Чувство ETERY

— Руки-крюки! Сима! Рука должна быть продолжением тебя и твоей истории. А не висеть плетью. И не быть зажатой клешней. Как ты собралась с нее птичку отпускать? Она же даже не сядет на нее, на такую поломанную висящую ветку. Вот видишь какая у меня рука? Энергия и вовлечение до кончика пальца. Вот твоя птичка и сядет на меня, хотя она мне абсолютно не нужна. Что я буду с ней делать? — Кормить, — улыбается Даня, — и подсовывает мне крекер. — Дань, вот не знаю… в этом вальсе нужна балетная эстетика… — А я знаю… хотел тебе предложить. Может мама посмотрит? У меня мама балерина в Большом театре. Правда бывшая, сейчас на пенсии… — Бывших балерин не бывает. Это как разведчики. Ты или от балета или вне его. Думаю, прекрасная идея. Но… — Дань, а это удобно? — Да она с радостью. Представь, что у тебя забрали лед? Что ты будешь делать? Вздыхаю… — Да мне и представлять не надо, — вспоминаю свои мытарства в поиске льда по приезду в Москву. От неприятия ситуации передергивает. Даня выходит и вскоре возвращается. — Нас мама ждет завтра. У тебя как раз выходной, если ты не против, хотя может у тебя планы… — Я за! За! За! Только я с Дишей… Можно? Сегодня утром все на вид не очень. Мы с Даней от недосыпа. Но хуже всех выглядит Эдуард. Как бассет-хаунд: глаза красные и грустные. Он таки внял советам Винни и пришел в гости утром, на лед. После того, как мы обсудили все рабочие вопросы, он предлагает завтра к обеду пересечься с некоторыми людьми, они могут приехать сюда, посмотреть базу. А потом поедем в один ресторанчик, недалеко тут, чтобы в неторопливой атмосфере обсудить всё по сути. У них скоро Рамадан начинается, так что надо поторапливаться, все успеть порешать. —  Хм… любопытно. Только давай на послезавтра. Мы с Дишей завтра едем к Даниной маме знакомиться. Сказала, и понимаю насколько все двусмысленно звучит. Эд выругивается. — У вас что настолько все серьезно? Хочу что-то сказать в оправдание, но блин… в такие ситуации могу только я попадать. Идиотизм какой-то. На утро выдвигаемся веселой компанией — я, Диша и Даня. Заезжаю в магазин, по совету Дани беру набор любимого чая Людмилы Борисовны и вкусностей к нему. Так впервые мы знакомимся с атмосферой Даниного детства. Я попадаю в полный комфортный для себя восторг: старинное фортепиано, фарфор чайного сервиза с историей, масса литературы по всем направлениям искусства и невероятная атмосфера уюта, тепла и творчества. А еще Данины детские фото. Такое мимими. Их случайно удается увидеть меж профессиональных сценических фото в альбоме Людмилы Борисовны. Все проходит очень тепло — и знакомство и чаепитие и общение. Диша с нами за столом и принимает участие уже в профессиональной беседе на равных. Я смотрю, Даниной маме очень нравится, что девочка так подкована в искусстве. Возможно, замечает некоторые аспекты в общении, но думаю Даня ее предупредил. Разговариваем много об образах и программах на театре. Смотрим альбомы репродукций. Возникает у нас с Даней практически одновременно задум поставить что-то по картинам, по живописи. Обещаем друг другу прямо там же, додумать мысль и развить ее в программу. Людмила Борисовна показывает свои фото — Китри, Жизель, Одетта-Одилия, Кармен. Я в полнейшем восторге, разговариваем с ней на общем «птичьем» языке хореографов. Очень хочу такое же только на льду. Вот прямо до дрожи. Чтоб не просто танцы, а именно балет, но на остроте лезвия конька. Чтоб ни одной проходной связки, а каждое движение в сюжете и со смыслом. Описываю ситуацию и свои пожелания. Показываю видео нашей короткой под вальс. Людмила Борисовна сразу же включается в контент и дает советы. Очень прошу ее посмотреть вживую и поработать с девочкой. Естественно, не бесплатно. Сразу соображаю из каких резервных фондов буду распределять, по штатке у нас есть пару вакансий, можно оттуда. Она с радостью откликается. И планируем ее приезд. Связываюсь с админслужбой, заказываю машину на завтра на Данин домашний адрес. Приходит подтверждение. А потом звонок от Эдуарда, который начинается сразу с крещендо. Мне очень неловко, динамик в телефоне громкий. Прошу прощения и выхожу из комнаты в коридор подъезда. — Этери, мне передали, что ты в транспорном заказала машину на завтра. — Да, так и есть. Приглашаю к нам на базу хорошего хореографа, классика, доработать номера с чемпионками. — А твой хореограф новый не справляется? Так давай его уволим? Профнепригодным оказался, да? «Господи, это как с детсадовцем о высшей математике говорить» — Во-первых, он у нас на тренерской ставке. Хореографических у нас нет сейчас по штатке. Напомнить тебе, кем ты их забил? И я как старший тренер могу сказать, что работа моего подчиненного меня полностью удовлетворяет. — Весь Новогорск видит, как он тебя удовлетворяет. — Эд, блядь, что ты хочешь? — Спросить, почему адрес гениального хореографа, который тебе нужен на завтра совпадает с пропиской твоего удовлетворителя? Молчу. — Чего молчишь? Вы с ним смотались в Москву ночевать вместе, а на утро себе заказали машину, чтоб с ветерком добраться до Новогорска? Громко выдыхаю, перевожу дыхание и разговариваю с ним, как с имбецилом. Медленно, проговаривая каждое слово. Уверяясь, что смысл предложения усвоен. — Эдуард, подумай логически. Мы же на чем-то в Москву сегодня добрались? Надеюсь, ты не думаешь, что пешком и на автобусе? А следовательно, вернуться обратно тоже не проблема. Далее. Талантливый хореограф Большого театра — и есть мама нашего Даниила. И сегодня мы к ней поехали как раз по рабочим вопросам. Смею тебе напомнить, в свой личный выходной. Знаешь, у талантливых родителей рождаются талантливые дети. Поэтому Даниил Маркович, как талантливый и ответственный специалист, и работает в моей команде. А не потому, что у меня бешенство матки. На этом мое спокойствие было исчерпано. И продолжила я уже другим тоном. — И если ты еще раз, Эдик, позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, или припрешься ночью бухой требовать всякий разврат — ты, во-первых, пойдешь нахуй, а во-вторых, больше я с тобой разговаривать не буду, и все вопросы будут решаться вне тебя. У меня есть с кем. И я не шучу. В-третьих, освобождай с завтрашнего дня две ставки хореографов. Они мне нужны. Аргументировать я буду уже не тебе, а тем, кто у меня спрашивает за медали. И не зли меня, Эдя. Иначе сгрызу. Разговор окончен. Нажимаю отбой. Разворачиваюсь, на лестнице стоит Даня. Понимаю, что слышал больше, чем ему полагается. Молчим. Вижу по нему, что он даже не знает, что сказать. Я тоже. Значит, как в высшем обществе, будем о погоде. Сквозь окно на лестничной клетке льется свет. Подставляю свою мордочку под лучи. — Хороший сегодня день, солнечный. — Не один я у тебя всякое требую, как оказалось Смотрим друг на друга внимательно. И не выдерживаем начинаем ржать. Выходит Диана. — Мам, а что вы тут делаете? — Смеемся, — отвечает Даня и заворачивает нас всех вместе обратно в квартиру. Диана напоследок попросила у Людмилы Борисовны альбом с костюмами, сказала девочкам хочет показать кое-что. Мама Дани была не против. Уже в будущем Диша и Людмила Борисовна поладили, даже можно сказать подружились. И Диана частенько к ней захаживала, как в библиотеку. Не все в нашем цифровом мире можно скачать из интернета. Я была только рада такому общению. Предложила Дане остаться дома и уже завтра с мамой приехать на базу. Он отказался, сказал, что  в таком случае на первый лед не успеет. А это непрофессионально. Ну ок. Распрощались тепло до завтра. Быть дома и не заехать домой — это неправильно. Поэтому предлагаю перед базой заехать на пару минут к нам. Звоню маме из машины, объясняю, как и с кем оказалась в городе. Мама категорически приглашает Даню на обед. Зависаем еще у меня на пару часов. Теперь уже Даня с подколками смотрит мои детские фото в альбоме. Даня маме очень нравится, вот прямо очень. Говорит, что мы с ним похожи. На это мы с ним синхронно закусив губу пожимаем плечами. Делюсь с мамой радостью знакомства с Даниной мамой, хореографом, который мне был так необходим. Предлагаю маме тоже завтра к нам в гости на базу. Она же там никогда не была, пусть посмотрит, как мы там живем. Договариваюсь с транспортным забрать завтра пассажира еще по одному адресу. По этому факту Эд не звонит. Значит, урок усвоен, что радует. Едем обратно уже по темному. И Даню и Дишу уже разморило за целый день. Меня тоже, но надо кому-то вести. Даня права с собой не брал. До Новогорска путь недолгий, но и его надо проехать. Мои товарищи устраиваются на заднем сиденье с подушками и вырубаются. Диша еще успевает выдать перл: — Мам, мы сегодня как семья и как-будто в гости к двум бабушкам съездили — папиной и маминой. Дитё. Еду, смотрю на них в зеркало заднего вида и… что-то в душе переворачивается. Вот просто порыв какой-то. Очень плавно торможу, чтоб не разбудить. Поворачиваюсь тихо-тихо, чтоб не спугнуть сон и…смотрю на них. Закрываю рот рукой, боюсь дышать и…улыбаюсь. Нежность разливается по мне. Перезнакомились сегодня все и со всеми. А завтра еще и мамы наши познакомятся. Действительно, как семья. На следующий день приезжают наши дорогие с Даней люди. Людмила Борисовна очень помогает в постановке. По-существу.  И не только в Симиной короткой, но и с остальными девочками работает. Фактически проводит у нас полноценный рабочий день. И я по результату понимаю, чего не хватало в программе. Но..... классика такой труд, что одноразовыми тренингами не обойтись. На ней надо воспитывать с детства, основательно, как в балетных училищах. Тогда можно получить на выходе то, что мы хотим — балетные сцены на льду. А сейчас все руки, спины, пластика при малейшем стрессе могут потеряться — а соревнования как-раз такой стресс. Предлагаю Людмиле Борисовне влиться к нам в команду. И «Хрустальный» получает свой бриллиант — хореографа, который, по-сути, сделал то лучшее по чему нас знают в мире — «Дон Кихот» Минкуса, «Кармен» Бизе-Щедрина, «Лебедя» Чайковского Алины Загитовой, «Анну Каренину» Жени Медведевой и другую классику. Мы работаем над хореографией этих программ все вместе — я, Даня и его мама. И вклад каждого из нас — ценен. Я предлагала Людмиле Борисовне указывать ее в качестве хореографа в программах. Она не соглашалась. Она как настоящая мать настояла, чтоб всюду был указан только Даниил. Но все, в итоге, всё понимают. Чисто Данины программы — они несколько другие. С того момента мы и начали основательно готовить не просто фигуристок, а балерин на льду. У которых балетные руки, ноги, плечи, спины уже заложены на подкорке. Любимицей в этом направлении заслуженно стала Алина. Она и была основным амбассадором нашей новой Хрустальной эстетики на льду. Мамы наши в этой поездке сдружились, что и не удивительно. Обе интеллигентные и высокообразованные женщины, обе сейчас остались одни. Диша переехала ко мне в номер до конца сборов. Когда Даня приходил мы работали уже при дочери. Иногда к Диане приходили остальные фигуристы и они вместе с Даней играли в монополию. Репутацию теперь надо было бдить — все-таки Данина мама в коллективе. Да и Эд вряд ли сунулся бы ко мне при Диане. Честно говоря, я его боялась, мне были неприятны такие наскоки. А в остальном было все так же. Только нежнее. Наша ночная поездка что-то затронула во мне. Пока не было времени разбираться, что именно. Выяснилось все позже в Таллине. То недоразумение на кровати никак не повлияло на наши с Даней отношения. Мы по-прежнему продуктивно работали и крепко дружили. Видели как встречаются море и океан? Прогуглите. Вот так же встретились в Серафиминой произвольной Забвение, Любовь и Ненависть. Я живая и тоже имею право на чувства со знаком минус. И это была моя следующая стадия откровения перед Даниилом. Когда любишь человека, хочешь казаться лучше, чем ты есть. Я Даню не любила, поэтому легко сделала его свидетелем собственного признания в ненависти. Я уважаю честную нелюбовь, но ненавижу, когда гадят исподтишка. — Этери Георгиевна, а вы знали, что вот этой быстрой музыкой вы с Евгением Плющенко признались в любви друг другу? — Сима, что за новости на моем личном фронте, о которых я не знаю? — самой уже любопытно. Да и Даня смотрю, уши навострил. — Она у него в программе когда-то была. Так, что вы друг другу сказали I love you, - Сима улыбается хитро. — Ну там же еще было I hate you, это тоже со счетов не стоит сбрасывать, — подмигиваю я узкому кругу слушающих разговор в четыре уха. — Так а за что вам друг друга ненавидеть? Где-то сверху на это рассмеялся один веселый саркастичный Бог, которому рассказали о будущем. Так что, можно сказать, этой программой мы еще и с товарищем Плющенко сильно заранее обменялись нотой взаимной несимпатии. Программа срослась и получилась золотая.  И прошла победно по двум этапам юниорского гран-при в Японии и Словении, где Сима взяла золото.В двух этапах озолотилась и Женька — во Франциии Чехии. Так, что у нас было 2 на 2. И логично, что в финале мы взяли сливки — золото и серебро. Финал проходил в Барсе, куда мы с Сережей Дудаковым приехали с Женей, Симой и Сережей Вороновым. У Сережи была бронза, но сильно посеребренная, были моменты по обладателю реального серебра. Буяновский Ковтун оказался вне пьедестала. В общем, меня все устроило. И после успешных прокатов сидим с Дудаковым в уютном ресторанчике на местной Тверской Las Ramblas, едим паэлью, запиваем пивом. Предложили попробовать местный деликатес chipirones — это такие мальки кальмаров. Мы с Дудаковым проржали с этого — мол и победители на гран-при юниоры и в ресторанах пока только мальков предлагают. Пробулькал Даня по скайпу: — Ну что, была? — Была… — Она зашла как раз на ее прокат. . Я не уверена, что она поняла… — Разговаривали с ней? — Ну как тебе сказать… Молча поговорили. Вот прям, как с одним товарищем, в феврале. Когда Юля на льду рассказывала, а я ему громко молчала по этому поводу. — Расскажешь? Я помолчала… — Когда-нибудь…сейчас это уже не важно. Знаешь… мне кажется, она даже ничего не поняла. Что-то копалась все время в телефоне, а потом начала высверливать во мне дополнительные дыры и ушла.  Там на прокате тоненький пальчик, который не дорисовал сердечко на льду еще в начале года, шазамил музыку и его обладательница прекрасно все поняла. О том, что в программе в начале Сима держала в руках не письмо, а телефон, и что увидела в этом телефоне лирическая героиня, тоже знали только двое. Юле доложили еще перед финалом, что Тутберидзе нашла ей двойника. А зная прекрасно свою бывшую, она понимала, что надо искать двойное дно и оно будет. Без подвыподвертов в программах Этери не умеет. Не смотря на разрыв с пуповиной, Юля была абсолютно «моя» девочка. И у нас еще сохранялся полный незримый коннект тренера и спортсмена. Нашим немым свиданием я ее смогла настроить на прокат произвольной так, как мне требовалось. И, считаю, это было справедливо. В итоге шестое, последнее, место. Против второго в короткой. В общем зачете - пятое. Видимо, совесть в ней еще не совсем увяла. Новая «Юля» получила серебро. Хотя, если уже совсем откровенно, я мечтала для нее о золоте. Чтоб эффект был максимальный, контрастный. Наверное впервые я подрасстроилась Жениному золоту. Даже несмотря на то, что уже начали действовать наши с Дедом договоренности и от Женькиных успехов зависила моя «стипендия». Но месть слаще денег. — Я нас поздравляю с девчонками, а тебя еще и с Вороновым. Там Буянова рвет и мечет, весь мозг Максу выела… — Так ей и надо. Хоть Макс тебе и друг, но истина дороже, — рассмеялась я. - Лучше мы с бронзой вместо серебра, чем Буянова  вообще с медалью. — Злая ты, Этери. — Даня хохотнул. — Да нет, просто злопамятная. Злопамятная сука крупной охотничьей породы. Ав-ав. Могу долго залегать в схроне, но если нападу — порву в ошметки. Хохочем вместе — Серега привет, — говорит Даня, когда я поворачиваю планшет к Дудакову, — чё такие кислые сидите, пиво же на столе? — Могу тебе добавить веселенького — снова поворачиваю камеру на себя, — у нас Женька в КиКе материлась перед камерами. — Вот блять… — Дань, я о том же. Надо что-то существенно менять в нашей системе подготовки спортсменов. Смеемся все втроем уже. — Выпускать их на лед в берушах, другого варианта просто не существует, — предлагает наш хореограф. — То есть, меня уже перевоспитывать поздно? — И не нужно. Мы тебя все любим и такую, да Сереж? — Ага, — прожевал малька Дудаков. — Да не все. Мама-Девятова мне за этот Женькин перфоманс жестко выгребла мозг. Этери: — Ну боролась. Ну а чего у тебя ноги стало пробивать? Женька: — А я еду так быстро и думаю: как бы не просрать — Пойду завтра куплю словарь и буду молча бросаться в них во время воспитательных моментов словарем. Натурально так делать больно словами. Заходимся общим ржанием. Классная у нас команда! Как семья! Барселонский хмель уже рассеял немного сознание, отпустил напряжение и развязал языки. Идем гулять с Серегой и болтаем за жизнь. — Вот классно Малыш вписался к нам в команду, как будто его и не хватало! — говорит Серега, — Этери, а вот можно откровенный вопрос? — Валяй, Карлсон. — Он тебе нравится? — Ну как хореограф, я до сих пор не знаю с талантом он или без, но идеи — оригинальные. Видишь, как выстреливают. Не могу признаться даже Сережке, а он мой самый большой друг и товарищ, что знаю. Что, с талантом однозначно. И с потрясающим и неординарным. У меня всегда были проблемы с такими признаниями. — Я тебя не об этом спрашиваю. Как молодой человек он тебе нравится? — Сережка как всегда необычайно воспитан и деликатен в формулировках. — Как человек, Сереж, он для меня слишком молодой. Смеемся. — Дуд, ну вот скажи, может я чет не догоняю? Почему, как только мужская особь появляется на моей орбите, ее сразу же вкладывают ко мне в постель? Почему все так стремятся туда забраться своим любопытным носом? Ну нет там ничего интересного у меня в кровати — простыня, наволочки и пододеяльник. — А ты? — А я там редко бываю. Я вообще в постели ненасытна, сплю и выспаться никак не могу. Иду по бульвару смеюсь и кружу на вытянутых назад руках свою одежку и рассуждаю дальше: — Вот могут же люди просто работать и дружить не обращая внимания на пол. Вот мы же с тобой дружим? Дружим! Работаем? Работаем! И все спокойно. Вот я как женщина не вижу в тебе мужчину, которого срочно-припадочно нужно окольцевать, а ты как мужчина не видишь во мне женщину, которую хочется трахнуть. — Ну, Этери, вот ты в корне не права, — останавливаюсь, — как бы тебе ответить… вот как мужчина, я очень даже вижу в тебе женщину, которую очень даже хочется, — я медленно офигеваю от таких признаний, а Серега невозмутимо продолжает держать меня на удочке внимания — но как гомосапиенс, я умею анализировать и придерживать свои желания. Я понимаю, что ты не давала мне повода и мы можем не совпасть с тобой в своих хотелках. И если я начну к тебе подкатывать, я потеряю больше, чем могу приобрести. Вот если у тебя нет необходимой высоты в прыжке, и ты вдруг решишь его прыгнуть  — ты упадешь больно жопой на лед, ну или я на удочке подстрахую. А я вот не хочу больно жопой на лед, меня никто на удочке не поддержит. Бросаются на всех без разбору, только потому, что в штанах зашевелилось, исключительно макаки и юные юноши. У которых тестостерон перекрывает мозг и они готовы запрыгнуть на кого-угодно. «Ну слава Богу, значит просто сперма в мозги ударила»,  — думаю конечно же о нашем третьем, и уже почти год, как совсем не лишнем и о его попытках взять меня в прыжке лежа. Я после произошедшего периодически возвращалась в воспоминаниях к этой ситуации, и чем больше времени проходило, чем больше она казалась нереальной. Даниил вел себя образцово, никаких подкатов, намеков и прочего мужского интереса ко мне не было проявлено просто напрочь. — А ты Сереж, тоже был таким юношей, который прыгал на всех? — Прыгал, прыгал, — гогочет Сережка. — То-то я удивлялась, чего это у тебя прыжки ставить так хорошо получается, — подкалываю Дуда и бью плечом в плечо. Смеемся весело, без всяких задних мыслей. Я его таким дурным, в хорошем смысле слова, и расслабленным еще не видела. Мы же сейчас хулиганим, по какой-то непонятной грани ходим. Какие-то откровенные разговоры ведем. Но так кайфово, если честно. Мне вообще кайфово быть со «своими» людьми максимально откровенной и честной. — Ну мы мужики вообще другие. В молодости казалось, ты идешь и можешь взять просто всех женщин, которые тебе попадаются на пути. И тут я не про жизненный путь, а про реальную дорогу, например от катка до метро. В такие моменты кажется, что все женщины твои. Но это недолго, быстро проходит к сожалению. Насладиться не успеваешь. — Блин Дуд, я в шоке. То есть ты целый день убившись в хлам на катке, идешь домой и тебе еще хотелось, причем всех? Абалдеть. — Ага. — Мужики, вы реально другие. А тебя жена ко мне ревнует? Мы с тобой ездим постоянно в командировки вместе, живем в одних гостиницах, все время проводим вместе, я тебе еще звоню постоянно по делам в выходные. И вот сейчас, вместо того чтобы спать себе спокойно в номере, ты со мной ведешь эти странные интимные разговоры. — Ревнует, конечно. — Бедный Сережка. Тебе, наверное, это страшно неприятно. — Мне? Честно? До лампочки. Я же за собой никакой вины не ощущаю. Потому, что ее нет. Что толку нервничать из-за того, чего нет? Потрясная философия от Дудакова. Надо тоже переставать грызть себя из-за этих постоянных лживых сплетен обо мне. Ну, или начинать им соответствовать. Набираю Глейха по скайпу. — Дань, знаешь песню из «Бременских музыкантов»? — вопрос выиграл гран-при, как самый неожиданный почти ночью от начальницы. — Этери… нууу… Подвигаю в кадр Дудакова. — Тогда запевай, все вместе: Ничего на свете лучше нееету Чем бродить друзьям по белу свееету Тем, кто дружит не страшны тревоги Нам любые дороги дороги. И так они вдвоем, а по-факту, если считать видеосвязь, втроем шли по Барселоне, аки по миру и горланили вслух гимн дружбе. Этой ночью на Земле происходило то, что увидеть можно было только один раз в жизни — экстраординарное космическое шоу метеорный поток Гемениды из ярких метеоров, которые двигаются так медленно, что их можно хорошо рассмотреть и поющую вслух среди Европы дурным голосом разные песни команду Тутберидзе.