Чувство ETERY

Что такое счастье? Счастье — это просто работать. Но для того, чтоб просто выполнять то, что у тебя лучше всего получается, надо, почему-то, заниматься всем на свете. В том числе и доказывать каждый раз, что ты можешь заниматься этой работой и с остервенением вырывать это право для себя. Императив, что каждый раз сходя с пьедестала — ты никто, Этери взяла не на потолке, он касается не только спортсменов, но и тренеров. Этери его каждый раз читает в глазах людей, для которых лед — это что-то холодное и постороннее. Но тем не менее, именно они и решают судьбу этого льда и тех, кто на нем. Этот ночной звонок был как рука зомби из-под земли. — Барев дзес, красавица, — сказанное с сильным акцентом. И эта рука дотянулась до нее. И сжалась прямо на горле. И шрамы ожили и зашевелились, словно длинные змеи поползли вверх по позвоночнику. Сердце колотилось, как бешеное. Открыла окно. Воздух. Вдохнула полной грудью. До головокружения. Господи, как высоко. Дыши. ДЫШИ. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Господи, как страшно. Змеи со спины пытаются пробраться под кожей наперед, обвить ее всю. Она им не может дать этого сделать. Она сильная. Она разорвет их. Обнимая себя руками, пытается от них защититься, но ее трясет еще больше. Она сильнее их. Сильнее всех этих змей планеты. Она сможет. До хруста костей, до полного напряжения в пальцах. Все. Выдох. Она спортсмен. А спортсмены умеют собираться. Закрывает окно. Идет в спальню. Этери зарывается в Даню, укрываясь ним, как одеялом. А потом еще и одеялом. — ты дрожишь…что случилось — холодно… ...... — сердце колотится — обними меня «Я не буду вмешивать Даню в это болото. Я клялась не обижать его» В Америку они улетели на следующий день последним бортом перед закрытием неба на карантин. Перед отъездом Этери погруженная в себя. Собранная и сосредоточенная. Как за бортиком. Как будто мир перед ней катает произвольную, от которой зависит…да все зависит, на самом деле. Она немногословна. Но не отдавая себе отчет, хватается за руку Дани везде. Словно ищет точку опоры, чтоб не упасть. " — Мы едем в Америку. То есть… Извини, я еду… вот решила, сказала, с тобой даже не посоветовалась. — Первое слово дороже второго, — пытаюсь шуткой взбодрить ее. Вижу, что происходит что-то не то, лег один человек- встал другой. — Правильно решила, мы едем в Америку. К Дише? — К ней мы тоже заедем. …Ты можешь отказаться… — От тебя нет, — наталкиваюсь на колючий взгляд. Понимаю, что словесного пинг-понга не будет. Обнимаю ее крепко-крепко. Ее колотит. Что происходит… — я тебе там нужен? — да, — на выдохе. — мне у тебя ничего не спрашивать? — нет. — я рядом. — я знаю. Я тебя люблю.» Аэропорты своим броуновским движением never sleep всегда успокаивали. Сейчас мы прилетели из одного мира в другой — все шарахаются друг от друга, суетятся, вместо лиц маски и напряжение вокруг. По прилету мы берем каршеринг и едем на место встречи. Дишу, на самом деле, я даже не предупреждаю о приезде. Не знаю, как все сложится. Не хочу ее волновать. Если вдруг… Грызу себя, что потянула сюда Даню. Я же ему обещала, что не обижу его. Наверное, неправильно его в это втравливать. Это моя война. И на войне могут быть раненые, пленные и даже убитые. Но когда я сказала, что приеду с ним, отреагировали нормально. Значит есть шанс, что его тоже не обидят. Вообще даже есть шанс, что и войны не будет. На встречи в подвалах так не приглашают. Туда забирают и везут. Вопрос отказаться от встречи — не стоит от слова совсем. Он даже не задается. " — А если я откажусь? — Ты все равно приедешь, только по-другому» Значит все будет хорошо. Как мантра. Едем молча. Заезжаем на заправку. Берем кофе. С наслаждением делаю глоток, прищуриваюсь смотрю на солнышко. Тепло растекается по телу. Данечка… Данечка…смотрю на него, родного. Только не заплакать. Минута слабости. Прочь. Все будет хорошо. Не надо хоронить раньше времени. И горячими кофейными губами целую его кофейные губы. У меня латте без сахара у него сладкий эспрессо. Он, как и Даня, крепче. И слаще. Тут в Америке мы можем спокойно целоваться на улице. Уже счастье. Последнее может? — Маленькая, может что-то можно еще переиграть. Поговори со мной. Может не поздно? — Даня, все нормально. Все будет хорошо. Долго оттягиваю момент, когда приходится отрываться. Когда не ехать уже нельзя, опоздаем. Мы подъезжаем к условленному камню. Нас там уже ждут. Черный микроавтобус. Даня остается ждать в машине. Я уверенно приближаюсь к бусу, в проходке преображаясь из Даниной маленькой в Этери-bitch. Краешком угасающего взгляда я вижу, как на меня не отрываясь смотрит Даня, дальше в глазах темнеет, я понимаю, что их мне завязали. А еще понимаю, что Даня это тоже видит.