Высматривая путь. Том I

      Девушка устало повела плечами и повертела головой. Шея затекла от долгого сидения, а глаза зудели. Хоть свет, исходящий от одиноко стоящей свечи, был теплым и ненавязчивым. Урожай чемерицы был собран и теперь занимал собою почти весь стол. Еще сегодня хватило сил нарвать немного полыни и чистотела. Тонкие пальцы скользили по розоватым лепесткам очень осторожно и с нежностью. Дера знала, если раздавить хоть немного растения в руке и растереть, то на утро обязательно появится сыпь. Но а если смешать этот ядовитый сок с одной долей водки, а потом разбавить одной долей воды, то это может помочь в борьбе с клещами или вшами. Коренья использовались в болеутоляющих мазях или, например, для лечения мышечных болей, ну или вызывали рвоту, если какое животное съело что-то дурное. Все это она узнала от Отто. Будь сейчас Фредерика в академической лаборатории, она обязательно попыталась бы добавить долю эфира, и, может быть, опробовала бы это средство на себе. Или придумала бы какое-то уникальное лекарство для лечения людских недугов, связанных со всякими напастями в виде вшей или клещей? Тоже дело полезное, и наверняка прибыльное.       По комнатушке разнесся еще один усталый вдох. Девушка крепко-накрепко затянула плотной тканью глиняный горшок, не забывая перевязать его плетенной веревкой. Теперь нужно обмыть корни, а после можно заняться чистотелом. К счастью, ночь длинная. Лишь бы не забыть прикрыть тряпицей лицо, а то снова начнется кашель.       — Эй, хозяйка, — послышалось под окном.       Фредерика бросила взгляд в сторону спящего на лавке низушка и притихла. Выходить было боязно. Все-таки уже далеко за полночь и черт знает, кого в такое время нелегкая могла принести.       — Хозяйка!       Неслышно метнувшись к двери, она осторожно приоткрыла ее и высунув голову наружу, осмотрелась, сощурив глаза. Голос-то она узнала, а там и вовсе убедилась, что это не черт и даже не призрак, а всего лишь Милош — пахарь и сын старосты, прямиком из хутора Золотой колос.       — Чего шумишь?! Господин Бамбер сейчас проснется, — шикнула она.       — Милсдарыня, помогите, прошу! — взмолился тот, чуть ли не падая на колени.       Фредерика еще раз громко шикнула, а затем и вовсе вышла наружу. Схватила непрошенного гостя за локоть и оттащила вглубь сада только чудом не оступившись в темноте. Нужно было все-таки убрать ведра, а то в такой темени о них можно все ноги переломать.       — Не шуми, говорю!       — Прощения просим, милсдарыня, но у Мироси моей беда. Такая беда приключилась, страх! Второй день ничего сделать не можем. Может вы травок каких дадите, а? А я вам вот! — юноша закопошился в своей потрепанной дорожной сумке и вытащил оттуда кошель с монетами. При свете луны и отблеску затухающих факелов он казался весьма увесистым.       Дера задумчиво сложила под грудью руки и осмотрела кошель еще раз. Вроде сумму ей предлагали немаленькую. И если Милош притащился аж сюда, в чащу, среди ночи, значит, действительно беда произошла. Хмыкнув и кивнув самой себе, девушка решила хотя бы выслушать его.       — Что там у твоей Мироси приключилось?       — Кровь хлещет из нее, будто ножом кто пырнул! — вспыхнул юноша. — Остановить второй день не можем. Льет и льет все, треклятая! Мироська моя уже бледная, как простыня, стала. Не ест, не пьет, только лежит да матушка все подстилки ей меняет.       — А откуда кровь-то течет? — удивленно вскинула брови Фредерика. Мало ли, может девушку подрезал кто. Хутор — это дело такое. Заревнует одна девка к другой, а там только держись.       — Ну… оттуда прямо, — Милош смущенно затыкал руками себе между ног.       — Она не была беременна?       — Нет! Что вы, милсдарыня! Чиста, как роса утренняя! Мы ведь свадьбу вот хотели к концу Ламмаса сыграть, как сбор урожая закончится…       — Значит так, жди здесь, — немного поразмыслив и покусав нижнюю губу, Дера перебежками направилась направилась к двери и скрылась в хате.       Не было ее довольно долго. Милош обошел уже весь сад по кругу дважды, а госпожа травница так и не появлялась. Вдруг он услышал тихие быстрые шаги.       — Я, конечно, врачевать не умею и на медичку не училась, — донесся до него решительный голосок Деры, — но вот, держи. Это должно помочь, — она торопливо протянула ему мешочек, пузатую склянку с тканевой пробкой и белоснежный лоскут ткани.       — Это как применять все, госпожа травница?       — Значит, слушай меня, Милош, и запоминай. Дважды повторять не буду, — выставив перед носом юноши указательный палец, девушка нахмурилась.       — Во все уши!       — Подозреваю, что у твоей Мироси маточное кровотечение началось. Не знаю в чем причины. Может, инфекция какая, может, травмировала себя как-то. Но это уже не важно. Для начала, — она ткнула пальцем на ткань, — намочи водой из колодца вот это и приложи ей на низ живота. Посчитай десять раз по десять и убери. Пока зазноба твоя будет лежать с компрессом, возьми вот этот сбор, — ткнула теперь в мешочек, — и залей его горячей водой. Пусть настоится ночь. Здесь перечный горец и сирень. С утра ей дашь ложку отвара. И давать его три раза в день на голодный желудок в течение недели. А вот это, — девушка теперь ткнула на склянку, — настойка полыни. Очень сильная. Снимет боль, если есть жар, и его снимет, успокоит. Дай ей ложку сейчас и ложку утром вместе с отваром. Понял?       — Понял, госпожа! Еще как понял!       — Ну раз понял, то давай кошель, — в ее руку тут же лег в самом деле довольно увесистый кошель.       — Здесь триста крон.       — Многовато, Милош! Ты что?       — Это вам за Миросю. Приданое ее мать собрала. Померла бы, ей оно уж точно не понадобилось бы.       — Это много, — резко ответила Фредерика. Развязала мешочек, отсчитала сто монет в свой передник, а остальное всучила обратно юноше, — пусть на свадьбу останутся. Если она выживет, конечно.       — Выживет, милсдарыня! Точно выживет! Я все сделаю, как вы наказали. Вот все-все!       — Иди уже.       — Пусть Мелитэле хранит вас, госпожа. Деток вам подарит и мужа хорошего, — кланяясь, попятился юноша.       Махнув рукой, Дера поспешила скрыться в хате, плотно закрыв за собой дверь. С одной стороны, было радостно, что удалось так просто хорошо подзаработать, а с другой — с ужасом представлялось, что теперь весь хутор, а того и гляди еще и Карстен будут приходить сюда за «травками какими-нибудь». А если кто удумает ее ведьмой окрестить? Проблем потом не оберешься.       Добравшись до своей комнаты, девушка торопливо разворошила кровать и засунула руку в набитый сеном матрас. Достала небольшой сундучок, открыла его тем же ключом, что и сундук под кроватью, и, отложив ровно пятьдесят монет, спрятала обратно. Знать не знала для чего, но позволить себе жить без сбережений не могла. Вдруг война и до их глуши доберется, и тогда нужно будет бежать. А куда бежать без кроны за душой? Вздохнув, травница осела на пол, уложив сундучок на колени.       С одной стороны, от кметов беды ждать не приходилось. Захаживали себе иногда, не надоедали, что-то мудреней собачьей петрушки, не просили. Но тут-то совсем другое. У девушки вон жизнь на волоске. А если травы не подействуют? А если наоборот — добьют несчастную? Поджав губы, Дера внезапно, даже для самой себя, тихо всхлипнула. Черт ее дернул заниматься отсебятиной. Разбудила бы Отто. Он такие дела быстро решал. Всегда знал, какая травка нужна и для чего. А она что? Недоделанная алхимичка, которая даже академию не закончила. А тут еще и врачевать взялась. То ли ведомая жадностью, то ли самоуверенность взыграла, то ли обращения «милсдарыня» и «госпожа травница» вскружили голову.       Сделав несколько вдохов, Фредерика попыталась успокоиться и взять себя в руки. Да и чистотел сам себя не переберет, а коренья чемерицы долго лежать не будут. Сохнуть начнут раньше положенного. Поспешно спрятав сундучок на место и уложив постель так, чтобы ничего не привлекало внимания, она поспешно покинула комнату, возвращаясь к работе.

***

      — Милсдарь ведьмак! — послышался тонкий девичий голос за дверью, — милсдарь ведьмак!       — Да? — буркнул мужчина, развалившись в деревянной бадье.       — Завтрак уже на столе. Ждем вас!       — Спасибо.       — На здоровье, милсдарь.       Он услышал, как тихие и торопливые девичьи шаги утихли. Крепко потянулся и раскинул руки, перевалив их за борта. Бадья сама по себе была большой и небольшой одновременно. Может быть, помощница корчмаря, которая таскала воду, влезла бы в нее без труда, да еще и умудрилась бы окунуться с головой, а для него — массивного, широкоплечего и относительно высокого — места хватало с трудом. Приходилось ноги сгибать или совсем выставлять наружу, перекидывая за борта на манер рук. Но, тем не менее, вода была теплая, запах мыла, ромашки и лаванды успокаивал, а тонкие девичьи голоски под окном приятно ласкали слух. Так можно и весь день пролежать, но меч сам не заточится, провизия сама себя не купит, да и проверить, как там конь, тоже не мешало бы.       Ведьмак еще раз блаженно потянулся, размял чуть затекшие мышцы плеч и спины, и неторопливо выбрался из бадьи, расплескав мыльную воду. Обмотавшись чистой белой тканью, он прошлепал в сторону столика, на котором стояли зеркало и уже наполненный прохладной водой таз. Он не помнил, как вчера оказался в комнате. Уже на подходе к корчме решил не есть и не пить, а просто завалиться спать. Что, собственно говоря, и сделал, даже не удосужившись снять куртку и штаны. Разве что сапоги с ног стянул, но когда уже лежал на животе и подтягивал под щеку мягкую подушку. Проснулся на рассвете, впрочем, как и всегда. Разделся, попросил свежей воды, сам нагрел ее и залез в бадью — откисать. Откисал несколько часов, время от времени подогревая водицу знаком, который не любил больше всего и которому учился гораздо дольше остальных. За годы борьбы с ним ведьмак понял, что если уверенно контролировать поток и не терять концентрации, можно и не рассыпать во все стороны искры и языки пламени, а медленно посылать горячие волны невидимые для человеческого глаза. Очень полезное свойство Игни. Особенно в быту. Например, подогреть воду в бадье или в глиняной чашке. Только в реке этого лучше не делать. Однажды он решил испытать свою удачу в этом заведомо провальном деле, но только рыбу поубивал, а воду так и не нагрел как нужно. Ну зато ужином обзавелся и рыбы запеченной наелся на десять лет вперед. С помощью Игни можно даже обед себе разогреть, если тарелка достаточно толстая. Просто зафиксировать над рукой, которая складывает знак, и стараться держать контроль. Сложно? Да. Но выполнимо.       Наклонившись, он уперся одной рукой в столик, а второй поводил по щекам, внимательно рассматривая в зеркале свою физиономию. Вид у него был, надо признать, так себе. Впрочем, это более чем нормально для мутанта. Только шрам на правой стороне посинел чуть сильнее обычного. Однако, он уже давненько стал подмечать, что это такая реакция после использования эликсиров. Возможно, старик Весемир был прав, и у его увечья магическая природа. А возможно, он просто внезапно стал слишком мнительным и внимательным к своему лицу. Забавно. Раньше и брился-то не так часто, а теперь чуть ли не каждый день старается следить за отрастающей щетиной. Потому как если шрам зарастать начнет, то красоты ему это не добавит. Зачерпнув руками воду, ведьмак плеснул ею в лицо раз-другой, а после провел влажными руками по темным волосам. Отросли они уже достаточно, но состригать он их не спешил. Успеется еще. В Новиграде, может, или Оксенфурте. Смотря куда его сперва занесет. Удовольствия от созерцания себя в зеркале, пусть и таком мутно-грязном он не получил, а потому решил побродить по комнате, собрать разбросанную одежду и спуститься наконец в корчму.       Запах в зале стоял тот еще. Видимо, корчмарь заходился гнать самогон. Пахло кислой брагой, а еще терпким мужицким по̀том, сеном из открытого окна, свежеиспеченными лепешками и кашей с мясом.       — О, как отдохнули, мастер ведьмак? — подал голос староста, который уже давно сидел за одним из столов. И судя по его раскрасневшемуся лицу, допивал уже не первую пинту пива за сегодня.       — Хорошо отдохнул, спасибо, — кивнул тот, устраиваясь на лавке за столом, напротив.       Помощница корчмаря тут же засуетилась и, даже не бросив на ведьмака взгляда, торопливо бахнула по столу перед ним тарелкой с кашей и соленьями. Довершив все кружкой с темным пивом, наполненной до краев. Только лишь по расторопности не расплескав. Устроив сбоку от ножки стола мечи, он навалился на стол, подвинув тарелки поближе. Давненько ему не приходилось завтракать так плотно.       — Это как же вас величать, мастер? — заговорил староста первый.       — Эскель, — буркнул ведьмак. Надо признать, ложкой он работал так же исправно, как и мечом.       — А меня Болько, — утирая с усов пивную пену, староста удивительно твердо опустил кружку на стол, заставляя Эскеля бросить на него хмурый взгляд.       — Может, хватит тебе надираться с утра пораньше, а, Болько? — пробасил корчмарь, заканчивая натирать почерневшей от грязи тряпкой деревянную поверхность своего стола.       — А я что, мешаю кому?       — Дайте милсдарю спокойно поесть. Он за полночь явился. Агнешка сказала, что еле до комнаты долез. Устал, поди, чудищ-то бороть.       — Я ему столько деньжищ отвалил, так что теперь пусть мирится с моей компанией, — стукнул староста кулаком по столу, от чего содержимое кружки Эскеля все же выплеснулось за края.       — У вас тут кузнец есть? — как бы между прочим, совершенно невозмутимо, поинтересовался ведьмак, отодвигая от себя пустую тарелку.       — У нас-то нет. А вот в Сучьях имеется один. Хорошо, говорят, мечи кует, — ответил корчмарь, взглядом провожая только что вошедших мужиков. — Эй, Агнешка, обслужи господ!       — И далеко эти самые Сучья отсюда? — ведьмак провёл рукой по лицу, утёр губы от еды и пива; не оставил без внимания и вошедших в трактир. Знал он, кто обычно захаживает в корчму с самого утра и с какой целью. А проблемы ему сейчас совершенно не нужны.       — Верст десять, не больше. А куда путь держите, мастер? — вклинился в разговор староста, которому Агнешка непонятно для чего поднесла очередную полную до краев кружку.       — На север.       — Север большой и везде неспокойно, — покачал Болько головой.       — В Оксенфурт.       — А-а-а-а, ну так туда вам пусть заказан, — пожал плечами корчмарь, выставляя бутылку самогона, тарелку с огурцами и две стопки, которые расторопная и суетливая Агнешка тут же подхватила. — Грамота там нужна, подорожная. Без нее никак, — решил пояснить староста, заметив недоумение на лице ведьмака.       — И где же мне достать эту грамоту?       — Да мало ли где. Но мы таких не выдаем.       — Понял. Спасибо за еду, — Эскель уперся руками в стол, намереваясь встать.       — Раз вам так приспичил этот кузнец, то езжайте, конечно, в Большие Сучья, — продолжал корчмарь, подзывая к себе ведьмака для расчета. — Но, если не хотите проблем, лучше Вроницы стороной объехать.       — А что во Вроницах? — отсчитывая двадцать монет, тот зазвенел кошелем, тут же привлекая внимание пьющих самогон мужиков. Прежде они Агнешку все старались за зад ухватить, но девка оказалась вертлявой. А теперь на ведьмака отвлеклись. Он-то сразу это подметил, но виду упорно не подавал. А то знавал он как водка любит в голову бить, и как от нее храбрость прорезается.       — Барон там заправляет. Сговорчивый мужик, но токмо, когда трезвый. Когда пьяный, ему лучше на глаза не попадать. Потому, как в Сучьях свои дела решите, мастер, езжайте на север, к корчме «На распутье», а там переедете Яворник и до Оксенфурта вашего не больше сорока верст останется. Переночуйте лучше в Яворнике. Там люди небогатые, но честные. Может, работу какую попросят выполнить, то вы и денег заработаете. А потом лучше поезжайте по восточной дороге, через Дьяволову яму. Токмо и там будьте настороже. Бандитов нынче развелось как собак одичавших. Но есть одна тайна, — корчмарь сгреб монеты в свою огромную ладонь, а после перевалился через деревянный стол, — вы лучше крюк сделайте, но через западные ворота в Оксенфурт не суйтесь. Туда сейчас всех понесло. Лучше сделайте так: сверните на южную дорогу в поселение, где каменщики живут, это аккурат за Дьяволовой ямой, и езжайте до тех пор, пока речку не пересечете. А там сразу на восток, и через Карстен, и хутор доберетесь до южных ворот. Там и переночевать где найдете, провизии закупить.       — Благодарю. Так а что такого тайного в этих воротах южных? — усмехнулся Эскель. — Мне вишневую наливку на спирту, если есть.       — Есть, милсдарь, — кивнул корчмарь. — Агнешка, а ну тащи наливку из кладовой!       — Несу, — отозвалась девушка, ловко изворачиваясь от загребущих рук мужичья.       — А тайного в них то, что без грамоты проехать можно. Посты там не стоят, а какой тебе беженец будет круг такой давать, чтобы в город этот попасть, а?       — Вот оно как, — ведьмак задумчиво почесал шрам. — Ну спасибо, помог так помог.       — Да чего уж там! — отмахнулся мужик явно смутившийся. — Вы, вон, нашу бестию со свету сжили. Мы вам вовек благодарны будем! Зулька-то наша ладная девка была… хорошо, что вы от мучений ее избавили.       Сказать, что брови ведьмака поползли вверх после таких слов, ничего не сказать. Обычно его сухо благодарили, иногда пытались обмануть, иногда заплатить меньше условленного, но чтобы так горячо сыпали словами благодарности, — никогда.       — Две бутылки, тятька! Больше нету, — оповестила Агнешка и тут же понеслась к столу с уже задремавшим старостой убирать посуду.       — Эх, надобно Беате сказать, чтобы еще наделала. Ну сколько есть — все отдам, мастер.       Эскель кивнул и выложил на стол сто двадцать крон.       — Благодарствую, милсдарь.       — А купец-то у вас хоть есть? Провизию закупить получится?       — Энтого тоже нет, мастер. Вы в Сучья поезжайте. Там и кузнец, и купец. Там еще и Ворожей живет. Может, травок каких захотите у него прикупить.       — Хорошо. Будь здоров!       — А, мастер! Мы можем вам собрать с собой еды да коню вашему чуть сена и яблок, — засуетился мужик, а староста тем временем громко захрапел.       — Добро, — улыбнулся кривоватой улыбкой ведьмак. — Вот тебе пятьдесят, хватит? Я буду в конюшнях коня седлать.       — Хватит, сударь, хватит, — склонил голову корчмарь и сгреб ручищей монеты. — Эй, Агнешка, а ну быстро сообрази мастеру еды в дорогу и яблочек, да побольше!       Покрепче перехватив перевязь мечей, Эскель толкнул рукой дверь, наконец выбираясь на свежий воздух. Пропах он корчмарскими запахами на славу. За милю теперь чудища учуют запах браги и тушеного мяса. Бросив за спину внимательный взгляд он заметил, что никто за ним идти не собирается. Тогда сразу же двинулся в сторону конюшен, искренне надеясь, что седло и седельные сумки никто не украл.