствовал, что краснеет.
— Но… Я не умею готовить.
Рио усмехнулся.
— Мы тоже, но у нас всё получилось. Ты можешь посмотреть инструкции в Интернете, это не так сложно.
— Я помогу тебе, — сказала Ракель, и сердце Серхио подпрыгнуло.
— Ты не должна, — сказала Токио. — Ты уже готовила два дня подряд.
— Я не возражаю, — пожала плечами Ракель. — Я лучше помогу ему, чем позволю ему полностью испортить еду.
Серхио поморщился, но он знал, что она высказала справедливую точку зрения. Он с благодарностью последовал за ней на кухню, и Ракель повернулась к нему.
— Вопрос: ты действительно не умеешь готовить или просто пытался избавиться от необходимости это делать?
— Я правда не умею, — признался он.
— Но ты прожил один большую часть своей взрослой жизни, верно?
— Да.
Она уставилась на него.
— Тогда что же ты ел?
Он пожал плечами.
— Для меня это никогда не имело большого значения. Хлеб и сыр. Разогретый суп из пакета. На вынос. О, и я могу приготовить яйца.
— Поздравляю, — весело сказала она. — Другими словами, от тебя не будет никакой пользы.
— Боюсь, что нет, — смущённо ответил он.
Она повернулась и открыла шкафы.
— Что ж, давай посмотрим, что эти парни принесли из магазина, и что мы можем из этого сделать. — Она приподняла брови и достала пучок за пучком помидоры. — Хорошо, много помидоров и куча других овощей в холодильнике… Как насчёт пасты с томатным соусом?
— Хорошо, — сказал он. Он достал телефон и набрал в Гугле «томатный соус».
Она достала несколько кастрюль и сковородок, две разделочные доски и два ножа. Затем она начала резать лук.
— Что ты делаешь? — Спросил он.
Она растерянно посмотрела на него.
— Готовлю.
— Разве тебе не нужен рецепт?
— Думаю, я справлюсь с простым соусом.
— Вообще без каких-либо инструкций?
Она бросила на него удивлённый взгляд.
— Я готовлю уже двадцать лет и, кажется, знаю, что делаю.
— Ты используешь рецепт, который ты запомнила?
— Нет, — рассмеялась она. — Приготовление пищи на самом деле не является точной наукой. Ты просто бросаешь что-то вместе и смотришь, хорошо ли это на вкус.
Он в ужасе уставился на неё.
— Это безумие. Что, если это плохо?
— Это будет неплохо.
— Откуда ты можешь это знать?
— Опыт. А теперь сделай что-нибудь полезное и порежь эти помидоры.
Он колебался.
— Как?
Она бросила на него недоверчивый взгляд.
— Ножом, гений.
— Я знаю, — ощетинился он. — Но нарезать их ломтиками, кубиками, прямоугольниками или…
— Просто… на куски, — сказала она. — Не имеет значения, в какой форме.
— Большие куски или маленькие?
— Маленькие кусочки.
— Насколько именно маленькие?
Она закатила глаза.
— Господи, это не имеет значения! Просто… нарежь их кубиками, ладно?
— Я просто хочу сделать всё правильно, — пробормотал он.
— На самом деле нет никакого способа сделать это неправильно, — улыбнулась она. — Расслабься.
Он вымыл помидоры, затем нарезал один. Однако через несколько секунд он остановился.
— Что? — терпеливо спросила она.
— Это кошмар, — пожаловался он. — Как можно разрезать что-то круглое на ровные куски?
Она уставилась на него, потом расхохоталась.
— О, ты бесценный.Они не должны быть равными. Давай, поторопись. Через минуту мне понадобятся эти помидоры.
Он вздохнул и смирился с тем, что будет делать неровные куски, нарезая помидор за помидором, в то время как она нарезала остальные овощи с гораздо большей скоростью.
— Знаешь, что странно? — Спросила она через некоторое время.
— Что?
— В последнее время Токио была очень вежлива со мной.
— Да, — сказал он, — я заметил. Ты знаешь, почему?
— Я заметила перемену после того, как ударила её по лицу в той игре в пейнтбол. — Она усмехнулась. — Думаю, мне следовало сделать это раньше.
Он рассмеялся.
— Я всё ещё не могу поверить, что ты действительно ударила её.
— Она стреляла в тебя! Чего ты от меня ждал?
Он всё ещё испытывал тёплое чувство каждый раз, когда вспоминал, как она разозлилась из-за него.
— Ну, — улыбнулся он. — Спасибо, что отомстила за меня.
Её глаза сверкали.
— Я отомщу за тебя в любое время. Особенно если это связано с ударом Токио.
— Вы действительно не любите друг друга, не так ли?
— Послушай, у меня нет проблем с Токио, у Токио есть проблемы со мной.
Он бросил на неё быстрый косой взгляд, забавляясь.
— У тебя нет проблем с Токио?
Она вздохнула.
— Хорошо, может быть, она мне не нравится. Просто у неё такой резкий характер. И я правда не думаю, что она хороша для Рио.
Он нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты же знаешь, что они спят вместе, верно?
— Что? — Вскрикнул он, резко подняв голову, и его нож соскользнул и глубоко врезался в его руку.
В следующее мгновение повсюду была кровь. Боль была такой острой, что у него перехватило дыхание, но Ракель выругалась, схватила его за запястье и потащила к раковине, где открыла кран и держала его руку под водой. Даже несмотря на боль, он остро ощущал её пальцы на своём запястье.
— Ну, — сухо сказала она. — Ты не шутил, когда говорил, что не умеешь готовить.
— Ты меня напугала! — Возмутился он. — А… Токио и Рио действительно спят вместе?
Она подняла брови и удивлённо посмотрела на него.
— Ты не знал?
— Нет, конечно, нет!
Она рассмеялась.
— Боже, ты ничего не замечаешь.
Он бросил на неё мрачный взгляд, затем вытащил руку из-под крана и осмотрел её. У основания его большого пальца была длинная, глубокая рана, и кровь продолжала сочиться из неё ровной струйкой.
Он поморщился.
— Я думаю, что это потребует швов.
Она оживилась.
— О, превосходно!
Он поднял брови.
— Прошу прощения?
— Я не это имела в виду, — быстро поправилась она. — Просто на прошлой неделе ты научил нас зашивать, и я хотела попробовать это на чём-нибудь другом, кроме бананов, которые ты нам давал.
Он оберегающе сжал руку.
— Я не позволю тебе зашить мне руку.
— Ну, мы не можем поехать в больницу, — рассуждала она. — А ты бы предпочёл, чтобы это сделал кто-нибудь другой?
Серхио вспомнил небрежную работу Токио и абсолютную неразбериху Денвера.
— Нет, — неохотно ответил он. — Полагаю, у тебя это получалось лучше всего.
— Ты чертовски прав, — кивнула она. — Пойдём в ванную. Твоя кровь по всей кухне, и это не гигиенично.
Они вышли в столовую, где за столом сидели остальные.
— Вау, что случилось? — Спросила Найроби, увидев кровь, стекающую по запястью Серхио.
— Я ударила его ножом, — сказала Ракель. — Он меня раздражал. Может кто-нибудь занять место на кухне? Я должна зашить нашего любимого лидера.
Берлин встал и исчез на кухне, а Ракель повела Серхио вверх по лестнице в ванную, где были их медицинские принадлежности. Он сел на край ванны, и она достала аптечку.
— Там есть спрей с лидокаином, — сказал он. — Если ты собираешься провести тест своих новоиспечённых способностей к шитью на моей руке, я бы предпочёл этого не чувствовать.
— Хорошо, — сказала она, роясь в коробке.
Она достала необходимые вещи и разложила их на чистом полотенце на полу. Затем она опустилась перед ним на колени.
— Боже, — простонал он. — Это действительно больно.
Она посмотрела на него с блеском в глазах.
— Ты хочешь, чтобы я поцеловала его и сделала это лучше?
Он почувствовал, что краснеет при этой мысли, но постарался сохранить достоинство.
— Знаешь, тебе не следует надо мной смеяться. Мне очень больно.
— Да, — усмехнулась она. — Храбро ранен в Помидорных войнах.
Он подавил улыбку и заметил, что, несмотря на её поддразнивания, она взяла его за руку с предельной осторожностью. Она распылила щедрое количество лидокаина на порез, затем снова села на пол, пока они ждали, когда анестетик начнёт действовать.
Он прочистил горло.
— Послушай… Ты уверена насчёт Токио и Рио?
Она кивнула.
— Вполне. Они не особенно тонки.
— Но… но между членами команды не должно быть никаких личных отношений!
— Да, я знаю, ты совершенно ясно дал это понять.
Он застонал.
— О, это плохо.
Она на мгновение задумалась, потом спросила.
— Почему?
— Почему?
— Да, почему это так плохо?
— Я хочу провести чистую операцию. Эмоции всё портят.
— Ты собираешь десять человек в одном доме на пять месяцев. Что, по-твоему, должно было произойти? Что вообще не будет никаких эмоциональных привязанностей?
Он заколебался, и она воскликнула.
— Ты действительно так думал? Мой дорогой профессор, вы когда-нибудь вообще общались с людьми?
— Мы все взрослые, — проворчал он. — Не слишком ли много, чтобы попросить немного сдержанности?
— Сдержанности? — Сказала она, забавляясь. — От Токио? В данный момент ты и я, мы можем контролировать себя, но…
— Ты и я? — Резко сказал он.
— Я имею в виду… просто в качестве примера, — быстро сказала она. — Потому что мы взрослые люди.
Некоторое время он молчал, потом вздохнул.
— Полагаю, мне придётся поговорить с ними.
— И что сказать? ‘Хватит трахаться’?
— Ну… да.
— И как ты собираешься это проверить? — Рассмеялась она. — Ты собираешься спать в коридоре, чтобы они не могли проникнуть в комнаты друг друга?
— Они оба взрослые люди. Я уверен, что они поймут ситуацию, если я сяду и объясню им это.
— Рио едва ли взрослый, — сказала она. — И я не думаю, что Токио подходит под этот ярлык.
— Но тогда, — раздражённо сказал он, — что я должен делать?
Она некоторое время рассматривала его.
— Тебя беспокоят эмоции?
— Да.
— Если бы они просто спали вместе, и это ничего не значило, это было бы нормально?
Он колебался.
— Это всё ещё не идеально, но да, это было бы менее плохо.
— Что ж, — просто сказала она, — тогда ты ничего не сможешь сделать. Любые чувства, которые они могут испытывать или не испытывать друг к другу, не исчезнут, если они перестанут спать вместе. Возможно, ты мог бы заставить их перестать трахаться, но ты не можешь контролировать чувства людей.
На мгновение он замолчал. Совсем недавно он узнал, насколько это было правдой.
— Так что ты предлагаешь?
— Пусть делают всё, что им вздумается. Я думаю, что Токио доставит тебе гораздо больше хлопот, если ты отнимешь у неё игрушку, чем если позволишь ей оставить её себе.
— Она что, кошка?
— Нет, — сухо ответила Ракель. — Она тигрица. И она может нанести большой ущерб операции, если ты будешь ей противостоять.
Некоторое время он молчал, обдумывая всё это. Ему это совсем не нравилось, но он не мог отрицать, что у Ракель было гораздо больше навыков общения с людьми, чем у него, и он чувствовал, что должен уважать её опыт и следовать её советам.
— Как чувствует себя твоя рука? — Она спросила.
— Гораздо лучше, — вздохнул он. — Я больше ничего не чувствую. Я думаю, ты можешь начать шить.
Она была очень осторожна, когда взяла его за руку и принялась за работу. Он ничего не чувствовал, но ему всё ещё не нравилось, как игла пронзает его кожу, поэтому вместо этого он посмотрел на её лицо, когда она сосредоточилась на своей задаче. Ему нравилось смотреть на неё, и он был рад возможности просто смотреть на неё в течение нескольких минут, а она этого не замечала. Наконец, она сделала аккуратный ряд стежков.
— Вот, — сказала она. — Всё сделано.
Она побрызгала дезинфицирующим средством на зашитый порез, затем очень осторожно вытерла кровь на его ладони и запястье ватой. Затем она слегка провела пальцем по воспалённой коже рядом с порезом, так нежно, что у него защемило в груди.
— Надеюсь, шрам не будет слишком сильным, — тихо сказала она. — У тебя такие красивые руки, было бы жаль.
— Я не думаю, что это произойдёт, — пробормотал он. — Ты хорошо поработала.
— Спасибо, — улыбнулась она, убирая прядь волос с лица, оставляя пятно крови на щеке.
— О, — сказал он. — Позволь мне просто…
Он протянул здоровую руку и провёл большим пальцем по её щеке, вытирая кровь. Она посмотрела на него, и что-то в его глазах, казалось, поразило её, потому что она ничего не сказала и не отвела взгляда. Несколько мгновений, затаив дыхание, они просто смотрели друг на друга, затем она, казалось, встряхнулась и отвела глаза.
— Давай наложим повязку на этот порез, — быстро сказала она.
Она больше не смотрела на него, когда перевязывала ему руку, а затем убирала вещи первой помощи, и у него возникло отчётливое чувство, что он заставил её чувствовать себя неловко. Он сказал себе, что в будущем ему следует быть более осторожным — всё, что она хотела от него, — это дружба, и, если она поймёт, что он чувствует к ней, она начнёт чувствовать себя неловко рядом с ним. Возможно, она даже начнёт избегать его. При этой мысли он почувствовал укол паники и поклялся впредь держать себя в руках. Больше не посмотрит на неё так. Она не принадлежала ему, чтобы на неё смотреть.
***
На следующее утро во время урока она казалась немного подавленной. Она выглядела усталой и рассеянной, и он подумал, не было ли у неё проблем со сном. За обедом он заметил, что она почти ничего не ест. — С тобой всё в порядке? — Спросил он её. Она слабо улыбнулась ему. — Просто немного устала. Сегодня мне нужно лечь спать пораньше. Он продолжал бросать на неё обеспокоенные взгляды на протяжении всего дневного урока. Сначала она побледнела, потом её щёки вспыхнули, и он увидел, как она несколько раз вздрогнула. Когда урок закончился, он остановил её, когда она проходила мимо его стола. — Мне кажется, ты заболела, — обеспокоенно сказал он. Она покачала головой. — Нет, у меня просто болит голова. Я приму аспирин, и тогда всё будет в порядке. Он критически оглядел её. — Ты дрожишь, твоё лицо раскраснелось, и вдобавок у тебя болит голова? Похоже, у тебя жар. Могу я пощупать твой лоб? — Хорошо, — она пожала плечами. Он нежно прижал руку к её лбу и нахмурился. — Это определённо кажется мне горячим. Давай уложим тебя в постель и измерим температуру. Она нетерпеливо оттолкнула его руку. — Я не больна, мне не нужно ложиться спать. Однако, пытаясь уйти от него, она покачнулась и на мгновение прислонилась к дверному косяку. Он тут же оказался рядом с ней. — У тебя кружится голова, — настойчиво сказал он. — Ты больна! — Я просто немного слаба, потому что не ела за обедом. — Почему ты так упряма? — Раздражённо спросил он. — Потому что я никогда не болею! — Сказала она. — Я не болела уже много лет. — Ты через многое прошла в последнее время, — мягко сказал он. — Твоя иммунная система может быть немного слабее, чем обычно. Она покачала головой. — Нет, я не заболела. Я отказываюсь. Он бросил на неё удивлённый взгляд. — Не думаю, что у тебя есть право голоса в этом вопросе. — Я приму аспирин, что-нибудь съем, а потом пойду погуляю. Немного свежего воздуха прочистит мне голову. — Ты этого не сделаешь, — строго сказал он. — Кровать — единственное место, куда ты пойдёшь, даже если мне придётся нести тебя туда самому. На мгновение её глаза сверкнули. — Знаешь, может быть, я действительно чувствую себя немного слабой. Он фыркнул. — Если ты достаточно сильна, чтобы шутить об этом, ты достаточно сильна, чтобы ходить. Ну же. Однако, отпустив дверной косяк, она слегка пошатнулась, поэтому он обнял её за талию и помог дойти до спальни. Он усадил её на кровать, затем пошёл за термометром, который через несколько минут подтвердил, что у неё жар. — В кровать, — твёрдо сказал он. — Надень пижаму, я принесу тебе что-нибудь, чтобы сбить температуру. Когда он вернулся со стаканом воды и какими-то лекарствами, он был рад видеть, что она послушалась его и надела пижаму. Она как раз забиралась под одеяло, дрожа всем телом. — Ох, — простонала она. — Я ненавижу это. Заболеть — это достаточно плохо, но ещё хуже в незнакомом месте, когда о тебе никто не заботится. Он ничего не сказал, просто дал ей воду и лекарства. Даже под одеялом она продолжала дрожать, поэтому он пошёл в свою комнату и взял своё одеяло с кровати. Она слабо запротестовала, когда он накрыл её им, но он проигнорировал её и аккуратно заправил его по краям. — Спасибо, — неохотно сказала она. Он выдвинул её стул и сел. Она подняла брови. — Что ты делаешь? Ты не можешь здесь оставаться. — А почему бы и нет? — Потому что из-за меня ты тоже заболеешь. — Если у тебя грипп, ты заразна за целый день до того, как у тебя начнут проявляться симптомы. Я уже был разоблачён, когда ты вчера наложила швы на мою руку. — И всё же не стоит увеличивать риск. Уходи. — Нет. — Если ты заболеешь, ты не сможешь преподавать в течение нескольких дней! — Я не оставлю тебя одну. Она усмехнулась. — Я не умираю. Это просто грипп. Уходи! — Нет. Она вздохнула. — Послушай, профессор, я не настолько сильна, чтобы спорить с тобой прямо сейчас. — Хорошо, — тихо сказал он. — А теперь поспи немного. Она бросила на него недоверчивый взгляд, затем поудобнее устроилась под одеялом. Вскоре он увидел, как она сдалась своему изнеможению — её глаза закрылись, а дыхание стало глубоким и ровным. Он встал и взял книгу из своей комнаты, затем удобно устроился в кресле рядом с её кроватью. Однако он не мог сосредоточиться на своей книге. Только вчера он пообещал себе, что больше не будет смотреть на неё, но теперь, когда она спала, он думал, что это не повредит, и просто не мог ничего с собой поделать. Было так приятно смотреть на неё так долго, как он хотел, и он продолжал упиваться ею, минута за минутой. Затем он сделал невероятное усилие и оторвал взгляд от её лица. Что бы она подумала, если бы проснулась и увидела, что он так на неё смотрит? Во время обеда он спустился вниз, взял себе тарелку с едой и вернулся, чтобы съесть её. Когда он снова вошёл в её комнату, она проснулась. — Как ты себя чувствуешь? — Спросил он её. — Ужасно, — простонала она. — Мне очень жаль, — сказал он, полный сочувствия. — Вот, прими ещё таблетку, это, по крайней мере, снизит твою температуру. Она проглотила таблетку, затем откинулась на подушки, чтобы наблюдать за ним. — Хочешь что-нибудь поесть? — Спросил он её. Она покачала головой. — Нет. Но ты должен спуститься и поесть вместе с остальными. — Я могу поесть прямо здесь. — Серхио, — тихо сказала она. — Ты не… ты не обязан заботиться обо мне. — Я знаю, что не должен, — сказал он и начал есть. Закончив, он спустился вниз и заварил ей чай. Она села, откинувшись на подушки, чтобы выпить его. Некоторое время они молчали, потом он сказал: — Я думал о том, что ты сказала вчера, о Токио и Рио. — Ты ведь всё ещё не думаешь о том, чтобы разлучить их, верно? — Нет, — вздохнул он. — Я собираюсь последовать твоему совету. Но так ли это… как ты думаешь, их чувства друг к другу могут просто… исчезнуть? Она обдумала это. — Они могут. Иногда такое случается. Но я не уверена, что это то, на что ты должен надеяться. — Почему бы и нет? — Ну, — сказала она. — Мы все застряли здесь вместе, так что есть только два вероятных сценария. — Какие именно? — Либо они начнут нравиться друг другу всё больше и больше, либо начнут раздражать друг друга, и тогда они, возможно, больше не захотят работать вместе. — То есть ты хочешь сказать, что я должен быть счастлив, что они привязались друг к другу? Она мягко посмотрела на него. — Эмоции — это не так уж плохо, Серхио. Даже в такой ситуации они могут быть хорошими. Заставьте людей больше заботиться, соберите их вместе. — И ты сказала, что их чувства друг к другу не связаны с тем, спят они вместе или нет? Она кивнула. — Спать с кем-то, кто тебе нравится, может сделать это чувство сильнее, но не спать с ним не заставит его исчезнуть. На самом деле, это часто ухудшает ситуацию. — Она улыбнулась. — Безответная любовь, понимаешь ли. — Что ты имеешь в виду? — Люди очень хорошо умеют хотеть того, чего не могут иметь. Ты начинаешь романтизировать человека в своей голове, ты начинаешь строить из него то, чем он не является. — О, — сказал он, задаваясь вопросом, не это ли с ним происходит. Было бы на самом деле лучше, если бы они… Он почувствовал, что краснеет, и решительно отогнал эту мысль. Он не должен думать о ней так. Она зевнула и поставила пустую чашку на прикроватный столик. — Спасибо за чай. Я собираюсь снова заснуть, и тебе тоже следует лечь спать. Он встал. — Да, пожалуй, ты права. Я проверю тебя утром. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — пробормотала она. Он пошёл в свою комнату и долго лежал без сна, думая о том, что она сказала.***
На следующее утро он осторожно постучал в её дверь перед завтраком. — Войдите, — сказала она, и он открыл дверь и вошёл. — Как поживаешь? Впрочем, ему и не нужно было спрашивать. Её лицо раскраснелось, а глаза горели лихорадочным огнём. — Мне кажется хуже, — прохрипела она. — Я сегодня плохо спала, всё болит. — Я принесу тебе ещё лекарства, — сказал он. После того, как она приняла таблетки, она посмотрела на него мягкими глазами. — Спасибо, что заглянул ко мне. Я не спала уже несколько часов, и мне было… одиноко. — Сейчас я собираюсь позавтракать, но вернусь сразу после. Она улыбнулась. — Благодарю тебя. Он вернулся в её комнату двадцать минут спустя, рассказав, что все спрашивали о ней, и это, казалось, немного развеселило её. Они немного поговорили, потом он встал, чтобы пойти на утреннее занятие. Однако в дверях он оглянулся на неё, и она выглядела такой маленькой и грустной. Его сердце разрывалось при мысли, что ей придётся провести весь день одной в этой комнате. Он закрыл дверь и сел. — Что ты делаешь? — она спросила. — Сегодня я останусь с тобой. — Нет, — запротестовала она. — Ты не можешь этого сделать. — Я не хочу, чтобы ты была больна и одинока. — Но как насчёт занятий? — Мы можем позволить себе задержку на день. И кроме того, я не смогу преподавать, если тебя там не будет. Ты — важная часть операции, ты ничего не можешь пропустить. Она прекрасно понимала, что он просто пытается оправдаться, но больше возражать не стала. — Спасибо, — тихо сказала она. Он встал. — Я просто скажу остальным. Он вернулся с книгой и провёл всё утро, читая ей, время от времени вставая, чтобы принести ей ещё лекарств, убедившись, что она выпила достаточно воды и чая. К вечеру она снова начала уставать. — Думаю, я немного посплю, — вздохнула она. — Тогда ты можешь пойти и заняться чем-нибудь другим. — Я останусь здесь, — тихо сказал он. — Но я просто буду спать, — сказала она. — И я буду здесь, если тебе что-нибудь понадобится. Пока она спала, он обдумывал своё положение. Если быть до конца честным, он должен был признаться себе, что делает это не из бескорыстия — на самом деле он был рад возможности остаться с ней, поговорить с ней, позаботиться о ней. Он глубоко вздохнул и потёр глаза. Он надеялся, что его чувства к ней постепенно исчезнут, если он не сможет действовать в соответствии с ними, но он понял, что происходит обратное. Каждый день он думал, что она не может нравиться ему больше, и всё же он снова и снова ошибался, так как чувство становилось сильнее день ото дня. Он знал, что не должен сидеть здесь с ней. Он знал, что не сделал бы этого ни для кого другого. Но как он мог оставить её? У него просто не было сил. Впервые за несколько недель он заставил себя думать на несколько месяцев вперёд до ограбления и, что более важно, после ограбления. Тогда они разойдутся в разные стороны, все вместе. Она заберёт дочь и начнёт новую жизнь где-нибудь в другом месте, а он потеряет её навсегда. При мысли об этом у него перехватило дыхание, и он лихорадочно задался вопросом, как это случилось с ним. Несколько месяцев назад он даже не знал её, но теперь не мог представить свою жизнь без неё. Деньги, слава, осуществление мечты всей жизни — что бы это значило без неё? Она проснулась, и он стряхнул с себя мрачные мысли, чтобы улыбнуться ей и немного поговорить с ней, но было ясно, что она чувствует себя всё хуже и хуже, и вскоре она снова заснула. Он спустился вниз, чтобы поесть во время ужина, затем снова устроился в кресле рядом с её кроватью, не желая оставлять её одну, когда она спала так беспокойно, ворочаясь и ворочаясь, её щёки горели красным из-за лихорадки. Она просыпалась каждый час или около того, и он давал ей воду и лекарства, успокаивающе разговаривал с ней в течение нескольких минут, а затем смотрел, как она снова засыпает. Шли часы, а он всё ещё не мог заставить себя лечь спать. Ранним утром лихорадка достигла пика, и она начала говорить во сне. Он наблюдал за ней, беспомощный, встревоженный, неспособный сделать что-либо, кроме как сидеть у её кровати и ждать, когда она проснётся. Когда она проснулась, он помог ей сесть и глотнуть воды. Она лихорадочно посмотрела на него, и он не был уверен, проснулась ли она полностью, когда она прошептала надломленным голосом: — Серхио… Пожалуйста, не оставляй меня. — Я не буду, — заверил он её. — Я здесь. — Ты так мил со мной. — Чепуха. Мы заботимся друг о друге, ты и я. Вот что делают друзья. Он помог ей снова лечь, и она вдруг взяла его руку и нежно погладила её. — Спасибо, — пробормотала она, закрыв глаза. — Я люблю тебя. Он напрягся. — Что? Однако она уже снова заснула. Он тяжело опустился на стул и уставился на неё. Неужели он ослышался? Неужели она действительно так сказала? Его сердце бешено колотилось, но он пытался успокоить себя.У неё жар, она не понимает, что говорит. Однако её слова продолжали эхом отдаваться в его голове, как бы он ни старался прогнать их. Он заметил, что теперь она спала спокойнее, и её лихорадка, казалось, спала. Через некоторое время он немного задремал в кресле, но снова проснулся с первыми лучами рассвета. Через час она тоже проснулась. — Серхио? — Спросила она сонно. — Да, — сказал он. — Я здесь. — Как долго ты здесь ждёшь? Он заколебался, и она широко раскрыла глаза. — Ты ведь лёг спать, верно? Он покраснел. — Ты очень больна, я не хотел тебя оставлять. — Ты был здесь всю ночь? — Да. — Он снова заколебался. — Ракель… о том, что ты сказала… Она выпрямилась и откинулась на подушки. — Что я сказала, когда? — Прошлой ночью, когда ты проснулась. — Я просыпалась? — Да, ты это сделала, и ты сказала… Он посмотрел на неё и не увидел в её глазах никакого понимания. Она не помнит. — Знаешь, что? — Сказал он с лёгкой улыбкой. — Это не имеет значения. — Я сказала что-то неловкое? Он покачал головой. — Нет, вовсе нет. — О, хорошо, — сказала она с облегчением. Он резко встал. — Я собираюсь принять душ, а затем подготовиться к утреннему занятию. Я буду приходить и проверять тебя во время перерывов, хорошо? — Хорошо, — тихо сказала она. — Спасибо, что остался со мной сегодня. — Не стоит об этом. Не глядя на неё, он быстро вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Он взял из своей комнаты чистую одежду и пошёл в ванную. Стоя под душем, он жалел, что не может смыть чувство разочарования, которое наполняло его грудь. Он сурово выругал себя: конечно, она не это имела в виду, конечно, это была всего лишь лихорадка — она была сбита с толку, она не понимала, что говорит. После всего, через что она прошла, и после всего, через что она всё ещё проходит, конечно, романтика была самой далёкой вещью, о которой она думала. И даже рядом с этим… как такая женщина, как она, может заботиться о таком человеке, как он? Он знал, что это к лучшему — они всё равно не могли быть вместе, но всё равно его удивляло, как сильно это ранило. Это первый раз в его жизни, когда он влюблён, и он не понимал, как больно будет столкнуться с фактом, что это не взаимно. Он понятия не имеет, как с этим справиться. Ещё несколько месяцев, сказал он себе. Тогда она исчезнет из его жизни, и он сможет начать исцеляться. Тем временем… ему просто придётся это вынести. Он долго стоял под горячей водой душа, чувствуя себя усталым, потерянным и несчастным.
