Передавай привет

      Место преступления встречает Данилова «танцующей» на ветру полосатой лентой, опустевшим автобусом, бригадой «скорой», оказывающей помощь сразу нескольким недавним пассажиром, да его сегодняшней напарницей, какие-то детали обсуждающей с сотрудником местного отдела. Стёпа буквально забегает за оцепление, удостоверением махнув перед сержантом, и бросает Белой спешное приветствие.       — Опаздываете, товарищ капитан, — замечает Татьяна, словно только для этого и ждала появления Данилова.       — Простите, товарищ капитан, — в её же манере отзывается Степан, извиняясь, но на самом-то деле не испытывая никаких терзаний от того факта, что он на месте оказался в разы позже неё. — Пробки, — пожимает плечами опер, и в его голосе Таня не слышит ни ноток сожаления, ни хотя бы желания оправдаться. А в глазах и вовсе замечает всё ещё блестящие огоньки, говорящие о явно не скучно проведённых перед сменой часах.       Она предлагает не мешать работе и отойти в сторонку от коллег, опрашивающих потерпевших-подозреваемых, окидывает Данилова ещё разок недоверчивым взглядом и как бы между прочим негромко замечает:       — Ну-ну. Знаем мы твои пробки.       — Что, не веришь?       Стёпа возмущение добавляет в свой голос, буквально в один миг успевает обогнать коллегу, лицом к ней развернуться, заглянуть попытавшись в глаза, и как вкопанный замереть на месте, преграждая путь. Белая усмехается, качая головой, взгляд поднимает на сверлящего её капитана и в который раз убеждается, что когда Данилову приспичит — правоту свою он готов доказывать едва ли не с пеной у рта.       — Да дураку понятно, что врёшь, — уверено заявляет баллистик. — Я ехала не настолько раньше тебя, чтобы ситуация сильно поменялась. Нет сейчас в окру́ге таких пробок, что во все стороны всё стоит, и нет никакой возможности объехать. К тому же тебе ведь только повод дай — сразу «люстру» включишь.       — Так это здесь пробок нет, — не унимается Данилов, отчего-то продолжая вести разговор на эту тему, а не решая буквально в секунду взять и заговорить о рабочих вопросах, сводя всю необходимость объяснений на нет. — И мигалка на служебной машине. А до конторы я по-твоему как добирался? На вертолёте, что ли?       — «Вертолёт» — это что-то из книжки для взрослых? — с наигранной серьёзностью переспрашивает Белая, не краснея даже, но, всё же не сдержавшись, усмехается уже в следующую секунду.       Данилов закатывает глаза, что-то неразборчивое произнося одними только губами, с желанием на эмоциях самого себя треснуть ладонью по лбу борется и, кажется, как никогда, за последние месяцы уж точно, на себе испытывает то, что принято называть испанским стыдом. Он про себя отмечает многое, но вслух произносит лишь только:       — Не знаю, не читал. У Амелиной спроси — это ведь они с Холодовым вечно… эксперименты какие-то устраивают.       Татьяна спешно отмахивается от темы, самой же собственно и ввёрнутой в разговор, говорит что-то о том, что ей совершенно не интересно, что там пишут в подобных книжках и уж тем более — кто из коллег и что из описанного в этих пособиях воплощает в жизнь. Лопочет что-то ещё, но Данилов, по правде говоря, не особо вслушивается, лишь только паузы поджидая в её монологе.       — Мы, может, уже делом наконец займёмся? — уточняет капитан, внимательно глядя на Белую и рукой указывая куда-то ей за спину.       — Так я, что ли, не даю этого сделать? — возмущённо всплескивает руками Таня и, пока Данилов не успевает ничего возразить, лишь только рот раскрывая в желании напомнить, что вообще к чему, продолжает: — приехал тут с опозданием, отвлёк меня, про пробки какие-то рассказывать начал… Давай, всё, я тут закончу, а ты пока с телом разберись. Оно в салоне, — взмахнув рукой в сторону автобуса, распоряжается Белая. Опер кивает, решив не устраивать полемику, и собирается было удалиться прочь, как Таня вдруг отмечает: — Стёп, ты только это… — она рукой быстро вырисовывает круги в воздухе напротив собственной щеки. — У тебя помада на левой щеке.       — Чёрт, — процеживает капитан, моментально стараясь стереть с щеки следы недавнего поцелуя.       Память любезно напоминает, что они с Ритой как раз более подходящий образ для её предстоящего перевоплощения на время намеченного задержания подбирали, когда его вызвонили на место убийства, и что напоследок, в самых дверях своей квартиры, Власова целовала его, уже готового бежать… и Данилов про себя ругается на эту самую память, что заранее не предупредила его об алеющем следе на коже.       — Удачно, я смотрю, ты в пробке постоял, — улыбается Таня.       — Зависть — страшная вещь, — ввинчивает капитан. — Меня между прочим на час раньше на смену дёрнули. Почти что из постели. Так что скажи спасибо, что я вообще так быстро добрался.       — Хорошо-хорошо, — отзывается в ответ Белая, с улыбкой наблюдая, как товарищ старательно размазывает по щеке следы помады. Вдоволь насладившись картиной, хлопает себя по карманам и протягивает небольшую пачку влажных салфеток. — Держи, индеец племени Майя. Зеркало дать?       Стёпа отрицательно машет головой и за пару мгновений всё же окончательно расправляется с видимыми напоминаниями абсолютно счастливой первой половины сегодняшнего дня.       — Обратно в постель… ой, то есть в пробку вернёшься — передавай Рите привет, — не переставая освещать пространство вокруг своей хитрой, но в тоже время демонстрирующей радость за других, улыбкой, продолжает Таня.       — С чего ты…       — Да я видела, что у Риты помада такая есть, — не дав коллеге даже договорить, объясняет Белая. — Себе такую же хотела — вот и обратила внимание. Да, само по себе это доказательство, конечно, так себе. Но в паре с другим… У Риты на той неделе духи новые появились, и ты ими буквально пропах. Она на тот момент ещё даже в конторе не появилась, а от тебя этими цитрусовыми нотками уже веяло.