Высматривая путь. Том I

      Пришлось гнать коней. Не галопом, но уверенной рысью. Дера неловко кренилась из стороны в сторону, но намотанными на кисти рук поводьями управляла более-менее сносно. Во всяком случае, Стебель слушался и не пытался с себя сбросить. А это уже можно считать небольшой победой.       Эскель держал поводья обеими руками и внимательно всматривался в горизонт. Несмотря на сгущающиеся сумерки, впереди четко вырисовывались каменные стены Третогора. Он никогда прежде не бывал в этом городе, но дальше предместья заезжать не планировал. Где-то он слышал, что, несмотря на военное положение, расползающееся по Редании, словно хворь по шкуре больного животного, ее столица оставалась неприкосновенна, но закрыта для всех, кто не имел особого документа. На всякий случай в сумке болталась подорожная грамота, но вряд ли она позволит ему вот так запросто заехать в город. Однако попытать счастья можно было. А там, глядишь, заказ какой найдет, если ничего не удастся подыскать в предместье. Но пока твердой уверенности в том, стоит ли вообще проезд за стены всех ухищрений, не было. Все же со дня на день наступит Ламмас, а после него обычно осень стремительно вступает в свои права. Ночи становятся холоднее, а дни короче. Если не считать последних жарких деньков, выпадающих по обыкновению на конец августа — начало сентября. Но это длится от силы неделю, а потом начинаются дожди и похолодание. Особенно это ощущалось на Севере. Так что, может, стоит поберечь время, а не праздно шататься по столицам?       Предместье Третогора встретило путников бескрайними полями и редкими деревцами в округе, множеством бедно выглядящих хат с соломенными крышами и мельтешащими меж них чумазыми кметами. Дорога была сухой и испещренной трещинами. Пыль от копыт поднималась вверх и неприятно оседала на липком от пота лице и руках. Эскель оглядывался по сторонам, пытаясь высмотреть хотя бы что-то отдаленно напоминающее таверну или постоялый двор. Но ничего, кроме бесчисленных хат, не видел.       Дети так и норовили попасть под копыта коням, отчего те постоянно ржали и громко фыркали. Дера, несмотря на все неудобства, мало-помалу, но справлялась со Стеблем. Ее капюшон слетел с головы еще на подъезде, а слипшиеся пряди, выбившиеся из кос, болтались перед лицом. Выглядела она неважно. Бледность, синяки под глазами и замотанные тряпками руки делали ее вид еще более жалким. Ведьмак понимал, что ей нужен отдых гораздо чаще, чем ему самому, оттого иногда нет-нет да колола совесть где-то внутри. Но сбавлять темп нельзя по более важным причинам, чем усталость и неприспособленность к длительным переездам. Если он не успеет в крепость до наступления первых холодов, то придется зимовать в первом попавшемся селении. А это было крайне нежелательно, учитывая репутацию ведьмаков и порядочность низшей прослойки населения континента.       Эскель старался поглядывать из-за плеча на девушку, чтобы в случае чего быть готовым к любому повороту событий. Кметы были разными от деревни к деревне и от хутора к хутору. Некоторые бросались на него с вилами, иные относились с уважением и почтением. Но затравленные, грязные и обозленные лица местных доверия не внушали. Оттого и переживал он за свою подопечную, чтобы никто с коня не скинул да голову не пробил. И сами места здесь были опасные и неприветливые. И дело даже не в ошивающейся по округе нечисти. В Реданию добирались обычно окольными путями через Каэдвен, стараясь не миновать Третогор. Отчего-то Север всегда привлекал всяческих забияк, бандюганов и прочих неспокойных духом личностей. А уж когда началась война, то поток авантюристов, ищущих легкой наживы и желающих ограбить одно-два селения, а то и совсем освоить и приспособить под свои нужды, был неиссякаем. Стекалась вся эта мразь обычно в окрестности того же Третогора, а там уж рассасывалась кто куда. Одни шли пытать счастья в сторону Темерии и окрестностей Вызимы, у других получалось добраться даже до Оксенфурта и Новиграда, обходя многочисленные аванпосты, форты и толпы курсирующих по большаку патрульных войск. В сторону Ковира и Повисса двигались обычно самые смелые. Но дальше Блавикена редко кто заходил. Местность там была такая, что особо негде разгуляться. То чудища какие орудуют, то по болотам еще исхитрись проехать. Оттого и решил Эскель навернуть такой нехилый крюк. Чтобы лишний раз не рисковать, а по родным и знакомым краям оно как-то проще передвигается.       Травница крепко выругалась и с силой потянула на себя поводья. Стебель чудом не встал на дыбы, но громко заржал. Какой-то мальчишка чуть не угодил под копыта стараясь достать из грязи улетевший камень, которым играл.       — Да чтоб вас! — закричала она, привлекая к себе уж слишком много ненужного внимания.       Ведьмак приостановил Василька, дождался, когда Дера с ним поравняется, и протянул к ней руку, забирая поводья. А потом двинулся тихим шагом вперед по улочке. Так ему было спокойней. Внезапно на пути, как из-под земли вырос мужик преклонных лет, но еще не дряхлый старик. В растянутых латаных штанах и опоясанной рубахе с распахнутым на груди воротом. Стянул с головы шапку, пригладил растрепанные остатки волос на лысине и обратился к ведьмаку:       — Милсдарь! — он склонил голову.       Эскель повернул коня в его сторону. Тот погарцевал на месте и остановился окончательно.       — Меня зовут Томаш, я — местный войт. Приветствуем вас в Обро̀чном, мастер ведьмак!       — Это ведь предместье Третогора? — неуверенно спросил Эскель.       — Верно, верно, — закивал войт. — Самое что ни на есть предместье. Но у нас тут разделение произошло перед войной-то. Теперь есть Обро̀чное, Сусло̀вка и Малые Рѝчки.       — В сам город въехать никак не выйдет?       — Да какой там, мастер! — махнул шапкой Томаш, притом не забывая сплюнуть. — Тут у нас грометы особые надобно получить, а потом ездить за стены и обратно.       — Что за грамоты такие?       — Ну так все просто, — мужик принялся загибать пальцы. — Подорожная обычная громата, ее токмо в Осенфурте можно получить. Громата, что вы не приезжий какой из враждебного королевства, а еще громата с описанием цели приезду за стены. Вдруг вы там эту… как ее… дерверсею решитесь учинить.       — Боги, как все усложнили, — вздохнула за спиной Дера.       — Приветствую, милсдарыня! — воскликнул войт и поклонился.       — Здравствуйте, — смущенно отозвалась та и притихла.       — Посему выходит так запросто в Третогор вам не попасть, — раскинул руки в стороны войт. — Но у нас тут по месту все нужное имеется. И корчма, и кузнец, и купец. Токмо барделя никакого нету. Но у вас девка, вроде, своя имеется.       Эскель вздохнул и потер переносицу двумя пальцами свободной руки.       — Нам ночлег нужен и еда. Еще обмыться не помешало бы и вещи постирать.       — Конечно, конечно, мастер. Токмо работа для вас имеется.       — Что за работа?       — Чудише завелося у нас. Не видал его никто, но на полях куча дырок в земле и почва трещит постоянно и трясется, — затараторил Томаш, утирая взмокший лоб широкой ладонью.       — Игерн, что ли? — хмыкнул Эскель.       — Не знаем мы такую тварь, — он мотнул головой. — Но вы уж помогите нам, мастер. А мы за вашей девкой присмотрим. И комнату дадим в корчме, и накормим, и баньку растопим.       Ведьмак взглянул на небо и призадумался. В принципе, выловить сколопендроморфа можно в любое время дня и ночи. Но стоит ли идти на него охотиться сейчас, когда он так измотан дорогой? А если будет лучше обождать до рассвета, чтобы на заре выдвинуться? Но пребывание в этом Обро̀чном, в таком случае, затянется на лишний день.       — Ладно, — наконец заговорил Эскель, отпуская поводья Стебля. — Займусь. Возьму триста крон.       — Добро, мастер, добро, — закивал войт. — Мы вам и докинем чутка еще, за отзывчивость.       — Отправлюсь осмотрю поля, если повезет, займусь им сейчас. Нет — обожду до утра. Дера, — он обернулся в сторону сжавшейся в седле девушки. — Езжай за Томашем. Он покажет тебе, где корчма. Займи комнату и попроси растопить баню. Как вернусь, оплачу.       Травница торопливо закивала и неловко подобрала поводья.       — Да благословят вас Боги, мастер, — поклонился войт. — Уже который месяц эта бестия не дает нам на поля зайти. А урожаем-то заниматься надо, ой надо.       — Дера, — он пришпорил Василька и подвел его ближе к девушке, внимательно заглянув в ее перепуганные глаза, — не расслабляйся до тех пор, пока я не вернусь.       — Поняла, — она нервно сглотнула и кивнула еще раз.       — Сюда, милсдарыня. Определим вас на ночлег, — замахал рукой Томаш. — Давайте.       Фредерика от страха и волнения забыла и о своих истертых руках, и об одеревеневшей спине. Она, не сводя глаз с Эскеля, сжала руками поводья, чуть хмурясь от боли, и повела Стебля за войтом. Впервые она осталась одна в незнакомом месте с кучей странных и чужих ей людей. Страх пробирал до костей, отчего губы начали подрагивать. Но если ведьмак вот так запросто уехал да еще поручил ей заняться обустройством на ночлег, значит не все так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Но лучше к нему прислушаться и быть настороже. Мало ли что за таким радушием может скрываться.       Поля находились неподалеку от селения. Как раз на границе с очередной частью предместья, решившей отчего-то стать Малыми Рѝчками или Сусло̀вкой. Что и где Эскель не разобрал. Знал только, что находился в Обро̀ках, а того было пока достаточно.       О сколопендроморфах, или по-простому — игернах, если на Старшей Речи — ведьмак знал немного, но тех знаний по сей день хватало: «Игерн — тварь хищная, сколопендроморфом именуемая. Любит тварь сия места влажные, низинные. Обитает в лесах, долах, полях, однако же не на болотах. Покровы имея, к сухости чувствительные, на открытых пространствах долго пребывать не может, оттого под землей вынужден скрываться. Щитки на спине защитные не каждый меч возьмет. На заре и в ночное время игерн на земле охотится, а днем в норах вырытых скрывается. Тварь сия, нападая, в жертву ногощупальца вонзает и яд через них пускает».*       Эскель знал это все наизусть. А еще знал, что любят эти твари близ селений заводиться и отгоняют их пучки чемерицы. На деле не проверял, но бестиарию охотно верил. Остановившись у околицы, он привязал к деревянной перекладине Василька, а сам вооружился мечом и Иволгой. Пользовался ей редко, так как на вкус была настолько отвратная, что в себе с трудом получалось удержать. Но спасти жизнь она могла даже от самого сильного яда. Сколопендроморфы ядреным ядом похвастаться не могли, но хлопот им доставляли немало. Как минимум, могло парализовать на часок-другой, а как максимум — можно получить разрывы мышц и полный паралич тела на несколько суток. Рисковать так ведьмак не мог, потому решил перестраховаться. Он знал, что выманить эту тварь просто. Достаточно лишь в ямы, которые она нарыла, затолкать серу и поджечь. Тоннели, связывающие эти выходы на поверхность, разносили мерзкий запах быстро, а как выкурится, то можно Ирденом придержать и рубить аккурат между пластин. Иначе, если попасть по панцирю, можно быстро затупить меч, а эффекта нужного не получить.       Отыскав в сумках несколько кусков серы и спрятав в карман плоский флакон с эликсиром, Эскель закинул на плечо обнаженный серебряный меч и двинулся в сторону полей. Пшеница красиво колосилась от ветерка, издавая ласкающее слух шуршание. Откуда-то донеслось пение кукушки, а недавно взошедшая на небо луна освещала добрую половину посевов. Побродив по округе и осмотревшись, ведьмак заметил небольшие пригорки земли то тут, то там. Будто кто специально кучки насыпал. Теперь осталось дело за малым — натолкать в дыры серу и поджечь.       Всего в поле обнаружилось три дыры. Обойдя их все и разжигая в них небольшие костры, Эскель принялся ждать. Мог бы даже помедитировать, пока тварь решит показаться. Но не успел, так как почувствовал, как под ногами завибрировала почва.       — Не нравится сера, да? — усмехнулся он, сбросив с плеча меч, и двинулся в сторону, куда его уводили вибрации.       Треск земли заставил ведьмака отпрыгнуть и напружиниться. Игерн кружил вокруг него, то и дело заставляя напрячься. Он, вроде, и пытался вылезти, но потом снова уходил под землю. А когда Эскелю это издевательство окончательно надоело, он присел на корточки и, приложив ладонь к земле, применил Аард. Почва тут же с грохотом затрещала и надломилась. И, судя по тому, что чудище задвигалось быстрее, ему это совсем не понравилось. Но после такой встряски вынырнуло оно быстро, аккурат за спиной.       Только благодаря выверенным годами инстинктам ведьмак успел уклониться от летящего в его сторону сгустка слюны, перемешанного с концентрированным ядом. После атаки бестия снова ушла под землю. Почва под ногами завибрировала, но уже на порядок сильнее, чем до этого. Значит, ползал инсектоид где-то у поверхности. Приложив руку к земле, Эскель сложил пальцами знак Ирден и вокруг него вспыхнул магический круг. Следующим был знак Аард. Громыхнуло так, что у ведьмака заложило уши. А почва тем временем жалобно затрещала. Вибрации усилились, а значит, самое время уклоняться и ждать, когда сколопендроморф угодит в ловушку. И он угодил. Выполз как раз в нужном месте и задергался так, будто попал в сеть. Подняв меч, Эскель ринулся в атаку. Рубил быстро и четко — ровно по непокрытому пластинами светлому брюху. Меч вошел в плоть монстра как нож в масло, разрубил почти пополам и взметнул в воздух брызги мутно-зеленой крови. Игерн издал мерзкий пищащий звук и отклонил часть тела назад, обнажая свои внутренности. Так и застыл, держа одну половину только на оставшемся невредимым панцире.       Ведьмак расслабился и выдохнул. Обошелся одними знаками, и то хорошо. Подойдя к туше поближе, он отсек у нее часть красной остроконечной ноги и, завернув в тряпку, бросил в сумку. Теперь нужно было уничтожить кладку и можно возвращаться в деревню. Вернувшись к Васильку и вооружившись тремя бомбами Картечь, забросил их по одной в каждую вырытую яму и дождался взрыва. Земля сотряслась так, что Эскель схватился за седло и с силой его сжал, боясь упасть. Грунт просел на четверть метра, но вроде урожай особо не пострадал, на первый взгляд. Зато кладку наверняка уничтожил. Перекинув через голову коня поводья, ведьмак повел его в сторону Обро̀ков.       Дере корчма не понравилась сразу. И уже «Гусиная гузка» казалась по сравнению с ней настоящим дворцом, не меньше. Повсюду была грязь, пьяные кметы орали матерные песни, а корчмарь очень странно на нее поглядывал и усмехался, демонстрируя неровный ряд желтых зубов. Благо, что войт был под боком. Он заметил ее растерянность и сам обо всем договорился. Комнату выделили небольшую. Вернее, размерами это скорее напоминало нужник. Но делать нечего. Не спать же под открытым небом. Баню топили долго. Травница успела уже и разложиться, и осмотреть на наличие клопов соломенный матрас, и протереть тряпкой спинки кровати и небольшой подоконник. Тут даже стола и шкафа не было, только тумба да кровать с окном. Дера искренне надеялась, что за такое убожество они не сдерут с них много. Да тут можно вообще бесплатно оставлять ночевать. Удобств совершенно никаких, а в туалет выходить вообще придется за корчму. Еще и идти добрые пять метров в сторону леса, где одиноко возвышалась деревянная будочка, гордо именуемая местными «нужник».       Дверь в корчму открылась с грохотом, заставляя всех замолчать и уставиться на вошедшего. Ведьмак зашел уверенным и неторопливым шагом. Войт, заприметив его, сразу вскочил с табурета и стянул с головы шапку, демонстрируя свои проплешины.       — Неужто окончили дело, мастер? — благоговейно пролепетал он.       — Да, — он подошел поближе к столу, где сидело мужичье, и выложил на стол кусок ноги игерна. — Если захотите познакомиться с ним поближе, то найдете труп на полях. Кладки я тоже уничтожил. Не знаю, сколько их было, но навскидку не больше трех. Возьму по десять крон за каждую.       — Это что же, мастер, — Томаш сглотнул и вытер шапкой испарину с лица. — Нам с трупом жить? А убрать его оттудова никак не можна?       — Можно, конечно, — пожал плечами Эскель. — Но таскать такую громадину на себе не буду. Я не вьючный мул.       — Уж больно велик в размере-то? — подал голос один из мужиков.       — Локтей двадцать, не меньше.       — Боги! — охнула помощница корчмаря, которая незаметно оказалась рядом с небольшим подносом в руках.       — Разберетесь как-то, — ведьмак протянул руку войту. — Деньги. Свою работу я выполнил.       — Конечно, конечно, — засуетился Томаш и вложил в раскрытую ладонь кошель. — Мы тут доложили вам еще от себя. Сотенку. Уж должно все ваши хлопоты покрыть.       Ведьмак кивнул и осмотрелся. Деры по близости не было.       — Девку ищете? — усмехнулся корчмарь. — У бани она. Та как раз разогрелась хорошо. Можете идти попариться.       — Я ей тряпье необходимое дала, — заговорила помощница, а Эскель окинул ее оценивающим взглядом.       Девка смущенно заулыбалась и прижала руками поднос к груди.       — Завтра утром мы уедем, — ведьмак принялся стаскивать с себя перевязь мечей. — Расплачусь сейчас. Одна ночь, ужин, завтрак и баня. Сколько?       — Пятьдесят, мастер. Ночь у нас пятнадцать стоит. Ужин и завтрак по четыре на человека. За баньку-то и тряпье стиранное ваше возьмем девятнадцать, — корчмарь, кривя губы в улыбке, с завидной методичностью натирал тряпкой деревянный стол перед собой. — Златка вон выстирает все, а к утру, глядишь, и просохнет. Ночи пока не шибко холодные, но мы у печи развесим все. Чтоб уж наверняка.       — Спасибо, — кивнул ведьмак и высыпал на стол десяток монет.       — Вы уж идите, идите, — вмешался войт. — А как напаритесь, то выпьем по чарке да поговорим. У нас тут народ хороший. И выпить любит, и партийку в картишки разыграть, а от доброй компании никогда не откажется.       Эскель ничего не ответил, но неуверенно кивнул и двинулся в сторону, куда указала помощница корчмаря. Пока в этом селе все шло гладко. Никто оскорблениями не кидался, обокрасть или убить — тоже не спешили, но бдительности терять не стоит. Даже после таких радушных слов войта. Особенно после них.       Дера, обмотавшись куском светлой тряпки, сидела на деревянной скамье и только успевала смахивать с лица проступающий пот. Баня была что надо. Березовый просторный сруб с единственным окошком под потолком. Щели между бревнами добротно заделаны смолой и мхом, оттого пар долго держался и не выветривался. В одном углу расположилась каменная печь, в которой еще дрова не истлели до конца, но сами камни уже изрядно раскалились. У ног Деры стоял небольшой чан с водой и ковш. Она предусмотрительно добавила туда немного можжевеловый мази, так как растущего можжевельника по близости нигде не было, и поливала этой водицей камни. Пар валил во все стороны, согревал и расслаблял изможденное дорогой тело.       Ведьмак вошел в парилку неожиданно. Фредерика аж подпрыгнула на месте и отодвинулась к стене. Эскель был полностью обнажен, не считая повязанной тряпки на бедрах.       — Прости, — он неловко схватился руками за край импровизированной набедренной повязки. — Отдельно для тебя и меня баню никто растапливать не будет, так что я… — и снова он взялся за оправдания.       — Я поняла, поняла, — нервно хихикнула девушка, осмотрев мужчину с ног до головы.       А там было на что посмотреть. Высокий, поджарый, широкоплечий. А руки большие, крепкие, испещренные пульсирующими жилками; как и твердая на вид грудь, были покрыты мягкой темной порослью волос. Дера с трудом проглотила отчего-то обильно скопившуюся во рту слюну и торопливо отвела взгляд в сторону печи. Ведьмак был хорошо сложен и на ее взгляд весьма привлекателен. А вот она нескладная, с бедрами своими крутыми, плечами совсем не узкими, как у прочих девок, начинала понемногу обрастать комплексами. Ноги у нее были совсем не тонкие и изящные как у многих, а мощные, длинные, как два столба. Захотелось их как можно скорее прикрыть, что она и сделала, пытаясь натянуть тряпку на колени, едва при этом не оголив свою грудь. И пусть она уже щеголяла, не скрывая их перед ведьмаком, но тогда было темно, и он наверняка ничего не заметил, да и поглядеть было куда, помимо нее. А тут, в бане, куда еще глядеть, если не друг на друга? На печь, что ли?       Эскель не понял, отчего Дера так стушевалась. Потому он осторожно присел рядом на лавку и откинулся на теплую деревянную стену. Пар тут же расслабил, а запах можжевельника резко ударил в нос, выгоняя из головы все тревожные мысли. Ведьмак дышал глубоко и, даже несмотря на покрытую испариной кожу, выглядел весьма умиротворенным.       — Ну… эм… — девушка провела подрагивающей ладонью по лицу. — Как прошла охота?       — Удачно, — хрипловато отозвался тот.       — Чувствовала, как земля дрожала. Жуть настоящая.       — Да, с этими тварями так всегда. Плохо, что на полях селятся. Разрушают почву своими норами, а потом попробуй что-то на этом месте вырастить.       — Разве это так страшно? Плодородный слой ведь остается на поверхности, — упираясь руками в лавку и наклоняясь чуть вперед, травница заинтересованно осмотрела расслабленного ведьмака.       — Да не скажи, — хмыкнул он. — Эти вредители из-за того, что роют тоннели свои, смешивают плодородный слой с неплодородным глубинным. Из-за этого грунт скудеет и в некоторых случаях урожая вообще может не быть несколько лет, пока почва не восстановится.       — А ты много знаешь, — улыбнулась Дера. — Хотя… в твои-то годы я бы тоже, наверное, знала все и обо всем.       — Да не то чтобы знаю все и обо всем, — приоткрыл глаза Эскель. — Слышал как-то, как два кмета друг другу рассказывали о чем-то таком. А сложить два и два проще простого. Тебя что, мой возраст смущает? — внезапно спросил он.       — Меня? — удивилась девушка. — Нет, что ты! Просто вряд ли, если бы заказчики знали, что тебе почти сотня лет от роду, то так спокойно поручали свои заказы.       — Верно, — кивнул Эскель. — Оттого ни один ведьмак не выдаст своего истинного возраста. Профессиональная тайна, можно сказать. Да и на дряхлого старика я не очень и похож.       — Не похож, — Дера отчего-то снова смутилась и скрыла за волосами порозовевшие щеки.       Дальше сидели молча. Ведьмак, кажется, вообще задремал, а Фредерика все подливала воду на камни. А когда поняла, что и ее потихоньку начало клонить в сон, то торопливо вышла в предбанник и залезла в бочку с прохладной водой. Окунулась раз-другой, обмоталась тряпьем и посеменила босыми ногами по траве в сторону корчмы. Эскель тоже не засиживался. Обтер себя мыльнянкой, немного поскреб кожу липовым мочалом и направился все это смывать.       Встретились они уже в корчме. Девушка неторопливо мешала ложкой мясную кашу, сидя за отдельным столом, а мужичье тем временем перебрасывало из рук в руки трофей игерна, не забывая при этом громко хохотать. Двинулся ведьмак сразу в сторону заскучавшей травницы, но его быстро перехватил войт и утащил за общий стол. Дера грустно улыбнулась и кивнула, мол, не в обиде. Да и какие уж тут обиды? И без того почти круглосуточно находятся бок о бок.       — Вы, энто, мастер, — начал Томаш. — Расскажите люду, как бестию-то убили.       — Я слышал, что чемерица таких монстров подземных отгоняет, — подхватил один из мужиков и осушил кружку до дна.       — Может, отгоняет, а, может, и нет. Отчего сами не попробовали? Так бы четыре сотни сэкономили, — ухмыльнулся Эскель, заправив за уши особо мешающие пряди все еще мокрых после купания волос.       — Так боязно же! — подал голос другой мужик, с грохотом поставив кружку на стол. — Энто у вас, ведьмачьего отродья, яйца стальные. А мы — простые работяги, боимся соваться ко всякой нечисти.       — А, кстати, не у каждого стальные-то! — подключился третий. — Проходил у нас тут ведьмак один. Выглядел как вот вы — страшенно. Только морда у него целая была. Мы ему заказ даже выдали, мол, вот, мастер, поглядите что нас изводит. А то сил уж совсем нет.       — Да что вы, — наигранно удивился Эскель, делая вид, что ему до жуткого любопытно.       Тем временем, улыбчивая помощница поставила перед ним тарелку с кашей, не забывая продемонстрировать глубокий вырез на рубахе. Дера подметила это, а оттого с силой сжала в руке ложку. Боль пронзила ладонь, заставляя нахмуриться. Страшный и страшный, а бабы вон как сиськами трясут. От этой мысли в голове аж помутилось, а злость подступила к горлу.       — То бишь, о чем эт я, — задумался мужик, на секунду-другую замолчав.       — О ведьмачьих яйцах, — кивнул войт и опрокинул в себя чарку сивухи.       — А, верно-верно, — опомнился рассказчик. — Так вот, мы ему заказ выдали. Он поглядел на него так, а в глазах-то страх проклюнулся. Мы уж переполошились все. Думали, что же это за бестия такая, что сам мастер ведьмак портки обмочил. Но заказ он взял.       — И что за бестия была? Игерн, что ли? — закинув в рот ложку каши и кусок хлеба, Эскель потянулся за кружкой с пивом.       — Да, вот этот инхер ваш, — качнул головой войт.       — Короче! — прикрикнул кто-то из-за стола. — Давай кончай россказни свои!       — Да уже, — улыбнулся мужик и утер боковой стороной ладони рот. — Заказ он, то бишь, взял, а самого след простыл. Мы думали, может, сгинул, на полях-то. Вилы с косами взяли и пошли проверять. А он возьми и испарись. Вот как в воду канул!       — А дальше что? — Эскель уже и сам заинтересовался.       Но на Деру, тем не менее, поглядывал. Кашу она не доела и квас в кружке не допила. Только бросила странный взгляд на корчмарскую помощницу и вышла из зала. Ведьмак подумал, что устала, небось, сильно, и вернулся к сплетням.       — Пропал, вот что! — бахнул кулаком по столу Томаш. — Бестию-то не извел, а дочку порядочного человека обрюхатить не забыл, собака поганая!       — Обрюхатил? — удивился ведьмак. — Не может быть такого.       — Еще как может, мастер! Потому вы на Злату нашу не глядите. Она сиськами-то трясет от дурости и молодости, но пусть мужа себе хорошего найдет. А кто ее с ребятенком нагулянным, да еще и от мутанта, возьмет? — покачал головой войт и выпил еще чарку.       — Ведьмаки бесплодны, Томаш, — хмуро заключил Эскель и уперся руками в стол, намереваясь встать.       — Да вы не серчайте, милсдарь, — заулыбался один из мужиков и придвинул ведьмаку полную до краев чарку. — Вы-то нам вон как помогли! Вы уж точно не такой, как тот ирод.       — Вы уверены, что это был ведьмак? — Эскель выпил и чуть расслабился.       — А как энто не быть уверенным? У него такая же побрякушка на шее болталась и два меча за спиной были, — усмехнулся войт.       — С головой волка? Такой же? — он вытянул из-за пазухи медальон и приподнял повыше, чтобы все рассмотрели.       — Не, вроде не такой. Или такой. Да поди разбери! — махнул рукой один из мужиков. — На нем тоже башка какая-то была.       — Интересно, — задумчиво потер щеку Эскель.       — Выпейте еще мастер, — войт наполнил чарки.       — Нет, спасибо, — ведьмак уперся руками в стол и поднялся. — Спать пойду. Завтра в дорогу.       — Раз так, то конечно, конечно, — понимающе закивал войт.       Но по его осоловелому взгляду было совсем непонятно, понимал ли он вообще что-то или сивуха окончательно затуманила голову. Ведьмак направился к выходу, как внезапно его за запястье кто-то ухватил. Он резко обернулся и только хотел выдернуть руку, как увидел перед собой раскрасневшуюся Злату — помощницу корчмаря. Она тонкими пальцами пробежалась вверх на предплечье, коснулась легонько шрамов и, закусив губу, кивнула в сторону двери, что была скрыта за ситцевой красной шторой. Эскель обернулся, глянул, что мужичье занято самогоном и ногой игерна, и, пригладив рукой волосы, пошел за ней. За дверью оказалась небольшая комнатка, больше походившая на камору, судя по скопившимся в углах ящикам с бутылками, горшкам и бочкам, от которых кисло пахло соленьями. Злата перебросила через плечо косу, встала вполоборота и игриво глянула на ведьмака. Тот дверь за собой прикрыл, но дальше проходить не спешил.       — Впервые вижу такого нерешительного, — улыбнувшись, она повернулась и с нескрываемой хитрецой глянула на Эскеля.       Ее руки тем временем потянули за завязки на рубахе, заставляя ту съехать с плеч и оголить упругие налившиеся груди. Злата осторожно провела по ним пальцами, чуть приподняла вверх, сжала и нехотя отпустила. Приметив заинтересованный взгляд, она растянула пухлые губы в улыбке.       — Я боюсь, что не совсем понял… — начал отчего-то лепетать ведьмак, почесав в затылке и стараясь скрыть нахлынувшее возбуждение.       Она была красивой, ладной и очень манящей как для молодой кметки, но совесть внезапно кольнула его, так некстати напомнив, что в комнате его ждет Дера. Пораскинув мозгами, или тем, что от них осталось, он подумал, что, с одной стороны, ничего зазорного не делает, ведь никаких обещаний они друг другу не давали и клятвами не обменивались, а с другой — не хотелось лишних проблем, ведь местные недвузначно намекнули на то, что не потерпят того, чтобы выродок снова девок местных совращал. Но была еще и третья сторона вопроса, которая зазывающее посматривала на него и устраивалась поудобнее на высокой бочке с соленьями. А когда она задрала до неприличия высоко подол юбки и раздвинула пошире стройные ноги, выставляя на обзор все свои прелести, Эскель решил, что гори оно все синим пламенем, и, расшнуровывая на ходу портки, направился к ней.       Ее руки были загребущими и касались его везде. Гладили шею, зарывались пальцами в длинные пряди на затылке, лезли под рубаху и оставляли ноготками красные отметины на коже. Откровенно наслаждаясь своими ощущениями, она запрокинула в сторону голову, а он только и успел коснуться губами открытой тонкой шеи, как услышал сдавленный стон. Она схватилась руками за его плечи и скрестила ноги на талии. Ведьмак уперся лбом в девичью грудь и торопливо пристроился меж раскрытых бедер. А как совладал со штанами и собой, то вошел в нее на одном дыхании, резко, отчего девка чуть не сорвалась на крик. Сжав округлые бедра подрагивающими пальцами и притянув ее ближе к себе, он начал нетерпеливо двигаться, даже не пытаясь позаботиться о чем-то еще. Например, о том, что от таких резких толчков Злата чуть не слетела на пол и только чудом смогла удержать себя, ухватившись одной рукой за шею ведьмака, а второй за край бочки. Но, исходя из несдержанных стонов, можно было понять, что даже такие неудобства совсем ее не тревожили. Она ловко балансировала на крышке, в то время как каждый последующий толчок выбивал из ее груди все очередные всхлипы, перерастающие в стон.       Ведьмак шумно дышал, прижимаясь носом к влажной девичьей шее, а под закрытыми веками ему снова мерещился навязчивый образ той, что заплатила ему три тысячи крон и осознанно вверила в его руки свою собственную жизнь. Это начинало казаться каким-то нездоровым наваждением, граничащим с болезнью. Но от этих мыслей все закончилось гораздо быстрее, чем он предполагал. Корчмарская девка была той еще бестией, судя по тому, как легко она оголилась перед ним, как бескомпромиссно раздвинула ноги и как свободно и широко было внутри нее, что только с большим трудом можно было ощутить, как сокращается все ее нутро в приливе оргазма. Да и чего греха таить, понять, что Злата все же получила желаемое, удалось только по резко участившемуся дыханию и протяжному облегченному стону. В унисон и сам ведьмак добрался до пика, а когда чутка отдышался, то осторожно отодвинулся от девки и сделал шаг назад, шнуруя штаны.       — А ведь правду бабы говорят, — облизнув пересохшие губы, заговорила она.       — Что говорят? — Эскель заправлял за пояс края рубахи.       — Что вы, мутанты, чем-то таким обладаете, что от ваших прикосновений по телу ощущения приятные идут. Да настолько, что контроль над собой теряешь.       Она схватила край подола и утерла им свои бедра, потом тщательно провела между ними и спрыгнула с бочки. Оправила юбку и хитро улыбнулась.       — Вот девки помрут от зависти, — заправив грудь в рубаху и стянув завязки, Злата обошла ведьмака и, мило ему улыбнувшись, вышла за дверь.       Эскель постоял еще какое-то время посреди комнатки, приводя дыхание в норму. От удушливых запахов начинала побаливать голова, но обиды у него не было. Из жалости ли, из интереса или просто на спор — какая разница? Страшная рожа всех мужских потребностей не лишала, а если уж посчастливилось вот так даром пощупать да оприходовать девку молодую, пусть и охочую до мужиков, грех таким не воспользоваться. Лишь бы без расшаркиваний ненужных и надежды в глазах, как у той же Гретки. В такое даже неприхотливый Эскель старался не влезать.       А как вернулся в комнату, то увидел, что Дера, свернувшись, спала на краю кровати. Или делала вид, что спала. Он подошел ближе, оценил руками мягкость матраса, хмыкнул и уселся. Стянул с ног сапоги и тут же лег, вытягиваясь во весь рост. Кровать оказалась маловата, оттого ступни свисали. Повернувшись на бок, он натянул на плечо травницы одеяло, подоткнул его под ее спину, а сам подложил под голову руки и уставился на русый затылок. Ее волосы были все еще мокрые, но пахли так, как он любил, — жимолостью. Вдохнув полной грудью, он прикрыл глаза. Сон одолел его быстро.       * — описание из бестиария Дарьи Ятвицкой (http://www.sapkowski.su/modules.php?name=Gallery&pg=ViewPic&id=286&cid=41)